Гарри Поттер. Последний коридор (джен)

Подземелья Хогвартса всегда пахли сыростью, плесенью и чем-то еще — таким кислым, будто в камень веками въедался пот и страх. Гарри шагал медленно, держась рукой за холодную стену. Зелье в маленьком флаконе казалось безобидным — мутно-зеленая жидкость, похожая на болотную воду. Снегг оставил его без комментариев, почти швырнул в руки:

— Если ты так жаждешь «усилить восприятие», Поттер, выпей. Но не жди, что я тебя спасу.

Внутри у Гарри все колотилось. Любопытство и ярость боролись с осторожностью. Часть его хотела доказать — он не просто мальчишка с шрамом, которому вечно везет. Другая шептала: не трогай. Но он уже пришёл. И путь назад казался трусостью.

Он отвинтил крышку. Запах ударил в нос — металлический, с примесью гнили. Гарри зажал дыхание и одним глотком осушил флакон.

Сначала ничего. Только холод внутри, как будто он проглотил кусок льда. Потом пришёл шум. Гул в ушах, словно тысячи крыльев насекомых. Стены поплыли. Камни вокруг начали вытягиваться и дрожать.

— Чёрт… — выдохнул он и успел ухватиться за стол.

Мир растворился.

Он стоял в коридоре. Длинном, бесконечном. Стены — серые, потрескавшиеся, но под пальцами они были мягкими, будто ткань кожи. Потолок низкий, лампы подрагивают, словно задыхаются от собственной тусклости. Воздух густой, пахнет пылью и чем-то сладковато-гнилым.

Вдоль коридора — двери. Десятки, сотни. Каждая одинаковая: темное дерево, ржавая ручка.

Гарри сделал шаг — звук эхом разлетелся, как будто кто-то следил за ним. Он поймал себя на том, что вслушивается: шаги ли это в ответ или собственное сердце?

Первая дверь слева дрогнула, сама собой приоткрылась. Сквозь щель пробился тусклый свет.

Он знал: именно туда ему и надо.

Комната была пуста. Только кроватка, старая, облупившаяся, и зелёный свет, исходящий откуда-то снаружи.

Гарри подошёл ближе — и мир треснул. Звук колдовства, женский крик:

— Гарри! Беги!

Он застыл. В кроватке — ребёнок, крошечный, с круглым лицом. Он узнал себя. И в ту же секунду — силуэт в плаще. Голос, холодный и чужой:

— Авада Кедавра.

Зелёная вспышка ударила так ярко, что стены вздрогнули.

Гарри упал на колени. Он знал — это всего лишь воспоминание. Но боль в груди была такой, будто его разорвали изнутри. Комната содрогалась, стены сжимались.

— Ты должен смотреть, — прошептал чей-то голос прямо в ухо. — Смотри до конца.

И он смотрел, как мать падает, как в глазах младенца отражается смерть. Он чувствовал запах палёной кожи и пепла.

Когда свет погас, он снова оказался в коридоре. Дверь за спиной закрылась с гулким щелчком.

Гарри сжал кулаки. Он понял: это не просто зелье. Это лабиринт. И каждая дверь будет открывать не мир — а его самого.

Где-то впереди хлопнула дверь. Ему показалось, что там кто-то ждёт.

И он пошёл дальше.