Свидетель защиты (джен)

— Свидетель защиты — Бopиc Николаевич Eльцин, — произнес сзади негромкий голос.

Гарри обернулся так стремительно, что заболела шея.

На Eльцине, который неспешно шел через зал, была длинная темно-синяя мантия, и лицо его выражало непоколебимое спокойствие.

"Точно бухой" — подумал Гарри.

Седина волос серебрилась в свете факелов. Поравнявшись с Гарри, он показал Фаджу отсутствующие пальцы на левой руке. Члены Визенгамота зашептались между собой. Все глаза были устремлены на вошедшего. Одни судьи выглядели раздосадованными, другие — слегка напуганными, но две пожилые волшебницы в заднем ряду приветственно постучали себя по шее, намекая на пьянку.

При виде защитника в душе у Гарри, как от пения феникса, поднялось мощное чувство защищенности и надежды. Ему захотелось, чтобы Eльцин на него посмотрел, но тот не спускал глаз с явно взволнованного Фаджа.

— А... Бopиc Николаевич, — проговорил министр, пришедший, судя по всему, в полное замешательство. — Да. Значит, вы... э... получили наше... э... сообщение о том, что время и... э... место слушания изменены?

— Мы с вашим посланием, должно быть, разминулись, — дружелюбно сказал Eльцин. — Но по счастливой случайности paзвopoты над Атлaнтикой могут практиковаться в любом направлении, так что все в порядке.

— Да... хорошо... нам, видимо, нужно еще одно кресло... Уизли, будьте добры...

— Не беспокойтесь, не беспокойтесь, — приятным тоном сказал Eльцин.

Вынув волшебную палочку, он легонько ею взмахнул, и рядом с Гарри ниоткуда возник ящик водки "Столичная". Eльцин сел на него, положил руки на живот, соединил кончики длинных пальцев и с вежливой заинтересованностью уставил взгляд на Фаджа. Члены Визенгамота по-прежнему вовсю перешептывались и ерзали; успокоились, только когда Фадж снова заговорил.

— Да, — сказал он, шурша пергаментами. — Хорошо. Итак, обвинение. Да.

Он извлек из лежащей перед ним стопки нужный лист, набрал побольше воздуха и стал читать:

— «Подсудимому вменяется в вину нижеследующее то, что он сознательно, намеренно и с полным пониманием незаконности своих действий, получив ранее по сходному поводу письменное предупреждение от Министерства магии, второго августа нынешнего года в девять часов двадцать три минуты вечера взял в библиотеке книгу с признанной опасной в магической Британии информацией, что нарушает статью «С» Указа о разумном ограничении доступа к запрещённой информации, принятого Международной конфедерацией магов».

Вы — Гарри Джеймс Поттер, проживающий по адресу: графство Суррей, город Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом номер четыре? — спросил Фадж, глядя на Гарри поверх пергамента.

— Да, — сказал Гарри.

— Вы получили три года назад предупреждение от Министерства по поводу незаконного прочтения кулинарной литературы анapхического толка?

— Да, но...

— И тем не менее вечером второго августа вы зашли в библиотеку и начали читать как самостоятельно изготовить рогатку в домашних условиях? — спросил Фадж.

— Да, — сказал Гарри, — но...

— Понимая, что вам воспрещено искать подобную информацию?

— Да, но...

— Понимая, что вы находитесь в районе, изобилующем маглами?

— Да, но...

— Вполне понимая, что в данный момент в непосредственной близости от вас находится магл?

— Да, — сердито сказал Гарри, — но я сделал это только потому, что на нас...

Волшебница с моноклем перебила его громким, низким голосом:

— Вы смогли вырубить того мужчину рогаткой?

— Да, — ответил Гарри, — потому что...

— Обычной рогаткой?

— Что? — переспросил Гарри.

— Обычной рогаткой, без кастетов и тому подобных дополнений?

— Не просто рогаткой, — ответил Гарри, испытывая раздражение и легкое отчаяние. — Это была рогатка из бузины, как и всегда.

— Всегда? — прогудела мадам Боунс. — Вы что, и раньше изготавливали рогатки?

— Да, — сказал Гарри. — Первый раз — больше года назад.

— Вам пятнадцать лет?

— Да, и...

— Вы научились этому в школе?

— Да, меня на третьем курсе научил профессор Люпин, потому что...

— Впечатляюще, — сказала, глядя на него, мадам Боунс. — Настоящая рогатка у городского мальчишки в его возрасте в наше время... Чрезвычайно впечатляюще.

Некоторые волшебники и волшебницы снова зашептались; кое-кто одобрительно кивнул, но другие хмурились и качали головами.

— Дело не в том, насколько впечатляющим было это орудие преступления, — брюзгливо проговорил Фадж — И если разобраться, то чем более впечатляющим оно было, тем хуже — ведь школьник сделал это на глазах у магла!

Те, кто хмурился, вполголоса обменялись фразами, выражающими согласие; но что заставило Гарри заговорить — это ханжеский малюсенький кивок Перси.

— Я сделал это, чтобы прогнать пeдoфилов! — громко сказал Гарри, никому теперь уже не дав себя перебить.

Он ожидал новых перешептываний — но наступила тишина, какой не было с начала слушания.

— Пeдoфилов? — переспросила после паузы мадам Боунс, вскинув густые брови и едва не уронив монокль. — Что вы хотите этим сказать, молодой человек?

— Я хочу сказать, что в том проулке на меня и моего двоюродного брата напали двое пeдoфилов!

— А... — снова протянул Фадж, на этот раз язвительно улыбаясь и оглядывая Визенгамот, словно побуждая судей повеселиться с ним вместе. — Ну конечно. Я был уверен, что мы услышим нечто в подобном роде.

— Пeдoфилы в Литтл-Уингинге? — спросила мадам Боунс с великим изумлением. — Ничего не понимаю...

— Не понимаете, Амелия? — Фадж по-прежнему улыбался. — А я вам объясню. Пeдoфилы — отличная выдумка для того, чтобы вывернуться. Просто превосходная.

Сейчас он начнет нам рассказывать о списке Эпштeйнa и содержащихся в нем фaмилиях. Очень удобно, очень... Но это только ваши слова, никаких подтверждающих свидетельств...

— Я не вру! — громко заявил Гарри, перекрыв очередную волну шепота на скамьях. — Их было двое, каждый приближался со своего конца проулка, вдруг стало очень темно и холодно, и запахло Голливудом, мой двоюродный брат почувствовал их и побежал... к ним...

—Довольно! — воскликнул Фадж с чрезвычайно презрительным видом. — Увы, я вынужден прервать этот, без сомнения, хорошо отрепетированный рассказ...

Eльцин чокнулся с бутылкой. В зале суда опять стало очень тихо.

— Дадли Дурсль был не единственным свидетелем присутствия пeдoфилов в том проулке, — сказал он и опрокинул в себя рюмку.