Моя дорогая Марта (джен)

Здравствуй, моя дорогая Марта!

Я хотел бы начать это письмо с красивых описаний, во мне давно умерли писатель и поэт — умерли в один день. Право слово, всё же не будем об этом… Сейчас меня окружает глубокая ночь — чувствую её прикосновения и слышу, как шелестят занавески с балкона, они шепчут мне, что пора бросить все дела и пойти спать. Не буду врать, у меня давно бессонница: уже заметил твой укоризненный взгляд и плотно поджатые губы. Да, бессонница вернулась ко мне, как в юности, но подожди ругаться — совсем скоро причина будет ясна…

А сейчас позволь мне рассказать, насколько красива нынешняя осень. Моя дорогая Марта, присядь на любимый диван и представь это золото природы. Представила? А слышишь ли ты, насколько бережно ветер касается листьев? Он направляет их вперёд, будто зовёт в путешествие. Увы, многие листья остаются на месте, плотно влитыми в ствол. Но видишь, один листок всё же срывается с места и отправляется в новые страны. Этот лист напоминает меня, правда? Прислушайся ещё: слышишь, как под ногами случайных прохожих упавшие листья издают разочарованный треск и шуршание?

Я хотел описать красоту, а получилось настолько грустно, что вновь захотелось курить. Да, Марта, я не оставил пристрастия к сигаретам… Но погоди хмуриться, совсем скоро причина будет ясна.

Расскажи мне, как твои дела? Все так же заботливо вытираешь пыль с моего детского стола? Да, того самого, за которым я любил писать рассказы. Помнишь кролика Бенджамина? Как мы улыбались его приключениям в зачарованном лесу и встрече с мышонком, имя которого я не услышал — слишком громко кричала мать. А потом Бенджамина не стало: отец порвал тетрадь с рассказом, и наш кролик превратился в белые клочки. Помнишь, как мы пытались собрать его заново? Но кусочки оказались настолько маленькими, что пришлось похоронить Бенджамина и безымянного мышонка в мусорном ведре, куда их выбросил тот изверг. Прости, ты никогда не разрешала грубо называть отца: он самый хороший на свете — не на этом, но есть же место для таких людей?

Я хотел напомнить тебе про наше с тобой увлечение, но получилось так грустно, что вновь захотелось выпить. Да, я проиграл в этой затяжной войне с алкоголем… Но подожди грозить, совсем скоро причина будет ясна.

Поведай, моя дорогая Марта, обручальное кольцо всё ещё плотно украшает твой палец? Знаешь, мой тоже сжимал, целых три года, и порой сжимал так сильно, что я боялся лишиться руки. Не переживай, сейчас всё хорошо, палец остался — а кольца больше нет. Вижу в твоих глазах смятение… Не спеши бежать с расспросами, не вставай — моя супруга, Белла, здорова, жива.

Она просто ушла.

Слышу сквозь яростный дождь твоё робкое, тихое «Почему?». Ах, моя дорогая Марта, не хватайся за сердце.

Я расскажу, что случилось со мной и ненаглядной Беллой: всё просто — я наскучил ей. Фразы были другие, эта комната слышала много обидных слов, повторить их я уже не смогу. Но суть была такова. Моя дорогая Марта, зачем ты поднесла пальцы к губам? Я же сказал правду, я обещал не обманывать тебя — после того случая с оценками в школе, помнишь? Но позволь объяснить под раскаты грома, что уничтожило наш хрупкий брак. Ты хорошо слышишь? Сейчас гроза разыгралась так сильно, что даже мой голос звучит, будто шёпот. Но постараюсь говорить погромче: опекал я Беллу слишком уж горячо, не под стать холодной погоде. Всё ревновал, подозревал в неверности: она уходила слишком рано, а возвращалась лишь, когда все сигареты кончались и скапливались в старой пепельнице, будто черви с красными ртами.

«Это не повод», — возразишь? Для творческого, нервозного человека явный повод не нужен, если он одержим одним страхом — потерять. Да, потерять, словно выпустить любимый зонт во время дождя. Я держал этот зонт так увлечённо, что не заметил, как падаю сам — в глубокую грязь под названием «обвинения на пустом месте». От такой грязи отмываться всю жизнь…

Я понимаю, насколько оказался неправ. Что до кольца? Оно теперь покоится рядом с Бенджамином, только в разных «могилках».

Ты настойчиво предлагаешь извиниться и попытаться вернуть Беллу? Ах, Марта-Марта… Всё ли так просто, думаю, новый кавалер уже не моей жены не одобрит эту идею. Пойми, дорогая, я долго шёл на поводу своих порывов. «Не порывов, а глупого эгоизма», поправишь? Не спорю.

Я знаю, ты опечалена, но прошу — не плачь, воды и так слишком много, вот, она залила весь балкон — я забыл закрыть окно… Не вздыхай, не хочу прерывать разговор. Чего стоят те капли при беседе с тобой?

К сожалению, всё в этой жизни заканчивается: и дождь, и Белла, и даже ты… Прости, теперь я расстроился сам. Помнишь, как мы сидели у камина, когда мне было особенно грустно и я задыхался в холодной ночи? Твой мягкий голос заменял любой плед, а сказки заглушали истеричный голос матери, помогали спрятаться от ледяного взгляда того изверга.

Хорошее было время…

Часы пробили шесть утра, напоминая о ежедневной рутине. Знаешь, все мы заперты в клетку своих дел, как обезьянки в зоопарке — лишь для потехи. И Всевышний неотрывно глядит сверху, громко смеётся, хлопает в ладоши и показывает пальцем, дразня. Иногда он делает доброе дело и подкармливает нас лакомством под названием «счастье». Моя дорогая Марта, даже если ты — обезьянка, то лишь та, что заслуживает ежедневные «подарки» свыше, и не опускай взгляд, мы оба знаем, что я прав…

На этом я распрощаюсь, но перед тем, как сложить листок в жёлтый конверт, хочу поделиться радостной вестью: твой «несносный мальчишка» передаст письмо лично. Да, Марта, я приезжаю Совсем скоро, подожди, не суетись! Улыбаешься счастливо, вижу… Адрес до сих пор помню — как я мог забыть! Скоро побегу на вокзал, там же куплю тебе цветы — без них визит не скрасит наш нежный досуг. Не качай головой, отказы не принимаются, нет-нет!

Ты любишь ирисы, знаю.

Одно лишь стирает улыбку с лица, гасит радость от долгожданной встречи — моя дорогая Марта, как жаль, что теперь ирисов будет не пять, а четыре…

С любовью, твой К.А.