Наследники тихой тайны (джен)

Лето 2019 года. Дом Вичвудов-Шарпов на окраине Лондона.

Воздух в большой, залитой летним солнцем пристройке к дому был густым и сладковато-горьким, как всегда летом, когда мама позволяла окнам быть открытыми настежь. Пылинки танцевали в лучах света, падающих на ряды склянок, реторт и причудливых стеклянных аппаратов, чье назначение Артур Элдрич не мог запомнить, даже если бы от этого зависела его жизнь.

— А это, — голос Розали Эйлин Шарп-Вичвуд был ровным и чётким, каким он становился только здесь, в святая святых, — высушенные жабры речного русала. Не путать с озёрным. Консистенция и проводимость магических свойств различаются на семь процентов.

Северус Торн, затаив дыхание, вглядывался в баночку с синеватыми полупрозрачными пластинками. Его тонкие пальцы, так непохожие на широкие, веснушчатые руки брата, нервно подрагивали, словно жаждая прикоснуться, взвесить, попробовать на излом.

Артур Элдрич сдержанно зевнул, прислонившись к косяку двери. Его взгляд скользнул по полкам, усыпанным сушеными кореньями, пучками странных трав и зубами неведомых тварей, и уперся в окно, за которым в саду отец возился со своими грядками томатов.

— Скучно, — прошептал он сам себе, но мама услышала. Её зелёные глаза, холодные и ясные, как вода в горном озере, метнули в его сторону короткую, но цепкую молнию.

— Скучно бывает от незнания, Артур Элдрич. Незнание порождает безразличие. Безразличие — главный враг прогресса, — она произнесла это без упрёка, констатируя факт, и повернулась к Северусу. — Дозировка? Для стандартного зелья прорицания?

— Три с половиной грамма. Перебор на четверть грамма даст обратный эффект — туман в памяти вместо ясности, — не задумываясь, ответил Северус.

Уголки губ Розали дрогнули в едва заметном подобии улыбки. Гордость. Чистая, незамутненная гордость. Именно в эти редкие мгновения её лицо, обычно застывшее в строгой маске «железной леди» Министерства, смягчалось, напоминая того человека, каким её знали только здесь, в этих стенах.

Щелчок фотоаппарата заставил всех троих вздрогнуть. В дверях стоял Вильям, их отец, с своей старой доброй камерой. Его доброе, умное лицо было расплылось в улыбке.

— Просто хочу запечатлеть момент. Мои гениальные зельевары за работой, — он подмигнул Артуру, который тут же просиял. Отец всегда понимал его тоску перед лицом материнской невозмутимости.

На следующей неделе они поехали к бабушке и дедушке Шарп. Доктор Артур Шарп, несмотря на свои годы, всё ещё держался с выправкой хирурга, входившего в операционную. Его кабинет пахло старыми книгами, кожей и строгой чистотой.

— Для тебя, Северус, — он протянул внуку изящный футляр. Внутри на бархате лежали инструменты из хирургической стали — скальпели, пинцеты, зонды невероятной тонкости. — В моей работе, как и в твоей, важна точность до миллиметра. И до миллиграмма. Думаю, ты оценишь.

Северус был потрясён. Он бережно провёл пальцем по идеально отполированному лезвию, чувствуя холод металла и теплоту дедушкиного внимания.

Маргарет Шарп, бывшая профессор истории искусств, смотрела на Артура с лукавым блеском в глазах. Её подарок был завёрнут в мягкую ткань.

— А это тебе, мой непоседа, — она развернула свёрток. Внутри лежала старинная камера-обскура, ручной работы, с набором линз и стеклянных пластин. — Ты всегда смотришь на мир под другим углом, Артур. Ты видишь не то, что есть, а то, что может быть. Это дар. Фиксируй свои идеи. Кто знает, возможно, однажды ты совершишь переворот не в магии, а в искусстве.

Артур, не ожидавший такого подарка, с благодарностью обнял бабушку. Камера была магической, он чувствовал её лёгкую вибрацию. Она была идеальна для него.

* * *

1 сентября. Путь к Хогвартсу.

Вода озера была чёрной и холодной, и от неё тянуло мокрым камнем и тайной. Их лодка, плывущая сама по себе, разрезала зеркальную гладь, оставляя за собой расходящийся след.

В лодке сидели трое: Северус, сжавшийся в комок от предчувствия новой жизни, Артур, который не мог усидеть на месте и то и дело наклонялся к воде, и девочка с огненно-рыжими волосами и знакомыми до боли зелёными глазами.

— Я Лили, — сказала она, улыбаясь. — Лили Луна Поттер.

Артур тут же оживился.

—Поттер? То есть твой отец — это тот самый Гарри Поттер?

—Артур! — шикнул Северус, но девочка лишь рассмеялась.

—Да, тот самый. Но здесь я просто Лили. А вы кто?

— Я Артур Элдрич, а это мой брат, Северус Торн, — Артур толкнул локтем задумавшегося брата. — Мы близнецы Вичвуд-Шарп.

Лили с нескрываемым любопытством перевела взгляд с одного брата на другого. Они были поразительно непохожи. Артур, казалось, состоял из сплошной энергии: густые рыжие волосы, непослушные и яркие, как пламя, россыпь веснушек на носу и такие же зелёные, как у неё самой, глаза, которые смеялись даже тогда, когда он был серьёзен. Северус же был его полной противоположностью — бледный, с тонкими, почти чертами лица, обрамлёнными идеально прямыми чёрными волосами, и тёмными, пронзительными глазами, в которых читалась не по-детски глубокая сосредоточенность.

— Вы... точно близнецы? — наконец не удержалась она. — Просто вы такие разные!

Артур фыркнул.

—Дизиготные близнецы, если уж быть точным, как говорит папа! — весело ответил он. — А по-простому — двойняшки. Но все для удобства говорят «близнецы». Я, по словам родственников, вылитый наш папа, Вильям. А Северус — весь в маму, ну, внешне по крайней мере. Вот и весь секрет.

Северус, которому явно не нравилось это обсуждение, лишь буркнул:

—Здравствуйте, — едва взглянув на Лили.

— И в какой факультет вы хотите? — спросила Лили, глядя на возникающий из тумана силуэт замка. Её глаза светились.

— Гриффиндор! — выпалил Артур. — Говорят, там самые крутые приключения. И лучшая команда по квиддичу!

— Когтевран, — тихо, но чётко сказал Северус. — Там ценят ум. И там самая большая библиотека.

Лили лукаво улыбнулась.

—А я бы хотела в Пуффендуй. Папа говорит, что там самые верные друзья. Но мама почему-то говорит, что я вся в него... так что, скорее всего, меня ждёт Гриффиндор.

— Тогда мы можем оказаться вместе! — обрадовался Артур.

Северус лишь молча смотрел на приближающиеся огни замка. Его ждала библиотека. Его ждали знания.

Большой зал. Церемония Распределения.

Шляпа прокричала «Гриффиндор!», когда коснулась головы Артура, почти мгновенно. Тот, сияя, побежал к ликующим однокурсникам, успев на ходу обернуться и подмигнуть брату.

Северус шагнул вперёд, когда назвали его фамилию. Его чёрные волосы упали на лицо, когда тяжелая Шляпа накрыла ему глаза.

«О-о-о... — прозвучал у него в голове тихий, древний голос. — Интересно. Ум острый, жажда знаний бездонная... Прямо в Когтевран. Но что это?.. Глубоко-глубоко... Тень. Другая тень. Интересное наследие, мальчик. Очень интересное...»

«Когтевран, — мысленно, изо всех сил, пожелал Северус. — Только Когтевран».

«Как знаешь, — почти вздохнула Шляпа. — Так уж и быть — КОГТЕВРАН!»

Северус, глубоко выдохнув, пошёл к столу в сине-бронзовых мантиях, стараясь не смотреть на восторженные вопли брата со стола Гриффиндора.

Первые недели учёбы. Травология.

Профессор Лонгботтом, добрый и немного рассеянный, с энтузиазмом, которого не испортили никакие войны, объяснял свойства прыгучего лука.

— И главное, дети, — он улыбался, поглаживая нервно подрагивающее растение, — никогда не недооценивайте его реактивную способность. Он может прыгнуть на...

— А что, если его скрестить с ядовитым плющом? — громко прошептал Артур Лили, сидевшей рядом. Его мозг, скучавший на подробных объяснениях, уже нарисовал фантастическую картину.— Представь, лиана, которая будет атаковать злоумышленников сама! Супер-защита для общей комнаты!

Лили, с удивлением подняв на него свои зелёные глаза, не успела его остановить. Её предупреждающий взгляд он принял за интерес.

Через мгновение его локоть, подкреплённый волнением, задел горшок с луком. Тот, испугавшись соседства ядовитого плюща, издал тонкий визг и ринулся прочь, выпрыгнув из горшка и начав метаться по теплице, как живая шаровая молния, опыляя всё вокруг своими семенами.

Ядовитый плющ, раздражённый такой грубостью, вздулся и выпустил облако едкой, отвратительно пахнущей пыльцы.

Хаос был недолгим, но впечатляющим. Студенты закашлялись и попадали на пол. Невилл Лонгботтом, на мгновение остолбенев, бросился всё утихомиривать с криком: «Не паникуйте! Просто прикройте носы! Плющ, успокойся, дружище! Лук, ко мне!»

Когда всё стихло, теплица выглядела так, будто через неё пронёсся ураган. Профессор, едва не поседевший за эти три минуты, вытер лоб.

— Мистер Вичвуд-Шарп, — сказал он без обычной доброты. — Пять баллов с Гриффиндора. И я хочу от вас эссе на тему «Этичные основы селекции магических растений» на пергаменте не короче трёх футов. Понятно?

— Да, профессор, — пробормотал Артур, весь красный от стыда и при этом тайно восхищённый мощью того, что он ненароком сотворил.

Лили смотрела на него с упрёком, но в уголках её губ играла улыбка.

Урок полётов.

Поле для полётов было огромным и ветреным. Студенты первого курса с трепетом разглядывали лежащие на земле старые метлы.

— Ну, что тут может быть сложного? — самоуверенно пробормотал Артур, оглядывая своих однокурсников-гриффиндорцев.

Когда прозвучала команда, он одним из первых уверенно оттолкнулся от земли. Метла послушно рванула вверх, и уже через минуту Артур вовсю носился над полем, выполняя немудрёные виражи, наслаждаясь свистом ветра в ушах и чувством полной свободы. Он смеялся, глядя на то, как некоторые его товарищи едва могут оторваться от земли или летят зигзагами.

Внизу, у края поля, стояла высокая темнокожая девушка в форме Гриффиндора с капитанским значком на груди. Она скрестила руки на груди и наблюдала за первокурсниками, оценивая их. Её взгляд задержался на Артуре, который только что лихо пролетел в метре от земли, почти касаясь её травы.

— Эй, новичок! — крикнула она, когда он пролетал мимо. Артур резко затормозил, грациозно развернув метлу. — Неплохо летаешь. Сильная хватка, хороший контроль. Обязательно придешь на отбор в команду в следующем году, ясно?

Артур от избытка чувств лишь широко улыбнулся и кивнул. Капитан ответила коротким кивком и отошла.

Северусу, в отличие от брата, полеты давались с трудом. Его метла виляла и капризничала, поднималась неохотно и лишь после нескольких попыток. Он был одним из последних, кому удалось более-менее уверенно подняться в воздух, и всё его существо было сосредоточено на том, чтобы не упасть, а не на наслаждении полётом. Он с облегчением спустился на землю, когда урок закончился.

Зельеварение. Первый урок.

Подземелье Снейпа не изменилось. Оно всё так же хранило прохладу и запах столетий, смешанный с ароматами ингредиентов. Но теперь здесь не было того давящего, ядовитого присутствия. Профессор Элиас Вейн был спокойным, но строгим профессором. Если Снейп был подобен ядовитой змее, готовой ужалить, то Вейн напоминал ледяную глыбу — невозмутимый, бесстрастный и безмолвно неумолимый.

Его вступительная речь была короткой и ёмкой: «Зельеварение — это не искусство. Это наука. Точность. Дисциплина. Никакой самодеятельности. Приступайте».

Их первым заданием было сварить «Зелье для лечения фурункулов». Северус, не заглядывая в учебник, принялся за работу. Его движения были экономичными, выверенными. Он не делал лишних движений. Он измельчил змеиные клыки в идеально однородную пудру, не тратя на это лишних секунд. Он нагревал котёл ровно десять секунд, но на чуть более сильном огне, чем требовалось, экономя время. Он добавил иглы дикобраза, не снимая котёл с огня, но сделав это особым быстрым движением и сразу интенсивно размешав — так, как его учила мама, и так, как он интуитивно чувствовал, что нужно. Пар от котла принял идеальный серебристый оттенок без намёка на зелёную дымку.

Профессор Вейн, бесшумно скользя между столами, остановился позади него и наблюдал. Когда Северус разлил готовое зелье по флакону, получив идеально прозрачную жидкость без единой взвеси, Вейн протянул руку.

— Флакон, — это был приказ.

Он поднёс его к свету, повращал, понюхал. Его невозмутимое лицо не дрогнуло.

—Оценка «О», — отрезал он и, уже отходя, бросил через плечо фразу, тихую, но отчётливую, словно упавшую на каменный пол иглу: «Поразительно... Методика Шарп, но почерк... почерк Учителя».

Северус замер. Фраза повисла в воздухе, ядовитая и многослойная. «Учитель». Кто? Мама была его учителем. Но «почерк»... это было про него. Его собственный почерк. Кому он мог принадлежать?

Купе Хогвартс-экспресса.

Поезд мчал их домой, к лету, к знакомому запаху отцовского сада и материнской лаборатории. В купе пахло шоколадными лягушками и угольным дымом.

— Невероятно! — Артур, разметавшись на сиденье, не мог усидеть на месте. — Лонгботтом потом ещё дважды меня отчитывал, но, кажется, в глубине души он был впечатлён! А ты видел, как этот плющ... А Лили сказала, что я сумасшедший, но в хорошем смысле! И капитан команды по квиддичу сказала, чтобы в следующем году я обязательно пробовался! Представляешь?

Северус молча смотрел в окно на мелькающие поля. Он сжимал в кармане тот самый флакон с идеальным зельем.

— А у нас был странный профессор зельеварения, — наконец сказал он, перебивая поток сознания брата. — Вейн. Он сказал... он сказал про мой «почерк». Что он похож на почерк какого-то «Учителя».

Артур смолк, на мгновение заинтересовавшись.

—Может, он имел в виду, что ты варишь, как мама? Она же его ученицей была, да?

— Нет, — покачал головой Северус. — Он разделил их. «Методика Шарп, но почерк Учителя». Как будто это два разных человека.

Братья помолчали, каждый уносясь в свои мысли. Артур — к мечтам о квиддиче и новом друге в лице Лили Поттер. Северус — к таинственным словам профессора, которые легли в его душу первым, крошечным зёрнышком сомнения.

Поезд нёс их вперёд, к каникулам. Они возвращались домой повзрослевшими, но тень, лишь на мгновение мелькнувшая в их жизни, пока ещё не обрела форму. Она была лишь лёгким намёком, смутным предчувствием, которого было недостаточно для тревоги, но вполне достаточно для вопроса, который теперь тихо жил где-то в глубине сознания Северуса.