Наследники тихой тайны (джен)

Лето 2019 года. Дом Вичвудов-Шарпов на окраине Лондона.

Воздух в большой, залитой летним солнцем пристройке к дому был густым и сладковато-горьким, как всегда летом, когда мама позволяла окнам быть открытыми настежь. Пылинки танцевали в лучах света, падающих на ряды склянок, реторт и причудливых стеклянных аппаратов, чье назначение Артур Элдрич не мог запомнить, даже если бы от этого зависела его жизнь.

— А это, — голос Розали Эйлин Шарп-Вичвуд был ровным и чётким, каким он становился только здесь, в святая святых, — высушенные жабры речного русала. Не путать с озёрным. Консистенция и проводимость магических свойств различаются на семь процентов.

Северус Торн, затаив дыхание, вглядывался в баночку с синеватыми полупрозрачными пластинками. Его тонкие пальцы, так непохожие на широкие, веснушчатые руки брата, нервно подрагивали, словно жаждая прикоснуться, взвесить, попробовать на излом.

Артур Элдрич сдержанно зевнул, прислонившись к косяку двери. Его взгляд скользнул по полкам, усыпанным сушеными кореньями, пучками странных трав и зубами неведомых тварей, и уперся в окно, за которым в саду отец возился со своими грядками томатов.

— Скучно, — прошептал он сам себе, но мама услышала. Её зелёные глаза, холодные и ясные, как вода в горном озере, метнули в его сторону короткую, но цепкую молнию.

— Скучно бывает от незнания, Артур Элдрич. Незнание порождает безразличие. Безразличие — главный враг прогресса, — она произнесла это без упрёка, констатируя факт, и повернулась к Северусу. — Дозировка? Для стандартного зелья прорицания?

— Три с половиной грамма. Перебор на четверть грамма даст обратный эффект — туман в памяти вместо ясности, — не задумываясь, ответил Северус.

Уголки губ Розали дрогнули в едва заметном подобии улыбки. Гордость. Чистая, незамутненная гордость. Именно в эти редкие мгновения её лицо, обычно застывшее в строгой маске «железной леди» Министерства, смягчалось, напоминая того человека, каким её знали только здесь, в этих стенах.

Щелчок фотоаппарата заставил всех троих вздрогнуть. В дверях стоял Вильям, их отец, с своей старой доброй камерой. Его доброе, умное лицо было расплылось в улыбке.

— Просто хочу запечатлеть момент. Мои гениальные зельевары за работой, — он подмигнул Артуру, который тут же просиял. Отец всегда понимал его тоску перед лицом материнской невозмутимости.

На следующей неделе они поехали к бабушке и дедушке Шарп. Доктор Артур Шарп, несмотря на свои годы, всё ещё держался с выправкой хирурга, входившего в операционную. Его кабинет пахло старыми книгами, кожей и строгой чистотой.

— Для тебя, Северус, — он протянул внуку изящный футляр. Внутри на бархате лежали инструменты из хирургической стали — скальпели, пинцеты, зонды невероятной тонкости. — В моей работе, как и в твоей, важна точность до миллиметра. И до миллиграмма. Думаю, ты оценишь.

Северус был потрясён. Он бережно провёл пальцем по идеально отполированному лезвию, чувствуя холод металла и теплоту дедушкиного внимания.

Маргарет Шарп, бывшая профессор истории искусств, смотрела на Артура с лукавым блеском в глазах. Её подарок был завёрнут в мягкую ткань.

— А это тебе, мой непоседа, — она развернула свёрток. Внутри лежала старинная камера-обскура, ручной работы, с набором линз и стеклянных пластин. — Ты всегда смотришь на мир под другим углом, Артур. Ты видишь не то, что есть, а то, что может быть. Это дар. Фиксируй свои идеи. Кто знает, возможно, однажды ты совершишь переворот не в магии, а в искусстве.

Артур, не ожидавший такого подарка, с благодарностью обнял бабушку. Камера была магической, он чувствовал её лёгкую вибрацию. Она была идеальна для него.

* * *

1 сентября. Путь к Хогвартсу.

Вода озера была чёрной и холодной, и от неё тянуло мокрым камнем и тайной. Их лодка, плывущая сама по себе, разрезала зеркальную гладь, оставляя за собой расходящийся след.

В лодке сидели трое: Северус, сжавшийся в комок от предчувствия новой жизни, Артур, который не мог усидеть на месте и то и дело наклонялся к воде, и девочка с огненно-рыжими волосами и знакомыми до боли зелёными глазами.

— Я Лили, — сказала она, улыбаясь. — Лили Луна Поттер.

Артур тут же оживился.

—Поттер? То есть твой отец — это тот самый Гарри Поттер?

—Артур! — шикнул Северус, но девочка лишь рассмеялась.

—Да, тот самый. Но здесь я просто Лили. А вы кто?

— Я Артур Элдрич, а это мой брат, Северус Торн, — Артур толкнул локтем задумавшегося брата. — Мы близнецы Вичвуд-Шарп.

Лили с нескрываемым любопытством перевела взгляд с одного брата на другого. Они были поразительно непохожи. Артур, казалось, состоял из сплошной энергии: густые рыжие волосы, непослушные и яркие, как пламя, россыпь веснушек на носу и такие же зелёные, как у неё самой, глаза, которые смеялись даже тогда, когда он был серьёзен. Северус же был его полной противоположностью — бледный, с тонкими, почти чертами лица, обрамлёнными идеально прямыми чёрными волосами, и тёмными, пронзительными глазами, в которых читалась не по-детски глубокая сосредоточенность.

— Вы... точно близнецы? — наконец не удержалась она. — Просто вы такие разные!

Артур фыркнул.

—Дизиготные близнецы, если уж быть точным, как говорит папа! — весело ответил он. — А по-простому — двойняшки. Но все для удобства говорят «близнецы». Я, по словам родственников, вылитый наш папа, Вильям. А Северус — весь в маму, ну, внешне по крайней мере. Вот и весь секрет.

Северус, которому явно не нравилось это обсуждение, лишь буркнул:

—Здравствуйте, — едва взглянув на Лили.

— И в какой факультет вы хотите? — спросила Лили, глядя на возникающий из тумана силуэт замка. Её глаза светились.

— Гриффиндор! — выпалил Артур. — Говорят, там самые крутые приключения. И лучшая команда по квиддичу!

— Когтевран, — тихо, но чётко сказал Северус. — Там ценят ум. И там самая большая библиотека.

Лили лукаво улыбнулась.

—А я бы хотела в Пуффендуй. Папа говорит, что там самые верные друзья. Но мама почему-то говорит, что я вся в него... так что, скорее всего, меня ждёт Гриффиндор.

— Тогда мы можем оказаться вместе! — обрадовался Артур.

Северус лишь молча смотрел на приближающиеся огни замка. Его ждала библиотека. Его ждали знания.

Большой зал. Церемония Распределения.

Шляпа прокричала «Гриффиндор!», когда коснулась головы Артура, почти мгновенно. Тот, сияя, побежал к ликующим однокурсникам, успев на ходу обернуться и подмигнуть брату.

Северус шагнул вперёд, когда назвали его фамилию. Его чёрные волосы упали на лицо, когда тяжелая Шляпа накрыла ему глаза.

«О-о-о... — прозвучал у него в голове тихий, древний голос. — Интересно. Ум острый, жажда знаний бездонная... Прямо в Когтевран. Но что это?.. Глубоко-глубоко... Тень. Другая тень. Интересное наследие, мальчик. Очень интересное...»

«Когтевран, — мысленно, изо всех сил, пожелал Северус. — Только Когтевран».

«Как знаешь, — почти вздохнула Шляпа. — Так уж и быть — КОГТЕВРАН!»

Северус, глубоко выдохнув, пошёл к столу в сине-бронзовых мантиях, стараясь не смотреть на восторженные вопли брата со стола Гриффиндора.

Первые недели учёбы. Травология.

Профессор Лонгботтом, добрый и немного рассеянный, с энтузиазмом, которого не испортили никакие войны, объяснял свойства прыгучего лука.

— И главное, дети, — он улыбался, поглаживая нервно подрагивающее растение, — никогда не недооценивайте его реактивную способность. Он может прыгнуть на...

— А что, если его скрестить с ядовитым плющом? — громко прошептал Артур Лили, сидевшей рядом. Его мозг, скучавший на подробных объяснениях, уже нарисовал фантастическую картину.— Представь, лиана, которая будет атаковать злоумышленников сама! Супер-защита для общей комнаты!

Лили, с удивлением подняв на него свои зелёные глаза, не успела его остановить. Её предупреждающий взгляд он принял за интерес.

Через мгновение его локоть, подкреплённый волнением, задел горшок с луком. Тот, испугавшись соседства ядовитого плюща, издал тонкий визг и ринулся прочь, выпрыгнув из горшка и начав метаться по теплице, как живая шаровая молния, опыляя всё вокруг своими семенами.

Ядовитый плющ, раздражённый такой грубостью, вздулся и выпустил облако едкой, отвратительно пахнущей пыльцы.

Хаос был недолгим, но впечатляющим. Студенты закашлялись и попадали на пол. Невилл Лонгботтом, на мгновение остолбенев, бросился всё утихомиривать с криком: «Не паникуйте! Просто прикройте носы! Плющ, успокойся, дружище! Лук, ко мне!»

Когда всё стихло, теплица выглядела так, будто через неё пронёсся ураган. Профессор, едва не поседевший за эти три минуты, вытер лоб.

— Мистер Вичвуд-Шарп, — сказал он без обычной доброты. — Пять баллов с Гриффиндора. И я хочу от вас эссе на тему «Этичные основы селекции магических растений» на пергаменте не короче трёх футов. Понятно?

— Да, профессор, — пробормотал Артур, весь красный от стыда и при этом тайно восхищённый мощью того, что он ненароком сотворил.

Лили смотрела на него с упрёком, но в уголках её губ играла улыбка.

Урок полётов.

Поле для полётов было огромным и ветреным. Студенты первого курса с трепетом разглядывали лежащие на земле старые метлы.

— Ну, что тут может быть сложного? — самоуверенно пробормотал Артур, оглядывая своих однокурсников-гриффиндорцев.

Когда прозвучала команда, он одним из первых уверенно оттолкнулся от земли. Метла послушно рванула вверх, и уже через минуту Артур вовсю носился над полем, выполняя немудрёные виражи, наслаждаясь свистом ветра в ушах и чувством полной свободы. Он смеялся, глядя на то, как некоторые его товарищи едва могут оторваться от земли или летят зигзагами.

Внизу, у края поля, стояла высокая темнокожая девушка в форме Гриффиндора с капитанским значком на груди. Она скрестила руки на груди и наблюдала за первокурсниками, оценивая их. Её взгляд задержался на Артуре, который только что лихо пролетел в метре от земли, почти касаясь её травы.

— Эй, новичок! — крикнула она, когда он пролетал мимо. Артур резко затормозил, грациозно развернув метлу. — Неплохо летаешь. Сильная хватка, хороший контроль. Обязательно придешь на отбор в команду в следующем году, ясно?

Артур от избытка чувств лишь широко улыбнулся и кивнул. Капитан ответила коротким кивком и отошла.

Северусу, в отличие от брата, полеты давались с трудом. Его метла виляла и капризничала, поднималась неохотно и лишь после нескольких попыток. Он был одним из последних, кому удалось более-менее уверенно подняться в воздух, и всё его существо было сосредоточено на том, чтобы не упасть, а не на наслаждении полётом. Он с облегчением спустился на землю, когда урок закончился.

Зельеварение. Первый урок.

Подземелье Снейпа не изменилось. Оно всё так же хранило прохладу и запах столетий, смешанный с ароматами ингредиентов. Но теперь здесь не было того давящего, ядовитого присутствия. Профессор Элиас Вейн был спокойным, но строгим профессором. Если Снейп был подобен ядовитой змее, готовой ужалить, то Вейн напоминал ледяную глыбу — невозмутимый, бесстрастный и безмолвно неумолимый.

Его вступительная речь была короткой и ёмкой: «Зельеварение — это не искусство. Это наука. Точность. Дисциплина. Никакой самодеятельности. Приступайте».

Их первым заданием было сварить «Зелье для лечения фурункулов». Северус, не заглядывая в учебник, принялся за работу. Его движения были экономичными, выверенными. Он не делал лишних движений. Он измельчил змеиные клыки в идеально однородную пудру, не тратя на это лишних секунд. Он нагревал котёл ровно десять секунд, но на чуть более сильном огне, чем требовалось, экономя время. Он добавил иглы дикобраза, не снимая котёл с огня, но сделав это особым быстрым движением и сразу интенсивно размешав — так, как его учила мама, и так, как он интуитивно чувствовал, что нужно. Пар от котла принял идеальный серебристый оттенок без намёка на зелёную дымку.

Профессор Вейн, бесшумно скользя между столами, остановился позади него и наблюдал. Когда Северус разлил готовое зелье по флакону, получив идеально прозрачную жидкость без единой взвеси, Вейн протянул руку.

— Флакон, — это был приказ.

Он поднёс его к свету, повращал, понюхал. Его невозмутимое лицо не дрогнуло.

—Оценка «О», — отрезал он и, уже отходя, бросил через плечо фразу, тихую, но отчётливую, словно упавшую на каменный пол иглу: «Поразительно... Методика Шарп, но почерк... почерк Учителя».

Северус замер. Фраза повисла в воздухе, ядовитая и многослойная. «Учитель». Кто? Мама была его учителем. Но «почерк»... это было про него. Его собственный почерк. Кому он мог принадлежать?

Купе Хогвартс-экспресса.

Поезд мчал их домой, к лету, к знакомому запаху отцовского сада и материнской лаборатории. В купе пахло шоколадными лягушками и угольным дымом.

— Невероятно! — Артур, разметавшись на сиденье, не мог усидеть на месте. — Лонгботтом потом ещё дважды меня отчитывал, но, кажется, в глубине души он был впечатлён! А ты видел, как этот плющ... А Лили сказала, что я сумасшедший, но в хорошем смысле! И капитан команды по квиддичу сказала, чтобы в следующем году я обязательно пробовался! Представляешь?

Северус молча смотрел в окно на мелькающие поля. Он сжимал в кармане тот самый флакон с идеальным зельем.

— А у нас был странный профессор зельеварения, — наконец сказал он, перебивая поток сознания брата. — Вейн. Он сказал... он сказал про мой «почерк». Что он похож на почерк какого-то «Учителя».

Артур смолк, на мгновение заинтересовавшись.

—Может, он имел в виду, что ты варишь, как мама? Она же его ученицей была, да?

— Нет, — покачал головой Северус. — Он разделил их. «Методика Шарп, но почерк Учителя». Как будто это два разных человека.

Братья помолчали, каждый уносясь в свои мысли. Артур — к мечтам о квиддиче и новом друге в лице Лили Поттер. Северус — к таинственным словам профессора, которые легли в его душу первым, крошечным зёрнышком сомнения.

Поезд нёс их вперёд, к каникулам. Они возвращались домой повзрослевшими, но тень, лишь на мгновение мелькнувшая в их жизни, пока ещё не обрела форму. Она была лишь лёгким намёком, смутным предчувствием, которого было недостаточно для тревоги, но вполне достаточно для вопроса, который теперь тихо жил где-то в глубине сознания Северуса.

Лето 2020 года. Деревня в Провансе, Франция.

Воздух здесь пах иначе. Не пылью старых книг и озоном магии, а нагретым камнем, пряными травами и далёким, солёным дыханием моря. Дом бабушки Селин был маленьким, уютным, утопающим в зелени виноградных лоз и ярких горшках с геранью.

Алистер Реджинальд Вичвуд, высокий, сухощавый мужчина с седыми висками и внимательными глазами учёного, весь вечер напролёт показывал внукам окаменелости, разложенные на большом дубовом столе.

— Вот видите этот отпечаток? — его голос, тихий и увлечённый, заставлял прислушиваться. — Это не просто рыба. Это переходная форма. Существо, которое осмелилось сделать первый шаг из воды на сушу. Самый важный шаг в истории жизни. Риск. Колоссальный риск. Без него нас с вами просто не существовало бы.

Артур Элдрич с интересом разглядывал камень, пытаясь представить себе это древнее создание. Северус Торн кивал, его ум уже рисовал параллели между эволюционными скачками и мутациями ингредиентов в котле.

Бабушка Селин, изящная, как фарфоровая статуэтка, учила их другому. Её гостиная была её лабораторией. Десятки флаконов с эссенциями стояли на полках, и она с закрытыми глазами могла найти нужный.

— Парфюмерия, mes chéris [мои дорогие], — говорила она, пропуская через пальцы каплю масла нероли, — это не просто запах. Это память. Это эмоция, застывшая в жидкости. Чтобы её создать, нужно понять душу аромата. Его историю. Его намерение.

Она учила их не смешивать ингредиенты, а слушать их. Слышать, как вяжет рот бергамот, как сладко поёт ваниль, как горько вздыхает полынь. Для Северуса это было сродни алхимии — поиск гармонии между летучими элементами. Для Артура — весёлое колдовство, результат которого можно было потрогать и учуять.

Они гуляли по окрестным холмам, и дедушка Алистер показывал им пласты осадочных пород, рассказывая о веках, застывших в камне. Никто из них не знал, что внуки могут творить чудеса посерьёзнее. Вильям тщательно оберегал покой своих родителей, и Розали уважала его решение. Её магия оставалась тщательно скрытой частью их лондонской жизни, невидимой стеной отделённой от этого провансальского рая.

Лондон. Конец августа.

Возвращение домой было возвращением в свою стихию для Розали. Кабинет был завален вёрстками нового номера «Котла» [«The Cauldron»]. Обложка гласила: «Новый прорыв в антидотах: интервью с Мастером Элиасом Вейном».

Северус, устроившись на полу между стопками журналов, жадно читал свежие статьи. Артур куда-то исчез — вероятно, уже гонял на велосипеде в парке.

— Мама, — Северус оторвался от сложного графика взаимодействия ингредиентов, — здесь в статье Вейна есть отсылка к твоей работе по стабилизации многокомпонентных зелий. Он называет её «фундаментальной».

Розали, не поднимая глаз от рукописи, которую она правила остроконечным пером, лишь слегка кивнула.

—Элиас всегда был щедр на комплименты коллегам. Но да, его последнее исследование о каталитических свойствах порошка из рога виверны впечатляет. Он начал публиковаться в моём журнале одним из первых, ещё когда я только его основала. Его поддержка многое значила.

— Всего десять лет назад? — Северус с почтением посмотрел на толстый том подшивки. — А сейчас его цитируют во всех учебных пособиях. Я тоже хочу когда-нибудь опубликоваться здесь.

Розали на мгновение отложила перо и посмотрела на сына. В её зелёных глазах мелькнула тень чего-то сложного — гордости, смешанной с предостережением.

—Это высшая лига, Северус. Здесь нет места дилетантству. Каждая строчка, каждая запятая должна быть выверена и доказана. Малейшая ошибка — и твоя репутация будет разрушена вмиг. Ты должен быть к этому готов. Но, — она смягчила интонацию, — при твоём упорстве это возможно. Возможно, даже раньше, чем ты думаешь.

* * *

Второй курс начался с грома квиддича. Отбор в команды был жестоким и беспощадным. Артур Элдрич, однако, не чувствовал ни капли страха. Только азарт.

Когда он влетел на поле, его метла казалась не деревянной палкой, а продолжением его воли. Он не просто летал — он владел воздухом. Его знаменитые броски, отработанные в парке на магловских качелях, теперь были вооружены настоящей бладжерной битой.

Капитан команды Гриффиндора, смотревшая на него год назад, теперь наблюдала за ним с пристальным вниманием профессионала. Когда Артур с ревом пролетел мимо, на полной скорости точным ударом отправив бладжер в пустующую мишень, она удовлетворённо хмыкнула.

— Вичвуд! — крикнула она, когда он приземлился, красный от волнения и усилий. — Добро пожаловать в команду. Ты — наш новый Загонщик. Не подведи.

Артур не мог сдержать ликующий возглас. Он сделал это.

Рядом с ним, на скамейке запасных, проходили отбор и охотники. Среди них была Лили Луна Поттер. Её стиль был менее яростным, но более техничным. Она не летала, она парила, высматривая слабые места в обороне условного противника. Когда она точным движением отправила квоффл в самое дальнее кольцо, кивок капитана был красноречивее любых слов. Они стали командой.

Урок заклинаний.

Профессор Флитвик, как всегда, энергично прыгал на стопке книг, объясняя тонкости нового заклинания — «Заклинания Отталкивания».

— Запомните, дети! Чёткое движение и сила воли! Не «оттолкни», а «Я велю тебе отлететь!» — пищал он.

Артур, полный утренней энергии от тренировки, схватил палочку и, едва дослушав, ринулся в бой.

—Отпули! — крикнул он, слишком широко взмахнув палочкой.

Заклинание ударило в парту перед ним не волной силы, а хаотичным шквалом. Парта отлетела, крутясь в воздухе, и врезалась в полку с пыльными фолиантами, с грохотом повалив её. Флитвик взвизгнул.

— Мистер Вичвуд-Шарп! — закричал он. — Заклинание — это скальпель, а не дубина! Изящество! Точность! Пять баллов с Гриффиндора и приведите это в порядок!

Покрасневший Артур принялся восстанавливать порядок под сдержанный смех одноклассников. Северус, стоя чуть поодаль, с лёгким раздражением наблюдал за братом. Он подождал, пока Флитвик закончит объяснения, подошёл к своей мишени, отточенно взмахнул палочкой и тихо, но чётко произнёс:

—Отпули.

Парта перед ним плавно и беззвучно отъехала ровно на три фута и замерла. Идеально. Флитвик, заметив это, довольно кивнул и поставил Когтеврану пять баллов. Для Северуса магия была языком формул, где не должно было быть места лишнему шуму.

Урок трансфигурации.

Профессор МакГонагалл, строгая и непреклонная, как и всегда, демонстрировала превращение жука в пуговицу.

—Внимание на сложность узора. Качество материала. Магия обязана быть не только функциональной, но и эстетичной.

Северус выполнил превращение почти мгновенно. На парте перед ним лежала идеальная перламутровая пуговица с едва заметным винтажным узором. МакГонагалл одобрительно взглянула на него через очки.

Артур, сидевший сзади, нахмурился. Жук на его парте упрямо не хотел становиться пуговицей. Он то отращивал себе лишние лапки, то становился полу-жуком-полу-стеклярусом. В отчаянии Артур с силой ткнул в него палочкой.

—Ну, давай же!

Раздался хлопок. Жук исчез. На его месте лежала пуговица. Но не простая. Она была ярко-оранжевой, в зелёный горошек и отчаянно подпрыгивала на месте, весело подпрыгивая и стуча по дереву парты. МакГонагалл медленно подошла, подняла прыгающую пуговицу и посмотрела на Артура поверх очков.

— Оригинально, мистер Вичвуд-Шарп, — сухо произнесла она. — Вы трансформировали не форму, а его сущность. Он по-прежнему полон жизни, просто в ином обличии. Минус пять баллов Гриффиндору за отсутствие контроля. И... плюс десять за нестандартный подход. В следующий раз направляйте свою креативность в нужное русло.

Подземелье зельеварения.

Профессор Элиас Вейн вёл себя с Северусом иначе, чем с другими учениками. Его холодная вежливость сменилась на пристальное, изучающее внимание.

— Вичвуд-Шарп, останьтесь после урока, — его фразы были краткими, не терпящими возражений.

Так начались их дополнительные занятия. Сначала Вейн давал ему стандартные, но усложнённые рецепты. Северус щёлкал их как орехи. Тогда профессор стал приносить из своей личной библиотеки древние, полузабытые трактаты.

— «Зелье прозрачности души», — Вейн положил перед ним пожелтевший манускрипт. — Считается утраченным. Попробуйте восстановить ход приготовления по описанию эффектов.

Это была уже не учёба, а испытание. Северус проводил ночи в библиотеке, сверяя древние тексты, строя гипотезы. Он чувствовал, как какая-то дремлющая часть его мозга, о которой он не подозревал, пробуждалась и вела его, подсказывая решения. Он не просто вычислял — он чувствовал логику зелья.

Через неделю он принёс Вейну флакон с кристально чистой жидкостью, от которой исходил едва уловимый серебристый свет.

Вейн принял его, и его непроницаемое лицо впервые выразило нечто, похожее на чистое, незамутнённое изумление. Он не стал проверять зелье. Он просто смотрел на него, а потом перевёл взгляд на Северус.

— Как? — спросил он всего одно слово.

— Я... я не совсем знаю, — честно признался Северус. — Я просто... понял, что последовательность, указанная в манускрипте, ведёт в тупик. Я изменил порядок внесения ингредиентов. И увеличил температуру на третьей фазе на десять градусов. Это казалось... логичным.

— Логичным, — повторил Вейн без эмоций. Он отставил флакон и подошёл к запертому шкафу. — Вы знаете, кто был последним, кто варил это зелье в совершенстве?

Северус молча покачал головой.

— Северус Снейп, — произнёс Вейн, и имя прозвучало в каменном подземелье как заклинание. Он отомкнул шкаф и достал оттуда не книгу, а старый, потрёпанный кожаный конспект. Листы были испещрены острым, убористым почерком. — Он был моим учителем. И он оставил после себя не только учебники.

Вейн перелистал несколько страниц и нашёл то, что искал. Он положил конспект перед Северусом.

—Читайте.

Сердце Северуса заколотилось. Он вгляделся в записи. Схемы, формулы, ядовитые замечания на полях о неудачах студентов. И вдруг — знакомое имя.

«Шарп. Осенний семестр. Теория безупречна. Практика... интуитивна. Склонность к инновациям, требует контроля. Результат — выдающийся. Стоит проследить.»

Рядом с текстом была нарисована маленькая, идеально выполненная структурная формула компонента зелья, которую Северус видел в учебнике своей матери. И подпись: «Её вариант эффективнее на 11%. Почему?»

Северус поднял глаза на Вейна. Тот смотрел на него своим ледяным взглядом, в котором теперь читалось нечто новое — жгучий, научный интерес.

— Он видел в ней не просто студентку, — тихо сказал профессор. — Он видел в ней загадку. Как, я начинаю подозревать, и в вас.

Поезд снова увозил их на каникулы. Артур, загорелый и полный энергии, не умолкал ни на секунду, расписывая свои квиддичные подвиги и планы на летние тренировки.

— ...а Лили сказала, что её мама хочет написать о нашей команде в «Пророке»! Представляешь? И капитан сказала, что в следующем году я...

— Артур, — перебил его Северус. Его голос был непривычно серьёзен. — Помнишь того профессора? Снейпа?

Артур смолк, нахмурившись.

—Ну, того злого, про которого Поттеры говорят? Ну, помню. А что?

— Вейн показал мне его личный конспект. — Северус выдержал паузу, глядя на мелькающие за окном поля. — Там были заметки о маме. Он... он восхищался её работой. Он называл её результаты выдающимися. Он видел в ней что-то особенное.

В купе повисло молчание. Артур перестал вертеть в руках снитч.

—И что? — спросил он, не понимая. — Мама и правда гений. Все об этом знают.

— Но почему он? — настойчиво произнёс Северус. — Почему он, самый мрачный и ненавистный профессор в истории Хогвартса, уделял такое внимание именно ей? И почему... — он замолчал, не решаясь высказать главную догадку вслух.

— Почему что?

—Почему профессор Вейн смотрит на меня так, будто ждёт, что я сделаю что-то такое же? Как будто я... унаследовал это?

Артур присвистнул.

—Вот это уже интересно. Значит, старина Снейп и наша железная леди-мама были, типа, друзьями по зельям?

— Не друзьями, — поправил его Северус. — Коллегами. Соперниками? Учителем и учеником? Я не знаю. Но я намерен это выяснить.

Они смотрели в окно, каждый уносясь в свои мысли. Для Артура это была просто ещё одна крупица странной школьной истории. Для Северуса же это было первым лучом света, упавшим на начало длинного и извилистого пути, уходящего в тень. Пути, который однажды должен был привести его к правде.

Лето 2021 года. Лондон, дом Вичвуд-Шарпов.

Семейный ужин с бабушкой и дедушкой Шарпами был традицией, пахнущей жареной курицей с розмарином, дорогим вином и лёгким ароматом старинных книг, что всегда витал вокруг Маргарет. Артур-старший, доктор Шарп, с удовольствием расспрашивал внуков об учёбе, особенно внимая Северусу, когда тот пускался в объяснения алхимических свойств того или иного компонента зелья.

— Понимаешь, дедуля, всё дело в молекулярной связности, — говорил Северус, а Артур в это время украдкой настраивал свою камеру-обскуру, подаренную несколько лет назад бабушкой.

— Артур Элдрич, убери эту штуку от салатницы, — строго сказала Розали, но в её глазах читалась привычная снисходительность к его увлечению.

— Но мама, я же должен практиковаться! — возразил он, наводя объектив на вазу с фруктами. — Бабушка говорила, что важно видеть красоту в обычном.

Маргарет улыбнулась.

—Он прав, Розали. Искусство — это не только на полотнах в галереях. Оно в каждом мгновении. Помнишь, Розали, ту самую вазу из китайского фарфора? — Она повернулась к внукам. — Вашей маме было лет пять. Ваза упала и разбилась на десятки осколков. Я уже попрощалась с ней. Но ваша мама подошла, собрала все кусочки в ладошки, так сосредоточенно посмотрела на них... и через мгновение ваза стояла на месте, целая, без единой трещины. Мы с отцом тогда решили, что нам просто показалось, игра света... — она покачала головой, глядя на дочь. — Теперь-то я понимаю.

Розали отвела взгляд, сделав вид, что поправляет салфетку. Эта история всегда смущала её. Она напоминала не только о магии, но и о той необъяснимой, интуитивной связи с миром, которая была у неё с рождения — связи, которую она не могла объяснить даже себе, не то что родителям-маглам. Это была часть её самой сокровенной тайны, того фундамента, на котором стояла вся её блестящая карьера — глубинное, почти инстинктивное понимание магии, которое всегда было с ней, ещё до Хогвартса, ещё до Снейпа.

* * *

Платформа 9¾ была, как всегда, заполнена суетящимися семьями, криками сов, клубами пара и предвкушением нового года. Вичвуд-Шарпы стояли немного в стороне, наблюдая, как Артур что-то живо объясняет Северусу, явно пытаясь его раскачать перед поездкой.

В этот момент через толпу прошла семья Поттеров. Гарри и Джинни шли рядом, легко общаясь с многочисленными знакомыми. Их старший сын, Джеймс, уже пробился к своим друзьям, а Альбус и Лили Луна шли чуть позади, погружённые в свои мысли.

Их взгляды встретились. Гарри и Розали. На секунду время остановилось. Гарри слегка кивнул, его взгляд был тёплым, но с лёгкой, едва уловимой тенью печали. Розали ответила ему таким же сдержанным, деловым кивком. Жест «железной леди», отточенный на бесчисленных совещаниях.

— Кто это? — тихо спросила Джинни, заметив мимолётный, но насыщенный безмолвный диалог.

— Розали Шарп-Вичвуд, — так же тихо ответил Гарри, отводя взгляд. — Глава Отдела испытаний зелий. Мастер. Её сыновья учатся с Лили. Старший, кажется, тот самый вихрь из твоих рассказов.

— А-а, — протянула Джинни, но её женская интуиция, отточенная годами жизни с Гарри Поттером, уловила лёгкую напряжённость в его голосе. Слишком быстрый ответ. Слишком нейтральный тон. Она бросила ещё один внимательный взгляд на Розали, отмечая её безупречную выдержку и... что-то неуловимо знакомое в её позе.

— Мам, пап, я побежала! — крикнула Лили Луна, заметив Артура, и помчалась к своему другу, разорвав напряжённую паузу.

С началом третьего курса настала пора выбирать новые дисциплины. Братья, не сговариваясь, выбрали одинаково: древние руны и уход за магическими существами.

— Руны — это основа многих защитных зелий и древней магии, — объяснил свой выбор Северус профессору МакГонагалл.

—А я хочу узнать, как правильно ухаживать за гиппогрифами, чтобы потом на них летать! — бодро заявил Артур, чем вызвал удивлённый взгляд декана. — Ну, или хотя бы не быть поклёванным фестралом!

Урок древних рун.

Профессор Тисовая, худая и строгая женщина с глазами, похожими на два кусочка голубого льда, вела предмет с фанатичной преданностью.

—Руны, — её голос звучал как скрип засохшего пергамента, — это не буквы. Это ключи. Ключи к силам, старше самого времени. Неверный штрих — и вы откроете не дверь, а пропасть.

Она предложила им для начала простой оберег — нанести руну Альгиз, руну защиты, на камень, зарядив его намерением.

Артур тут же принялся выводить символ, но его руна получилась кривоватой, динамичной, будто застывшим движением. Камень в его руках слегка нагрелся и издал весёлый, похожий на щебет звук. Профессор Тисовая взглянула на него поверх очков.

—Энтузиазм похвален, мистер Вичвуд-Шарп, но защита требует точности, а не бравады.

Северус же подошёл к задаче как к научному эксперименту. Он измерил камень, выверил угол наклона резца, его давление. Его руна Альгиз была идеальна, геометрически безупречна. Когда он зарядил её, камень не издал ни звука, но от него стало веять ощутимым холодком, и пространство вокруг слегка задрожало, как воздух над раскалённым асфальтом. Профессор молча кивнула, и в её глазах мелькнуло одобрение.

Первый официальный поход в Хогсмид стал событием. Деревня, утопающая в первом снегу, показалась пряничным раем. Близнецы и Лили Луна отправились туда вместе.

Артур и Лили, не сговариваясь, первым делом рванули в «Круголётку».

—Смотри! — Артур указал на новейшую метлу «Северный вихрь VII». — Семикратная система стабилизации! Скорость до 180 миль в час! Ох, вот бы покататься...

—Мечтать не вредно, — рассмеялась Лили, но и её глаза горели. — Мама говорит, что у «Гарпий» в этом сезоне как раз такие на заказ.

Северус же, как мотылёк на огонь, потянулся к вывеске «Тимофиллы и поганки». Внутри пахло землёй, сыростью и магией. Его глаза разбегались. Он приметил несколько редких видов паукообразных мхов и ядовитых кактусов, чьи споры могли пригодиться для усложнённых эликсиров. «Нужно будет купить семена папе к Рождеству, — подумал он. — Его магловские томаты просто отдыхают по сравнению с этим».

Вместе они зашли в «Дэрвиш и Бэнгз». Артур с интересом разглядывал вредноскопы, а Северус засмотрелся на набор астролябий для сверхточного измерения лунных фаз, критически важных в зельеварении.

Затем их путь лежал в «Сладкое королевство». Артур набрал полные карманы «Ухо-хлопунов» и «Кровяных леденцов», а Северус скептически ограничился пакетиком кислотных леденцов — «для исследования их воздействия на pH среду зелья».

Финальной точкой их большого похода стал паб «Три метлы». Артур и Лили присоединились к шумной компании гриффиндорцев, их смех был самым громким в зале. Северус, купив кружку сливочного пива, пристроился за столиком с двумя однокурсниками-когтевранцами. Они не болтали о пустяках, а тихо, но оживлённо обсуждали последнюю статью в «The Cauldron» [«Котел»] о применении взрывного порошка рогатых саламандр в болеутоляющих. Он чувствовал себя на своём месте.

Сезон квиддича был жарким. Матч между Гриффиндором и Слизерином стал легендарным. Артур, действуя как разъярённый буревестник, отбил бладжер в самого опасного охотника Слизерина в решающий момент, позволив Лили Луне забросить победный квоффл. Общий восторг, алые и золотые шарфы, подхваченные на руки однокурсниками — он купался в лучах славы, и ему это нравилось.

В то время как Артур праздновал, Северус искал уединения в школьной библиотеке. Он работал над эссе по древним рунам и искал источники. Забравшись в самый дальний архивный уголок, он наткнулся на стопку старых школьных ежегодников. Любопытство взяло верх. Он начал листать пожелтевшие страницы, пока не нашёл то, что искал: выпуск середины семидесятых.

И вот он. Молодой Северус Снейп. Бледное, худощавое лицо с уже пронзительным, колючим взглядом. Длинные чёрные волосы, острый подбородок, тонкие губы, сложенные в привычную гримасу презрения. Северус Торн замер, водя пальцем по фотографии. Сходство было пугающим. Это было как смотреть в тёмное, искажённое зеркало.

Он с жадностью перелистал страницу и увидел другую фотографию. Групповое фото клуба зельеваров. Профессор Слизнорт сиял в центре, а вокруг него — талантливые студенты. И среди них — она. Рыжеволосая, с сияющими зелёными глазами и озорной улыбкой. Лили Эванс. Его дыхание перехватило. Он видел это лицо каждый день своей жизни. Это было лицо его матери. Точная копия.

На следующей неделе Артур, воодушевлённый победой и походом в Хогсмид, притащил в общую гостиную свою камеру. Он показывал Лили снимки: заснеженные крыши Хогсмида, смешные рожицы однокурсников, команду после матча.

— Получилось здорово! — восторгалась Лили. — У меня мама тоже любит фотографировать. У нас дома целый альбом семейный есть.

— Правда? — оживился Артур. — А есть старые? Люблю старые фото.

— Конечно! Вот, смотри, — Лили, увлечённая, достала из сумки толстый кожаный альбом. — Это мои бабушка и дедушка, мамины родители. А это... о, это бабушка Лили. Мамина мама.

Она показала на ту самую фотографию Лили Эванс, которую Северус видел в ежегоднике. Артур, сначала улыбавшийся, вдруг замер. Он посмотрел на фото, потом на Лили, потом снова на фото.

—Подожди... — он прошептал. — Твоя бабушка... она... вылитая наша мама.

Лили пожала плечами.

—Да, папа говорит, я тоже на неё всё больше становлюсь похожа. Говорят, она была замечательной.

Артур не находил слов. Он просто смотрел на улыбающееся лицо Лили Эванс, и в его голове что-то щёлкнуло.

Урок истории магии.

Профессор Бинс, как всегда, монотонно бубнил о Гоблинских восстаниях. Большинство студентов дремали. Северус, однако, слушал внимательно, надеясь услышать что-то о том времени, о семидесятых.

И Бинс не подвел. Переходя к современной истории, он пробормотал:

—...и, конечно, Вторая магическая война, кульминацией которой стала так называемая Битва за Хогвартс в мае тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Решающую роль в победе над Тёмным Лордом сыграл Гарри Поттер. Среди прочих жертв следует отметить и героическую смерть профессора зельеварения Северуса Снейпа, чьи действия в качестве двойного агента в конечном счёте...

Северус выронил перо. Оно с лёгким стуком упало на пол. Героическая смерть. Двойной агент. Эти слова не вязались с образом злобного учителя, который возникал из рассказов. Они не вязались с тем пронзительным, умным взглядом с той фотографии. Противоречие между образом и реальностью было оглушительным.

Купе Хогвартс-экспресса.

— Я не понимаю, — Артур ходил по купе взад-вперёд, словно всё ещё на квиддичном поле. — Твоя злобная тень из подземелья оказывается героем. А бабушка Лили, которая выглядит как наша мать-близнец, погибает на войне. И наш строгий профессор смотрит на тебя, как на наследника этого самого героя-злодея. Что за чертовщина?

Северус сидел, поджав ноги, и молча смотрел в окно. В его голове выстраивался пазл, но не хватало ключевых деталей. Фотография Снейпа. Фотография Лили Эванс. Слова Бинса. Всё это крутилось, создавая картину, которая была одновременно пугающей и завораживающей.

— Это не чертовщина, — тихо сказал он. — Это история. Наша история. Только мы её не знаем.

— Но почему мама ничего не рассказывает? — взорвался Артур. — Почему она просто не скажет: «Да, я знала этого Снейпа, он был моим учителем, он герой, и я похожа на ту ведьму, которая погибла»?

— Потому что это не всё, — с пронзительной уверенностью произнёс Северус. — Там есть что-то ещё. Что-то, о чём она не хочет говорить.

Они помолчали, слушая стук колёс.

— Ладно, — с решительным видом заявил Артур, шлёпаясь на сиденье. — Решено. В следующем году мы будем искать ответы. Настоящие. Договорились?

Северус медленно кивнул. Его тёмные глаза были полны той же решимости.

—Договорились.

Поезд нёс их в лето, но их мысли были уже в прошлом, которое внезапно оказалось гораздо сложнее и страшнее, чем они могли представить. И тень этого прошлого, наконец, начала обретать очень чёткие и очень тревожные очертания.

Лето 2022 года. Лондон, дом Вичвуд-Шарпов.

Лето выдалось напряжённым. Та тихая, невидимая стена, что начала возводиться между Розали и её сыновьями в прошлом году, теперь стала ощутимой. Она заметила это по мелочам. По тому, как их разговоры за ужином стали короче и формальнее. По тому, как они переглядывались, замолкая, когда она входила в комнату. Северус всё больше времени проводил не за учебниками, а за экспериментами в домашней лаборатории, ставя какие-то сложные, никому не понятные опыты с ингредиентами, которые он выписывал по почте. Артур же, часто уезжал к дедушке Артуру, где они с азартом играли в крокет на заднем дворе — дед утверждал, что это развивает стратегическое мышление и точность удара, не хуже квиддича.

Розали Эйлин Шарп-Вичвуд была мастером контроля. Контроля над ингредиентами, над процессами, над карьерой, над своей репутацией. Но контроль над растущей тревогой, вызванной молчанием её собственных детей, давался ей с трудом. Она пыталась осторожно зондировать почву.

— Северус, что это за интересный аромат? — спрашивала она, заглядывая в лабораторию и замечая, как он дистиллирует какой-то редкий корень.

—Просто экспериментирую с каталитическими свойствами, — односложно бурчал он, не отрываясь от котла.

—Артур, дедушка рассказывал, что ты обыграл его в крокет со счётом 10:2. Поздравляю.

—Ага, — откликался тот, уже надевая кроссовки. — Он говорит, у меня хватка как у настоящего спортсмена!

Они не лгали, но они и не говорили правды. Они скрывали самое главное — своё любопытство, свою одержимость призраками её прошлого. И Розали, с её обострённым восприятием, чувствовала это каждой клеткой. Она видела, как взгляд Северуса задерживается на её старых школьных фотографиях, как Артур с необычной для него серьезностью листает исторические книги о войне. Это заставляло её сжиматься внутри, но её железная воля не позволяла ничем выдать своё беспокойство. Только ночью, прижавшись к Вильяму, она позволяла себе тихий вздох:

—Они что-то скрывают от меня, Уилл.

—Они растут, Роз, — успокаивал он её, гладя по волосам. — У них свои тайны. Это нормально.

—Не эти тайны, — шёпотом отвечала она. — Не эти.

* * *

Магический музыкальный фестиваль «Симфония Сфер».

Конец августа ознаменовался грандиозным событием — ежегодным фестивалем магической музыки, который раскинулся на зелёных холмах графства Йоркшир. Семья Вичвуд-Шарпов прибыла на место к полудню, разбив свой просторный шатёр на забронированном участке с видом на главную сцену. Воздух дрожал от звуков разминающихся оркестров, смеха и запаха сладкой ваты.

Не успели они распаковать вещи, как по соседству началась суета. Появилась семья Поттеров. Гарри и Джинни слаженно управлялись с палаткой, Джеймс, уже взрослый парень, помогал им с явной неохотой, поглядывая на толпу празднующих, а Альбус и Лили Луна несли корзины с провизией.

Артур, увидев Лили, просиял и помчался к ним, забыв о всех семейных тайнах.

—Лили! Ты здесь! Отлично! Ты слышала, группа «Визжащие Мандрогоры» будет играть сегодня вечером!

Лили Луна улыбнулась ему в ответ своей спокойной улыбкой.

—Конечно, слышала. Мама достала билеты в первый ряд.

Джинни, наблюдая за этой сценой, бросила взгляд на Розали, которая с безупречным спокойствием расставляла складную мебель у своего шатра. Журналистское чутьё Джинни уловило лёгкое напряжение в позе Гарри, когда он заметил соседку. Решив разведать обстановку, Джинни с самой дружелюбной улыбкой направилась к Вичвуд-Шарпам.

— Розали, Вильям, какая приятная случайность! — воскликнула она. — Мы соседи! Не хотите присоединиться сегодня вечером к нашему костру? Будем жарить зефир, рассказывать страшилки. Дети, я смотрю, уже нашли друг друга.

Розали подняла взгляд. Её лицо было вежливой маской.

—Благодарю за приглашение, Джинни. Мы подумаем.

Но Вильям, всегда более общительный, с радостью поддержал идею.

—Конечно! Звучит замечательно. Мы обязательно заглянем.

День прошёл в насыщенной программе фестиваля. Артур и Лили Луна носились между сценами, заливаясь смехом. Северус Торн, к удивлению семьи, тоже проявил интерес: он отправился на лекцию о акустических свойствах различных пород дерева в изготовлении волшебных инструментов, где завёл оживлённую дискуссию с лектором. Джеймс Поттер, как и планировал, «тусил по полной» со своими друзьями, но исподтишка присматривал за сестрой и её друзьями-близнецами, чувствуя старшую ответственность. Альбус Северус Поттер и Скорпиус Малфой, неразлучные как всегда, держались особняком, лишь изредка перекидываясь с близнецами парой фраз о погоде или музыке.

Вечером все собрались у большого костра Поттеров. Атмосфера была тёплой и расслабленной. Дети, уставшие за день, лениво жевали зефир. Взрослые разговаривали о работе, политике Министерства, фестивале. Розали и Гарри, сидя рядом, вели спокойную беседу о новых стандартах сертификации зелий и последних громких делах авроров. Со стороны это выглядело как общение двух уважающих друг друга коллег. Розали была непоколебима: «железная леди», чёткая, компетентная, слегка отстранённая. Гарри — дружелюбный, но сдержанный.

Когда зефир закончился, и дети начали расходиться по палаткам, засыпая на ходу, общество постепенно распалось. Вильям, зевнув, потянулся к своему шатру. Джинни, проводив взглядом Альбуса и Скорпиуса, тоже собралась уходить, но задержала взгляд на Гарри и Розали, которые, казалось, углубились в какой-то серьёзный разговор. Лёгкая тень ревности и беспокойства мелькнула в её глазах, но она лишь покачала головой и ушла.

У костра остались только они двое. Треск поленьев был единственным звуком, нарушающим тишину ночи.

— Они подозревают, — тихо сказала Розали, её голос впервые за вечер потерял деловую окраску и приобрёл усталую мягкость. Она смотрела на огонь, а не на Гарри.

Гарри вздохнул, проводя рукой по шраму.

—Я знаю. Лили писала, что Артур показывал ей альбом. Она спрашивала, почему её бабушка — вылитая твоя копия.

— Они умные дети. Они не успокоятся, пока не докопаются до сути. — Розали замолчала, а потом добавила: — Я сама не успокоилась в своё время.

Гарри повернулся к ней, его лицо было серьёзным.

—Расскажи. Как ты узнала? Я всегда предполагал, что Дамблдор... или Снейп... оставили тебе какие-то указания.

Розали горько улыбнулась.

—Нет. Никаких указаний. Я построила свою карьеру на том, чтобы собирать информацию по крупицам и анализировать её. Я применила этот же метод к себе.

И она рассказала. Неторопливо, чётко, как если бы готовила отчёт для Министерства.

После окончания Хогвартса в 1994 году она поступила в престижную Академию зельеварения. Война бушевала где-то на периферии её сознания — страшная, но далёкая. А потом грянула Битва за Хогвартс, победа, гибель Волан-де-Морта. И вместе с миром хлынули статьи о героях. И однажды, в газете, она увидела фотографию Лили Поттер. И остолбенела. Это было её лицо. Точь-в-точь. Только та женщина была рыжей, а она — жгучей брюнеткой. И тогда, впервые, к ней пришла дикая, пугающая мысль: а что, если её усыновление — не просто стечение обстоятельств? Что, если эта погибшая героиня — её биологическая мать?

Она не бросилась на поиски. Она была Розали Шарп — амбициозной, прагматичной молодой женщиной, которая строила карьеру. Но мысль эта, как заноза, засела в сознании. Следующие несколько лет она упорно работала, становясь самым молодым Мастером зельеварения. Её карьера в Министерстве стремительно шла вверх, и вместе с ростом должности рос и её уровень доступа к архивам, в том числе к тем, что хранили информацию о войне и её участниках.

И вот, в начале 2000-х, работая над сложным проектом, она получила доступ к закрытым, в том числе и магловским, документам. В одном из личных дел Лили Эванс, она нашла не только знакомое свидетельство о рождении Гарри Поттера. Под ним лежала ещё одна бумага. Копия свидетельства о рождении. Имя: Розали Эйлин. Место рождения: частный магловский роддом. Дата. А рядом — аккуратно подколотый лист: официальный отказ от родительских прав, подписанный Лили Эванс. Потрясение было оглушительным. Подтверждение её догадок оказалось одновременно и шоком, и облегчением.

Она не стала торопиться. Теперь её интересовал отец. Кто он? Она методично, без лишней суеты, как учёный, собирала данные. Фотографии, воспоминания, школьные записи. Имя Северуса Снейпа всплывало с пугающей регулярностью. Его связь с Лили. Его гений. Его сложная, тёмная репутация. И его внезапная героическая смерть. Пазл складывался.

Переломный момент наступил в 2004 году. Она приехала в Хогвартс по делам, связанным с её первым учебником. Дела были закончены, и она зашла в Зал Героев. И увидела их. Два портрета, висевших в разных концах зала. Северус Снейп — холодный, замкнутый, с глазами, полными неизбывной боли. И Лили Эванс — светлая, улыбчивая, с её собственными зелёными глазами.

Она подошла к портрету Лили первой.

—Почему? — спросила она просто, и в этом одном слове был весь груз её многолетних поисков.

Портрет Лили грустно улыбнулся.

—Чтобы ты жила. Чтобы ты была в безопасности и не знала ненависти, которая погубила нас. Я сделала выбор, думая только о твоём счастье. И видя, какой ты стала, я знаю — не ошиблась. Я горжусь тобой.

Потом она подошла к Снейпу. Он смотрел на неё с немым вопросительным ужасом.

—Вы мой отец, — заявила она не как дочь, а как исследователь, констатирующий факт.

Долгая пауза. И наконец, он прошептал:

—Да.

—Почему вы никогда...?

—У меня не было права. Я разрушил всё, что могло бы быть. Твой шанс на нормальную жизнь был дороже моей жажды искупления.

Она долго стояла перед ним, глядя в эти тёмные глаза, в которых читалась вся трагедия его жизни. И в тот момент она всё поняла. Не только факты, но и чувства. Боль, жертву, любовь. Она не почувствовала к нему дочерней нежности — слишком много воды утекло. Но она почувствовала уважение. И огромную, всепоглощающую жалость.

Она приняла решение. Эта правда была её личным достоянием. Она не хотела, чтобы её имя, её карьера, её семья стали разменной монетой в сплетнях. «Дочь Снейпа! Сестра Поттера!» Её жизнь принадлежала только ей. И когда через несколько лет она узнала, что беременна близнецами, то, желая отдать дань уважения таланту и судьбе биологического отца и закрыть свой внутренний гештальт, дала одному из сыновей его имя. Северус Торн. Это была её последняя точка в той истории.

— Десять лет, — тихо сказал Гарри, когда она закончила. — Целое десятилетие расследований. Это... невероятно. И одиноко.

Розали покачала головой.

—Нет. Это не было одиноко. У меня были родители, которые подарили мне всё. Артур и Маргарет сделали меня человеком. А это расследование... это была сложная, но увлекательная научная задача. Я не страдала, Гарри. Я познавала.

Гарри хотел было сказать что-то ещё, возможно, попытаться выразить сочувствие, но увидел её лицо. Оно было спокойным. Твёрдым. В нём не было ни тени драматизма или жалости к себе. Это был отчёт о проделанной работе.

— А теперь, — она вздохнула, — эта «научная задача» встала перед моими сыновьями. И я не знаю, что делать.

Они просидели у потухающего костра почти до рассвета, обсуждая не прошлое, а будущее. Двое взрослых людей, связанных невидимой нитью общей, печальной истории, искали выход из лабиринта, который сама же Розали так тщательно выстроила.

Утром Джинни, выйдя из палатки, застала Гарри возвращающимся с соседнего участка. На его лице была усталость, но и какое-то странное облегчение.

—Всю ночь проговорили? — спросила она, и в её голосе прозвучала лёгкая укоризна.

—Да, — честно ответил Гарри. — Это был важный разговор, Джин. Поверь мне. Розали и я... нас связывает нечто, что сложнее и проще, чем может показаться. Но это точно не то, о чём ты могла подумать.

Джинни изучающе посмотрела на него и,не сказав ни слова, развернулась и ушла варить кофе. Ответ её не удовлетворил. Совсем.

* * *

Начало четвёртого курса ознаменовалось растущим давлением — впереди были СОВы, до которых оставался ещё год, но учителя начали готовить их к этому рубежу, задания стали объёмнее и сложнее. Однако для близнецов это академическое давление отошло на второй план перед их главной целью. Их расследование стало более методичным и смелым.

Северус подождал, пока после урока заклинаний, посвящённого усложнённым защитным чарам, аудитория опустеет. Он подошёл к профессору, который, как всегда, энергично прыгал на стопке книг, раскладывая пергаменты.

—Профессор, я хотел бы уточнить кое-что о стабилизации защитного поля при длительном поддержании заклинания «Протего Максима», — начал он, демонстрируя серьёзный интерес к предмету.

Флитвик, польщённый таким вниманием, с энтузиазмом принялся объяснять. А затем Северус, как бы невзначай, добавил:

—Моя мама, Розали Шарп, часто говорит, что её успехи в зельеваровании были бы невозможны без фундаментального понимания магической теории, которое она получила именно на ваших уроках.

Лицо профессора озарилось.

—О, мисс Шарп! — его писклявый голос задрожал от восторга. — Блестящая умница! Никогда не забуду, как она выиграла Турнир Зельеваров в свой седьмой год! А профессор Снейп... он обычно на таких мероприятиях появлялся лишь на минуту, чтобы сделать ядовитое замечание. Но на её выступлениях... он оставался до конца. Стоял в углу и наблюдал. Иногда даже... хм... делал пометки. Очень странно. Очень странно для него.

Этот рассказ не просто подтвердил их догадки — он нарисовал живую картину: мрачный, замкнутый профессор, с нескрываемым интересом следящий за успехами их матери.

Портрет Дамблдора.

Они дождались момента, когда кабинет директора был пуст, и приблизились к портрету. Старый профессор смотрел на них поверх очков полумесяцев с добродушным любопытством.

—Профессор, мы хотим понять связь между нашей семьёй и профессором Снейпом, — смело начал Артур.

—Ах, связи, — задумчиво произнёс Дамблдор. — Самые прочные связи часто невидимы для глаз. Они сплетаются из тишины, жертв и выбора. Правда, которую ищут одни, может быть ядом для других. Иногда величайшая мудрость — знать, не когда задать вопрос, а когда оставить его без ответа. Истинная храбрость — не в том, чтобы узнать секрет, а в том, чтобы суметь его нести, не сломавшись.

Его слова были полны загадок, но братья уловили главное: тема была болезненной, опасной, и любое неосторожное движение могло причинить боль.

Теперь они иначе смотрели на всё, что их окружало. На уроке зельеварения Северус ловил на себе изучающий взгляд профессора Вейна и понимал, что тот видит в нём не просто ученика, а звено в цепи. На истории магии, когда Бинс в очередной раз монотонно упоминал «героическую жертву Снейпа», Артур уже не просто слушал, а вчитывался в контекст, пытаясь понять мотивы этого сложного человека. Они стали замечать детали: как некоторые портреты в коридорах, казалось, провожали их внимательными взглядами; как в библиотеке книги, связанные с историей войны или биографией Поттеров, лежали на самых видных местах, будто сама судьба подталкивала их к разгадке.

Артур угодил в больничное крыло после особенно жёсткой тренировки по квиддичу — он неудачно увернулся от бладжера и вывихнул плечо. Мадам Помфри, как всегда, возилась с ним, ворча на безалаберность молодёжи. В палату вошла новая молодая целительница, чтобы забрать какие-то микстуры.

— Сложный случай? — спросила она, глядя на хмурого Артура.

—О, нет, пустяки, — вздохнула Помфри, накладывая заживляющую мазь. — Физические раны лечатся легко. Гораздо сложнее лечить раны душевные. Помню, одна молодая ведьма... много лет назад. Пришла ко мне не с травмой, а с решением. С решением, которое разбивало ей сердце, но спасало жизнь другого, беззащитного существа. Сила духа, необходимая для такого выбора... она бывает невероятной. Вот с такими вещами наша медицина справляется куда хуже.

Она сказала это задумчиво, глядя в окно, словно вспоминая то давнее событие. Артур замер, притворяясь спящим. Его сердце бешено заколотилось. «Молодая ведьма... решение... спасти жизнь другого...» Он почти не сомневался, что речь шла о Лили Эванс. И о их с матерью общей тайне. Это был не намёк, а прямое свидетельство из первых уст, подтверждающее их самые страшные и самые правдоподобные догадки.

Купе Хогвартс-экспресса.

— Всё сходится, — сказал Артур, не в силах усидеть на месте. Он стоял у окна, глядя на пролетающие мимо поля. — Всё. Снейп следил за мамой. Лили Эванс отказалась от ребёнка, чтобы его спасти. Помфри это подтвердила. Они... они наши биологические бабушка и дедушка.

Северус сидел, обхватив голову руками, его лицо было бледным.

—Ты понимаешь, что это значит? Гарри Поттер наш... дядя? А мы... мы внуки Северуса Снейпа. — Он произнёс это вслух, и слова повисли в воздухе, густые и невероятные.

— Почему мама молчит? — голос Артура дрогнул от отчаяния. — Почему она не расскажет нам? Мы же не маленькие!

— Потому что она выбрала нас, — тихо, но очень чётко ответил Северус, поднимая голову. В его глазах была не детская усталость, а глубокая, трезвая ясность. — Она выбрала ту жизнь, которую построила сама. Она выбрала спокойствие нашей семьи. Она боится, что эта правда разрушит всё. Её карьеру. Покой дедушки и бабушки. Наше... обычное детство.

— Но это же наша правда тоже! — воскликнул Артур.

— И поэтому мы должны быть мудрее, — Северус посмотрел на брата с решимостью. — Мы не можем вломиться в эту дверь с требованиями. Мы должны показать ей, что мы достаточно взрослые, чтобы принять её прошлое. Что наша любовь к ней не зависит от тайн, которые она хранит. Что мы — её опора, а не ещё одна проблема. С сегодняшнего дня мы пишем ей другие письма. Не с вопросами. А с поддержкой. Рассказываем о наших успехах, о наших мыслях. Становимся ближе. Не требуя ничего взамен.

Артур глубоко вздохнул и кивнул. Горячность сменилась пониманием. Их цель сместилась. Теперь это была не охота за секретом, а попытка достучаться до человека, который десятилетиями нёс этот секрет в одиночку, чтобы защитить их.

Поезд нёс их домой, к матери, которую они любили больше жизни, но тайна которой теперь легла тяжёлым грузом и на их плечи. Они возвращались не мальчиками, жаждущими разгадки, а почти взрослыми людьми, готовящимися разделить бремя чужого выбора. И тишина в купе была уже не тревожной, а полной молчаливой договорённости и странной, взрослой грусти.