Мрачное утро Киркволла (джен)

На третий день после освобождения, когда Киркволл был погружен в кровавый хаос массовой резни и уличных боёв, наступило тревожное утро. Старый город застыл в тишине, будто не веря, что тяжёлая пелена войны постепенно начала рассеиваться. Команды добровольцев собирали с улиц тела погибших мирных жителей, а также солдат городской стражи и ополченцев, отдавших свои жизни за свободу. Тут и там разносились заунывные стенания и плач, уцелевшие искали среди груд пепла и разрухи останки родных. Храм был забит большим количеством раненных людей, лежавших рядами прямо на полу. Величественное здание, посвященное Пророчице Андрасте, содрогалось от их воплей. К чести верховной жрицы Эльтины дело не ограничивалось одними только молитвами, и благочестивые сестры сбились с ног, оказывая помощь всем нуждающимся.

Хотя улицы ещё были завалены баррикадами, а кое где до сих пор пылали пожары, стало ясно, что Киркволл выжил, не смотря на то что получил серьезную рану. Выжил, вопреки чудовищному плану порабощения, задуманного некоторое время назад Аришоком, предводителем кунари. Теперь-же его голова была вздета на флагшток одной из башен дворца наместника, показывая всем, что жестокий чужак мертв.

Яркое пламя рассвета едва пробивалось сквозь тёмные облака над морским горизонтом, окрашивая пасмурное небо розовато-красным оттенком. Начиналось особое время — время мести. Мир снова оказался чужд людям, превратившимся в свидетелей трагедии.

Людская толпа заполнила набережную, создавая гнетущую атмосферу. Глаза людей сверкали мрачным огнем ненависти и желания отмщения. Женщины причитали, мужчины изрыгали проклятья, сжимая в руках оружие. Эти чувства явственно выражали боль утраты близких и ожесточение против врагов, которых они считали виновниками всех бедствий. Над головами собравшихся витал густой запах готовящейся бойни.

Всего было около сотни пленников, и лишь немногие из них были косситами. В основном пленные были предатели-вероотступники — люди, эльфы, и даже несколько гномов. Связанные по-рукам, они молча стояли в окружении разгоряченной толпы, ожидая своей участи. Кунари, лишённые оружия, выглядели беспомощными и уязвимыми. В них, избитых и раненых, нельзя было угадать беспощадных воинов, которые несколько дней назад лишили жизни тысячи горожан. Большинство кунари понурили головы, очевидно понимая тщетность попыток спастись, но косситы смотрели вперед и гордо улыбались.

Гаррет Хоук стоял на крыше здания, глядя на бушующую внизу толпу. Его сердце тяжело билось, наполненное смесью облегчения и горечи. Рядом с ним был его друг и боевой товарищ Варрик Тетрас, гном-наземник, опиравшийся рукой на массивный арбалет.

— Сколько же ещё ненависти должно выкипеть? — тихо спросил Гаррет, глядя вперёд неподвижным взглядом.

Варрик лишь покачал головой. На лице его читалась печаль и понимание. Он знал, сколько страданий и смертей претерпели киркволльцев от фанатичной ярости кунари. Многие потеряли близких, дома были разрушены, улицы залиты кровью. И теперь народ хотел увидеть справедливость своими глазами, даже если эта справедливость будет столь жестока и страшна.

— Ты сам видел... Те жестокие убийства женщин и детей... Эти зверства заслуживают наказания, — сказал Варрик, стараясь держать голос ровным, но который все равно дрожал. — Кунари убивали наших друзей, родных... Погибла вся семья моей двоюродной сестры Роббины, и несчастная помешалась от горя.. Разве это можно забыть и простить?

Губы Варрика дрогнули, глаза потускнели. Перед внутренним взором снова возник тот день, когда их команда, состоящая из Бетани, Карвера, и Изабеллы, искала выживших среди развалин домов после нападения кунари.

Крики и плач людей в низу делались невыносимы.

— Я слышал, что с вчерашнего вечера команды матросов сбрасывали в воду рыбную требуху и помои, — пробормотал гном. — Оно и видно, почему.

Гаррет не понял сказанного другом и вопросительно посмотрел на него. Гном вместо ответа молча указал на воду.

Десятки акульих плавников рассекая волны стремительно приближались к пирсу.

— Так вот они что задумали! — прошептал Гаррет, понимая то, что ситуация сейчас в шаге от чудовищной бойни.

Толпа на берегу становилась громче, нетерпеливо шумела, толкаясь ближе к воде. Когда первый ряд узников подошёл к самому краю пирса, солдаты и ополченцы начали сталкивать их вниз по-одному, перерезав связывавшие их веревки. До Гаррета и Варрика доносились приглушённые крики отчаянья. Некоторые из пленников пытались сопротивляться, упирались ногами, просили пощады, но тщетно — мечи и копья неумолимо подгоняли их дальше, приближая развязку этой мрачной сцены. Одного за другим кунари сбрасывали с пирса, не считаясь ни с чем.

В воде их уже ждали темные силуэты хищников. Голодные акулы бросались на добычу, рвали плоть острыми зубами, оставляя вокруг облака крови. Несколько кунари отчаянно пытались выплыть обратно, судорожно хватаясь руками за скользкие, обросшие водорослями сваи, но море неумолимо поглощало их одного за другим. Вода всплескивалась под напором тел морских чудовищ, раздавались отчаянные вопли, которые мгновенно прерывали могучие челюсти. Акулы кружились вокруг пирса в страшном хороводе, привлечённые запахом крови. И снова волна страха прокатывалась по рядам оставшихся пленников, превращая тишину утра в адский хор рыданий и мольбы.

Гаррет чувствовал холодное покалывание в груди, осознавая весь кошмар происходящего. Казалось, сама природа возмущена этой несправедливостью, будто вода вскипала гневом от такого варварского способа расправы.

— Пусть бы повесили их, пусть бы рубили головы, но такое... Это неправильно, Варрик, ты понимаешь меня?! — воскликнул он наконец, повысив голос, обращаясь скорее к своему сердцу, нежели к другу.

Варрик вздохнул глубоко, медленно качая головой. Лицо его исказилось болью, отражающей внутренний конфликт.

— Я знаю, Хоук... Но здесь речь идёт не только о справедливости, но и о восстановлении равновесия, о наказании тех, кто нанёс нам горе, разрушения и смерть. А сердца людские сейчас полны злобы и желания мстить. Мы не можем предотвратить это, — спокойно ответил он. Но увиденный ужас все же заронил в нем нотки сомнений и сожаления.

Внезапно Гаррет отпрянул от лицезрения действа, отступив на несколько шагов назад, и воскликнул, поворачиваясь спиной.

— Все, я больше не могу на это смотреть!.. Уйдем отсюда!..

Гном без возражений закинул свой арбалет за спину и поспешил за другом. Он тоже решил оставить это другим.

Солнце медленно поднималось вверх, окрашивая море золотом и серебром. Лучи света падали на волнующуюся поверхность воды, обильно окрашенную в темно-красный цвет. Жизнь продолжалась, оставляя позади трагедию, которая скоро станет частью истории, воспоминанием о страшных днях, наполненных страхом и ненавистью.

И только два друга спускаясь в необычайно тихую и безлюдную Клоаку, ощущали холодную пустоту внутри, осознавая, что ничто в этом городе уже не будет прежним.