Из тьмы да в полымя (гет)

Покажите мне героя,

и я напишу трагедию.

Лондон, 9 сентября 2016 год.

Осеннее утро в департаменте полиции началось с той редкой тишины, которая тревожит больше, чем вой полицейских сирен на служебных машинах. Сырой, холодный воздух пробирался в щели старого здания расположенного на Виктория-Эмбанкмент. Бетонная конструкция пропахла кофе, старой бумагой и железом оружейных шкафов.

Дежурный сержант, по привычке, листал еженедельную сводку, но глаза то и дело возвращались к одной строке — короткой, без особых подробностей, но с красным пометочным штампом — СРОЧНО. Телефон на его столе сохранял молчание, и от этого мнимого затишья в груди поднималось вязкое чувство неминуемого бедствия. Будто город затянуло в густой туман, через который невозможно было ни что-либо узреть, ни пробраться.

В коридоре послышались тяжелые шаги — отрывистые, быстрые, с тем особым военным ритмом, когда человек уже знает плохие новости, но еще не решился быть дурным вестником.

В кабинете для брифингов пахло свежей краской: неделю назад здесь обновили стены, надеясь, что серый цвет придаст ту нужную «сдержанную строгость». Но сегодня серый показался холодным и безжизненным. В центре стола лежало несколько папок. Самая верхняя — с грифом «Для служебного пользования» — была раскрыта, и в ней виднелось фото: на пустынной набережной стоял мужчина в чёрном пальто. Его лицо частично закрывал поднятый воротник. Должно быть за ним какое-то время следили спецслужбы.

Капитан Киллиан Лайтвуд, войдя в кабинет, почувствовал, будто его трахею кто-то сжимает в тиски с особой ненавистью. Он лично такие моменты мог охарактеризовать одним лишь выражением, если так будет угодно — профессиональное чутьё. Всё, что происходило в последние недели — странные звонки в департамент, вдруг пропавшие свидетели, несостыковки в отчётах — сложились в единый, но ещё довольно смутный узор. Его присутствие здесь кому-то мешало.

Следователь медленно опустился в кресло. Взгляд голубых глаз мазнул по заверенным копиям паспорта на имя Томас Рэймонд, ниже: чрезвычайный и полномочный посол Великобритании в Индии.

Последняя отметка о его местонахождении датировалась пятым сентября, город Калькутта. Прибытие по частной линии из Нью-Дели. Капитан потянулся к следующим документам, что хранились в папке: копии билетов, несколько фотографий с официальными лицами, сводки, протоколы, характеристика, послужной список без единого замечания, выговора или взыскания. Чистый, словно лист бумаги. Далее, последовали рапорта, последний из которых датирован шестым сентября. После этого — тишина. Ни одного отчёта о проделанной работе, ни одного выхода на связь. Мобильный и служебный каналы молчали.

— Почему это у нас? — пробормотал Лайтвуд, переведя тяжелый взгляд на капитана Джеффри Фаулера, стоявшего у двери. — Это же компетенция МІ6.

— Так и должно быть. — командир поднял брови, — но они сами пришли к нам.

Слова прозвенели в голове капитана набатом. Служба внешней разведки редко запрашивала помощь простой полиции, но, если уж просила, значит, происходило что-то несусветное, граничащее с апокалипсисом. По сему, эту работу они не могут доверить даже своим особым ответвлениям.

Фаулер медленно подошёл к столу, достав из внутреннего ящика письмо. Он всё так же прихрамывал на правую ногу после ранения. Комично, но многие в департаменте узнавали его по тяжелым шагам. Неохотно подал его Киллиану, плотно поджав губы. Его движения были скованы, что совсем не характерно для такого человека, как Джеффри. За много лет образцовой службы он повидал всякого, так что пропажа человека не могла его выбить из колеи. Киллиан сосредоточился на материале дела. Письмо неофициальное, написанное от руки. Почерк размашистый, непонятный. По наклону букв можно подумать, что человек левша. Долгое вступление, много лишней «воды». Описывает погоду, свои ощущения, обращается к какому-то Бэйтсу, называя того: «мой дорогой приемник». Последняя строчка «пляшет» со смещением вправо. Будто, между написанием прошло время, или его что-либо отвлекло. Возможно, присутствовал тремор рук.

«Если я прав, то в департаменте завёлся крот.

Он вхож и в посольство. Находится ближе, чем я думал. Будь осторожен.»

Подпись исчезнувшего Рэймонда была воистину президентская, на пол строки. Так подписывались люди, желавшие привлечь внимание либо к себе, либо к написанному. В этом случае, следователь сделал ставку на второе. Но, по-настоящему, его привлекли следы спешно размазанных чернил снизу. Будто человек спешил спрятать письмо от посторонних глаз.

— Мы знаем, что он делал в Калькутте? — спросил Киллиан, устало откинувшись на спинку кресла.

— Неофициальный визит. Он должен был зафиксировать и донести обо всех нарушениях правил пакта Индией. И… — Фаулер на секунду замялся, — есть фото с камер аэропорта. Я так предполагаю, шестого числа он брал билет на рейс до Лондона.

На стол легла распечатка с зернистым изображением, искаженным попыткой приблизить картинку. Позади пропавшего сэра Томаса Рэймонда, неторопливо шёл мужчина в чёрной кепке, одетый в спортивный костюм. Его голова была опущена, так что разглядеть лицо было невозможно из-за нависшего козырька.

— Кто-то уже играет с нами, перемещая шахматные фигуры на доске. — Джеффри проговорил это тихо, монотонно, как заученную наизусть мантру. Голос его был спокоен, но волнение выдавала лишь линия напряженных плеч. — Тебе, сынок, придётся взять на себя группу, что отправится в Калькутту. Не думаю, что кто-то смог бы справиться с этим лучше.

Лайтвуд задумался.

— Не пойму одного, — голос Киллиана прозвучал словно гром, который пытался разрушить эту давящую тишину, что до этого успела воцариться в кабинете, — Индия давно уже не является колонной Англии, мы то каким боком?

— Но пакты ведь существуют. — Фаулер нелепо пожал плечами, усмехнувшись. — Значит существуют и договорённости, соблюдения которых должны контролировать такие госслужащие, как мы с тобой.

Капитан удивлённо выгнул бровь. Что-то в этой истории не складывается в один единый пазл. Пропажа доверенного лица, Индия, работа здешних правоохранительных органов. События разворачиваются, как в лучшем криминальном чтиве девяностых годов. Ему уже удавалось побывать в Индии, только близ города Мумбаи. Ровно пять лет назад, когда у следователя была прекрасная возможность сесть на полное государственное обеспечение лет так на десять. Воспоминания были явно не из приятных, потому мужчина нахмурился сильнее прежнего. Пережить подобный этап еще раз Киллиан не горел желанием.

— Увольте, командир, но для меня это — равно самоубийству.

— А я вот так и сделаю, если ты отсюда не поедешь прямиком в аэропорт. — резко развернувшись к собеседнику, Фаулер, из-под опущенных ресниц, посмотрел тому в глаза. — Не поднимай мне давление.

— Лучше голову на плаху.

— Вы свободны, капитан Лайтвуд.

Спешно покинув кабинет для брифингов, Киллиан понял, что в ловушке, точно загнанная мышь. В голове, бегущей строкой, пронеслась мысль: можно собирать вещи и идти в следственный изолятор, самолично отдаваясь в лапы правосудию. Следователь в карцере, как убого. Услада для глаз тем, кого он успел за эти недолгие пять лет упрятать за решётку. Если что-то пойдёт не по плану, а оно именно так и произойдет, сомнений в этом не осталось, то на этот раз, кары закона по превышению полномочий ему попросту не избежать. Какая-то чертовщина исказила его внутренний мир настолько, что он стал сомневаться в очевидных и обыденных вещах, а что ещё хуже, сомнения присутствовали в собственной компетенции. Временами, правильнее держать баланс между Богом и Дьяволом, но, как говорилось в книге о величайшем экзорцисте Джоне Константине: «Тьма ходит среди нас, принимая разные обличья.»

В беспамятстве, дойдя до своего кабинета, Киллиан устало выдохнул, пытаясь согнать нарастающую тревогу. Что-то внутри неприятно щемило, и на это «что-то» отзывалась каждая клеточка его тела. Он стоял у двери вытянутый и напряженный, как гитарная струна. В голове вихрь мыслей и лучшей из них была: напиться.

* * *

На другом конце коридора, в своём кабине, стены которого были окрашены в приятные постельные тона, ибо это помещение делилось с девушкой, сидел лейтенант Джеймс Андерсен, внося в журнал дежурств правки и сохраняя ледяное спокойствие. Время от времени поглядывая на наручные часы, он ждал прихода своей подчинённой — криминалистки Алексис Палмер, что два года назад пришла к ним работать по распределению после окончания академии. Сначала, детектив был в не себя от ярости, когда его командир и по счастливой случайности товарищ Джеффри, чёрт его дери, Фаулер поручил именно ему заниматься обучением. Долго пришлось свыкаться с мыслью, что за ним «хвостиком» будет ходить неопытная девчонка и надоедать вопросами. Но потом свыкся, и даже сумел полюбить её и опекать, подобно родителю. Между тем: косметичка в рабочем кабинете была, конечно же, лишней. Однако, слушать его никто не хотел, да и не стал бы. Больше минусов в работе с девушкой не наблюдалось.

Дверь, с глухим ударом о стену, отворилась, и на пороге появилась криминалистка. Детектив обернулся и девушке на миг показалось, что уголки его губ поползли вверх, обладатель которых пытался выдавить из себя жалкую пародию на улыбку. Впрочем, он тут же нахмурился сильнее прежнего.

— С добрым утром, лейтенант.

— Да хрен там.

Палмер издала тихий смешок, попутно снимая с себя пальто и тепло взглянула на Джима. Это уже стало напоминать своеобразный ритуал: Алексис дружелюбно приветствует его, а он, в свою очередь, начинает крыть ругательствами всё и вся.

— Что-то успело произойти? — прервав звенящую тишину, которую лишь нарушало тиканье настенных часов, девушка принялась делать кофе, с чем ей успешно помогал кофейный аппарат. — Кстати, я принесла круассаны из пекарни Роджера. Он вам передавал «привет».

— Его волшебная выпечка очень кстати, дорогая. — впервые за утро, Андерсен улыбнулся без ехидства. — Какая-то несусветная хрень произошла в Индии. Собираются отряд мстителей туда отправлять, на сколько я понял из того, что пытался пролепетать Фаулер в три часа ночи.

— Занятно.

* * *

Предстоящая командировка в город богини Кали была назначена на одиннадцатое сентября. Капитан Лайтвуд должен был вылететь срочно девятого, для урегулирования неких щепетильных вопросов, связанных с приездом и заселением.

Аэропорт Хитроу шумел и гудел, словно улей. Киллиан сидел в кресле у выхода на посадку и с угрюмым видом просматривал то личные дела тех, кто к нему присоединится позже, то с любопытством созерцал экран с расписанием рейсов. Он не любил летать, но сегодня тревогу в груди вызывала отнюдь не высота — а неизвестность.

Из позитивных моментов: своей группой он был плюс-минус доволен. С лейтенантом Джеймсом Льюисом Андерсеном он начинал свою службу еще в Детройтском департаменте, под его чутким руководством. Пятьдесят пять лет, детектив с немалым багажом опыта. Оттуда их двоих перевели в Лондон, после нашумевшего дела. Кэтрин Ханна Уокер, двадцать восемь лет, была какое-то время деловодом при Фаулере. Её знания в составлении официальных документов и рапортов там не помешают. Но вот кто оставался для мужчины «тёмной лошадкой», так это — Алексис Энн Палмер, двадцать пять лет. Он лично с ней был не знаком. Пару раз видел её на брифингах и в кабинете у Джима, когда заходил по рабочим моментам к тому. Наслышан лишь о том, что девушка обладала феноменальной внимательностью к деталям и умением работать в экстремальных условиях. Вела успешно два дела о серийных убийствах, по своей части. Один момент его терзал, она была юна, как для криминалистки, которую отправляют на одну из важнейших миссий. Но за девушку ручался сам Джеффри, значит спорить с ним было бессмысленно.

С Лондона до Калькутты было добрых восемь с половиной часов на самолёте. Киллиан покинул столицу. До приезда его группы оставалось двое суток, значит за это время ему нужно их расселить в апартаментах, и что самое главное — наладить рабочие отношения с калькуттскими полицейскими.

Пролетая над Тихим океаном, в памяти, то и дело, вспыхивали яркие образы Индии, бесконечные допросы, кафельный пол изолятора, сырая камера и привкус железа на в кровь разбитых губах. Начиная с высших начальников и заканчивая прокуратурой и внутренней разведкой, все лелеяли призрачную надежду упечь капитана за решетку. Что уж говорить, он просидел за ней добрых два с половиной месяца, так и не дождавшись суда. Все требовали от него ясного ответа: почему он выстрелил в своего напарника? И не просто в коллегу, а в друга. Лайтвуд ничего внятного им ответить точно не смог бы. Ему бы попросту не поверили. История о том, как Питер Трюдо вышел из заброшенной лечебницы, когда они расследовали дело о поджогах, совсем иным, тянет на сценарий для фильма. Он выглядел так же, но в его глазах читалась неподдельная ярость, смешанная с одержимостью. Лайтвуд тысячу раз обдумывал каждое слово, но составить их в уместное оправдание своим действиям так и не смог. Сложно было объяснить что-либо людям и кричать о смене сознания, когда ты сам с этим впервые столкнулся и не смог переварить всё то, даже после увиденного и содеянного. Не раз ему в самых худших кошмарах снился момент, когда Трюдо, без объяснения и цели, нападает первым.

Из камеры предварительного заключения пришёл забирать Киллиана вышеупомянутый Андерсен, который в Детройте пользовался уважением среди коллег и начальства. Но лейтенант заглянул к нему не один, а с двумя рапортами о переводе в Лондон.

— На сегодняшний день, — хриплый голос Джима в «пыточной» навсегда отпечатался в памяти капитана, — дело по тебе приостановлено. Через месяц его закроют по причине отсутствия доказательств со стороны обвинения. Естественно, нас корректно попросили убраться отсюда, за это. У тебя есть время распрощаться с Детройтом, а мне нужно будет свыкнуться с дождливым климатом Англии. Но хрен его знает, может удача ко мне повернётся каким-то другим местом, кроме неприличного и я буду в любимчиках у самой Королевы, Боже её храни.

— Спасибо, друг. — грубовато, но с искренностью в голосе, ответил Лайтвуд. То, что детектив сделал для него — не оценить и не отплатить, ни в этой жизни, ни в следующей.