Из тьмы да в полымя (гет)

Покажите мне героя,

и я напишу трагедию.

Лондон, 9 сентября 2016 год.

Осеннее утро в департаменте полиции началось с той редкой тишины, которая тревожит больше, чем вой полицейских сирен на служебных машинах. Сырой, холодный воздух пробирался в щели старого здания расположенного на Виктория-Эмбанкмент. Бетонная конструкция пропахла кофе, старой бумагой и железом оружейных шкафов.

Дежурный сержант, по привычке, листал еженедельную сводку, но глаза то и дело возвращались к одной строке — короткой, без особых подробностей, но с красным пометочным штампом — СРОЧНО. Телефон на его столе сохранял молчание, и от этого мнимого затишья в груди поднималось вязкое чувство неминуемого бедствия. Будто город затянуло в густой туман, через который невозможно было ни что-либо узреть, ни пробраться.

В коридоре послышались тяжелые шаги — отрывистые, быстрые, с тем особым военным ритмом, когда человек уже знает плохие новости, но еще не решился быть дурным вестником.

В кабинете для брифингов пахло свежей краской: неделю назад здесь обновили стены, надеясь, что серый цвет придаст ту нужную «сдержанную строгость». Но сегодня серый показался холодным и безжизненным. В центре стола лежало несколько папок. Самая верхняя — с грифом «Для служебного пользования» — была раскрыта, и в ней виднелось фото: на пустынной набережной стоял мужчина в чёрном пальто. Его лицо частично закрывал поднятый воротник. Должно быть за ним какое-то время следили спецслужбы.

Капитан Киллиан Лайтвуд, войдя в кабинет, почувствовал, будто его трахею кто-то сжимает в тиски с особой ненавистью. Он лично такие моменты мог охарактеризовать одним лишь выражением, если так будет угодно — профессиональное чутьё. Всё, что происходило в последние недели — странные звонки в департамент, вдруг пропавшие свидетели, несостыковки в отчётах — сложились в единый, но ещё довольно смутный узор. Его присутствие здесь кому-то мешало.

Следователь медленно опустился в кресло. Взгляд голубых глаз мазнул по заверенным копиям паспорта на имя Томас Рэймонд, ниже: чрезвычайный и полномочный посол Великобритании в Индии.

Последняя отметка о его местонахождении датировалась пятым сентября, город Калькутта. Прибытие по частной линии из Нью-Дели. Капитан потянулся к следующим документам, что хранились в папке: копии билетов, несколько фотографий с официальными лицами, сводки, протоколы, характеристика, послужной список без единого замечания, выговора или взыскания. Чистый, словно лист бумаги. Далее, последовали рапорта, последний из которых датирован шестым сентября. После этого — тишина. Ни одного отчёта о проделанной работе, ни одного выхода на связь. Мобильный и служебный каналы молчали.

— Почему это у нас? — пробормотал Лайтвуд, переведя тяжелый взгляд на капитана Джеффри Фаулера, стоявшего у двери. — Это же компетенция МІ6.

— Так и должно быть. — командир поднял брови, — но они сами пришли к нам.

Слова прозвенели в голове капитана набатом. Служба внешней разведки редко запрашивала помощь простой полиции, но, если уж просила, значит, происходило что-то несусветное, граничащее с апокалипсисом. По сему, эту работу они не могут доверить даже своим особым ответвлениям.

Фаулер медленно подошёл к столу, достав из внутреннего ящика письмо. Он всё так же прихрамывал на правую ногу после ранения. Комично, но многие в департаменте узнавали его по тяжелым шагам. Неохотно подал его Киллиану, плотно поджав губы. Его движения были скованы, что совсем не характерно для такого человека, как Джеффри. За много лет образцовой службы он повидал всякого, так что пропажа человека не могла его выбить из колеи. Киллиан сосредоточился на материале дела. Письмо неофициальное, написанное от руки. Почерк размашистый, непонятный. По наклону букв можно подумать, что человек левша. Долгое вступление, много лишней «воды». Описывает погоду, свои ощущения, обращается к какому-то Бэйтсу, называя того: «мой дорогой приемник». Последняя строчка «пляшет» со смещением вправо. Будто, между написанием прошло время, или его что-либо отвлекло. Возможно, присутствовал тремор рук.

«Если я прав, то в департаменте завёлся крот.

Он вхож и в посольство. Находится ближе, чем я думал. Будь осторожен.»

Подпись исчезнувшего Рэймонда была воистину президентская, на пол строки. Так подписывались люди, желавшие привлечь внимание либо к себе, либо к написанному. В этом случае, следователь сделал ставку на второе. Но, по-настоящему, его привлекли следы спешно размазанных чернил снизу. Будто человек спешил спрятать письмо от посторонних глаз.

— Мы знаем, что он делал в Калькутте? — спросил Киллиан, устало откинувшись на спинку кресла.

— Неофициальный визит. Он должен был зафиксировать и донести обо всех нарушениях правил пакта Индией. И… — Фаулер на секунду замялся, — есть фото с камер аэропорта. Я так предполагаю, шестого числа он брал билет на рейс до Лондона.

На стол легла распечатка с зернистым изображением, искаженным попыткой приблизить картинку. Позади пропавшего сэра Томаса Рэймонда, неторопливо шёл мужчина в чёрной кепке, одетый в спортивный костюм. Его голова была опущена, так что разглядеть лицо было невозможно из-за нависшего козырька.

— Кто-то уже играет с нами, перемещая шахматные фигуры на доске. — Джеффри проговорил это тихо, монотонно, как заученную наизусть мантру. Голос его был спокоен, но волнение выдавала лишь линия напряженных плеч. — Тебе, сынок, придётся взять на себя группу, что отправится в Калькутту. Не думаю, что кто-то смог бы справиться с этим лучше.

Лайтвуд задумался.

— Не пойму одного, — голос Киллиана прозвучал словно гром, который пытался разрушить эту давящую тишину, что до этого успела воцариться в кабинете, — Индия давно уже не является колонной Англии, мы то каким боком?

— Но пакты ведь существуют. — Фаулер нелепо пожал плечами, усмехнувшись. — Значит существуют и договорённости, соблюдения которых должны контролировать такие госслужащие, как мы с тобой.

Капитан удивлённо выгнул бровь. Что-то в этой истории не складывается в один единый пазл. Пропажа доверенного лица, Индия, работа здешних правоохранительных органов. События разворачиваются, как в лучшем криминальном чтиве девяностых годов. Ему уже удавалось побывать в Индии, только близ города Мумбаи. Ровно пять лет назад, когда у следователя была прекрасная возможность сесть на полное государственное обеспечение лет так на десять. Воспоминания были явно не из приятных, потому мужчина нахмурился сильнее прежнего. Пережить подобный этап еще раз Киллиан не горел желанием.

— Увольте, командир, но для меня это — равно самоубийству.

— А я вот так и сделаю, если ты отсюда не поедешь прямиком в аэропорт. — резко развернувшись к собеседнику, Фаулер, из-под опущенных ресниц, посмотрел тому в глаза. — Не поднимай мне давление.

— Лучше голову на плаху.

— Вы свободны, капитан Лайтвуд.

Спешно покинув кабинет для брифингов, Киллиан понял, что в ловушке, точно загнанная мышь. В голове, бегущей строкой, пронеслась мысль: можно собирать вещи и идти в следственный изолятор, самолично отдаваясь в лапы правосудию. Следователь в карцере, как убого. Услада для глаз тем, кого он успел за эти недолгие пять лет упрятать за решётку. Если что-то пойдёт не по плану, а оно именно так и произойдет, сомнений в этом не осталось, то на этот раз, кары закона по превышению полномочий ему попросту не избежать. Какая-то чертовщина исказила его внутренний мир настолько, что он стал сомневаться в очевидных и обыденных вещах, а что ещё хуже, сомнения присутствовали в собственной компетенции. Временами, правильнее держать баланс между Богом и Дьяволом, но, как говорилось в книге о величайшем экзорцисте Джоне Константине: «Тьма ходит среди нас, принимая разные обличья.»

В беспамятстве, дойдя до своего кабинета, Киллиан устало выдохнул, пытаясь согнать нарастающую тревогу. Что-то внутри неприятно щемило, и на это «что-то» отзывалась каждая клеточка его тела. Он стоял у двери вытянутый и напряженный, как гитарная струна. В голове вихрь мыслей и лучшей из них была: напиться.

* * *

На другом конце коридора, в своём кабине, стены которого были окрашены в приятные постельные тона, ибо это помещение делилось с девушкой, сидел лейтенант Джеймс Андерсен, внося в журнал дежурств правки и сохраняя ледяное спокойствие. Время от времени поглядывая на наручные часы, он ждал прихода своей подчинённой — криминалистки Алексис Палмер, что два года назад пришла к ним работать по распределению после окончания академии. Сначала, детектив был в не себя от ярости, когда его командир и по счастливой случайности товарищ Джеффри, чёрт его дери, Фаулер поручил именно ему заниматься обучением. Долго пришлось свыкаться с мыслью, что за ним «хвостиком» будет ходить неопытная девчонка и надоедать вопросами. Но потом свыкся, и даже сумел полюбить её и опекать, подобно родителю. Между тем: косметичка в рабочем кабинете была, конечно же, лишней. Однако, слушать его никто не хотел, да и не стал бы. Больше минусов в работе с девушкой не наблюдалось.

Дверь, с глухим ударом о стену, отворилась, и на пороге появилась криминалистка. Детектив обернулся и девушке на миг показалось, что уголки его губ поползли вверх, обладатель которых пытался выдавить из себя жалкую пародию на улыбку. Впрочем, он тут же нахмурился сильнее прежнего.

— С добрым утром, лейтенант.

— Да хрен там.

Палмер издала тихий смешок, попутно снимая с себя пальто и тепло взглянула на Джима. Это уже стало напоминать своеобразный ритуал: Алексис дружелюбно приветствует его, а он, в свою очередь, начинает крыть ругательствами всё и вся.

— Что-то успело произойти? — прервав звенящую тишину, которую лишь нарушало тиканье настенных часов, девушка принялась делать кофе, с чем ей успешно помогал кофейный аппарат. — Кстати, я принесла круассаны из пекарни Роджера. Он вам передавал «привет».

— Его волшебная выпечка очень кстати, дорогая. — впервые за утро, Андерсен улыбнулся без ехидства. — Какая-то несусветная хрень произошла в Индии. Собираются отряд мстителей туда отправлять, на сколько я понял из того, что пытался пролепетать Фаулер в три часа ночи.

— Занятно.

* * *

Предстоящая командировка в город богини Кали была назначена на одиннадцатое сентября. Капитан Лайтвуд должен был вылететь срочно девятого, для урегулирования неких щепетильных вопросов, связанных с приездом и заселением.

Аэропорт Хитроу шумел и гудел, словно улей. Киллиан сидел в кресле у выхода на посадку и с угрюмым видом просматривал то личные дела тех, кто к нему присоединится позже, то с любопытством созерцал экран с расписанием рейсов. Он не любил летать, но сегодня тревогу в груди вызывала отнюдь не высота — а неизвестность.

Из позитивных моментов: своей группой он был плюс-минус доволен. С лейтенантом Джеймсом Льюисом Андерсеном он начинал свою службу еще в Детройтском департаменте, под его чутким руководством. Пятьдесят пять лет, детектив с немалым багажом опыта. Оттуда их двоих перевели в Лондон, после нашумевшего дела. Кэтрин Ханна Уокер, двадцать восемь лет, была какое-то время деловодом при Фаулере. Её знания в составлении официальных документов и рапортов там не помешают. Но вот кто оставался для мужчины «тёмной лошадкой», так это — Алексис Энн Палмер, двадцать пять лет. Он лично с ней был не знаком. Пару раз видел её на брифингах и в кабинете у Джима, когда заходил по рабочим моментам к тому. Наслышан лишь о том, что девушка обладала феноменальной внимательностью к деталям и умением работать в экстремальных условиях. Вела успешно два дела о серийных убийствах, по своей части. Один момент его терзал, она была юна, как для криминалистки, которую отправляют на одну из важнейших миссий. Но за девушку ручался сам Джеффри, значит спорить с ним было бессмысленно.

С Лондона до Калькутты было добрых восемь с половиной часов на самолёте. Киллиан покинул столицу. До приезда его группы оставалось двое суток, значит за это время ему нужно их расселить в апартаментах, и что самое главное — наладить рабочие отношения с калькуттскими полицейскими.

Пролетая над Тихим океаном, в памяти, то и дело, вспыхивали яркие образы Индии, бесконечные допросы, кафельный пол изолятора, сырая камера и привкус железа на в кровь разбитых губах. Начиная с высших начальников и заканчивая прокуратурой и внутренней разведкой, все лелеяли призрачную надежду упечь капитана за решетку. Что уж говорить, он просидел за ней добрых два с половиной месяца, так и не дождавшись суда. Все требовали от него ясного ответа: почему он выстрелил в своего напарника? И не просто в коллегу, а в друга. Лайтвуд ничего внятного им ответить точно не смог бы. Ему бы попросту не поверили. История о том, как Питер Трюдо вышел из заброшенной лечебницы, когда они расследовали дело о поджогах, совсем иным, тянет на сценарий для фильма. Он выглядел так же, но в его глазах читалась неподдельная ярость, смешанная с одержимостью. Лайтвуд тысячу раз обдумывал каждое слово, но составить их в уместное оправдание своим действиям так и не смог. Сложно было объяснить что-либо людям и кричать о смене сознания, когда ты сам с этим впервые столкнулся и не смог переварить всё то, даже после увиденного и содеянного. Не раз ему в самых худших кошмарах снился момент, когда Трюдо, без объяснения и цели, нападает первым.

Из камеры предварительного заключения пришёл забирать Киллиана вышеупомянутый Андерсен, который в Детройте пользовался уважением среди коллег и начальства. Но лейтенант заглянул к нему не один, а с двумя рапортами о переводе в Лондон.

— На сегодняшний день, — хриплый голос Джима в «пыточной» навсегда отпечатался в памяти капитана, — дело по тебе приостановлено. Через месяц его закроют по причине отсутствия доказательств со стороны обвинения. Естественно, нас корректно попросили убраться отсюда, за это. У тебя есть время распрощаться с Детройтом, а мне нужно будет свыкнуться с дождливым климатом Англии. Но хрен его знает, может удача ко мне повернётся каким-то другим местом, кроме неприличного и я буду в любимчиках у самой Королевы, Боже её храни.

— Спасибо, друг. — грубовато, но с искренностью в голосе, ответил Лайтвуд. То, что детектив сделал для него — не оценить и не отплатить, ни в этой жизни, ни в следующей.

Я не позволял своей любви «высказываться вслух»;

однако, если бы взгляды умели говорить,

и круглый дурак догадался бы, что я по уши влюблен.

Эмили Бронте «Грозовой перевал»

Лондон, Великобритания. 10 сентября, 2016 года.

Лондон тянулся серыми, высокими фасадами. Он замер, будто ожидал ответа, как ожидает его старое письмо без адресата. Узкая улица, по которой Алексис шагала уже в третий раз туда и обратно, казалась застывшей, в особом, нетерпеливом ожидании. Воздух был плотным, в нос ударил запах мокрого асфальта. В нём витала едва уловимая терпкая нота — смесь свежезаваренного кофе из соседнего кафе и чего-то, что можно было бы назвать предчувствием.

Первые капли дождя упали на её щеку, как чужие осторожные касания. Девушка подняла ворот ветровки, но не двинулась с места. Так и осталась стоять посреди пустынной улицы, в ожидании своего приговора. Она знала, что будет. Точнее — догадывалась. По её непрофессиональному мнению, в подобных делах, нужно быть полной дурой, чтобы после фразы: «Палмер, какого чёрта ты творишь?!» — ждать от Винчестера букет цветов и охапку разноцветных шариков.

Дождь усиливался и стоять здесь, у старой автобусной остановки, было странно и немного глупо. Но она не могла уйти. Он приедет, обязательно. Криминалистка вдруг про себя подумала, что всё здесь соответствует её внутреннему, паршивому состоянию. Даже погода.

Всё в жизни было как-то глупо и совсем некстати. Действительность стала налаживаться, всё шло своим чередом, и тут незапланированная командировка в другой конец мира свалилась, как в июле снег на голову. Алексис определённо точно могла сказать, что недовольна. Зла? Нет. Но радости мало. А вот он был точно зол.

Дин.

Всё внутри неё сжалось от одного этого имени. Они не виделись несколько месяцев, но память, как назло, сохранила всё — интонацию его голоса, чуть холодный взгляд из-под тёмных ресниц. Как он мог молчать и этим молчанием сбивать девушку с толку. Как Алекс искала в каждом прохожем его черты лица или манеру речи — и не находила. Как он насмешливо её исправлял, вторя: «нет, мой лунный свет, тут ты не права…».

Мой лунный свет.

Сколько было таких причудливых прозвищ. Чаще всего охотник называл Алекс — «Энни», делая большее ударение на второе имя. «Солнышко» звучало редко, тем не менее искусно. Дин в этом был мастер. Наверное, именно за это его Палмер так сильно любила.

Тем временем, дождь неумолимо начинал усиливаться, отбивая замысловатый ритм по зонтикам редких прохожих. Фонари отражались в лужах длинными, дрожащими полосами, будто всё пытались к чему-то дотянуться. Палмер сжала в ладони мобильный телефон, на который несколькими часами ранее пришло короткое смс: «Встречаемся в 21:40, на старом месте». Ещё пять минут.

Поодаль раздался рёв мотора. Возле неприметной кофейни останавливается чёрная, словно смоль, машина. Винчестер не спешит выходить, кажется, собирается с мыслями или оттягивает момент неизбежности.

Он всё же покидает импалу, хаотично бегая глазами по улице, в поисках «кого-то». Когда взор его зелёных глаз встретился с той, к кому он летел — шумно выдыхает, отрицательно покачав головой.

Вдали, сквозь влажную дымку, девушка замечает до боли знакомый силуэт. Широкий, уверенный шаг. Тёмная ветровка с капюшоном. И каждое его резкое движение, каждый шаг к ней — словно затягивал ту самую петлю, что тянулась из прошлого, которую они оба так и не сумели развязать.

Пока Дин преодолевал то расстояние, что их разделяло, Палмер вдруг вспомнила своё непрошенное чувство, которое обосновалось в ней семь лет назад и до сих пор так ни разу и не покинуло её. Ей едва исполнилось восемнадцать. Не помнить своих родителей, быть воспитанной старшим братом — значило выиграть в лотерею, джек-пот. Девушка сорвала куш. Правильной модели семьи, эталонного образца надёжной ячейки общества — не было. Возможно, именно поэтому она придумывала для людей те качества, которыми они вовсе не обладали. Таким выдуманным персонажем стал и Дин.

В нём она видела сказочный образ героя романов про любовь, бравого спасателя, который пожертвует всем, ради сохранения целостности мира. В её снах охотник всегда играл важную роль, собственно, как и в её жизни. В реальности же Винчестер смурной, опасный и очень холодный человек, который возит с собой в багажнике коллекцию холодного и огнестрельного оружия. В её же мечтах — большой, мурчащий, нежный кот, который приходит на порог её дома с рассветом, весь побитый, дабы залечить свои раны. Глаза мужчины отдавали прохладой леса, капельками росы в предрассветный час, иллюзией осевшего вечернего тумана. Она могла поклясться чем угодно — в то удивительное время не существовало человека лучше, чем он.

Но спустя пару лет — пелена с глаз спала, затуманенный взгляд стал чётче и ярче. Будто та информация, которой Алексис наполняла его все эти годы, отформатировалась. Ничего из того, что её тревожило и не давало по ночам спать, больше не замечалось. Сказка о Робин Гуде стала трейлером к драматическому фильму; повествование о Флинне Райдере — краткой историей о мошеннике. Она повзрослела, изменилось её мировоззрение. А это означало, что теперь она точно могла сказать, где проходят её личные границы и что допустимо. Той маленькой девочки, что забилась в углу и никого к себе не подпускала — больше нет. Воздушный замок разрушен ударом о реальность, сказочному миру пришёл конец. Вокруг — бутафория, декорации для представления.

Но суть людей такова, что раз за разом все наступают на одну и ту же бомбу, даже если ранее от взрыва контузило. Она не переставала его любить, просто знала о его недостатках и мирилась с ними.

Алекс глубоко вдохнула, всеми силами пытаясь улыбнуться. Сердце отдавало глухими ударами где-то в висках, смешивая предвкушение с тревогой в опасный коктейль. Она поняла, что боится не скорой поездки, ни холодного ветра, а того, что скажет он. Или того, что сумеет промолчать.

Дин подошёл ближе и Лондон замер, оставив их двоих в своём сером, но странно-красивом мире. Взглянув на Винчестера, девушка поёжилась. О, его лицо. Даже глубокие морщинки в уголках глаз источали в нём саму опасность. Но так ли оно было на самом деле? Быть может, он просто стал катализатором при выборе чего-то правильного в её жизни. Ведь будь она одна — точно бы наделала глупостей, а он нуждается в том, чтобы быть нужным, правильным, надёжным.

Мужчина остановился в шаге от неё. Так непозволительно близко, что можно было услышать едва уловимый запах горького апельсина, кожи и сандала. Но и в этот же миг он был так сокрушительно далеко, что невидимая пропасть между ними становилась всё шире, разрушая реальность. А они так и остались стоять на обломках своей павшей вселенной.

— Энни. — сложив руки в боковые карманы ветровки, охотник приветило кивнул. Его голос был тихим, но в нём звучала та же хрипотца, от которой у Палмер когда-то кружилась голова. — Снова без зонта.

— Здравствуй, Дин. — девушка в ответ приподняла уголки губ, хотя улыбкой это вряд ли можно было назвать. — Снова забыла.

Винчестер кивнул, будто не нашел слов в ответ.

Поджав губы, мужчина концентрирует свой взгляд на её глазах — и серые глаза смотрят на него в ответ так, что ему хочется стереть себе память, дабы не знать её никогда. Девушка на подсознательном уровне копирует его поведение, сама того не замечая. Сложив руки в кулачки, прячет их в карманы распахнутой куртки. Позже, и вовсе всё сильнее в неё кутается. Охотника одолевает секундный порыв, и он шагает вперёд, сокращая между ними и без того мизерную дистанцию. Хотел согреть её в своих объятьях, но будто облитый ледяной водой, резко приходит в себя. Всё так же смотря в глаза Алекс, сдвигает брови к переносице и делает уверенный шаг назад.

Горько усмехнувшись, Дин опускает голову.

Он любуется ею дольше, чем подобает. Откровеннее, чем положено. Но готов поклясться, что видит в ней ту самую четырёхлетнюю девочку, с которой ему посчастливилось встретиться энное количество лет назад в доме у Бобби Сингера, в злополучный день гибели её родителей. Она всё тот же ребёнок, в глазах которой видит себя шестнадцатилетнего с оружием в руках.

— Я знаю, что ты не в восторге от моей командировки, но позволь мне объясниться. — пухлые губы Палмер вытянулись в тонкую линию, чуть заметно подрагивая.

— Мягко сказано. Ты же догадываешься, поездка может быть опасной.

— И это мне говорит охотник на нечисть. — Палмер усмехнулась, деловито сложивши руки на груди.

— Который ездит с арсеналом оружия и заклинаний. — парировал Дин.

Винчестер мягко улыбается, почти смеясь. Склоняется над девушкой ниже, уводя голову в сторону. Смотрит с хитрым прищуром из-под опущенных ресниц. Пытается прочесть в её взгляде всё то, о чём она так упорно молчит и что так сильно ему не достаёт. Но, к его большому разочарованию, ничего подобного не замечает. Или не хочет. Он сам не понимал толком. Может, если бы прочёл в её серых глазах хоть малейшее смятение, смог бы увезти её куда-то в сторону Сан-Франциско, где так сильно Алексис любила бывать.

— Ладно, я просто хотел увидеться перед твоим отъездом. Никаких скучных нравоучений. — Винчестер поднимает руки в знак капитуляции и безоружно улыбается.

— Знаешь, я догадалась.

— Да неужели? — удивлённо выгнув бровь, Дин всё ещё не переставал улыбаться.

— Угу. — Палмер одобрительно кивнула. — Это ведь ты бросил Сэма в отеле за тысячи километров и пригнал сюда.

— Каюсь. Он хотел приехать, но информация по новому делу сама себя не соберёт.

— Поцелуй его за меня.

Охотник моментом округлил глаза и вмиг заливисто рассмеялся, отводя взгляд в сторону. Он всегда так делал, если ощущал себя более-менее комфортно. Уютно с кем-то. Повёл широкими плечами, повернувшись снова в сторону девушки, устремив взор на свою собеседницу. Поймал её улыбку. Ямочки на щеках. Чёрт, попался.

— У меня самолёт завтра в 07:30. — дотронувшись продрогшими пальцами до руки мужчины, Алекс несмело прошептала. Дин перевёл взгляд, нахмурившись. Но руки она не убрала. Не смогла.

— Значит будем прощаться. — чуть хриплым голосом ответил охотник, выйдя с оцепенения. — Веди себя хорошо. На рожон не лезь.

— Винчестер. — девушка недовольно закатила глаза, но всё же улыбнулась.

— Будь умницей, милая. И звони, в любое время. Я всегда на связи.

Дин широко раскинул руки, приглашая Палмер упасть в его объятья. Долго не думая, криминалистка шагнула вперёд и привстав на носочки, сомкнула кольцо рук вокруг его шеи. Немного по-детски, до боли наивно. Мужчина лишь на секунду позволил себе зарыться носом в её густые волосы, дабы запечатлеть в памяти запах. Так, чтобы он въелся в кожу, ходил за ним по пятам, доводя до беспамятства. Улыбнувшись, он слегка отстранился и поцеловал девушку в макушку, скользнув руками по её спине.

Никто из них не знал, долго ли они так простояли, утопая в объятьях друг друга. Время замедлило ход, давая возможность двум людям, что не хотели прощаться, побыть хоть немного вместе.

Лондонский аэропорт Хитроу, 11 сентября, 07:05.

— Чёртова хренотень. — пытаясь протиснуться с рюкзаком на плечах и с ручной кладью между толпами встречных потоков людей, Джим ёмко выругался. Кто-то из проходящих мимо незнакомцев на него вопросительно посмотрел, но детектив, грозно взглянув в ответ, продолжал свой путь до контроля пропускного пункта. Неспеша шагавшие за детективом Алекс и Кэтрин лишь молча переглянулись, продолжая молиться всем богам, дабы долететь до Индии без эксцессов.

Первая в очереди была Уокер. Если с документами у неё всё было в порядке, то беда пришла откуда не ждали — багаж. Ну кто же мог знать, что средства самообороны в виде электрошокера, провозить запрещено.

Андерсен прошёл почти без проблем, не считая ругани за перевес. Он ведь волок с собой всю документацию. Собственно, у Алексис история была та же. Она, конечно же, не ругалась на португальском, как это делал Джим, но доплатить за лишние два килограмма пришлось.

Дело за малым — пережить длительный перелёт.

Девушка посмотрела в сторону выхода на посадку и мечтательно улыбнулась. А Дин ведь боится летать.

чудесен был рассвет, суливший им подарки!

а ночью были сны таинственны и ярки,

и каждый, что хотел, то и увидел в них:

игрушки, сладости в обёртках золотых;

и в танце это всё кружилось и сверкало,

то появлялось вновь, то снова исчезало.

Артюр Рембо «Одно лето в Аду»

Гул двигателей был постоянным, ровным, как будто чьё-то большое сердце билось рядом. Когда самолёт выехал на взлётную полосу, криминалистка вцепилась в подлокотники так, будто это единственное, что могло её удержать на земле. Нос воздушного судна плавно задрался вверх.

Мир за иллюминатором дрожал, расплывался в единое пятно, а потом — словно кто-то отодвинул занавес: дома внизу стали крошечными, отличаясь лишь крышами зданий, дороги — тонкими серебряными нитями, а машины и вовсе исчезли. Палмер почувствовала странное спокойствие — в небе не было повседневного шума города, громких голосов департамента, суеты. Только проплывающие мимо облака, мягкие, словно сахарная вата, и лёгкое дрожание огромных крыльев.

Алекс поймала себя на улыбке. Казалось, стоит лишь протянуть руку и можно коснуться утренней прохлады. Она наконец вырвалась из привычных рамок и смотрит на мир сверху, как на карту своей собственной жизни.

Джим сидел рядом с девушкой, читая детективный роман и неспеша потягивая виски из хрустального стакана. Этот человек был воистину удивительным. На первый взгляд казался мрачным. Отрешенный взгляд, будто тень легла на глаза; голос низкий, резкий, в которым слышались приказы, а не просьбы. Фигура — прямая и строгая, движения — уверенные, сдержанные. При встрече с ним, окружающие чувствуют холод, словно перед ними человек, который точно не прощает ошибок.

Но стоит узнать его чуть лучше — и маска на лице начинает расползаться по швам. В его резкости есть скрытая честность: он говорит прямо, не оборачивая слова в красивую обёртку. В молчании — надёжность: он слышит и слушает. Во взгляде, таком суровом снаружи, прячется тепло, которое раскрывается перед теми, кому он слепо может доверять.

Кэтрин Уокер, которая расположилась в кресле напротив, спокойно дремала под музыку, что тихо доносилась из наушников. Алекс готова была поклясться, что это точно был рок, возможно Рамштайн.

Первоначально, деловод кажется далёкой, будто не из этого мира. Во взгляде — лёгкая тень задумчивости, словно мысли блуждают где-то далеко, а она сама присутствует лишь телом. Иногда её глаза скользят мимо собеседника, не задерживаясь, губы едва заметно дрожат в улыбке. Но стоит подойти ближе — и индифферентность исчезает. В её жестах появляется неожиданная мягкость: Кэт легко касается плеча собеседника, обнимает без колебаний так, словно это самое естественное действие на свете. Её тепло не навязчивое, а невероятно искреннее.

Она смеётся звонко, и в этом слышится всё то, что скрывалось за напускной отстранённостью. Уокер очень тактильна: поправит воротник, заправит выбившуюся прядь волос за ухо, коснётся руки. Именно это Алексис так любила в ней.

— Сэр, что я могу для Вас сделать? — стюардесса, проходящая мимо, учтиво обратилась к Андерсену, склонившись над тем.

— Красавица, можно чуточку побыстрее лететь, а то боюсь моя спина не переживёт длительный полёт в этом чудо-кресле. — ответил Джим, чуть поморщившись. От разворачивавшейся картины, сидящая рядом Палмер рассмеялась.

— Простите, но кажется, нет. Могу лишь успокоить, прилетаем мы по графику и без опозданий. — бортпроводница лучезарно улыбнулась детективу, который продолжать сверлить её взглядом.

— Нет? Ну тогда ещё виски. — подытожив, Джеймс снова надел очки, уставившись в книгу.

— Могу ли я Вам что-нибудь предложить? — на этот раз милая работница авиалиний обратилась к криминалистке.

— Стакан апельсинового сока, пожалуйста.

— Алексис, душа моя, ты не знаешь, от чего отказываешься. — повернувшись к девушке, Джим лукаво произнёс, покрутивши стаканом с виски возле её лица. — Алкоголь тут сносный.

— Смею предположить, если я выпью, капитану Лайтвуду на всю жизнь запомнится наша встреча. — поджав губы, Палмер улыбнулась. Детектив хрипло рассмеялся.

— Самое интересное ещё впереди, чувствую. — к Алекс снова обратился детектив, который успел отпить из бокала уже добрую половину. На самом деле, криминалистка очень ценила те редкие беседы с ним, но сейчас не совсем было понятно — это алкоголь говорит в Джиме или Джим разбавляет разговоры алкоголем.

— Вы о чём?

— О чёртовом приезде в Индию, моя милая девочка.

— Лейтенант, я действительно не понимаю. — серые глаза Алексис на миг стали отдавать толщей вековых ледников Антарктиды. Она в действительности не могла разгадать ребусы, сказанные Андерсеном.

— Постарайся построить с Лайтвудом хорошие рабочие отношения. — отложив книгу в сторону, Джим деловито сложил руки на груди. Так мужчина делал всегда, когда начинал разглагольствовать. — И это не потому, что он руководитель группы.

— Он не так прост? — единственное, что смогла из себя выдавить Палмер.

— Не совсем. Тут больше подошло бы «своенравный». — неожиданно детектив всплеснул руками от негодования. — Он карьерист, каких поискать. Сама посуди, ему тридцать два, семьи нет, но есть профессия, которой он отдаётся на все сто. Человек с большим будущим.

Алекс, сидевшая рядом с лейтенантом, держалась хорошо, но её пальцы выдавали внутреннее волнение. Она отбивала ними незамысловатый ритм, понятный только ей, по подлокотнику. Слова детектива звучали привычно сухо, давая почву для дальнейших размышлений. Было страшно подвести. Группу, себя и весь департамент с Англией.

— Главное умение женщин — замечать детали. Те, что ускользают от нас. — Андерсен продолжал давать напутствия, ибо видел по хмурому лицу криминалистки, что ею начинает овладевать страх перед неизвестностью.

— Значит «дьявол в деталях»? — улыбнувшись, Алекс тепло взглянула на Джима.

— Именно.

Громко хлопнув дверью старенького Форда, Киллиан в который раз за сегодня подумал, что это — «чёртова развалюха». Чем дальше он находился в Калькутте, тем меньше в нём оставалось самообладания. К приезду коллег всё было готово. Арендован офис для работы и брифингов, сняты номера в отеле, только желания работать на этой территории не было. Мужчина всё ещё не мог понять, за что жизнь с ним так поступает?

Солнцезащитные очки Лайтвуда отбивали от себя горячее калькуттское солнце, которое жарило здесь просто неумолимо. Он находился здесь всего лишь пару дней, а уже всё успело порядком поднадоесть. Эта страна — напоминание невыносимой потери лучшего друга и замечательного коллеги, в смерти которого он и повинен. Пусть косвенно, но всё же. Фаулер умел виртуозно играть на нервах, отправив его и никого другого именно в это проклятое место.

Посмотрев внимательно в сторону выхода из аэропорта, капитан заметно начал нервничать. Посадку самолёта объявили уже как сорок минут назад, а коллег всё ещё нет. В груди защемило едкое чувство, которое подкатывало к горлу комом. Вдруг показалось, что, будучи здесь, в Индии, он стал чувствовать себя несчастным, чем ранее. Но так ли это было на самом деле? Может быть, это ощущение поселилось в нём давно, просто не так резко осознавалось? Вероятно, в Лондоне не было столько свободного времени на размышление темы самобичевания. Где-то закралась надежда, что смена обстановки, пусть и такая неудачная, пойдёт ему на пользу. Лишь бы только найти Рэймонда и не потерять себя в погоне за фантомом.

Киллиан задумался. С одной стороны, многие люди готовы заплатить целое состояние, дабы побывать в других странах. Ещё один явный плюс в этой поездке. Ему везёт с этим больше, даже если приходится путешествовать по рабочим моментам.

Из глубоких размышлений капитана вытянул знакомый голос лейтенанта Андерсена, который шёл неторопливо в его сторону, заприметив руководителя издалека. Он всё рассказывал что-то девушкам, яро жестикулируя одной рукой, что была свободна от клади. Его собеседницы лишь изредка переглядывались, когда тот переходил на португальский. Глядя на них, офицер улыбнулся. Его безумно радовало то, что сколько бы лет ни прошло, а Джим сохраняет в себе того же человека, что когда-то пришёл молодым новобранцем в департамент Детройта. Такой же громкий и вечно недовольный. Но следователь надеялся лишь на одно, что за всё время и немало прожитых неудач, в детективе оставалась его лучшая черта — ярая справедливость.

— Эти полёты прибавили мне седых волос в область бороды. Я чуть не воспламенился, Лайтвуд!

— Ох, ну конечно! — всплеснула руками Кэтрин, недовольно глянув в сторону детектива. — Собственно, у нас были все шансы летать туда-сюда, если бы вы вовремя не уняли свой характер.

— Какое унижение! Меня обыскивали, как шестнадцатилетнего мальчика с пакетиком «приправы для лазаньи». — не унимаясь, продолжал Андерсен. Киллиан терпеливо ждал, пока шуточная перепалка придёт к апогею.

— Лейтенант, вас ничего не смущает? Вы провезли оружие с собой. — присоединилась Алекс.

— Оно наградное! — парировал Джеймс.

— Оно без документов! — Палмер возмущённо развела руками, на что детектив лишь скривился.

— Я даже не знаю, пугаться мне или радоваться, что вы всё-таки прилетели. — проговорил Лайтвуд, с опаской кинув быстрый взгляд на каждого присутствующего здесь. — Старина Джим, рад видеть тебя всё таким же.

— На вашем месте я бы так не радовалась. — деловод снисходительно улыбнулась своему новому руководителю.

— Мисс Уокер, тоже рад. — следователь ответил ей рукопожатием.

— Та совсем я стар стал. — подытожив, лейтенант устало вздохнул. — Но это ничего не значит, негодяи. Дам фору вам всем, вместе взятым.

Киллиан взглянул на криминалистку, которая походила больше на невольного свидетеля развернувшегося представления, чем пребывающую здесь. Взгляд её серых глаз показался ему совсем отрешённым. Мысли её витали далеко, точно за пределами палящей Индии. Он знал наверняка как сложно покинуть свою привычную среду обитания и выйти за рамки комфорта, делая вид, что это в порядке вещей и так предначертано уставом учреждения. Неожиданно для мужчины, она перевела взгляд на него, вопросительно вскинув брови.

— Я так понимаю, вы Алексия Палмер?

— Точно. — щелкнув пальцами, девушка широко улыбнулась. — Алексис. Можно Алекс.

— Бога ради, простите!

Лайтвуд произнёс совершенно иное имя — и мгновенно ощутил, как в груди кольнуло неловкое чувство. Сначала — лёгкое смущение, почти детское, словно он запнулся на ровном месте. Потом окатила волна досады «Как можно было так ошибиться? Ведь этот человек будет работать со мной каждый день.» В голове вихрем пронеслась мысль о том, что подчинённая могла это воспринять как равнодушие или того хуже, пренебрежение.

Ошибка, вырвавшаяся невпопад, повисла в воздухе немым укором, и пространство между ними будто уплотнилось — как если бы маленькая трещинка пролегла по хрупкому стеклу доверия. Чувство вины переплеталось с неловкой торопливостью: хотелось вернуть утраченный момент, отмотать плёнку времени назад.

А хуже всего — за этим стоит проблема, скрытая глубже. Этот промах отразил больше, чем того позволяет данная ситуация. Показал скрытую усталость, рассеянность или даже недостаток внимания к тем, кто стоит рядом.

Палмер сначала опешила от удивления, но вместо обиды, её губы растянулись в улыбке. Она чуть с преувеличенной серьёзностью поправила:

— Что же, если это упростит вам жизнь, могу быть и Алексией.

— Главное, чтобы зарплату не на Алексию начисляли. — нарочито хмыкнув, отозвался Джим.

— А то премию и дивиденды придётся разыскивать у какой-нибудь счастливицы с этим именем. — Кэтрин даже не пыталась создать напускную серьёзность.

— Предлагаю ввести новую традицию: каждому дать новое имя. Вот лейтенанту подошло бы Хэндрикс. — Алексис данная ситуация явно позабавила. Она дальше стала подыгрывать.

— Что началось то? — Андерсен был явно не в восторге от переключившегося внимания.

— Только не называйте Александрой, молю! — не переставая улыбаться, Палмер обратилась к капитану.

— Думаю, ваше имя я навсегда запомню. — поджав губы, Киллиан смущённо повёл плечами.

— Отлично. Но на всякий случай я буду носить бейдж побольше.

— Напомните, будьте добры, какое имя вы дали лейтенанту? — перевёл разговор, в нужное для него русло, следователь. Кэтрин взорвалась громким смехом, как только недовольное лицо Джима стало более суровым.

— На сегодня достаточно с вами общения, я думаю. — взявшись за свой багаж, Андерсен зашагал в сторону припаркованной Лайтвудом машины, обозначив конец разговора.

Детройт. Штат Мичиган. США.

В душном номере мотеля какое-то время царила тишина, нарушаемая лишь приглушённым стуком клавиш. Отпив холодный кофе из чашки, Сэм в который раз принялся сравнивать фотографии пропавших людей с материалами дела. Что-то сходилось, окончательно приводя затуманенный от работы разум мужчины в порядок. Но одна деталь всё не давала ему покоя: раз дело о мстительном доппельгангере, то, от чего же появлялись предзнаменования аккурат две недели до череды преступлений? Пробормотав что-то себе под нос, охотник потянулся к записной книжке. Ручка, что была вложена в блокнот, с характерным грохотом упала на пол и закатилась куда-то под ноги. Сэм наклонился, дабы её поднять. Одно неловкое движение и остатки кофе разлились по столу, благо не зацепив ноутбук. Мужчина, резко выпрямившись, зацепил затылком край стола.

Выругавшись, тот развёл руками:

— Что, чёрт возьми, происходит?

Дин зашёл с двумя пакетами еды и наспех кинул на близстоящее кресло насквозь мокрую куртку. Дождь лил, не прекращая, вторые сутки, чем явно усложнил этим двоим работу. Если так и продолжится дальше, до Понтиака придётся добираться вплавь. Усмехнувшись собственным мыслям, младший Винчестер хотел отчитаться о проделанной работе брату, как у того зазвонил мобильный. Дин вскинул руку, призывая Сэма молчать, и ответил.

— Да, Бобби. — огласив младшему брату имя звонившего, Дин принялся попутно разлаживать покупки на стол. — Да. Да, сегодня. С утра. — охотник шумно вдохнул воздух, продолжая отчёт. — Рейс на семь был, если мне не изменяет память.

Наспех протирая рабочий стол салфетками, Сэм с интересом слушал разговор.

— Да почему я вру? Точно в семь!

Дин вытянулся подобно струне и по его острым чертам лица было понятно: он переживал одновременно пять стадий принятия судьбы. Сначала — удивление: тут, скорее, от повышенного тона Сингера. Следом — отрицание: своей вины в сложившейся ситуации не наблюдал. Затем — торг: нелепая попытка сгладить острые углы подробным объяснением. Далее — разочарование: Бобби определённо ему не доверяет. И, наконец, смирение: придётся выслушать и попытаться вставить хоть слово.

— Нет, в Калькутту. До Мумбаи далеко, она сказала.

Когда голос Сингера гремел особенно громко, Дин кривился так, будто в ухо ему трубил военный оркестр. Он то бледнел, то закатывал глаза, то просто одобрительно мотал головой со всем соглашаясь. Брови то удивлённо поднимались, то сдвигались ближе к переносице. Взгляд зелёных глаз метался по комнате, практически нигде не задерживаясь.

— Нет. Нет, не провожал. Я только вчера был в Лондоне. Сегодня не ездил.

Закончив работу, Сэм ехидно улыбнулся и откинулся на спинку стула. Дин сузил глаза и недобро взглянул на брата.

— Сэм тоже не ездил, он занимался… Это не ближний свет, Бобби! — улыбка сползла с лица младшего Винчестера, сменившись удивлёностью. Тот лишь виновато поджал губы, предвкушая не простой разговор с Сингером.

— Хорошо, я понял, сейчас позвоню! На связи. — отключившись, Дин выругался про себя и снова взглянул на брата, ожидая тонну вопросов.

— Что сказал Бобби? — спросив, Сэм выдавил из себя самую добрую улыбку, на которую лишь был способен.

— Если кратко, то сказал, что мы беспринципные идиоты. — старший Винчестер лишь неуверенно пожал плечами. — Нужно было проводить Алексис на рейс.

— Но она ведь сама отказалась? — охотник поднял бровь, но сам до конца не был уверен в этой информации. Он мог что-то не так понять.

Дин протянул телефон брату и отрезюмировал:

— Сам с ним говори, с меня на сегодня достаточно. Я столько всего нового о себе узнал... — устало выдохнув, мужчина продолжил. — Попробуй переубедить человека в обратном, когда он нянчил её с четырёх лет.

Индия, Калькутта.

Форд подпрыгивал на выбоинах и неровностях дороги, словно лодка на бушующих волнах. Сквозь открытые окна, в салон врывался густой воздух города — тяжелый от пыли, пряный от специй и влажный от снедающей жары.

Снаружи город жил своей неугомонной жизнью. Узкие улицы текли непрерывным потоком: праворульные машины, рикши, скутеры и даже телеги тянулись плечом к плечу, создавая поток не прекращающихся гудков, звона велосипедных звонков, криков зазывал и конечно же отборных ругательств на местных диалектах.

Слева, прямо у самой дороги, торговцы выкладывали на прилавки причудливые пирамиды манго и гранатов. Их кожура поблёскивала под палящим солнцем, словно отполированная. Чуть дальше клубился дым — готовили самосы и лепёшки на уличных жаровнях. Горьковатый запах масла и кориандра пробирался в салон машины, мешаясь с ароматами пыли и бензина.

На стенах непримечательных домов — облупившаяся краска, выцветшие вывески магазинов и красочные плакаты, где рядом соседствовали изображения Богов и кинозвёзд Болливуда. По крышам домов и проводах разместились вороны, каркая громко и лениво, будто обсуждая прохожих.

Дети босиком перебегали улицу, утащив за верёвку самодельного воздушного змея. Женщины в ярких сари — розовых, зелёных, золотых — шагали грациозно, словно по подиуму, несмотря на хаос вокруг. Их украшения отбивали блеск солнца, и каждый шаг звенел тонкими браслетами.

И вдруг, среди всего этого шума, попадались мгновения почти театральной красоты: старик в белой курте кормил голубей на ступенях храма; из лавки доносились звуки ситара; а на перекрёстке маленький мальчик ловко жонглировал лимонами, улыбаясь каждому, кто бросал ему монету.

Холл отеля пропах кофе. Точнее, кофейными зёрнами. На каждом столике, даже в самых дальних уголках стояли кофейные аппараты, готовые в ту же секунду помочь любителям столь интересного напитка насладиться ним. Любителем кофе являлся Киллиан Лайтвуд. Ещё в Марокко, будучи в городе Сефру, мужчина впервые испробовал и открыл его для себя. Ведь всем известно — в этой прекрасной стране нет ни единого человека, который был бы равнодушен к арабике (именно к арабике!).

Алексис с ноткой удовлетворения оглядела стены отеля, будучи уже в предвкушении. Единственное, на что сейчас надеялась девушка — это на прохладный душ, который поможет ей смыть с себя столь утомительный перелёт.

Кэтрин хаотично стала искать в своём багаже солнцезащитный крем, ибо: " — Я поджарюсь на этом жгучем солнце точно цыплёнка!".

Джеймс вёл неторопливую беседу с девушкой на ресепшене, то и дело во всю улыбаясь.

Как только Алекс хотела пойти в свой номер, её остановил Лайтвуд, собравшись помочь донести тяжелую сумку до расположения.

— Не стоило, капитан. Я бы справилась. — кинув многозначительный взгляд на своего руководителя, девушка вымучено улыбнулась. — Но благодарю.

— Что вы, мисс Палмер.

Они стали неторопливо подниматься лестницей на второй этаж, ведущей к номерам. Выждав паузу, будто собираясь с мыслями, мужчина продолжил:

— На самом деле, я хотел бы подробнее узнать о вашем направлении в работе.

Остановившись возле комнаты, которая предназначалась криминалистке, Киллиан устремляет взгляд голубых глаз на подчинённую и хмурится сильнее прежнего:

— Знаете, Алексис, я всё думаю… Справитесь ли вы здесь? Индия — это не лаборатория с чистыми пробирками. Здесь грязь, шум и люди, которые редко говорят правду. — проговорив на автомате, как до боли заученную фразу, следователь вдруг подумал, что эта девушка слишком молода, через чур уверенна в совершенных книжных истинах. А последнее, что ему бы хотелось, это снова тащить на себе груз чужих ошибок.

— Я думаю, что справлюсь. — подрагивающими пальцами, Алекс нервно зажала край кредитки, но голос остался твёрдым. Таким, как учил её отвечать на провокационные вопросы, преподаватель криминалистики — доктор Бенн Тёрнер. — Я училась не только в аудиториях и знаю, что полевая работа никогда не бывает стерильной.

— Учиться — одно. А встретиться лицом к лицу с реальной грязью — совсем другое. — Лайтвуд прищурился, склонивши голову набок. — Вы слишком… юная для таких игр.

В висок мужчине точным ударом бьёт угрызение совести, что отголосками отдаёт чувством несправедливости. Он вдруг пожалел о сказанном, ибо её возраст и выбор профессии — не её вина. Но если он этого не скажет сейчас, то она может пережить всё то, с чем ему приходиться жить сейчас. Палмер вмиг зарделась, потупив взгляд.

— Может, именно потому, что я молода, у меня больше сил и меньше усталых предубеждений? — криминалистка бросила это порывисто, но тут же осеклась. — Я смотрю на улики, а не на то, как они выглядит и что из себя представляют.

Следователь невольно замирает. В голубых глазах мелькает удивление, но он быстро возвращает суровый тон:

— Слова красивые. Но преступники сочиняют лучше писателей. Они хитрее, а ошибки становятся дороже.

Палмер горделиво задирает подбородок вверх, встречаясь взглядом со своим руководителем. Мужчина недовольно поджимает губы, ведь он рассчитывал на совсем иную реакцию. Он ожидал потупившего взгляда, нервного подрагивая голоса, как новенькие обычно и делают. Но нет, глаза горят и смотрят в ответ. Это опасно, и… чёрт возьми, похвально и притягательно. Он невольно улыбается.

— Ошибки делают и опытные. Разница в том, что я готова признать свои и учиться на них же. А вы… — Алекс отрицательно замотала головой. — Вы, кажется, боитесь, что придётся довериться кому-то, кроме лейтенанта Андерсена.

— Дерзите, мисс Палмер? — следователь широко улыбается, сложив руки на груди. — Дерзость — не всегда правильный союзник.

Девушка коротко кивает и отводит взгляд.

— Пусть так. Но дайте мне шанс доказать, что я не зря здесь.

Лайтвуд смотрит на неё чуть дольше, чем позволительно в подобной ситуации. За окном грохочет Калькутта, но в этот миг он слышит только собственное дыхания и неутихающие мысли. Со стороны лестницы доносится хриплый голос Джима, который о чём-то яро спорил с администратором отеля, доказывая свою правоту. У пары синхронно вырывается короткое, но ёмкое «чёрт». На секунду они переглядываются — и впервые за весь день в их взглядах нет ни спора, ни упрёка, только общая усталость. Сдерживая смех, Палмер кивает на детектива, который и не думал прекращать ворчание.

— Кажется, у лейтенанта стопов нет. Или же он решил проверить нас и администрацию отеля на прочность.

— Господин, молю, не гневите Богов! — голос перепуганного администратора взрывает тишину, и он торопливо заходит в комнату за недовольной скрывшейся фигурой детектива. — Это запрещено на законодательном уровне нашей страны!

— Проверка на профпригодность. — ухмыляется капитан. — Если выдержим Джима — выдержим и расследование.

— Тогда я сдала экзамен на «отлично», а у вас впереди череда разбирательств за его наградное оружие. — пожав плечами, девушка улыбнулась.

— Помилуйте, господин, но вы бы ещё сюда слона притащили! — работник отеля, с мольбой в голосе, всё пытался вразумить Андерсена, который время от времени ругался на португальском.

Выпрямившись и учтиво склонив голову, Киллиан пожелал криминалистке приятного вечера, а сам поспешил улаживать конфликт, пока он не вышел на международный уровень.

И я всё думал о том,

как хорошо было бы вырвать из своей груди сердце,

которое стало у меня таким тяжелым.

Антон Чехов «Дом с мезонином»

Калькутта. Индия.

Коридор на шестом этаже пропах смесью лака, остатков благовоний и горячего влажного воздуха, который шлейфом тянулся с Калькуттских улиц за окнами. Свет вдоль ковровой дорожки был приглушенным, практически отсутствующим. Лампы на бра подрагивали крайне хаотично — как будто сами стены знали слишком много историй и устали нести это на себе. В дверном проёме номера «614» стояла лондонская группа: ведущий следователь с тенью усталости на лице; криминалистка с рюкзаком на плечах, в котором хранила всё необходимое для сбора улик; детектив, который время от времени нервно затягивался сигаретным дымом и местный стажер — Ситарам Десаи, которого приставили к группе для сопровождения.

Ключ-карта щёлкнула, замок отозвался сухим скрежетом — дверь открылась. Из комнаты вырвался затхлый поток воздуха, в котором проскользнула нотка цитрусовых от недавно протёртых поверхностей и более грубая, сладковатая — типичная для жилья, где оставалось что-то горькое и неясное. Очень схоже с ладаном. Капитан у порога задержал взгляд, внимательно всматриваясь в глубь помещения: всё было вокруг будто незаконченное, как стоп-кадр.

Простая туристическая комната старой гостиницы: высокие потолки для сохранения прохлады, обои постельных тонов, застеленная кровать, наспех прикрытая пледом, в углу — небольшой журнальный столик. Но внимательный взгляд Лайтвуда цепляется не за уют, а следы пребывания фантома. Одна лампа на прикроватной тумбочке лежала на боку; пустой бокал у изголовья; на верхней чаше бокала — отпечаток губной помады красных оттенков, совсем не свойственный английскому послу, судя по его анкетным данным. Чемодан у шкафа открыт, вещи небрежно разложены: пиджак на стуле, пара рубашек, скомканных у кровати, паспорт и визитки лежали в выдвижном ящике — аккуратно, так, будто их собирались взять с собой, но отложили. Телефон лежал на столике экраном вниз.

Алексис, надев чёрные перчатки, отстегнула от карабина маленький фонарик и робко шагнула внутрь, вслед за Киллианом. Её дыхание было слышно; криминалистка моментально переключилась в рабочий режим — камера щёлкнула, огоньки от датчиков стали появляться на видимых, в общей доступности, предметах. Она говорила едва слышно, монотонно бубня себе под нос: «Фото, общий план… фокусировка на бокал… отпечатки пальцев на ножке и чаше». Её руки дрожали от неистовой духоты и напряжения, но движения были отточены, как у ювелира.

Андерсен осмотрел окно: шторы были раздвинуты, балконная дверь приоткрыта. На пороге — тонкая дорожка грязи, едва заметная, и отпечаток подошвы, словно кто-то ускользнул в ночь, не думая о следах и последствиях. Детектив не делал скоропалительных выводов, вместо этого ровно произнёс:

— Комнату до нашего приезда не вскрывали?

— Нет, господин. — Ситарам отмахнулся. — Управляющий клялся, что никто не заходил после того, как стало известно, что посол пропал.

Джим удовлетворительно кивнул, бросив быстрый взгляд на Лайтвуда. Голос стажёра звучал сухо, с явным акцентом. Но в нём прослеживалось напряжение — гостиничный персонал уже стоял в коридоре, тихо перешёптываясь, избегая встречи с камерой, что подмигивала у Палмер на груди.

— Убери это столпотворение к чёрту. — Андерсен качнул головой в сторону зевак, обращаясь к перепуганному стажёру. — Сейчас же.

Киллиан наклонился, дабы заглянуть под кровать. В тени лежала скомканная бумажная салфетка, на ней едва различимый след крови и лоскут атласной ткани, который не подходил к вещам Рэймонда. Он показал улики криминалистке, она, в свою очередь, запечатав образцы в пакетик-конверт, кивнула.

За окном: глухой стук рикши, где-то вдали доносилась лёгкая мелодия замысловатой местной песни. Звуки казались чужими и неправильными, особенно в данной атмосфере, где всё ещё висела пауза, оставленная хозяином, который только что исчез из кадра. Атмосфера была густа и осязаема: не только от влажности — а от напряжения. От чувства незавершённости. Время — не что иное, как враг. Каждый звук, чей-то вздох казался существенным. Капитан знал: следы тонки и легко теряются — в жаре, спешке или людском интересе.

Следователь сдержанно, держа военную осанку, шагнул к подоконнику и внимательно осмотрел москитную сетку на наличие вещественных доказательств.

— Нет видимых следов взлома. — проговорил Киллиан вслух, но больше обращаясь к самому себе. В сказанной фразе не было привычной уверенности, что насторожило Палмер. Она глянула на руководителя и тот, незамедлительно, одарил её холодным взглядом в ответ. Шумно выдохнув, девушка поджала пересохшие губы. Раздался щелчок камеры, оповещавший о сохранении текущей записи. Лайтвуд снова отвернулся к окну.

— Странно всё это. — нахмурился следователь. — Балкон открыт, но сетка целая.

— Том не мог выйти сам? Или его выволокли? — лениво бросив, Джим деловито сложил руки на высоко вздымающейся груди.

— На бокале следы женской помады. У него ведь не было спутницы? — обратилась криминалистка к Десаи, который стоял у входной двери, сложив руки за спиной.

— Официально он заселился один, госпожа. — стажёр, коротко качнув головой, сделал шаг в глубь помещения. — Персонал утверждает, что в номер никто не поднимался. Но… — он задумался, подведя карие, почти чёрные, глаза к потолку. — В такой гостинице невозможно проследить за каждым шагом постояльцев.

— И никто ничего не видел? — детектив хрипло рассмеялся. — Как удобно. Может приплатить или запугать?

— Ну попробуй запугать камеры, которые в момент исчезновения магическим образом перестали работать. — раздражённо ответил Лайтвуд, ловя на себе настороженный взгляд Джима.

Алексис, аккуратно запечатывая очередной пакет, подняла глаза на следователя:

— Эта женщина оставила здесь больше следов пребывания, чем сам Рэймонд. — подойдя к Киллиану, девушка стала напротив него, горделиво вздёрнув подбородок. Существенная разница в росте доставляла ей некие неудобства. — Но важно другое: бокал стоял рядом с изголовьем кровати. Возможно они… провели ночь вместе?

— Или она ему подсыпала что-то. — ухмыльнувшись, Лайтвуд наклонил голову, разглядывая лицо криминалистки. Вопросительно вздёрнув бровь, та поспешно отвернулась в сторону Джима. У неё за спиной послышался тихий смешок.

Нахмурившись, Андерсен боролся между служебной обязанностью и неохотой говорить вслух очевидное:

— В Калькутте слишком часто гости исчезают из-за банального нападения с целью кражи. Но Томас Рэймонд не обычный турист, он дипломат при посольстве. А это уже совсем другое дело.

Ситарам с осторожностью заглянул в раскрытый чемодан.

— Паспорт, документы и кредитки на месте. Но нет кошелька… и часов. Разве это не похоже на ограбление? — предположил стажёр.

Палмер тихо усмехнулась, скорее от напряжения и комичности ситуации.

— Грабитель не стал бы оставлять очевидные следы. И точно не открывал бы настежь балкон. — криминалистка развела руками. — Здесь явно кто-то хотел, чтобы всё это выглядело как поспешный уход.

— Томас не ушёл сам. Его заставили. — подойдя ближе к журнальному столику, Киллиан склонился над ним. — Но вот зачем — вопрос куда серьёзнее.

Детектив, шагнув к окну, приподнял край занавески, заглядывая вниз: шумная улица, светящиеся неоновые вывески, рикши, ожидавшие туристов и торговцы жаренным рисом.

— Если его вывели отсюда, то только ночью. Днём улицы оживлённые. Ну или его телепортировали. — сделав умозаключение, Джим повернулся к Киллиану. — Но зачем было оставлять балкон, ума не приложу.

— Может отвлекающий манёвр? — предположил стажёр.

Выпрямившись, следователь сложил руки за спиной и окинул взглядом каждого из присутствующих.

— Мы не имеем права упустить ни детали. Работайте: отпечатки, пробы, предположения, даже бредовые, всё! —раздражение в груди мужчины росло в геометрической прогрессии. — Завтра к утру я жду полную картину. Мы должны понять не только как он исчез, но и кто заходил в эту комнату после.

Кивнув, криминалистка вновь включила камеру. Ситарам, уже более уверенно, начал помечать маркерами каждую находку, за что только цеплялся взгляд. Андерсен закрыл балкон и тяжело выдохнул, будто пряный воздух улицы мешал ему собраться.

И снова воцарилась рабочая атмосфера — со щелчками затвора экшн-камеры, шелестом пакетов и хриплого шёпота детектива, который что-то всё говорил себе под нос, подмечая несостыковки.

Палмер опустилась на колени возле тумбочки и посветила вглубь фонариком, внимательно осматривая содержимое: старые журналы местного издания; визитка ресторана, расположившегося недалеко от отеля, и книга Агаты Кристи «Таинственный противник». Девушка нахмурилась, осматривая находку. Название в точности сыграло с ними злую шутку, как специально. Осмотрев её тщательно, ничего не нашла.

Киллиан стоял рядом, чуть склонившись, и, не скрывая любопытства, внимательно наблюдал за каждым её движением. Ему пришлось ей довериться, как и она сказала. Но только по тому, что её сюда направил капитан Фаулер. Его расположение оказалось вынужденным.

— Нашли что-то? — тихо спросил следователь, наклонившись ближе, так, что их плечи почти соприкоснулись.

Палмер сразу не ответила. Вместо этого она снова отцепила от карабина фонарик, щёлкнула кнопкой и резко повернулась к нему лицом. Луч узкой струёй света полоснул руководителя по глазам.

— Твою мать! — фыркнул капитан, отшатнувшись от девушки и прикрывшись рукой, будто перед ним был целый прожектор. — Это у вас, криминалистов, новый способ допрашивать коллег с помощью пыток? В таком случае — я сдаюсь.

Губы Алексис растянулись в победной ухмылке, когда та посмотрела на широко улыбающегося Андерсена.

— Неееет, — протянула девушка, хитро прищурившись, — просто проверяю, на сколько вы внимательны.

— И как результаты? — мужчина всё ещё хмурился, однако уголки губ предательски дрогнули, выдавая того с поличным.

— Подозреваю, что острота зрения у вас слабая, а вот нервы — крепкие, — ответила Алекс и вновь наклонилась к ящику.

Лайтвуд на миг задержал взгляд на её лице, освещённом тусклым светом фонарика, и в уголках его глаз мелькнула профессиональная искра. Успел подумать, что возможно, будет всё не так ужасно, как он себе нарисовал.

— Осторожнее. — пробормотал капитан. — С такими методами я скоро буду вас подозревать в превышении служебных полномочий.

Девушка тихо рассмеялась, не отрываясь от шкафчика. Она медленно поддела пальцами небольшой конверт, застрявший между стенкой ящика и его дном. Он был сделан из дорогой бумаги, которую поставляли лишь в Букингемский дворец и посольство членам Тайного совета. Криминалистка недобро прищурилась.

— Нашла. — прошептала она, вытаскивая находку.

Следователь наклонился ближе, но на этот раз с осторожностью, словно опасался нового «истязания светом».

— Ну же, открывайте. — в его голосе мелькнуло то ли профессиональное нетерпение, то ли детское любопытство.

— Обещаете больше не подглядывать через плечо? — улыбнувшись, поинтересовалась Палмер.

— Не обещаю. — ответил тот с вызовом.

Криминалистка, театрально вздохнув, развернула конверт. Внутри оказался неровный клочок бумаги, исписанный быстрым, размашистым почерком. Похоже, записка была написана в спешке.

— Что там? — Киллиан нетерпеливо шагнул ближе.

— «Не верь им, Томми». — прочитала она вслух. — Больше ничего. Ни подписи, ни даты.

Капитан нахмурился.

— «Им»? Кому «им»? — и, подняв бровь, добавил. — Может речь о посольстве?

— А может, — ехидно ухмыльнулась Палмер, — о таких вот навязчивых следователях, которые всё время стоят за спиной и контролируют каждый шаг.

— Значит будем подозревать всех. — на выпад подчинённой, мужчина коротко рассмеялся, но в его смехе проскользнула тень беспокойства. — Включая вас.

— Включая меня? — Алекс снова приподняла фонарик, но в этот раз слегка осветила его лицо. — Осторожнее, капитан Лайтвуд, иначе однажды я действительно что-нибудь от вас скрою.

В номере повисла пауза. Джим и Ситарам, лишь изредка переглядываясь между собой, строили в голове новые версии, не мешая диалогу коллег. Хотя сцена лейтенанта позабавила.

Палмер аккуратно сложила находку в прозрачный пакет, словно это был ключ к разгадке.

— Будто оставили хлебную крошку. — тихо сказала она, запечатывая улику.

— Но кто-то ведь мог подкинуть её специально для нас. — устало отозвался Джим.

— Верно. — Киллиан задумчиво потёр подбородок. — Иногда ложный след ценнее настоящего: он показывает, куда преступник не хотел, чтобы мы смотрели.

— Говорите так, будто у вас колоссальный опыт игры «в прятки». — с лёгкой иронией ответила Палмер.

— В детстве я всегда проигрывал. — следователь усмехнулся. — Но научился хотя бы делать вид, что знаю, где искать.

Криминалистка тихо рассмеялась, в чём её поддержал детектив. Но в следующую секунду её пальцы скользнули по внутренней поверхности ящика, нащупав что-то ещё.

— Стойте… — прошептала Алексис. — Здесь двойное дно.

Киллиан и Джим сразу оживились. Поддавшись вперёд, капитан задел своим плечом руку девушки. Она скосила глаза в его сторону и едва заметно качнула головой.

— Вы опять? Обещали же держать дистанцию.

— Я обещал? — нарочито серьёзно ответил капитан. — Мне казалось, вы сами лишили меня выбора.

Палмер фыркнула, но всё же поддела тонкую деревянную пластину. Та щёлкнула и приоткрылась, обнажая узкий тайник.

Коллеги переглянулись. Ничего.

— Пусто. — резюмировав очевидное, недовольно хмыкнул Андерсен. — Видно, за этим и приходили.

— Ладно. Закругляемся и на брифинг.

Детройт. Штат Мичиган. США.

Тяжёлое небо заволокло грозовыми чёрными тучами, которые время от времени рассекала стрела молнии. Дин дрогнул, став невольным свидетелем боли небес. Оно заревело раскатом грома, как смертельно раненый зверь, и вмиг хлынул ливень, словно покатились градом слёзы. Он поднял глаза вверх, тяжело вздохнув. Холодные капли скатывались по острым чертам лица, принося минутное облегчение.

Преодолев малое расстояние между паркингом и временным жилищем, Винчестер вошёл в номер мотеля. Сняв с себя ветровку, которая была насквозь мокрой, швырнул её под ноги, тихо выругавшись. Уже становится холодно. Снаружи разразилась гроза.

Вспышка, ослепительно-яркая, отразилась в стекле окна, на мгновение вырвав из мрака всю комнату. За ней — удар грома, словно кто-то катил по небу карету на железных колёсах. За рабочим столом, под тусклым светом настольной лампы, сидел Сэм. Оторвавшись от книги, он удивлённо взглянул сначала в окно, потом — на явно не довольного брата. Скривившись, тот отрицательно покачал головой.

— Что? — удивлённо произнёс Дин, попутно открывая холодильник.

— Выпил бы чего-нибудь горячего, простудишься ведь. — Сэм снова вернул заинтересованный взгляд в книгу.

— Виски есть?

— Ага, с мёдом. — устало откинувшись на спинку кресла, тот продолжил. — Ничего, совсем.

Дождь ринулся вниз стеной. Он не барабанил легко, как в летнюю пору, после знойной жары, а бил тяжёлыми, навязчивыми каплями, словно стремился пробить стекло, ворваться внутрь и установить свои порядки. Звуки капель сливались в непрерывный, вязкий гул. Комната, и без того пропитанная напряжением, будто сжалась.

— Даже перепада температур не было? — поинтересовавшись, Дин сел напротив брата, выжидающе сложив руки в замок.

— Нет. Миссис Харрис ничего необычного не замечала. — Сэм развёл руками. — Вещи на своих местах, шорохов и шёпотов не было, скрипа половиц по ночам — тоже нет. Дом относительно новый.

— Я думаю, сложно не заметить ещё одного непрошенного жильца. — подытожил старший Винчестер. Просмотрев подготовленную братом папку с информацией, охотник неуверенно повёл плечами. — По моему направлению тоже пусто. Его кремировали как три года уже.

— Значит это не призрак.

— Бинго, мистер очевидность. — Дин щёлкнул пальцами, ухмыляясь.

Сэм недовольно закатил глаза.

— Копать будем в другом месте.

Ещё немного обговорив детали дела, Дин, ссылаясь на невыносимую головную боль, побрёл к своему спальному месту. Налив себе виски, Дин до скрипа зажал в руке мобильный телефон.

В который раз набрав знакомый номер и услышав бездушный голос автоответчика, Винчестер почувствовал, как в груди зарождалось едкое чувство тревоги, смешиваясь со злостью. Думал, что станет намного проще, но сейчас полностью распробовал горькое послевкусие фразы: «и дольше века длится день». День, когда он почувствовал, что мимо его внимания что-то заветное и до боли значимое утекает, словно песок сквозь пальцы. А он стоит посреди пустынного места, теряя нить ориентира. Как заблудший путник посреди пустыни теряет великий смысл, словно тот его покидает, оставляя после себя зияющую дыру и горький вкус поражения.

Из глубоких размышлений мужчину выдернула трель звонка мобильного телефона. Он наверняка знал кто это. На секунду сфокусировавшись на дисплее, где высветилась её фотография, он решал: впустить её в эту ночь или оставить за пределами. Ему хочется настоящей свободы, а он стал заложником внутреннего конфликта сердца и разума.

— Привет, мой лунный свет. К тебе не дозвонится.

— Дин? Здравствуй. — голос Алексис прозвучал мягко, но с лёгкой усталостью, которую та не пыталась скрыть.

— Как Калькутта встретила? — увлечённо поинтересовался Винчестер.

Палмер на другом конце мира невольно щурится. Она изучила его идеально, до каждой интонации, и когда охотник заходит издалека — стоит ожидать подвоха.

— Я знаю, что длительные разговоры по телефону тебя утомляют. Так в чём дело?

— Мы с Сэмом скучаем, всего-то. — с напускной серьёзностью, ответил Дин.

— Прости. — Палмер почувствовала, как начинают «гореть» щёки. — По правде, я тоже тоскую. — выждав паузу, она продолжила. — У вас там дождь?

— Да, льёт как из ведра. — засмеялся охотник. — Сэм шутит, что до Понтиака придётся арендовать лодку. — он невольно задумался. — Или не шутит.

Внезапно, словно гром, раздаётся хриплый голос Джима Андерсена, и девушка вздрагивает. Он зовёт Киллиана, подняв на уши весь этаж отдыхавших постояльцев. Глубоко вдохнув, Алекс пытается вернуться в разговор.

— Прости, у нас шумно.

— С тобой определённо что-то происходит. Не поделишься?

Винчестер, как всегда, зрит в корень. Или он просто так хорошо её выучил, что чувствует настроение на расстоянии. Даром эмпатии он, точно, не обладал. Хоть её мелодичный голос и звучит слащаво, в прочем, как всегда, но охотнику кажется, что в нём таится вся вселенская грусть.

— Не поверишь, но адаптироваться к индийскому климату не так-то просто. — Алексис вымучено улыбается, и хоть он этого не увидит, но девушку этот момент успокоил. — Да и по работе завал.

— Ладно, мисс всёвпорядке.

Дин шумно выдыхает и принимается за виски. Янтарная жидкость приятно обжигает горло, но внутри паскудное чувство, как ни крути. Что-то заставляет его усомниться в словах девушки, скребёт когтистыми лапами. Мужчина хмурится сильнее прежнего.

— Как дела у Сэмми?

Винчестер повернулся в сторону младшего брата, который всё так же был занят книгой. Заметив тяжелый взгляд Дина, Сэм мягко улыбнулся, отсалютовав его собеседнице и послав воздушный поцелуй.

— В норме, передаёт привет и тысячи поцелуев. — голос Винчестера звучит ниже и резче, чем обычно. — Алексис, послушай…

— Ты хочешь, чтобы я… что? — девушка невольно пожимает плечами. А вот и подвох.

— Чтобы ты перестала вести себя, как ребёнок. Я не это хотел сказать. — голос охотника оставался всё таким же серьёзным, но черты лица враз стали мягче. — Ты меня не знаешь.

— Лучше, чем ты думаешь.

— Ладно, береги себя. И позвони, пожалуйста, Бобби, а то он меня застрелит. — от воспоминания крайнего разговора с Сингером, охотнику стало дурно.

— Если что, убегай зигзагом.

— Очень смешно. — фыркнул Дин. — Звони в любое время.

— Целую.

Что-то не так.

Мысли быстрым вихрем роятся в голове охотника, отчего тот, кажется, стал бледным, как полотно. Сжав плотно, кажется до скрежета, в руке телефон, Винчестер шумно выдохнул.

Алексис себя чувствовала не лучше. Он, якобы, нарочно ворошит залу, что уже погасла. Пытается разжечь огонь на пепелище. Но гореть было нечему. Она горела сама.