Богато украшенный (джен)

Изначально идея принадлежала Панси Паркинсон. «Давайте устроим бал в честь дня Слизерина! — сказала она, и её глаза блеснули. — Самый роскошный бал за всю историю Хогвартса».

И она преуспела. Большой зал превратился в подводный грот. Изумрудные и серебряные ткани ниспадали со сводов, словно водоросли. Светящиеся медузы (безопасное заклинание, одобренное Макгонагалл) парили в воздухе. Ледяные скульптуры русалок были так искусно вырезаны, что, казалось, вот-вот вздохнут. Гости были в ослепительных изысканных мантиях, расшитых жемчугом и чешуйками из перламутра.

Астория Гринграсс стояла в стороне. Её собственное платье было простым, тёмно-синим. Она чувствовала себя серой мышкой в стае павлинов. Её семья могла позволить себе любые украшения, но её личным девизом было: «Истинная ценность не нуждается в оправе».

От скуки она начала изучать ледяную русалку у стены. И заметила нестыковку. В её богато украшенной короне из хрустальных сосулек одна сосулька была... другой. Она была идеально прозрачной, без единого пузырька воздуха, и от неё исходил лёгкий, едва уловимый звон. Магия, заключённая в ней, была не декоративной, а древней и мощной.

«Слеза ледяного феникса», — пронеслось в голове у Астории. Безумно редкий и ценный ингредиент, способный усиливать заклинания в тысячу раз. Кто-то спрятал его на виду, используя великолепное убранство бала как идеальную маскировку.

Её взгляд метнулся к Панси, которая с триумфом обходила зал, принимая комплименты. Неужели она не знает, что принесла в школу? Или... знает?

Внезапно Астория всё поняла. Этот бал — не просто тщеславие. Это был фасад. Кто-то планировал использовать энергию всех собравшихся волшебников и мощный артефакт для чего-то большого. И все эти украшения были не просто декором, а частью гигантской ритуальной схемы.

Теперь ей предстояло не просто разоблачить обман. Ей нужно было остановить ритуал, на который все добровольно принесли свою магию, восхищаясь богатым убранством. И сделать это, не вызвав паники. Потому что самое опасное преступление — это то, что совершается на виду у всех, прикрытое блеском и красотой.

Астория застыла, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Этот тихий звон от «слезы» был похож на звук натянутой струны, готовой лопнуть. Энергия в зале сгущалась, становясь тяжёлой и сладковатой, как запах увядающих цветов. Волшебники и ведьмы, кружась в танце, даже не подозревали, что их радость, их восхищение, сама их магия становятся топливом.

Она просканировала зал взглядом, стараясь не выдать волнения. Ритуал. Ему нужен фокус, точка приложения. Её взгляд упал на огромную центральную люстру, тоже искусно стилизованную под коралловое дерево, усыпанное светящимися «анемонами». И она поняла. Люстра висела ровно в эпицентре зала, прямо под куполом. Это не просто светильник. Это резонатор.

Мозг работал с бешеной скоростью. Остановить ритуал можно тремя способами: разрушить круг, вывести из строя фокус или испортить ингредиент. Круг — это все гости, поднять панику было смертельно опасно. Фокус — люстра, падение которой могло погрести под собой десятки людей. Оставался ингредиент.

«Слеза ледяного феникса». Хрупкий, нестабильный артефакт. Его нельзя было просто разбить — выброс энергии мог быть катастрофическим. Его нужно было нейтрализовать. И Астория вспомнила страницу из старого фолианта в фамильной библиотеке: «Слеза рождается из чистейшего холода и гасится чистым, неискажённым теплом живой души, не отягощённой злым умыслом».

Панси Паркинсон в этот момент поднялась на небольшое возвышение, чтобы произнести тост. Её улыбка была ослепительной, но в глазах Астория уловила странную пустоту. Её используют. Она пешка, не знающая всей игры.

Не было времени на сомнения. Астория, стараясь слиться с толпой, двинулась к ледяной русалке. Каждый шаг давался с трудом, будто она шла по густому мёду — магическое поле ритуала уже сковывало пространство.

И тут её взгляд зацепился за Драко Малфоя. Он стоял в стороне от танцующих, прислонившись к колонне, с бокалом в руке, о котором, казалось, он забыл. Его поза была отстранённой, взгляд — отсутствующим, будто он видел сквозь этот ослепительный блеск что-то совсем иное. Возможно, стены Азкабана, где томился его отец. Или дым после битвы. Он был здесь физически, вернувшись, как и многие, чтобы «доучиться», но его душа осталась там, в прошлом. И именно эта его отрешённость, эта непричастность к общему веселью сделали его сейчас единственным, кто, как и она, не вливался своим восторгом в растущую мощь ритуала.

Но подумать об этом как следует сейчас не было времени. Астория оказалась у ледяной скульптуры.

— Прекрасный бал, не правда ли, Астория? — возле неё возник Теодор Нотт, слизеринец с умными, насмешливыми глазами. Его взгляд скользнул по её простому платью. — Хотя, я вижу, вы не слишком прониклись духом события.

Он стоял между ней и русалкой. Случайность? Или он часть этого?

— Украшения — на любителя, — парировала Астория, пытаясь заглянуть ему за спину. Сосулька-артефакт пульсировала тусклым светом. — Я больше ценю то, что скрыто за ними.

Их взгляды скрестились. На секунду в его глазах мелькнуло не понимание, а… предупреждение? Он видел. Видел её интерес к русалке.

— Иногда то, что скрыто, лучше не тревожить, — тихо, но отчётливо произнёс он.

Это была не угроза. Это был совет. Но времени его слушать не было.

— Простите, мне нужно, — отстранилась она и, сделав рывок, оказалась у ледяной скульптуры.

Её пальцы обхватили ледяную корону. Холод обжёг кожу. Она закрыла глаза, отбросив все мысли о бале, о Нотте, о возможной опасности. Она думала о тепле библиотеки Гринграсс. О запахе старого пергамента и чернил. О тихой радости, когда находишь разгадку сложной загадки. О том, как отец учил её различать истинную магию в предметах. Она вложила в это воспоминание всё своё тепло, всю свою беззаветную любовь к знанию.

Раздался тихий, нежный щелчок. Едва слышный, но он прозвучал для Астории громче любого заклинания. Сосулька в её руке не растаяла. Она просто… помутнела, потускнела, словно из неё ушла вся энергия. Тихий звон оборвался.

В тот же миг светящиеся медузы в воздухе беспорядочно дёрнулись и погасли. Изумрудные ткани на стенах перестали переливаться. Магическое давление, висевшее в воздухе, исчезло. Бал не рухнул в хаос, но его волшебная, неестественная насыщенность испарилась, оставив лишь красивый, но обычный праздник.

Астория открыла глаза и встретилась взглядом с Панси. На лице хозяйки бала застыла маска растерянности и досады. Она не понимала, что произошло, но чувствовала провал.

А потом Астория увидела его. В тени у выхода стоял высокий мужчина в безупречной мантии, не принадлежавший к Хогвартсу. Его лицо было бесстрастным, но его взгляд, холодный и оценивающий, был устремлён прямо на неё. Он видел всё.

Он медленно повернулся и растворился в темноте коридора.

Теодор Нотт подошёл к ней снова, держа два бокала с искристым напитком. — Кажется, вы только что спасли нас всех от весьма… эффектного финала, — сказал он, протягивая ей один бокал. В его глазах больше не было насмешки. Был интерес.

Астория взяла бокал дрожащей рукой. Бал продолжался, но для неё он только что закончился. И началось что-то новое. Её взгляд снова нашёл Драко. Он смотрел прямо на неё. Не с восхищением, не со злостью. С пониманием. С тем знанием человека, который тоже видел тьму за красивым фасадом. Он едва заметно кивнул. Всего один раз. И отвернулся, чтобы снова уйти в свои мысли.

Этот кивок значил для неё больше, чем все комплименты мира.

Она раскрыла один секрет, но приобрела две новые проблемы: таинственного незнакомца и слишком внимательного слизеринца. И одного молчаливого союзника, чья война, казалось, никогда не закончится.

Она поняла главное: в мире, где правят богатые украшения, самая большая сила — это умение разглядеть правду, скрытую за блеском.