То чего никогда не будет (гет)

Лили Эванс ненавидела свои волосы. Медь, кровь, ржавчина — слишком ярко, слишком вызывающе. Они были знаком, клеймом, которое она была обязана прятать. Слова матери эхом отдавались в висках каждый раз, когда она тугими, безжизненными косами укладывала непокорные пряди: «Не привлекай внимания. Наша сила — в тени». Слой пудры на веснушках делал её лицо идеальной, безжизненной маской. Так и должно быть.

Только с ним она позволяла маске треснуть.

Они встречались в заброшенной оранжерее, где воздух был густым и сладким, как трупный яд ночных цветов. Лунный свет, пробиваясь сквозь пыльное стекло, превращал её волосы в жидкую медь.

Регулус стоял на коленях перед ней, его лицо погружено в огненную гриву, что она наконец распустила.

— Я тону в них, — прошептал он, его голос был хриплым от благоговения. — Как в болотной топи. Они пахнут дымом и диким мёдом.

Его пальцы, осторожные и уверенные, разгребали прядь за прядью. Он не просто гладил их — он изучал, как археолог древний свиток. Лили зажмурилась, подавляя дрожь. Никто не смел прикасаться к ним. Никто.

— Не смотри на меня, — выдохнула она, отворачиваясь.

Но он поймал её подбородок пальцами. Его собственные глаза, серые и глубокие, как зимнее море, были полны той самой одержимости, которой её учили бояться.

— Я хочу утонуть, — просто сказал Регулус.

И он погружался. Его взгляд скользил по её лицу, сметая невидимый слой пудры. Он видел. Видел каждую крошечную звездочку на её коже.

— Одна, — его губы, холодные и мягкие, прикоснулись к коже у виска.

— Две... — ещё один поцелуй, у основания носа.

— Три...

Он вёл тихий счёт, целуя каждую веснушку, словно снимая заклятие, наложенное ею самой. Под его прикосновениями таял ледяной панцирь, и Лили чувствовала, как что-то тёмное и древнее шевелится у неё внутри, отвечая на его вызывающую нежность.

Она рискнула посмотреть ему в глаза. И увидела в них не страх, не осуждение, а бездонное понимание. Он не просто любил её маски. Он обожал чудовище, что пряталось под ними.

— Они не умеют читать мысли, — вдруг сказала она, её голос прозвучал чуждой ей твёрдостью. — Моя мать лгала. Я просто боялась, что кто-то увидит в них то, что видишь ты.

Регулус прижал лоб к её лбу, его дыхание смешалось с её дыханием.

— Что я вижу, Лили?

— Конца, — прошептала она. — Ты видишь свой конец.

И это была правда. В её зелёных, как ядовитый бархат, глазах он видел гибель, которой так жаждала его уставшая душа. И он шёл ей навстречу с распростёртыми объятиями.