Было или не было? (джен)

Что какое сон? Это, если говорить просто, физиологическое состояние человека, противоположное состоянию бодрствования. Они, эти состояния, периодически сменяют друг друга и это чередование жизненно важно, для нормального функционирования человеческого организма.

А ещё, сном, для краткости, называют видения приходящие к человеку, когда он спит. Они возникающие в его мозге или появляются перед его внутренним взором, называйте как вам удобнее. Обычно, в этих видениях человек участвует в каких то событиях, общается с другими людьми, радуется или плачет.

Одни сны бывают, по своей сути, весёлыми и лёгкими. Они позволяют человеку проснуться в великолепном настроении и испытывать радость или даже чувствовать себя счастливыми в течении всего дня.

Другие, по своему смыслу, прямо противополжны первым. Они заставляют человека испытывать во сне страх и ужас, метаться по кровати, обильно потеть, стонать и скрежетать зубами. Как правило, человек после таких видений просыпается с криком и некоторое время не может понять где он находится. Название этих снов — кошмары.

Один из таких кошмаров, прямо сейчас, снился четырнадцатилетнему подростку. Звали его Гарри Джеймс Поттер. Впрочем, этот кошмар, был не просто кошмаром. Он стал началом цепочки событий кардинально повлиявших на жизнь Гарри.

Правда, ни сам Поттер, ни кто либо другой во всем мире ещё не знали об этом. А прямо сейчас Гарри ворочался на кровати, обильно потел и тихонько стонал, пытаясь вырваться из цепких лап кошмарного сна. Кошмар, однако, не отпускал. Видимо, он должен был достичь своей кульминации, прежде чем позволить ему проснуться.

Но, вот, видимо наступил этот тот самый момент и... тишину ночи разорвал громкий поттеровский крик. Точнее, не крик, а вопль. А завопить его заставило то, что он увидел перед своим пробуждением.

Сердце, проснувшегося Гарри, бешенно сокращалось, отдавая стуком в висках, в ушах шумело, пижама, надетая на Гарри насквозь пропиталась по́том. Самого Поттера трясло, как при эпилептическом припадке, а глаза все ещё видели перед собой зеленую вспышку летевшего в него заклинания.

Некоторое время спустя, когда он слегка пришел в себя и понял что кошмар закончился он вслушивался в окружающую его тишину. Гарри очень надеялся, что его вопль не разбудил тётю Петунию. Спала она довольно чутко и, если бы, Гарри разбудил её своим криком, то знатная трепка ему была бы обеспечена. Вот прямо сейчас, сию минуту.

Но, тётя так и не появилась и Поттер понял, что трёпка отменяется. Он облегченно вздохнул и, в самом прямом смысле, сполз с кровати.

С трудом стянув с себя мокрую пижаму, он кое-как добрался до стула, на который, после определенных усилий, ему удалось взгромоздиться лицом к окну.

Дальше Гарри стал успокаиваться и вместе с этим к нему возвращались способности думать и рассуждать. Главным вопросом, на который Поттер пытался сейчас дать вразумительный ответ, был вопрос о том, а что это ему собственно приснилось. Что это была за хрень?

— ЧТО?! ЭТО?! МАТЬ ЕГО, БЫЛО?! — думал Гарри, — просто кошмар или правда?! И, самое главное, что МНЕ теперь делать, если это окажется правдой?! Так, надо записать.

Он отыскал свою старую тетрадку, наполовину обломанный карандаш и быстро «набросал» на бумаге список основных увиденных во сне событий.

— Итак, — начал, наконец, свои рассуждения Гарри, — мне приснилось будущее. Моя будущая жизнь. И, будь я проклят, если то будущее, которое я прожил в своем сне, не являетя худшими годами моей недолгой жизни. ТРИ! С ПОЛОВИНОЙ! ГОДА! МАТЬ ИХ! ЖИЗНИ НАПОЛНЕННОЙ КОШМАРМИ! Сначала Турнир трёх волшебников и возрождение змеемордого ублюдка, в которое никто не захотел верить. Нет, кое-кто конечно поверил Гарри, но... их было слишком мало. Затем, дементоры, травля в прессе и пытки от Амбридж и Снэйпа, в течении учебного года. Смерть Сириуса.

На некоторое время Гарри отвлекся от рассуждений. Скорее всего, ночь подошла к концу, уличные фонари погасли и наступили серые предрассветные сумерки. Что его и отвлекло.

— Что там дальше? — продолжил Гарри вернувшись к своему основному занятию, — А, дальше, было непонимание или даже недоверие друзей и их отстраненность появившиеся на шестом курсе. Скорее всего, старый козёл Дамби, рассказал им по секрету от меня, разумеется, что я являюсь одним из хоркруксов и, что я обречён. А ещё он мог порекомендовать им держаться от меня подальше, что-бы не испытывать сильного сожаления, когда «бедный» мальчик добровольно отправится на смерть. — Затем... — Гарри заглянул в список.

Нет, так-то он прекрасно помнил, что там дальше, но — заглянул. Зачем? Ну... может он хотел почувствовать себя более уверенным? Кто знает?

— Так. Ага. Затем последовала смерть старого паука. Вот ведь, действительно паук. Акромантул, мать его. Да он, даже став портретом продолжил активно вмешиваться в мою жизнь. Козёл. Сука.

Гарри на минуту прервался, справляясь с приступом сильнейшей неприязни к Дамблдору.

— Так. Дальше начались поиски хоркруксов. Скитания по лесам и попытки не попасться в руки волдемортовских прихвостней. Малфой-манор и битва за Хогвартс. И... Авада... Авада, мать её Кедавра, от змеемордого урода.

Вот в этот-то самый момент Гарри и пробудился. Увидев, что именно в него летит, Гарри испытал сильнейшее душевное потрясение от осознания того, что сейчас произойдет. Он закричал и... проснулся. Вообще-то, Гарри, там, в своем сне, даже осознавая, что он ДОЛЖЕН умереть, умирать не хотел. СОВЕРШЕННО не хотел.

Он и сейчас не хотел, но в тот самый момент, когда в него летела Авада, он осознал со всей отчетливостью, что его жизнь была жизнью жертвенного барана. Нет, он конечно прекрасно осознавал, что такая жизнь должна закончиться принесением жертвы. Вот только не считал он себя бараном и выступать в роли жертвы ему совершенно не улыбалось.

Да, он осознавал, что его смерть может положить конец многолетнему противостоянию и, что в тот момент не было другого выхода. Но... Вот именно что, «Но». Не поверил Гарри в то, что не нашлось другого выхода. Не поверил, что Дамблдор не нашёл его. Тот самый Дамблдор, Великий Маг, который, казалось знал ответы на все вопросы и... вдруг не нашёл.

— Да он скорее всего даже его и не искал, — подумалось вдруг Гарри, — просто порассуждал, и пришел к выводу, что принесение меня в жертву, это — оптимальный вариант для закрытия всех вопросов. Поэтому так и сказал Снэйпу. Видите ли, ДАЖЕ он не нашел другого выхода. Сука. — Гарри зябко передернул плечами. — Впрочем, если это всё-таки правда и у меня не будет другого выхода, то я знаю, что сделаю. Я запасусь взрывчаткой, обвешаюсь ею с ног до головы и взорву себя, захватив с собой самого уюлюдка, его змеюку и Беллу Лестрендж. Этих, в обязательном порядке. Ну, и остальных, сколько получится.

Но больше всего его взволновало, даже не взволновало, а взбесило то, что он узнал про своего лучшего друга Рона Уизли.

— Как же так? — мягко выражаясь, «недоумевал» Гарри, — Как это? Ведь это же Рон? РОН, МАТЬ ВАШУ! Лучший друг, почти брат. И, два предательства, практически одно за другим. ПРЕДАТЕЛЬСТВА, мать его. ПРЕДАТЕЛЬСТВА!!!

А ещё больше даже чем предательство Рона, Гарри не понравилось его собственное всепрощение. Настолько не понравилось, что он почувствовал омерзение и гадливость к самому себе. Такие сильные, что его, даже, чуть не стошнило.

Так что, вынужден он был прервать свои размышления и, в течении некоторого времени, заниматься усмирением взбунтовавшегося желудка. К счастью ему удалось справиться и не пришлось бежать за уборочным инвентарем.

— Ну, ладно, — продолжил рассуждать Гарри, — первый раз я пребывал в эйфории и любил весь мир. Не каждый же день удается выжить после поединка с взбесившейся хвосторогой... — Поттер вдруг почувствовал себя, как после самого сильного удара по голове, бладжером.

— Сука! — ругнулся Поттер, — а ведь Рон мог знать про драконов. Среди драконологов был его брат, Чарли. А если он знал и промолчал, то выходит... А, что собственно выходит? Доказательств то нет. Ладно, опустим этот момент. Пока. А вот почему я простил его второй раз?

Он снова задумался. После чего...

— Сука! — снова выругался про себя Гарри. В этот момент его, как говорится, осенило.

— Потому, что он спас мне жизнь? Да, он мне её спас. Вот только в тот момент мы с ним расквитались. Мы с ним стали квиты, мать его.

Поттер, вновь прервался. Сидеть в одних трусах стало холодно и он быстро оделся.

— Итак, о чем я говорю? А, вспомните, кто спас рыжего, когда он сначала заполучил передоз от приворотного, а затем «хапнул» отравленной медовухи? — Гарри вдруг перешел на мысленный монолог, представив что он выступает перед аудиторией, — Не помните? Так я вам сейчас быстро, мать вашу, напомню, кто это был. Это был я, Гарри Джеймс Поттер, родной сын своих родителей. Так, что я мог в тот момент вполне спокойно отправить Рона в ... или на... э-э-э... ну, куда-нибудь туда... подальше.

Гарри, прервал наконец цепь своих рассуждений. Он встал, прошелся туда и обратно и остановился возле стула, что бы на что-нибудь не налететь. Прямо перед его мысленным взором, вдруг, как говорится, «замаячили во весь рост» два главных вопроса. Что делать и у кого спросить совет?

— Сириус? — начал перебирать кандидатуры Гарри, — вряд ли. Что он там, в моем сне, написал мне когда я сообщил ему о чемпионстве? Что он рад за меня и посоветовал надрать всем задницы. Не, не пойдет. Дамблдор? Нет, это из той же оперы. Он даже не удосужился ответить на это мое письмо.

Гарри имел в виду письмо в котором он сообщал об убийстве какого-то старика-маггла.

— И ведь ни слова не ответил, сука старая. А мог же хоть что-то сообщить. Посоветовать чего-нибудь. Например: либо не соваться в чужое дело, либо поблагодарить за сведения. Так, что нет. Тоже не пойдет. А кто тогда? Остается только Гермиона. Единственное, что ещё нужно придумать, как это всё ей преподнести. Может же не поверить. Или поверит, но помчится к Дамби, что бы сообщить ему, что у Поттера «едет крыша». Из лучших побуждений, разумеется. Как тогда, когда Сириус «Молнию» прислал. Н-да, этот вопрос нужно продумать.

И, наконец, остался последний вопрос. Самый главный. Даже, наиглавнейший. Ему отчаянно не хотелось воспринимать сон как правдивую историю. Вот не хотелось и хоть ты тресни. Не мог он поверить, что люди, которых он считал хорошими, способны на подлость.

— Впрочем, — Гарри внезапно успокоился, — мне может хотеться всего чего угодно. Но, это не значит, что с моим мнением непременно должны считаться. Особо волноваться я, пожалуй, не буду. До первого сентября осталось-то, всего ничего. Чуть больше недели. Так, что будем надеятся на лучшее и готовиться к худшему. А, пока, что там у нас по плану? Отъезд к Уизли? Ну, что же, к нему-то мы и будем готовиться.