Привет со дна (джен)

Магикс сверкал.

Он был тем самым ослепительным миражом, что красовался на открытках и голографических плакатах, манивших туристов со всех измерений. Небоскрёбы из розового кварца и сияющего стекла пронзали лиловое небо, отражая свет тысячи заклинаний. Воздушные кареты, запряжённые переливающимися существами, скользили по невидимым магическим артериям. Всё было вычищено, отполировано и сияло неестественным, идеальным светом. Настоящая сказка.

Но у каждой сказки есть своя цена.

Как у красивого, красного яблока на витрине — под блестящей кожурой всегда скрывалась гниль.

Стоило лишь отвести взгляд от сверкающих шпилей — и открывалась иная реальность. Нижний Город. Старые промышленные районы, где воздух дрожал не от чистой магии, а от густого, едкого смога. Здесь не летали изящные кареты — вместо них тяжёлые грузовые дирижабли с грохотом сбрасывали сырьё и забирали продукцию. Вместо хрупких домиков — серые, тесно прижавшиеся друг к другу многоэтажки, крыши которых почернели от времени и копоти.

Сюда стекались те, кому не нашлось места в сияющем Верхнем городе: люди с едва тлеющей магией, мигранты с забытых планет, неудачники, у которых чудо обернулось разочарованием. Они не были злодеями — просто топливом, на котором держалась эта сверкающая машина.

Именно здесь, в лабиринте узких улочек, жила Оливия Майер.

Из окна своей квартиры она видела гигантское здание «Мана-Фордж Индастриз» — железного зверя, дышащего едким дымом. Там работало большинство жителей района, включая её родителей. Завод перерабатывал магические отходы Верхнего города и космическое сырьё, превращая их в дешёвые зелья и одноразовые артефакты.

— Оливия! — окликнула мать, Элеонора, натягивая серый рабочий халат с эмблемой завода. — Не витай в облаках! Скоро смена. Отнеси документы в контору снабжения.

Отец, Артур, уже стоял у двери — молчаливый, понурый. Когда-то его считали талантливым учеником Базовой Магической школы, а теперь его ум был нужен лишь для того, чтобы следить за давлением в котле. «Стабилизатор» — звучало почётно, но за этим словом скрывалась унылая, выматывающая душу рутина.

Оливия взяла потрёпанную папку и оглядела жильё — крошечное, убогое, но чистое. Идеальная метафора их жизни: отчаянная попытка сохранить достоинство в мире, созданном, чтобы его отнять.

На улице её встретил привычный гул — крики, грохот машин, запах гари и дешёвых чар. Она была частью этого хаоса, продуктом города, рождённым не в сказке, а на её изнанке.

Проходя мимо чугунных ворот завода, Оливия видела, как родители растворяются в потоке рабочих. Они были винтиками системы, поддерживающей блеск Верхнего города. Производили иллюзии для бедных, зелья забвения, одноразовые чудеса, что ломались быстрее, чем забывались.

Их жизнь была циклом: дом — завод — дом. Мечты и амбиции медленно вытравливались этим ритмом, оставляя после себя только усталость и тихое отчаяние.

Оливия сжала папку — костяшки пальцев побелели. Она не хотела такой судьбы. Ненавидела это яблоко с гнилой сердцевиной, прикрытой глянцем. Её магия, пусть и жалкая, уличная, была единственным оружием в этой тихой войне.

Высоко над промзоной виднелся шпиль Алфеи. Он казался недосягаемым, чужим, но в её взгляде теплился огонь — не мечтательная надежда, а холодная, упрямая решимость.

Её история только начиналась.

Если Магикс — гнилое яблоко, то она либо вырежет из него червоточину, либо вырастит на его гнили своё собственное дерево.