Путь в рай (джен)

Давным-давно, в волшебной стране Эквестрии, правила мудрая аликорн Твайлайт Спаркл. Её правление было эпохой мира и процветания, озарённой светом Дружбы. У неё был любимый супруг, добрый и преданный пегас, и маленький сын, принц Женьшень, в чьей гриве уже тогда проглядывали первые серебряные нити будущей мощи. Его грива была серого цвета, а сам он черного, он родился алликорном, как и его двоюродная сестра Флурри Харт, но было в нем нечто странное, когда его омывали в воде, после его рождения, он вообще не плакал, даже когда резали пуповину.

* * *

Однажды...

Солнечным утром, в садах Кантерлотского дворца, юный Женьшень, чей тёмный окрас шерсти казался вызовом для яркого дня, сидел рядом с матерью.

— Мама, — его голос был спокоен и полон детского любопытства, но в глазах горел недетский огонь. — Скажи, для чего существуют земные пони?

Твайлайт, погружённая в свиток, на мгновение отвлеклась. Вопрос застал её врасплох.

— Как для чего, милый? Они — такие же жители Эквестрии, как и мы с тобой. Они выращивают урожай, поддерживают землю, их сила — в их связи с природой.

— Но зачем? — не отступал Женьшень. — У пегасов есть крылья, они управляют погодой. У единорогов есть рог, они творят магию. У них есть некое преимущество, я общался с тётей Дэш, она рассказывала о своей карьере чудо молний, по сути, она обладает такой же силой, что и земные пони. Ещё ты мне рассказывала ту историю с королём Штормом, как вы подружились с пиратами, как вам пришлось прыгать с их корабля, пегасы смогли бы просто вспорхнуть, единороги заклинанием себя поднять. А у земных пони... что? Они просто бы разбились, не делая ничего. Они просто... есть. Они не творят, не летают. Они просто копают землю. Разве это не делает их... ничтожными?

Твайлайт замерла. Глубоко в сердце она, учёная, всегда мыслящая категориями эффективности и потенциала, понимала, откуда растут ноги у этого вопроса. Но её вера в дружбу и гармонию требовала другого ответа.

— Их сущность... в общности, сын мой. В единстве с жизнью, не все пегасы такие же сильные, как тётя Дэш, вспомни тётю Флаттершай, она вообще не смогла полететь от страха. — произнесла она, но в её голосе прозвучала неуверенность, слабый, едва уловимый надтреснутый звук. Она, величайшая учёная Эквестрии, не нашла безупречного логического объяснения.

Этого было достаточно. В глазах Женьшеня мелькнуло разочарование. Он увидел не ответ, а уклонение. Для его острого, прямолинейного ума «общность» была не сущностью, а оправданием для отсутствия таковой.

<hr />

Прошли годы. Юношеские мысли закалились в железную уверенность. В шестнадцать лет Лорд Женьшень был харизматичным и властным принцем. Его магия аликорна уже была могущественной, а воля — несгибаемой.

Он явился к капитану королевской гвардии.

— Капитан, я собираю отряд, — заявил он, его голос не допускал возражений. — Мы отправляемся на охоту в окрестные леса. Говорят, там завелся опасный зверь. Я намерен лично с ним разобраться.

Капитан предоставил принцу отряд из двадцати лучших гвардейцев.

Женьшень ехал во главе, его осанка была прямой, взгляд — твёрдым и ясным. Они миновали леса, вышли к предгорьям. Солнце пекло немилосердно.

— Ваше Высочество, а где же зверь? — осмелился спросить один из пегасов, молодой и ещё не научившийся скрывать своё любопытство за маской дисциплины.

Женьшень медленно обернулся. Солнце позади него бросало длинную тень, накрывшую всю группу. На его губах играла лёгкая, холодная улыбка, от которой у опытного капитана похолодело внутри.

Он плавным, почти изящным движением копыта указал вниз, в долину, где уютно раскинулась маленькая, мирная деревушка земных пони. С этого расстояния были видны лишь цветные пятна крыш и тонкие струйки дыма из труб.

— Вот наша цель. Очистим это место от ничтожества.

Повисла мёртвая тишина, нарушаемая лишь свистом ветра. Гвардейцы переглядывались, не веря своим ушам.

— Но... Ваше Высочество... это же мирные жители... — пробормотал капитан.

Женьшень не дрогнул. Его рог вспыхнул ослепительным, жестоким светом. — Я не спрашивал вашего мнения. Я отдал приказ. Или вы считаете, что воля принца — предмет для дискуссий?

Магическое давление, исходящее от него, прижало уши пегасов к головам, а единороги почувствовали, как их собственная магия замирает в страхе. Это была не просьба. Это был ультиматум.

И когда первый сноп магического пламени, холодного и безжизненного, который выпустил Женьшень, ударил с неба по ближайшему дому, вспыхнув не красным, привычным огнём, а синим свечением, растворяющим всё на своём пути, стало ясно — обратного пути нет.

Женьшень наблюдал. Он не испытывал гнева или ярости. Лишь холодное, чистое чувство исполненного долга. Он смотрел, как исчезают домики, как разбегаются в ужасе крошечные фигурки. Он не видел в них живых существ. Он видел абстракцию — ошибку, которую исправлял.

Он вернулся в Кантерлот на рассвете следующего дня. Один. Его доспехи были запылены, но на них не было ни царапины, ни пятна крови. За ним не шёл его отряд. Гвардейцы, потрясённые содеянным, разбежались кто куда, унося в сердцах семена будущего ужаса.

Женьшень вошёл в тронный зал, где его ждали Твайлайт и его отец. Он шёл, преисполненный гордости, с высоко поднятой головой. Он ожидал если не похвалы, то понимания. Признания его силы, его воли, его решимости изменить мир к лучшему.

— Мать! Отец! — его голос звенел под сводами зала, слишком громкий для этой утренней тишины. — Я сделал это. Я начал великое очищение Эквестрии! Я доказал, что земные пони это низшая расса, которую нужно истребить до конца, а когда мы это свершим, до заселим их земли единорогами и пегасами, лишь они достойны называться высшей рассой!

Он увидел их лица.

Они не сразу поняли о чем он говорит, но через 10 секунд изучения выражения его лица, они начали догадываться.

На лице отца был написан такой всепоглощающий ужас и боль, будто ему в сердце вонзили раскалённое копьё. Он не произнёс ни слова, лишь беззвучно пошатнулся, и в его глазах читалось лишь одно: «Мой сын — монстр».

А на лице Твайлайт не было ни гнева, ни ненависти. Лишь леденящая душу, бездонная скорбь. Скорбь, в которой тонули все её знания, вся её магия, вся её мудрость. Она смотрела на него, но не видела сына. Она видела самое страшное своё провал.

— Что... что ты натворил? — её шёпот был похож на звук разбивающегося хрусталя.

— Послушай, я знаю, что это звучит дико, но уничтожение одной маленькой, такой малипусенькой, деревушки, населённой лишь земными пони, это лишь начало!

Твайлайт закрыла глаза, и когда открыла их снова, в них был только холодный, безличный свет верховной властительницы. Властительницы, а не матери.

— Ты не мой сын..... — голос её был тихим и ровным, и от этого он звучал страшнее любого крика. — Ты — тень, которую я породила по своему недосмотру. Чудовище, наделённое моей же силой. Иди. И никогда не возвращайся. Ты изгнан из Кантерлота. Из сердца Эквестрии. Если ты когда-нибудь ступишь на эту землю, я сама сделаю с тобой то, что должна была сделать давно.

Женьшень замер. Его уверенность сменилась шоком, а затем — ледяной, всепоглощающей волной обиды. Они ненавидят меня, — пронеслось в его голове. Они боятся моей силы. Они отвергают мою правду.

Он ничего не сказал. Развернулся и вышел из зала, не оглядываясь, оставляя за собой гробовое молчание и сломанную жизнь отца, который, не вынеся горя, вскоре угас.

А Лорд Женьшень ушёл во тьму изгнания, чтобы выковать из своей обиды и уверенности новое оружие. Его охота, как он считал, только начиналась.

<hr />

Четырнадцать лет в изгнании не прошли даром. Лорд Женьшень не просто вынашивал обиду — он строил новую цивилизацию. В суровых землях за землями Эквуса, куда не долетал свет Кантерлота, вырос город из стали и бетона — "Новый Кантерлот". Здесь не пели птицы, здесь лязгали гусеницы и ревели моторы.

Женьшень отверг «устаревшую» магию как ненадёжный и элитарный пережиток. Его богом была наука, его пророком — эффективность. Его идея «пони-нацизма» — «Единство Крови и Воли» — стала государственной религией.

· Единороги — «Аристократия Разума», учёные, инженеры, офицеры.

· Пегасы — «Элита Небес», пилоты истребителей и десантники.

· Земные пони — «Низшая Раса», пригодная лишь для рабского труда на рудниках и заводах, производящих оружие для своих же поработителей.

По улицам маршировали отряды в стально-серой форме, а с плакатов сурово взирал сам Женьшень, под ним лозунг: «Чистота. Порядок. Прогресс».

Но не все сумели признать и понять новую идеалогию Женьшеня.

Шесть лет — возраст, когда мир должен состоять из игр, солнечных зайчиков и сказок на ночь. Но для принца Маркуса, юного аликорна, мир состоял из парадов, стальных машин и суровых речей отца о долге, чистоте и великом будущем. Кантерлот из стали и бетона был огромной, скучной крепостью.

Однажды, спасаясь от надзора нянек-единорогов, Маркус в поисках приключений забрёл в запретную зону — опушку леса, примыкавшую к большому участку, отгороженному высокой изгородью из колючей проволоки. Участок был громоздким, на его территории находилось огромное количество домов, а в центре него было большое здание. От него шёл тихий, зловещий гул.

Заинтригованный, Маркус подкрался ближе. И увидел его.

По ту сторону проволоки, на голой земле, сидел маленький земной пони. На нём была потрёпанная сине-белая полосатая пижама, слишком большая для него. Он был худой и не очень чистый, но у него были самые добрые глаза, которые Маркус когда-либо видел.

— Привет, — робко сказал Маркус.

Земной жеребёнок вздрогнул и поднял голову. Он не испугался. Он выглядел удивлённым. —Привет, — ответил он. — Ты кто? —Я Маркус. А ты? —Михаил.

Они молча разглядывали друг друга через сетку.

— Почему ты там? — спросил Маркус. — Это какая-то игра?

—Не знаю, — честно ответил Михаил. — Мы тут все. Взрослые всё время работают, носят камни. Говорят, это для чего-то важного. Потом, когда работа закончится, мы все поедем домой.

Маркус кивнул. Это звучало логично. Его отец часто говорил о «великой работе» и «важных проектах».

— А почему ты в такой смешной одежде? — поинтересовался принц.

—Все тут в такой, — пожал плечами Михаил. — Наверное, чтобы не пачкать свою. А у тебя крутая форма. Ты солдат?

— Я принц, — с гордостью выпрямился Маркус.

—Ого! — глаза Михаила расширились. — А что делает принц? —Ну... правит. И... готовится стать великим лидером, как мой папа.

Они проговорили ещё час. О простых вещах. О том, какая на небе бывает интересная форма облаков. О том, что мармелад вкуснее, чем тушёнка из пайка. Они нашли плоский камень и попробовали поиграть в «лягушку», перебрасывая его через проволоку, пока дежурный охранник не прогнал Михаила прочь.

— Придёшь завтра? — успев спросить Михаил, убегая.

—Приду! — пообещал Маркус.

Он вернулся в дворец с тёплым чувством под грудью. У него появился друг. Тайный, настоящий друг. Он даже спросил за ужином у отца, сияя:

—Папа, а тех земных пони в лагере за лесом, их правда отпустят, когда работа закончится?

Лорд Женьшень на мгновение замер, его лицо осталось невозмутимым, лишь в глазах на секунду мелькнула тень чего-то ледяного.

—Конечно, сынок, напомни, как ты это здание нашёл? Ладно, не нужно, я сам все понял — мягко сказал он, поправляя салфетку. — Мы найдём для них... очень далёкий дом. Не думай об этом. Они... не стоят твоего внимания.

Маркус поверил. Он был счастлив. Его друг Михаил и все остальные в полосатых пижамах однажды поедут домой. А пока что у них была их тайна, их дружба по разные стороны проволоки, и общее, чисто детское ожидание того дня, когда работа наконец закончится.

* * *

Великий зал замка Кантерлота, некогда сиявший радужными красками витражей, сегодня был погружён в полумрак. Воздух был тяжёл от аромата увядающих белых лилий и тихой, всепроникающей скорби. На роскошном ложе, под горой шёлковых покрывал, угасала Рарити.

Время, против которого была бессильна даже магия, забрало у неё былую ослепительную красоту, оставив лишь хрупкую, почти прозрачную грацию. Серебряные нити в её гриве окончательно победили лазурь, но её глаза, хоть и потускневшие, всё ещё хранили отблеск былого огня.

У её изголовья, не скрывая слёз, стояла Свити Бель. Её грива, символ вечного праздника, сегодня казалась выцветшей. Рядом, стояли их родственники. Рэрити медленно оглядывала в последний раз своих родичей. Слабая улыбка тронула её губы.

— Не плачьте, мои дорогие... — её голос был шепотом, шелестом шёлка. — Мы... мы подарили этому миру столько красоты...

Дверь зала бесшумно открылась, и впустила одинокую, величественную фигуру. Твайлайт Спаркл. Её крылья были плотно прижаты к бокам, корона на голове казалась неподъёмным грузом. Она подошла к ложу, и её взгляд встретился с взглядом умирающей подруги. В нём не было слов. Лишь целая эпоха дружбы, битв, смеха и слёз, промелькнувшая в одном мгновении.

— Твайлайт... — прошептала Рарити, с трудом протягивая копыто. — Береги... береги красоту... ради нас...

Твайлайт взяла её копыто в свои. Оно было холодным и невесомым, как осенний лист. —Обещаю, — её собственный голос прозвучал хрипло и чуждо. Это было всё, что она смогла выжать из себя.

Рарити закрыла глаза. Её грудь едва заметно вздымалась ещё несколько мгновений, а затем замерла. Тишина в зале стала абсолютной, громче любого грома. Элемент Щедрости, последний из шести, покинул этот мир.

Свити Бель тихо всхлипнула. Она обняла её, глядя в пустоту, её плечи впервые за всю жизнь предательски задрожали.

Твайлайт не плакала. Она ощущала лишь ледяную пустоту. Она была последней. Хранительницей памяти о мире, которого больше не существовало.

* * *

Похороны были государственным событием. Весь Кантерлот утопал в цветах. Но для Твайлайт это был лишь туман, сквозь который она пробиралась к своему трону, ставшему для неё тронном в застенках её долга.

Едва опустившаяся в кресло, она почувствовала их присутствие. Две тени отделились от мрака в глубине зала.

— Ваше Величество, — раздался низкий, безжизненный голос. Это был Спек, шпион-единорог, его лицо оставалось невозмутимой маской.

Рядом с ним стояла Бон Бон. Время посеребрило её гриву и сгорбило плечи, но взгляд из-под очков оставался острым и цепким, как у старой, опытной ласки.

— Докладывайте, — Твайлайт не смотрела на них, уставившись в карту Эквестрии, раскинутую перед ней.

— Лорд Женьшень не теряет времени, — начал Спек. — Наши агенты на материке подтверждают: его учёные совершили технологический прорыв, отрицающий магию. Они называют это «стальной доктриной».

— Конкретику, — отрезала Твайлайт.

Бон Бон шагнула вперёд, её голос был сухим и чётким, как отчёт. —Танки, Ваше Величество. Бронированные повозки на гусеничном ходу, вооружённые дальнобойными орудиями, пробивающими любые наши защитные барьеры. Самолёты — железные птицы, несущие смерть с небес. И флот... целый флот из металлических островов, способных перевозить целые армии. Они не полагаются на погоду или магию пегасов. Только на машины.

— Где? — единственное слово, вырвавшееся у Твайлайт, было обжигающе холодным.

— За океаном, — Спек ткнул копытом в дальний угол карты, где был изображён одинокий, негостеприимный остров. — Здесь. Он превратил его в неприступную крепость. «Новый Кантерлот».

Твайлайт медленно подняла голову. В её глазах не было страха. Было нечто худшее — осознание полного бессилия. Как можно сражаться с железом и порохом силой заклинаний, когда сама магия Дружбы, источник её силы, умерла вместе с её носителями?

— Выйдите, — приказала она.

Шпионы растворились в тенях.

Оставшись одна, Твайлайт опустила голову на копыта. Отчаяние, сдерживаемое годами, накатило на неё волной. Она проигрывала войну, которая ещё даже не началась.

И тогда её взгляд упал на маленькую, ничем не примечательную шкатулку из тёмного дерева, стоявшую на самом краю стола. Её копыто дрогнуло, потянулось к ней. Она открыла крышку.

Внутри, на бархатной подушке, лежал простой каменный колокольчик. Колокольчик Грогара.

Она бережно взяла его. Он был холодным и безжизненным.

— Вся сила настоящего Грогара, — прошептала она, вспоминая слова Дискорда. — Заключённая здесь.

Она сомкнула копыто вокруг него, чувствуя дремавшую внутри бурю. Она знала — если попытаться вобрать эту мощь в себя, её собственное тело, её дух, не выдержат. Её разорвёт на части.

Но потом, в памяти, озарённой вспышкой отчаяния, возникли другие образы. Не Грогар. Они. Трое существ, которые не просто выдержали эту силу — они подчинили её, слились с ней, стали единым целым с хаосом, который она несла.

Тирек. Кризалис. Коузи Глоу.

Идея, чудовищная и единственно возможная, оформилась в её сознании. Глаза Твайлайт вспыхнули в темноте не надеждой, а мрачной, отчаянной решимостью.

Чтобы спасти наследие Дружбы, ей придётся воскресить самых страшных её врагов.

Тронный зал был погружён в тишину, нарушаемую лишь треском магических кристаллов, освещавших скорбные черты Твайлайт. Воздух был густ от пыли веков и груза принятых решений. Отчаяние, холодное и осязаемое, сжимало её сердце. Но теперь, поверх него, лежала тонкая плёнка безумной надежды.

Она подошла к неприметному кристаллу, висевшему в нише у трона — личному коммуникатору, связанному с Кристальной Империей. Прикоснувшись рогом, она впустила в него крошечную искру магии.

Кристалл вспыхнул, и через мгновение в воздухе возникло мерцающее голографическое изображение. Флурри Харт, правительница Кристальной Империи, выглядела молодо и энергично, в её глазах светилась мудрость, достойная её матери. Увидев выражение лица тёти, её улыбка тут же сменилась тревогой.

— Тётя Твайлайт? Что случилось? Это снова… сны? — её голос, искажённый статикой, звучал обеспокоенно.

— Хуже, Флурри — голос Твайлайт был глухим от усталости. — Хуже, чем любые кошмары. Приготовься слушать, и не перебивай.

Она кратко, без прикрас, изложила донесения Спека и Бон Бон. Она говорила о железных монстрах, о флоте, о фанатичной идеологии, превратившей целый народ в орудие ненависти. С каждым её словом изображение Флурри Харт становилось всё бледнее.

— …И он сильнее, чем когда-либо. Не только магией, но и разумом, армией, технологией. Он выстроил цитадель безумия за океаном, и он придёт. Он придёт, чтобы завершить то, что начал.

— Тогда мы встретим его! — в голосе Флурри Харт зазвенела сталь, унаследованная от Каденс. — Я привезу всю мощь Кристальной Империи. Каждый кристальный страж, каждую единицу техники, что у нас есть. Я сама…

— НЕТ! — Твайлайт вскочила с трона, её голос прозвучал с неожиданной силой, заставившей кристалл вибрировать. — Никогда. Я уже потеряла… всех. Я не потеряю и тебя. Его сила… она не из нашего мира. Это не магия, которую мы понимаем. Он сокрушит тебя, а его последователи осквернят твою память. Я не позволю этому случиться.

— Но что же нам делать? Сидеть и ждать? — в голосе Флурри ХарТ прозвучала боль и отчаяние.

Твайлайт глубоко вздохнула, её крылья нервно вздрогнули. Она подняла копыто, сжимающее Колокольчик Грогара.

— Есть… одна идея. Безумная. Отчаянная. Но иного выхода я не вижу.

— Говорите, тётя.

— Сила, способная противостоять Женьшеню… — Твайлайт посмотрела прямо на племянницу, её глаза горели лиловым огнём. — Заключена не в нас. Она заточена в камне. В саду замка. Трое существ, которые когда-то едва не уничтожили всё. Тирек. Кризалис. Коузи Глоу.

Голографическое изображение Флурри Харт замерло. Она не дышала, её глаза были широко раскрыты от чистого, немого шока. Казалось, сама статика в воздухе замолкла.

— Ты… ты хочешь их… освободить? — наконец выдохнула она, не веря своим ушам. Даже Дискорда?

— Они — единственные, кто смог подчинить и контролировать силу, перед которой я бессильна, — Твайлайт показала ей колокольчик. — Вся мощь Грогара здесь. Если я попытаюсь использовать её, это убьёт меня. Но они… они уже делали это. Они — ключ. Но Дискорд... Я итак рисковала, удерживая его на свободе, пока флаттершай ещё была жива. Он слишком опасен, слишком непредсказуем, и тем более он дважды предал нас. Вопрос с его освобождением решён, оно не наступит.

Молчание затянулось. Флурри Харт смотрела в пустоту, её ум, воспитанный на принципах чести и добра, боролся с чудовищностью предложения. И затем, её взгляд прояснился. В нём вспыхнула не эмоция, а холодная, расчётливая логика правителя.

— Но этим трём выродкам я бы не стала давать всю силу, — тихо, но чётко произнесла она. — Дать им всю — значит создать новую угрозу, возможно, даже сильнее. Мы не сможем их контролировать. Но… часть. Ровно столько, чтобы они были мощным орудием, но не настолько, чтобы стать для нас угрозой. Дозированная подача. Достаточно, чтобы сокрушить армии моего брата, но недостаточно, чтобы сокрушить нас.

Твайлайт смотрела на племянницу с новым чувством — смесью гордости и леденящего душу осознания её прагматизма. Она была права. Абсолютно, безжалостно права.

— Ты становишься мудрой правительницей, Флурри, — тихо сказала Твайлайт. — Слишком мудрой для этого жестокого мира. Я… согласна. Мы дадим им ровно столько, сколько нужно.

— И что тогда? Мы пошлём их в одиночку? Кто-то же должен за ними приглядеть — сказала Флурри Харт.

— Ты, — без обиняков заявила Твайлайт. — Я не могу покинуть Кантерлот. Кто-то должен управлять Эквестрией, готовить оборону на случай, если ваша миссия провалится. Моё место здесь. Твоё — там. Ты — воин, Флурри. Ты — лидер. И только ты сможешь удержать эту троицу на коротком поводке.

— Вы хотите, чтобы я одна… с тремя величайшими злодеями… — голос Флурри Харт дрогнул.

— Не одна. С их силой, — поправила её Твайлайт. — Твоя задача — быть их тенью и их смотрителем. Ты поведешь их к цели. Ты будешь следить за каждым их взглядом, каждым намёком на предательство. И если они посмеют повернуть против тебя… — Твайлайт сделала многозначительную паузу, — …ты используешь всё, что у тебя есть, чтобы нейтрализовать их. Включая ту самую силу, что я им дам. Ты — предохранитель. Последняя линия обороны между ними и хаосом.

Флурри Харт закрыла глаза на мгновение, собираясь с мыслями. Когда она открыла их снова, в них горел тот же стальной огонь, что когда-то был в глазах её матери, Каденс. —Я понимаю. Это мой долг. Перед Империей. Перед вами. — Она выпрямилась. — Я сделаю это.

— Я знаю, — тихо сказала Твайлайт, и в её голосе впервые прозвучала едва слышная нота тепла и вины. — Вернись живой, племянница. И верни нам мир. Какой бы ценой он ни достался.

Связь прервалась. Твайлайт осталась одна в огромном зале, её одинокая фигура казалась ещё меньше под тяжестью короны и принятого решения. Она не посылала армию. Она посылала свою племянницу в ад в компании трёх демонов. И всё, что она могла сделать, — это ждать и надеяться, что её расчет окажется верным, а жертва — не напрасно.

* * *

Сад Кантерлота, некогда сиявший яркими красками и смехом, в этот предрассветный час был погружён в холодные, сизые тона. Роса на лепестках роз казалась слезами. В центре, на заросшем постаменте, высилась мрачная группа — каменные изваяния четырёх существ, чьи лица навеки застыли в масках ярости и отчаяния: Тирека, Кризалис, Коузи Глоу и Дискорд.

Перед ними стояли две одинокие фигуры. Твайлайт Спаркл, её грива, обычно ухоженная, сегодня была растрёпана ветром и тревогой. Она смотрела на статую не взглядом победителя, а с глубокой, щемящей тоской. Рядом, собравшись с духом, стояла Флурри Харт, её хрустальная броня тускло отсвечивала в сером свете.

— Я не хочу этого делать, — прошептала Твайлайт, и её голос прозвучал надтреснуто и непривычно тихо. — Что, если они окажутся именно теми чудовищами, какими мы их помним? Что, если их ненависть к нам окажется сильнее любой угрозы со стороны Женьшеня?

Флурри Харт положила копыто на её плечо. — Мы не можем позволить страху парализовать нас, тётя. Я уверена, что когда они услышат об идеологии моего брата, о его плане уничтожить всех, кто не соответствует его извращённым стандартам «чистоты», они поймут. Даже они не захотят жить в таком мире. Он не оставит места ни для кого, даже для таких, как они.

Твайлайт ничего не ответила. Она лишь глубже вдохнула, выпрямила спину, и её рог вспыхнул ослепительным лиловым сиянием. Сгусток чистой магии, древнего и мощного заклинания, вырвался из кончика её рога и ударил прямо в сердце каменной группы.

Треск, похожий на раскат грома, разорвал утреннюю тишину. Паутина трещин поползла по поверхности статуи. Крупные каменные осколки начали откалываться и с грохотом падать на землю. И тогда, из облака каменной пыли, на траву сада грузно вывалились три фигуры.

Кризалис рухнула на колени, отряхиваясь от пыли веков. Её хитиновый панцирь был тусклым, крылья сморщены. Она подняла голову, и её глаза, полные древней злобы, тут же нашли Твайлайт.

-Наконец-то, — её голос был низким, хриплым рыком, похожим на скрежет камней. —Надоело любоваться нами? Зачем вы нас заточили в камень? Лучше бы убили! Это куда милосерднее, чем эта вечная темнота, эта пытка осознанием своего вечного заточения!

Тирек, некогда могучий титан, был жалок. Его тело, лишённое поглощаемой магии, стало костлявым и иссохшим, кожа обтягивала рёбра. Он с трудом поднялся, пошатываясь.

-Мы всё слышали, — проскрипел он, его единственный глаз сузился. — Камень не глух. Мы слышали твои шаги, твои разговоры. Мы знаем, что натворил твой отпрыск.

Коузи Глоу сидела на земле, обхватив себя копытами, как испуганный ребёнок. Но в её глазах, под слоем показного страха, плелась паутина старой, как мир, горечи.

-Я помню его, — её шёпот был едва слышен, но он заставил всех насторожиться. Женьшень. 10 лет назад или 17? Он играл здесь, в саду. Он сидел на скамейке, всего в двадцати шагах от нас. А мы были здесь. Заперты. Сколько ещё? Сколько ещё веков мы должны были просидеть в этой тюрьме, пока вы наконец не соизволили нас освободить? И ещё, зачем вы заковали с нами этого придурка? — Она указала копытом на статую дискорда, которая закрывала своё лицо руками.

Взгляды Кризалис и Тирека, полные немого вопроса и обвинения, впились в Твайлайт. Казалось, сама ненависть обрела форму и давила на неё.

— ТИХО! Голос Твайлайт прорвался сквозь воздух,не криком, а низким, сокрушительным рёвом, от которого задрожала листва и Флурри Харт инстинктивно отступила на шаг. В её глазах горел огонь, в котором смешались ярость, отчаяние и непоколебимая воля.

-Вы — самые извращённые, пропитанные злобой существа, которых я знаю! — провозгласила она, и каждое слово било, как молот. — Вы слишком опасны, чтобы дышать этим воздухом! Но сегодня… сегодня я дам вам шанс. Шанс искупить крошечную часть того зла, что вы совершили. Потому что иногда только большее зло может сокрушить зло, вышедшее из-под контроля!

— Твайлайт! — прошипела Кризалис, игнорируя её тираду. — Где мой рой? Что ты с ними сделала?

-Они живы, — холодно ответила Твайлайт. — Они интегрировались. Стали частью Новой Эквестрии. Они больше не нуждаются в королеве-паразите.

Прежде чем Кризалис смогла излить новую порцию яда, Тирек сделал шаг вперёд.

-Твайлайт, посмотри на меня! — он развёл свои тощие руки. — Я — тень былой мощи. Я не смогу победить твоего сына, напичканного силой и железом. Ты дашь мне магию? Вернёшь мне силу?

— Подожди, костлявый, — язвительно встряла Коузи Глоу, поднимаясь на ноги. Её испуг испарился, сменившись привычным цинизмом. — Мы ещё не согласились на это безумие. Зачем нам избавлять страну, что держала нас в каменном аду тридцать шесть долгих лет, от каких-то проблем? Пусть горит огнём!

— Тихо, дура, — прохрипела Кризалис, наклоняясь к её уху, но её шёпот был отлично слышен Флурри Харт, которая зашла к ней за спину очень незаметно. — Сначала она нас отпустит и даст силу. А потом… потом мы просто свалим.

— Нет, — твёрдо заявила Флурри Харт, выходя вперёд. Её голос звенел, как хрустальный колокол, разрезая их шепот. — Вы не «свалите». Я иду с вами. Каждый ваш шаг будет под моим присмотром.

Кризалис отшатнулась, и из её груди вырвался низкий, гортанный стон.

—НУ И ДЕРЬМИЩЕ...

— Вы отправитесь в цитадель моего сына, — начала Твайлайт, её голос вновь обрёл ледяное спокойствие. — Вместе с моей племянницей. Ваша цель — Лорд Женьшень. Уничтожьте его. Разрушьте его военную машину.

Она раскрыла копыто. Каменный Колокольчик Грогара взмыл в воздусть и завис над группой. Он забился, слов живое сердце, и из него хлынул поток слепящей, хаотичной энергии. Он ударил в трёх злодеев, заставив их выгнуться от боли и экстаза.

Тирек вскрикнул, но это был крик триумфа. Его иссохшее тело начало наливаться силой, мышцы вздувались, скелет обрастал плотью. Он выпрямился, став на голову выше, и по его телу пробежали волны сокрушительной мощи.

Кризалис взметнула голову к небу, её сломанный рог вспыхнул ядовито-зелёным светом. Ехидны расправились, хитин засиял, как отполированный малахит. Она снова чувствовала голод, но теперь это был голод, подкреплённый древней, чужой силой.

Коузи Глоу не кричала. Она замерла, и её глаза, обычно тусклые, вспыхнули пронзительным, почти невыносимым светом. Поток информации, расчётов, стратегий и манипулятивных схем обрушился на её разум, утраивая её и без того острый интеллект. Она улыбнулась — тонкой, хищной улыбкой, полной нового, страшного понимания.

— Я не держу вас, — сказала Твайлайт, и её голос внезапно стал безжизненным и усталым. — Идите. И победите.

Не дав им возможности для новых колкостей, рог Флурри Харт вспыхнул. Она окутала себя и троицу прочным хрустальным куполом. На секунду их фигуры поплыли, стали прозрачными, а затем — исчезли, оставив после себя лишь вмятину на траве и запах озона.

Твайлайт осталась одна в опустевшем саду, в окружении безмолвной стражи и осколков прошлого, глядя на то место, где только что стояли воплощённые кошмары её юности, которых она сама же и отпустила на волю.

* * *

На островах женьшеня дела обстояли как нельзя лучше.

Кабинет Лорда Женьшеня был воплощением холодного, технологичного могущества. Стены из полированного чёрного метала отражали призрачный свет голографических проекций, в центре которых парила трёхмерная карта Эквестрии. У одного из её берегов скопились сотни алых точек — его флот. Воздух был стерилен и пропитан тихим гудением работающей техники.

Сам Женьшень стоял спиной к двери, неподвижный, как изваяние. Его тёмный силуэт с мощными крыльями и рогом чётко вырисовывался на фоне светящейся карты. Он не изучал её — он впивался в неё взглядом, словно выжигая своим намерением очертания будущих завоеваний.

Тихий, но чёткий стук в дверь нарушил тишину.

—Войдите, — раздался низкий, ровный голос Женьшеня, лишённый всяких эмоций.

Дверь бесшумно отъехала в сторону, впуская Генри Глиммера. Он был воплощением функциональности и символом верности своему вождю. На нём была идеально сидящая чёрная униформа из тонкой, но прочной кожи, украшенная двумя блестящими серебрянными молниями. Когда-то этот символ принадлежал лихим «Чудо-Молниям», гонщикам и сорвиголовам. Теперь эти молнии означали не скорость, а скорость казни. Они были символом элитной карательной организации — «Блицштрафферов», молниеносных палачей, в чьи обязанности входило «окончательное решение земного вопроса». На его черной, как смола, фуражке красовалась маленькая, но оттого не менее зловещая, эмблема — стилизованный череп земного пони.

Глиммер чётко щёлкнул копытами, и его правая нога резко взметнулась вперёд в жесте, пародирующем старые, забытые военные традиции.

—Хайль, Женьшень! — его голос прозвучал громко и преданно, идеально отрепетированно.

Женьшень медленно повернулся. Его взгляд, холодный и всевидящий, скользнул по безупречной форме Глиммера и остановился на его лице.

—А, Генри. Что нового? — он произнёс это так, будто спрашивал о погоде, а не о тысячах загубленных жизней.

Глиммер выпрямился ещё больше, его грудь гордо выпятилась.

—Мой вождь! За истреблённый период ликвидировано ровно столько единиц, сколько было указано в плане. Процесс идёт в строгом соответствии с графиком. — Он говорил сухими, канцелярскими терминами, выхолащивая чудовищную суть своих действий. «Единицы», «ликвидация», «план» — это был язык машины смерти, а не живого существа.

На губах Женьшеня на мгновение дрогнуло подобие улыбки. Удовлетворение инженера, видящего, что сложный механизм работает без сбоев.

—Превосходно. Парад будет через 4 дня, как вы, несомненно, помните. Соберите армию и флот на главной площади. Вся страна должна слышать мою речь. Обеспечьте то, чтобы трансляцию показывали на каждом экране, в каждом доме. Я хочу, чтобы даже стены в этом государстве повторяли мои слова.

— Слушаюсь, мой лорд! — Глиммер почти склонился в поклоне.

— Но мой сын… — Женьшень сделал небольшую паузу, и в его глазах на мгновение мелькнуло нечто, отдалённо напоминающее заботу, но больше похожее на опасение за ценный актив. — Он ещё не готов видеть всё это. Его сентиментальность — слабость, которую мы ещё не искоренили. Изолируй его от мира на этот день. Занять его чем-нибудь… подходящим.

— Без сомнений, мой лорд. —И теперь, — Женьшень снова повернулся к карте, и его голос приобрёл стальные нотки, — собери Генштаб. Мне есть что обсудить с нашими… стратегами. Пришло время детально обсудить наш первый визит на материк.

— Будет сделано, мой лорд! — Глиммер отчеканил, резко развернулся на месте и вышел из кабинета, его чёрная форма слилась с тёмным коридором.

Дверь закрылась, оставив Женьшеня наедине с его картой и грандиозными, мрачными планами. Парад был не праздником. Это была демонстрация силы, призванная запугать не только внешних врагов, но и усмирить любые намёки на инакомыслие внутри его собственной, идеальной стальной империи.