Путь в рай (джен)

Давным-давно, в волшебной стране Эквестрии, правила мудрая аликорн Твайлайт Спаркл. Её правление было эпохой мира и процветания, озарённой светом Дружбы. У неё был любимый супруг, добрый и преданный пегас, и маленький сын, принц Женьшень, в чьей гриве уже тогда проглядывали первые серебряные нити будущей мощи. Его грива была серого цвета, а сам он черного, он родился алликорном, как и его двоюродная сестра Флурри Харт, но было в нем нечто странное, когда его омывали в воде, после его рождения, он вообще не плакал, даже когда резали пуповину.

* * *

Однажды...

Солнечным утром, в садах Кантерлотского дворца, юный Женьшень, чей тёмный окрас шерсти казался вызовом для яркого дня, сидел рядом с матерью.

— Мама, — его голос был спокоен и полон детского любопытства, но в глазах горел недетский огонь. — Скажи, для чего существуют земные пони?

Твайлайт, погружённая в свиток, на мгновение отвлеклась. Вопрос застал её врасплох.

— Как для чего, милый? Они — такие же жители Эквестрии, как и мы с тобой. Они выращивают урожай, поддерживают землю, их сила — в их связи с природой.

— Но зачем? — не отступал Женьшень. — У пегасов есть крылья, они управляют погодой. У единорогов есть рог, они творят магию. У них есть некое преимущество, я общался с тётей Дэш, она рассказывала о своей карьере чудо молний, по сути, она обладает такой же силой, что и земные пони. Ещё ты мне рассказывала ту историю с королём Штормом, как вы подружились с пиратами, как вам пришлось прыгать с их корабля, пегасы смогли бы просто вспорхнуть, единороги заклинанием себя поднять. А у земных пони... что? Они просто бы разбились, не делая ничего. Они просто... есть. Они не творят, не летают. Они просто копают землю. Разве это не делает их... ничтожными?

Твайлайт замерла. Глубоко в сердце она, учёная, всегда мыслящая категориями эффективности и потенциала, понимала, откуда растут ноги у этого вопроса. Но её вера в дружбу и гармонию требовала другого ответа.

— Их сущность... в общности, сын мой. В единстве с жизнью, не все пегасы такие же сильные, как тётя Дэш, вспомни тётю Флаттершай, она вообще не смогла полететь от страха. — произнесла она, но в её голосе прозвучала неуверенность, слабый, едва уловимый надтреснутый звук. Она, величайшая учёная Эквестрии, не нашла безупречного логического объяснения.

Этого было достаточно. В глазах Женьшеня мелькнуло разочарование. Он увидел не ответ, а уклонение. Для его острого, прямолинейного ума «общность» была не сущностью, а оправданием для отсутствия таковой.

<hr />

Прошли годы. Юношеские мысли закалились в железную уверенность. В шестнадцать лет Лорд Женьшень был харизматичным и властным принцем. Его магия аликорна уже была могущественной, а воля — несгибаемой.

Он явился к капитану королевской гвардии.

— Капитан, я собираю отряд, — заявил он, его голос не допускал возражений. — Мы отправляемся на охоту в окрестные леса. Говорят, там завелся опасный зверь. Я намерен лично с ним разобраться.

Капитан предоставил принцу отряд из двадцати лучших гвардейцев.

Женьшень ехал во главе, его осанка была прямой, взгляд — твёрдым и ясным. Они миновали леса, вышли к предгорьям. Солнце пекло немилосердно.

— Ваше Высочество, а где же зверь? — осмелился спросить один из пегасов, молодой и ещё не научившийся скрывать своё любопытство за маской дисциплины.

Женьшень медленно обернулся. Солнце позади него бросало длинную тень, накрывшую всю группу. На его губах играла лёгкая, холодная улыбка, от которой у опытного капитана похолодело внутри.

Он плавным, почти изящным движением копыта указал вниз, в долину, где уютно раскинулась маленькая, мирная деревушка земных пони. С этого расстояния были видны лишь цветные пятна крыш и тонкие струйки дыма из труб.

— Вот наша цель. Очистим это место от ничтожества.

Повисла мёртвая тишина, нарушаемая лишь свистом ветра. Гвардейцы переглядывались, не веря своим ушам.

— Но... Ваше Высочество... это же мирные жители... — пробормотал капитан.

Женьшень не дрогнул. Его рог вспыхнул ослепительным, жестоким светом. — Я не спрашивал вашего мнения. Я отдал приказ. Или вы считаете, что воля принца — предмет для дискуссий?

Магическое давление, исходящее от него, прижало уши пегасов к головам, а единороги почувствовали, как их собственная магия замирает в страхе. Это была не просьба. Это был ультиматум.

И когда первый сноп магического пламени, холодного и безжизненного, который выпустил Женьшень, ударил с неба по ближайшему дому, вспыхнув не красным, привычным огнём, а синим свечением, растворяющим всё на своём пути, стало ясно — обратного пути нет.

Женьшень наблюдал. Он не испытывал гнева или ярости. Лишь холодное, чистое чувство исполненного долга. Он смотрел, как исчезают домики, как разбегаются в ужасе крошечные фигурки. Он не видел в них живых существ. Он видел абстракцию — ошибку, которую исправлял.

Он вернулся в Кантерлот на рассвете следующего дня. Один. Его доспехи были запылены, но на них не было ни царапины, ни пятна крови. За ним не шёл его отряд. Гвардейцы, потрясённые содеянным, разбежались кто куда, унося в сердцах семена будущего ужаса.

Женьшень вошёл в тронный зал, где его ждали Твайлайт и его отец. Он шёл, преисполненный гордости, с высоко поднятой головой. Он ожидал если не похвалы, то понимания. Признания его силы, его воли, его решимости изменить мир к лучшему.

— Мать! Отец! — его голос звенел под сводами зала, слишком громкий для этой утренней тишины. — Я сделал это. Я начал великое очищение Эквестрии! Я доказал, что земные пони это низшая расса, которую нужно истребить до конца, а когда мы это свершим, до заселим их земли единорогами и пегасами, лишь они достойны называться высшей рассой!

Он увидел их лица.

Они не сразу поняли о чем он говорит, но через 10 секунд изучения выражения его лица, они начали догадываться.

На лице отца был написан такой всепоглощающий ужас и боль, будто ему в сердце вонзили раскалённое копьё. Он не произнёс ни слова, лишь беззвучно пошатнулся, и в его глазах читалось лишь одно: «Мой сын — монстр».

А на лице Твайлайт не было ни гнева, ни ненависти. Лишь леденящая душу, бездонная скорбь. Скорбь, в которой тонули все её знания, вся её магия, вся её мудрость. Она смотрела на него, но не видела сына. Она видела самое страшное своё провал.

— Что... что ты натворил? — её шёпот был похож на звук разбивающегося хрусталя.

— Послушай, я знаю, что это звучит дико, но уничтожение одной маленькой, такой малипусенькой, деревушки, населённой лишь земными пони, это лишь начало!

Твайлайт закрыла глаза, и когда открыла их снова, в них был только холодный, безличный свет верховной властительницы. Властительницы, а не матери.

— Ты не мой сын..... — голос её был тихим и ровным, и от этого он звучал страшнее любого крика. — Ты — тень, которую я породила по своему недосмотру. Чудовище, наделённое моей же силой. Иди. И никогда не возвращайся. Ты изгнан из Кантерлота. Из сердца Эквестрии. Если ты когда-нибудь ступишь на эту землю, я сама сделаю с тобой то, что должна была сделать давно.

Женьшень замер. Его уверенность сменилась шоком, а затем — ледяной, всепоглощающей волной обиды. Они ненавидят меня, — пронеслось в его голове. Они боятся моей силы. Они отвергают мою правду.

Он ничего не сказал. Развернулся и вышел из зала, не оглядываясь, оставляя за собой гробовое молчание и сломанную жизнь отца, который, не вынеся горя, вскоре угас.

А Лорд Женьшень ушёл во тьму изгнания, чтобы выковать из своей обиды и уверенности новое оружие. Его охота, как он считал, только начиналась.

<hr />

Четырнадцать лет в изгнании не прошли даром. Лорд Женьшень не просто вынашивал обиду — он строил новую цивилизацию. В суровых землях за землями Эквуса, куда не долетал свет Кантерлота, вырос город из стали и бетона — "Новый Кантерлот". Здесь не пели птицы, здесь лязгали гусеницы и ревели моторы.

Женьшень отверг «устаревшую» магию как ненадёжный и элитарный пережиток. Его богом была наука, его пророком — эффективность. Его идея «пони-нацизма» — «Единство Крови и Воли» — стала государственной религией.

· Единороги — «Аристократия Разума», учёные, инженеры, офицеры.

· Пегасы — «Элита Небес», пилоты истребителей и десантники.

· Земные пони — «Низшая Раса», пригодная лишь для рабского труда на рудниках и заводах, производящих оружие для своих же поработителей.

По улицам маршировали отряды в стально-серой форме, а с плакатов сурово взирал сам Женьшень, под ним лозунг: «Чистота. Порядок. Прогресс».

Но не все сумели признать и понять новую идеалогию Женьшеня.

Шесть лет — возраст, когда мир должен состоять из игр, солнечных зайчиков и сказок на ночь. Но для принца Маркуса, юного аликорна, мир состоял из парадов, стальных машин и суровых речей отца о долге, чистоте и великом будущем. Кантерлот из стали и бетона был огромной, скучной крепостью.

Однажды, спасаясь от надзора нянек-единорогов, Маркус в поисках приключений забрёл в запретную зону — опушку леса, примыкавшую к большому участку, отгороженному высокой изгородью из колючей проволоки. Участок был громоздким, на его территории находилось огромное количество домов, а в центре него было большое здание. От него шёл тихий, зловещий гул.

Заинтригованный, Маркус подкрался ближе. И увидел его.

По ту сторону проволоки, на голой земле, сидел маленький земной пони. На нём была потрёпанная сине-белая полосатая пижама, слишком большая для него. Он был худой и не очень чистый, но у него были самые добрые глаза, которые Маркус когда-либо видел.

— Привет, — робко сказал Маркус.

Земной жеребёнок вздрогнул и поднял голову. Он не испугался. Он выглядел удивлённым. —Привет, — ответил он. — Ты кто? —Я Маркус. А ты? —Михаил.

Они молча разглядывали друг друга через сетку.

— Почему ты там? — спросил Маркус. — Это какая-то игра?

—Не знаю, — честно ответил Михаил. — Мы тут все. Взрослые всё время работают, носят камни. Говорят, это для чего-то важного. Потом, когда работа закончится, мы все поедем домой.

Маркус кивнул. Это звучало логично. Его отец часто говорил о «великой работе» и «важных проектах».

— А почему ты в такой смешной одежде? — поинтересовался принц.

—Все тут в такой, — пожал плечами Михаил. — Наверное, чтобы не пачкать свою. А у тебя крутая форма. Ты солдат?

— Я принц, — с гордостью выпрямился Маркус.

—Ого! — глаза Михаила расширились. — А что делает принц? —Ну... правит. И... готовится стать великим лидером, как мой папа.

Они проговорили ещё час. О простых вещах. О том, какая на небе бывает интересная форма облаков. О том, что мармелад вкуснее, чем тушёнка из пайка. Они нашли плоский камень и попробовали поиграть в «лягушку», перебрасывая его через проволоку, пока дежурный охранник не прогнал Михаила прочь.

— Придёшь завтра? — успев спросить Михаил, убегая.

—Приду! — пообещал Маркус.

Он вернулся в дворец с тёплым чувством под грудью. У него появился друг. Тайный, настоящий друг. Он даже спросил за ужином у отца, сияя:

—Папа, а тех земных пони в лагере за лесом, их правда отпустят, когда работа закончится?

Лорд Женьшень на мгновение замер, его лицо осталось невозмутимым, лишь в глазах на секунду мелькнула тень чего-то ледяного.

—Конечно, сынок, напомни, как ты это здание нашёл? Ладно, не нужно, я сам все понял — мягко сказал он, поправляя салфетку. — Мы найдём для них... очень далёкий дом. Не думай об этом. Они... не стоят твоего внимания.

Маркус поверил. Он был счастлив. Его друг Михаил и все остальные в полосатых пижамах однажды поедут домой. А пока что у них была их тайна, их дружба по разные стороны проволоки, и общее, чисто детское ожидание того дня, когда работа наконец закончится.

* * *

Великий зал замка Кантерлота, некогда сиявший радужными красками витражей, сегодня был погружён в полумрак. Воздух был тяжёл от аромата увядающих белых лилий и тихой, всепроникающей скорби. На роскошном ложе, под горой шёлковых покрывал, угасала Рарити.

Время, против которого была бессильна даже магия, забрало у неё былую ослепительную красоту, оставив лишь хрупкую, почти прозрачную грацию. Серебряные нити в её гриве окончательно победили лазурь, но её глаза, хоть и потускневшие, всё ещё хранили отблеск былого огня.

У её изголовья, не скрывая слёз, стояла Свити Бель. Её грива, символ вечного праздника, сегодня казалась выцветшей. Рядом, стояли их родственники. Рэрити медленно оглядывала в последний раз своих родичей. Слабая улыбка тронула её губы.

— Не плачьте, мои дорогие... — её голос был шепотом, шелестом шёлка. — Мы... мы подарили этому миру столько красоты...

Дверь зала бесшумно открылась, и впустила одинокую, величественную фигуру. Твайлайт Спаркл. Её крылья были плотно прижаты к бокам, корона на голове казалась неподъёмным грузом. Она подошла к ложу, и её взгляд встретился с взглядом умирающей подруги. В нём не было слов. Лишь целая эпоха дружбы, битв, смеха и слёз, промелькнувшая в одном мгновении.

— Твайлайт... — прошептала Рарити, с трудом протягивая копыто. — Береги... береги красоту... ради нас...

Твайлайт взяла её копыто в свои. Оно было холодным и невесомым, как осенний лист. —Обещаю, — её собственный голос прозвучал хрипло и чуждо. Это было всё, что она смогла выжать из себя.

Рарити закрыла глаза. Её грудь едва заметно вздымалась ещё несколько мгновений, а затем замерла. Тишина в зале стала абсолютной, громче любого грома. Элемент Щедрости, последний из шести, покинул этот мир.

Свити Бель тихо всхлипнула. Она обняла её, глядя в пустоту, её плечи впервые за всю жизнь предательски задрожали.

Твайлайт не плакала. Она ощущала лишь ледяную пустоту. Она была последней. Хранительницей памяти о мире, которого больше не существовало.

* * *

Похороны были государственным событием. Весь Кантерлот утопал в цветах. Но для Твайлайт это был лишь туман, сквозь который она пробиралась к своему трону, ставшему для неё тронном в застенках её долга.

Едва опустившаяся в кресло, она почувствовала их присутствие. Две тени отделились от мрака в глубине зала.

— Ваше Величество, — раздался низкий, безжизненный голос. Это был Спек, шпион-единорог, его лицо оставалось невозмутимой маской.

Рядом с ним стояла Бон Бон. Время посеребрило её гриву и сгорбило плечи, но взгляд из-под очков оставался острым и цепким, как у старой, опытной ласки.

— Докладывайте, — Твайлайт не смотрела на них, уставившись в карту Эквестрии, раскинутую перед ней.

— Лорд Женьшень не теряет времени, — начал Спек. — Наши агенты на материке подтверждают: его учёные совершили технологический прорыв, отрицающий магию. Они называют это «стальной доктриной».

— Конкретику, — отрезала Твайлайт.

Бон Бон шагнула вперёд, её голос был сухим и чётким, как отчёт. —Танки, Ваше Величество. Бронированные повозки на гусеничном ходу, вооружённые дальнобойными орудиями, пробивающими любые наши защитные барьеры. Самолёты — железные птицы, несущие смерть с небес. И флот... целый флот из металлических островов, способных перевозить целые армии. Они не полагаются на погоду или магию пегасов. Только на машины.

— Где? — единственное слово, вырвавшееся у Твайлайт, было обжигающе холодным.

— За океаном, — Спек ткнул копытом в дальний угол карты, где был изображён одинокий, негостеприимный остров. — Здесь. Он превратил его в неприступную крепость. «Новый Кантерлот».

Твайлайт медленно подняла голову. В её глазах не было страха. Было нечто худшее — осознание полного бессилия. Как можно сражаться с железом и порохом силой заклинаний, когда сама магия Дружбы, источник её силы, умерла вместе с её носителями?

— Выйдите, — приказала она.

Шпионы растворились в тенях.

Оставшись одна, Твайлайт опустила голову на копыта. Отчаяние, сдерживаемое годами, накатило на неё волной. Она проигрывала войну, которая ещё даже не началась.

И тогда её взгляд упал на маленькую, ничем не примечательную шкатулку из тёмного дерева, стоявшую на самом краю стола. Её копыто дрогнуло, потянулось к ней. Она открыла крышку.

Внутри, на бархатной подушке, лежал простой каменный колокольчик. Колокольчик Грогара.

Она бережно взяла его. Он был холодным и безжизненным.

— Вся сила настоящего Грогара, — прошептала она, вспоминая слова Дискорда. — Заключённая здесь.

Она сомкнула копыто вокруг него, чувствуя дремавшую внутри бурю. Она знала — если попытаться вобрать эту мощь в себя, её собственное тело, её дух, не выдержат. Её разорвёт на части.

Но потом, в памяти, озарённой вспышкой отчаяния, возникли другие образы. Не Грогар. Они. Трое существ, которые не просто выдержали эту силу — они подчинили её, слились с ней, стали единым целым с хаосом, который она несла.

Тирек. Кризалис. Коузи Глоу.

Идея, чудовищная и единственно возможная, оформилась в её сознании. Глаза Твайлайт вспыхнули в темноте не надеждой, а мрачной, отчаянной решимостью.

Чтобы спасти наследие Дружбы, ей придётся воскресить самых страшных её врагов.

Тронный зал был погружён в тишину, нарушаемую лишь треском магических кристаллов, освещавших скорбные черты Твайлайт. Воздух был густ от пыли веков и груза принятых решений. Отчаяние, холодное и осязаемое, сжимало её сердце. Но теперь, поверх него, лежала тонкая плёнка безумной надежды.

Она подошла к неприметному кристаллу, висевшему в нише у трона — личному коммуникатору, связанному с Кристальной Империей. Прикоснувшись рогом, она впустила в него крошечную искру магии.

Кристалл вспыхнул, и через мгновение в воздухе возникло мерцающее голографическое изображение. Флурри Харт, правительница Кристальной Империи, выглядела молодо и энергично, в её глазах светилась мудрость, достойная её матери. Увидев выражение лица тёти, её улыбка тут же сменилась тревогой.

— Тётя Твайлайт? Что случилось? Это снова… сны? — её голос, искажённый статикой, звучал обеспокоенно.

— Хуже, Флурри — голос Твайлайт был глухим от усталости. — Хуже, чем любые кошмары. Приготовься слушать, и не перебивай.

Она кратко, без прикрас, изложила донесения Спека и Бон Бон. Она говорила о железных монстрах, о флоте, о фанатичной идеологии, превратившей целый народ в орудие ненависти. С каждым её словом изображение Флурри Харт становилось всё бледнее.

— …И он сильнее, чем когда-либо. Не только магией, но и разумом, армией, технологией. Он выстроил цитадель безумия за океаном, и он придёт. Он придёт, чтобы завершить то, что начал.

— Тогда мы встретим его! — в голосе Флурри Харт зазвенела сталь, унаследованная от Каденс. — Я привезу всю мощь Кристальной Империи. Каждый кристальный страж, каждую единицу техники, что у нас есть. Я сама…

— НЕТ! — Твайлайт вскочила с трона, её голос прозвучал с неожиданной силой, заставившей кристалл вибрировать. — Никогда. Я уже потеряла… всех. Я не потеряю и тебя. Его сила… она не из нашего мира. Это не магия, которую мы понимаем. Он сокрушит тебя, а его последователи осквернят твою память. Я не позволю этому случиться.

— Но что же нам делать? Сидеть и ждать? — в голосе Флурри ХарТ прозвучала боль и отчаяние.

Твайлайт глубоко вздохнула, её крылья нервно вздрогнули. Она подняла копыто, сжимающее Колокольчик Грогара.

— Есть… одна идея. Безумная. Отчаянная. Но иного выхода я не вижу.

— Говорите, тётя.

— Сила, способная противостоять Женьшеню… — Твайлайт посмотрела прямо на племянницу, её глаза горели лиловым огнём. — Заключена не в нас. Она заточена в камне. В саду замка. Трое существ, которые когда-то едва не уничтожили всё. Тирек. Кризалис. Коузи Глоу.

Голографическое изображение Флурри Харт замерло. Она не дышала, её глаза были широко раскрыты от чистого, немого шока. Казалось, сама статика в воздухе замолкла.

— Ты… ты хочешь их… освободить? — наконец выдохнула она, не веря своим ушам. Даже Дискорда?

— Они — единственные, кто смог подчинить и контролировать силу, перед которой я бессильна, — Твайлайт показала ей колокольчик. — Вся мощь Грогара здесь. Если я попытаюсь использовать её, это убьёт меня. Но они… они уже делали это. Они — ключ. Но Дискорд... Я итак рисковала, удерживая его на свободе, пока флаттершай ещё была жива. Он слишком опасен, слишком непредсказуем, и тем более он дважды предал нас. Вопрос с его освобождением решён, оно не наступит.

Молчание затянулось. Флурри Харт смотрела в пустоту, её ум, воспитанный на принципах чести и добра, боролся с чудовищностью предложения. И затем, её взгляд прояснился. В нём вспыхнула не эмоция, а холодная, расчётливая логика правителя.

— Но этим трём выродкам я бы не стала давать всю силу, — тихо, но чётко произнесла она. — Дать им всю — значит создать новую угрозу, возможно, даже сильнее. Мы не сможем их контролировать. Но… часть. Ровно столько, чтобы они были мощным орудием, но не настолько, чтобы стать для нас угрозой. Дозированная подача. Достаточно, чтобы сокрушить армии моего брата, но недостаточно, чтобы сокрушить нас.

Твайлайт смотрела на племянницу с новым чувством — смесью гордости и леденящего душу осознания её прагматизма. Она была права. Абсолютно, безжалостно права.

— Ты становишься мудрой правительницей, Флурри, — тихо сказала Твайлайт. — Слишком мудрой для этого жестокого мира. Я… согласна. Мы дадим им ровно столько, сколько нужно.

— И что тогда? Мы пошлём их в одиночку? Кто-то же должен за ними приглядеть — сказала Флурри Харт.

— Ты, — без обиняков заявила Твайлайт. — Я не могу покинуть Кантерлот. Кто-то должен управлять Эквестрией, готовить оборону на случай, если ваша миссия провалится. Моё место здесь. Твоё — там. Ты — воин, Флурри. Ты — лидер. И только ты сможешь удержать эту троицу на коротком поводке.

— Вы хотите, чтобы я одна… с тремя величайшими злодеями… — голос Флурри Харт дрогнул.

— Не одна. С их силой, — поправила её Твайлайт. — Твоя задача — быть их тенью и их смотрителем. Ты поведешь их к цели. Ты будешь следить за каждым их взглядом, каждым намёком на предательство. И если они посмеют повернуть против тебя… — Твайлайт сделала многозначительную паузу, — …ты используешь всё, что у тебя есть, чтобы нейтрализовать их. Включая ту самую силу, что я им дам. Ты — предохранитель. Последняя линия обороны между ними и хаосом.

Флурри Харт закрыла глаза на мгновение, собираясь с мыслями. Когда она открыла их снова, в них горел тот же стальной огонь, что когда-то был в глазах её матери, Каденс. —Я понимаю. Это мой долг. Перед Империей. Перед вами. — Она выпрямилась. — Я сделаю это.

— Я знаю, — тихо сказала Твайлайт, и в её голосе впервые прозвучала едва слышная нота тепла и вины. — Вернись живой, племянница. И верни нам мир. Какой бы ценой он ни достался.

Связь прервалась. Твайлайт осталась одна в огромном зале, её одинокая фигура казалась ещё меньше под тяжестью короны и принятого решения. Она не посылала армию. Она посылала свою племянницу в ад в компании трёх демонов. И всё, что она могла сделать, — это ждать и надеяться, что её расчет окажется верным, а жертва — не напрасно.

* * *

Сад Кантерлота, некогда сиявший яркими красками и смехом, в этот предрассветный час был погружён в холодные, сизые тона. Роса на лепестках роз казалась слезами. В центре, на заросшем постаменте, высилась мрачная группа — каменные изваяния четырёх существ, чьи лица навеки застыли в масках ярости и отчаяния: Тирека, Кризалис, Коузи Глоу и Дискорд.

Перед ними стояли две одинокие фигуры. Твайлайт Спаркл, её грива, обычно ухоженная, сегодня была растрёпана ветром и тревогой. Она смотрела на статую не взглядом победителя, а с глубокой, щемящей тоской. Рядом, собравшись с духом, стояла Флурри Харт, её хрустальная броня тускло отсвечивала в сером свете.

— Я не хочу этого делать, — прошептала Твайлайт, и её голос прозвучал надтреснуто и непривычно тихо. — Что, если они окажутся именно теми чудовищами, какими мы их помним? Что, если их ненависть к нам окажется сильнее любой угрозы со стороны Женьшеня?

Флурри Харт положила копыто на её плечо. — Мы не можем позволить страху парализовать нас, тётя. Я уверена, что когда они услышат об идеологии моего брата, о его плане уничтожить всех, кто не соответствует его извращённым стандартам «чистоты», они поймут. Даже они не захотят жить в таком мире. Он не оставит места ни для кого, даже для таких, как они.

Твайлайт ничего не ответила. Она лишь глубже вдохнула, выпрямила спину, и её рог вспыхнул ослепительным лиловым сиянием. Сгусток чистой магии, древнего и мощного заклинания, вырвался из кончика её рога и ударил прямо в сердце каменной группы.

Треск, похожий на раскат грома, разорвал утреннюю тишину. Паутина трещин поползла по поверхности статуи. Крупные каменные осколки начали откалываться и с грохотом падать на землю. И тогда, из облака каменной пыли, на траву сада грузно вывалились три фигуры.

Кризалис рухнула на колени, отряхиваясь от пыли веков. Её хитиновый панцирь был тусклым, крылья сморщены. Она подняла голову, и её глаза, полные древней злобы, тут же нашли Твайлайт.

-Наконец-то, — её голос был низким, хриплым рыком, похожим на скрежет камней. —Надоело любоваться нами? Зачем вы нас заточили в камень? Лучше бы убили! Это куда милосерднее, чем эта вечная темнота, эта пытка осознанием своего вечного заточения!

Тирек, некогда могучий титан, был жалок. Его тело, лишённое поглощаемой магии, стало костлявым и иссохшим, кожа обтягивала рёбра. Он с трудом поднялся, пошатываясь.

-Мы всё слышали, — проскрипел он, его единственный глаз сузился. — Камень не глух. Мы слышали твои шаги, твои разговоры. Мы знаем, что натворил твой отпрыск.

Коузи Глоу сидела на земле, обхватив себя копытами, как испуганный ребёнок. Но в её глазах, под слоем показного страха, плелась паутина старой, как мир, горечи.

-Я помню его, — её шёпот был едва слышен, но он заставил всех насторожиться. Женьшень. 10 лет назад или 17? Он играл здесь, в саду. Он сидел на скамейке, всего в двадцати шагах от нас. А мы были здесь. Заперты. Сколько ещё? Сколько ещё веков мы должны были просидеть в этой тюрьме, пока вы наконец не соизволили нас освободить? И ещё, зачем вы заковали с нами этого придурка? — Она указала копытом на статую дискорда, которая закрывала своё лицо руками.

Взгляды Кризалис и Тирека, полные немого вопроса и обвинения, впились в Твайлайт. Казалось, сама ненависть обрела форму и давила на неё.

— ТИХО! Голос Твайлайт прорвался сквозь воздух,не криком, а низким, сокрушительным рёвом, от которого задрожала листва и Флурри Харт инстинктивно отступила на шаг. В её глазах горел огонь, в котором смешались ярость, отчаяние и непоколебимая воля.

-Вы — самые извращённые, пропитанные злобой существа, которых я знаю! — провозгласила она, и каждое слово било, как молот. — Вы слишком опасны, чтобы дышать этим воздухом! Но сегодня… сегодня я дам вам шанс. Шанс искупить крошечную часть того зла, что вы совершили. Потому что иногда только большее зло может сокрушить зло, вышедшее из-под контроля!

— Твайлайт! — прошипела Кризалис, игнорируя её тираду. — Где мой рой? Что ты с ними сделала?

-Они живы, — холодно ответила Твайлайт. — Они интегрировались. Стали частью Новой Эквестрии. Они больше не нуждаются в королеве-паразите.

Прежде чем Кризалис смогла излить новую порцию яда, Тирек сделал шаг вперёд.

-Твайлайт, посмотри на меня! — он развёл свои тощие руки. — Я — тень былой мощи. Я не смогу победить твоего сына, напичканного силой и железом. Ты дашь мне магию? Вернёшь мне силу?

— Подожди, костлявый, — язвительно встряла Коузи Глоу, поднимаясь на ноги. Её испуг испарился, сменившись привычным цинизмом. — Мы ещё не согласились на это безумие. Зачем нам избавлять страну, что держала нас в каменном аду тридцать шесть долгих лет, от каких-то проблем? Пусть горит огнём!

— Тихо, дура, — прохрипела Кризалис, наклоняясь к её уху, но её шёпот был отлично слышен Флурри Харт, которая зашла к ней за спину очень незаметно. — Сначала она нас отпустит и даст силу. А потом… потом мы просто свалим.

— Нет, — твёрдо заявила Флурри Харт, выходя вперёд. Её голос звенел, как хрустальный колокол, разрезая их шепот. — Вы не «свалите». Я иду с вами. Каждый ваш шаг будет под моим присмотром.

Кризалис отшатнулась, и из её груди вырвался низкий, гортанный стон.

—НУ И ДЕРЬМИЩЕ...

— Вы отправитесь в цитадель моего сына, — начала Твайлайт, её голос вновь обрёл ледяное спокойствие. — Вместе с моей племянницей. Ваша цель — Лорд Женьшень. Уничтожьте его. Разрушьте его военную машину.

Она раскрыла копыто. Каменный Колокольчик Грогара взмыл в воздусть и завис над группой. Он забился, слов живое сердце, и из него хлынул поток слепящей, хаотичной энергии. Он ударил в трёх злодеев, заставив их выгнуться от боли и экстаза.

Тирек вскрикнул, но это был крик триумфа. Его иссохшее тело начало наливаться силой, мышцы вздувались, скелет обрастал плотью. Он выпрямился, став на голову выше, и по его телу пробежали волны сокрушительной мощи.

Кризалис взметнула голову к небу, её сломанный рог вспыхнул ядовито-зелёным светом. Ехидны расправились, хитин засиял, как отполированный малахит. Она снова чувствовала голод, но теперь это был голод, подкреплённый древней, чужой силой.

Коузи Глоу не кричала. Она замерла, и её глаза, обычно тусклые, вспыхнули пронзительным, почти невыносимым светом. Поток информации, расчётов, стратегий и манипулятивных схем обрушился на её разум, утраивая её и без того острый интеллект. Она улыбнулась — тонкой, хищной улыбкой, полной нового, страшного понимания.

— Я не держу вас, — сказала Твайлайт, и её голос внезапно стал безжизненным и усталым. — Идите. И победите.

Не дав им возможности для новых колкостей, рог Флурри Харт вспыхнул. Она окутала себя и троицу прочным хрустальным куполом. На секунду их фигуры поплыли, стали прозрачными, а затем — исчезли, оставив после себя лишь вмятину на траве и запах озона.

Твайлайт осталась одна в опустевшем саду, в окружении безмолвной стражи и осколков прошлого, глядя на то место, где только что стояли воплощённые кошмары её юности, которых она сама же и отпустила на волю.

* * *

На островах женьшеня дела обстояли как нельзя лучше.

Кабинет Лорда Женьшеня был воплощением холодного, технологичного могущества. Стены из полированного чёрного метала отражали призрачный свет голографических проекций, в центре которых парила трёхмерная карта Эквестрии. У одного из её берегов скопились сотни алых точек — его флот. Воздух был стерилен и пропитан тихим гудением работающей техники.

Сам Женьшень стоял спиной к двери, неподвижный, как изваяние. Его тёмный силуэт с мощными крыльями и рогом чётко вырисовывался на фоне светящейся карты. Он не изучал её — он впивался в неё взглядом, словно выжигая своим намерением очертания будущих завоеваний.

Тихий, но чёткий стук в дверь нарушил тишину.

—Войдите, — раздался низкий, ровный голос Женьшеня, лишённый всяких эмоций.

Дверь бесшумно отъехала в сторону, впуская Генри Глиммера. Он был воплощением функциональности и символом верности своему вождю. На нём была идеально сидящая чёрная униформа из тонкой, но прочной кожи, украшенная двумя блестящими серебрянными молниями. Когда-то этот символ принадлежал лихим «Чудо-Молниям», гонщикам и сорвиголовам. Теперь эти молнии означали не скорость, а скорость казни. Они были символом элитной карательной организации — «Блицштрафферов», молниеносных палачей, в чьи обязанности входило «окончательное решение земного вопроса». На его черной, как смола, фуражке красовалась маленькая, но оттого не менее зловещая, эмблема — стилизованный череп земного пони.

Глиммер чётко щёлкнул копытами, и его правая нога резко взметнулась вперёд в жесте, пародирующем старые, забытые военные традиции.

—Хайль, Женьшень! — его голос прозвучал громко и преданно, идеально отрепетированно.

Женьшень медленно повернулся. Его взгляд, холодный и всевидящий, скользнул по безупречной форме Глиммера и остановился на его лице.

—А, Генри. Что нового? — он произнёс это так, будто спрашивал о погоде, а не о тысячах загубленных жизней.

Глиммер выпрямился ещё больше, его грудь гордо выпятилась.

—Мой вождь! За истреблённый период ликвидировано ровно столько единиц, сколько было указано в плане. Процесс идёт в строгом соответствии с графиком. — Он говорил сухими, канцелярскими терминами, выхолащивая чудовищную суть своих действий. «Единицы», «ликвидация», «план» — это был язык машины смерти, а не живого существа.

На губах Женьшеня на мгновение дрогнуло подобие улыбки. Удовлетворение инженера, видящего, что сложный механизм работает без сбоев.

—Превосходно. Парад будет через 4 дня, как вы, несомненно, помните. Соберите армию и флот на главной площади. Вся страна должна слышать мою речь. Обеспечьте то, чтобы трансляцию показывали на каждом экране, в каждом доме. Я хочу, чтобы даже стены в этом государстве повторяли мои слова.

— Слушаюсь, мой лорд! — Глиммер почти склонился в поклоне.

— Но мой сын… — Женьшень сделал небольшую паузу, и в его глазах на мгновение мелькнуло нечто, отдалённо напоминающее заботу, но больше похожее на опасение за ценный актив. — Он ещё не готов видеть всё это. Его сентиментальность — слабость, которую мы ещё не искоренили. Изолируй его от мира на этот день. Занять его чем-нибудь… подходящим.

— Без сомнений, мой лорд. —И теперь, — Женьшень снова повернулся к карте, и его голос приобрёл стальные нотки, — собери Генштаб. Мне есть что обсудить с нашими… стратегами. Пришло время детально обсудить наш первый визит на материк.

— Будет сделано, мой лорд! — Глиммер отчеканил, резко развернулся на месте и вышел из кабинета, его чёрная форма слилась с тёмным коридором.

Дверь закрылась, оставив Женьшеня наедине с его картой и грандиозными, мрачными планами. Парад был не праздником. Это была демонстрация силы, призванная запугать не только внешних врагов, но и усмирить любые намёки на инакомыслие внутри его собственной, идеальной стальной империи.

* * *

Поздний вечер накрыл океан свинцовым покрывалом. Звёзды, холодные и безразличные, отражались в чёрной воде. По этой водной глади медленно дрейфовал ненадёжный на вид плот, сколоченный из стволов прибрежных деревьев магией Флурри Харт и грубой силой Тирека. На его носу, слабо пульсируя, висел странный компас — ориентограф, творение Твайлайт, чья стрелка неуклонно указывала в сердце вражеской территории.

Четверо невольных союзников расположились в центре плота, пытаясь игнорировать зловещую тишину океана вокруг. Коузи Глоу молча уставилась в воду, как будто пыталась разглядеть в её глубинах круги от былых потрясений. Кризалис с нескрываемым отвращением отряхивала морские брызги со своего хитинового панциря.

Именно она нарушила молчание, её ядовитый взгляд упал на Флурри Харт. —Слуууушай, — протянула она, растягивая слово, как паук, ткущий паутину. — Ты же дочь Принцессы Каденс?

Флурри Харт, проверявшая ориентограф, медленно повернула голову. Её хрустальная броня тускло мерцала в звёздном свете.

—... Как это относится к нашему делу? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Значит, да, — с самодовольной ухмылкой заключила Кризалис. — Прекрасно. Ты же в курсе, что я чуть не увела твоего батю от неё? Были такие планы. Очень амбициозные.

«Флурри, держи себя в руках. Дыши. Это ради спасения Эквестрии», — пронеслось в голове у принцессы, подобно спасительной мантре.

—Я изучала ваши дела в архиве, — холодно ответила она. — Так что да, спасибо, я в курсе.

Но Кризалис не унималась. Её взгляд стал отстранённым, словно она вспоминала старую, затянувшуюся обиду.

—А та единорожка... Старлайт Глиммер? Она ещё жива, ведь так?

Лицо Флурри Харт на мгновение исказилось от боли. Она отвела взгляд. —Нет. Она погибла три года назад. От старости.

— ВОТ ДЕРЬМО! — рёв Кризалис оглушил ночную тишину. Она вскочила, её крылья затрепетали от ярости. — Я ТАК ЕЁ И НЕ ИЗНИЧТОЖИЛА! ВЕДЬ БЫЛ ЖЕ ШАНС! ИЗ-ЗА НЕЁ МОЙ РОЙ МЕНЯ ПРЕДАЛ! ЭТО ВСЁ ОНА ВИНОВАТА!

— ДОСТАТОЧНО! Голос Флурри Харт прозвучал не как крик, а как удар хрустального молота, режущий императив. Она поднялась, и её фигура вдруг показалась огромной.

—Почему вы такие злые? — в её глазах горели не только гнев, но и искреннее, измученное недоумение. Что вас привело к этому? Вы ничему не научились, сидя в своих статуях? Вы не сожалеете о содеянном?

Повисла тяжёлая пауза. Даже океан, казалось, затаил дыхание.

— Это очень хорошие вопросы, — раздался спокойный, глубокий голос Тирека. Кентавр медленно поднял свою голову. —Я готов на них ответить.

Он откинулся назад, опершись на могучие руки. Казалось, века, проведённые в камне, навалились на него всей своей тяжестью.

— Давным-давно, в далёких от Эквестрии пустошах, жили кентавры, — начал он, и его голос приобрёл оттенок древней, эпической саги. — Наша раса жила много тысячелетий. Мы были властителями пустошей, и другие народы склонялись перед нами. Понимаешь, если ты живёшь тысячелетия... в размножении нет никакой нужды. Ты не умрёшь. Тебе не нужно оставлять после себя что-то. — В его голосе прозвучала леденящая душу пустота. — Бессмертие... оно выжигает из тебя всё лишнее. Жажду продолжения рода. Страх смерти. А потом... и простую жалость.

— Но однажды, — его голос огрубел, — все остальные племена объединились и разгромили нас. Мы стали слабы. Мой отец, король Ворак, созвал совет. На который меня и моего брата, Скорпана, не пустили. Они хотели умиротворить другие расы путём контрибуций и репараций. Унизиться. Добровольно надеть на себя ярмо.

— Я был против, — в этих словах прозвучала вся непоколебимая гордыня его расы. — Я нашёл иной путь. Я изобрёл заклинание высасывания магии. Я... позаимствовал четырнадцать единорогов, высосал их магию и стал сильнейшим в своём племени. Я пришёл к отцу, думая, что он увидит в этом наше спасение. Силу!

Тирек замолчал, его могучие кулаки сжались так, что костяшки побелели. —Он сказал, что это слишком опасно. Приказал вернуть жителей Эквестрии и покарал бы меня, если бы осмелился ослушаться. А если бы я отказался... он посадил бы меня в темницу на три тысячи лет.

Ночь, казалось, стала ещё тише.

—Я не шелохнулся. Стоял как вкопанный. Мой брат стоял рядом со мной и тоже не двигался. Мы были едины. И тогда... тогда отец приказал убить нас. — Голос Тирека дрогнул от давней, невыносимой боли. — До сих пор не помню... зачем он это сказал...

Он посмотрел прямо на Флурри Харт, и в его взгляде читался не вопрос, а утверждение.

—Всё племя накинулось на нас, дабы изничтожить. Мы с братом... перебили их всех. Включая своих родителей. А дальше... всё есть в ваших архивах.

Он выдержал паузу, давая ей осознать тяжесть его слов.

—Вот ты задаёшь мне вопрос, переосмыслил ли я что-то? Скажи, что я должен был делать, а? Дать им убить меня и моего брата? Позволить стереть нас в порошок во имя их... "мира"?

На плоту воцарилась абсолютная, гробовая тишина. Даже Кризалис, казалось, на мгновение онемела. Рёв океана и скрип древесины внезапно показались оглушительными. Флурри Харт смотрела на Тирека, и в её глазах уже не было прежнего осуждения. Теперь там было нечто иное — сложное, тяжёлое понимание.

Она не нашла, что ответить. Никакие уроки дружбы не могли дать ответ на такую боль.

— А теперь, — продолжил Тирек, его голос, ещё секунду назад полный древней скорби, внезапно зазвенел холодной, знакомой сталью, — история повторяется. Какой-то второсортный придурок на подхвате решил изничтожить свою расу шутки ради. У него есть выбор, но он принял решение, что и я. Я не хочу, чтобы это ещё раз когда-нибудь повторилось.

Его исполинская фигура, озарённая лунным светом, казалась воплощением самой Судьбы, выносящей беспощадный приговор.

— Я полностью разделяю твою точку зрения, — тихо, но чётко начала Коузи Глоу. Все взгляды обратились к ней. Она сидела, поджав копыта, её розовая шкурка казалась призрачной в ночи.

—Мой отец был тоже мудаком, — это грубое слово прозвучало из её уст с леденящей спокойной интонацией.

— Родители были единорогами с чёрной шерстью, и когда у них появилась я — пегасик с розовенькой, миленькой шёрсткой, у отца возникли... вопросы к маме. — Она горько усмехнулась. — Батёк был полным идиотом. Он не мог понять, что гены предков могли дать такие плоды. Отец забивал маму почти каждый вечер. Делал он это своей магией, которая была черезвычайно сильной.

Флурри Харт невольно содрогнулась, представив эту картину.

—Я писала письма Селестии, в её гвардию, чтобы отрегулировать этот вопрос. Но НИКТО не ответил. Никто. — В её голосе впервые зазвучала не циничная горечь, а чистая, детская обида.

— Батёк однажды так разгорячился, что забил маму насмерть. А потом, когда он понял, какую же хуйню он натворил, то вышел из дома и повесился на том самом дереве, что сам же и посадил в детстве.

Она посмотдела на свои копыта. —Меня забрали в детдом с единорогами. Единороги там были полными мудаками. Они отбирали магией мои вещи, закидывали на крышу, а потом, когда я пыталась подлететь, чтобы их забрать, то они говорили: «А ВОТ И НЕ ДОСТАНЕШЬ, УТЮТЮТЮ!». — Она передразнила их противным, писклявым голосом. — Вот поэтому я так и ненавижу эту сраную магию! От неё все беды! Все должны быть равны в своих правах, в своих возможностях! Старлайт была права! Ни у кого не должно быть этого... преимущества!

Она умолкла, переводя дух. Затем её взгляд упал на Тирека.

—Я увидела издалека бой Тирека и Твайлайт. То, как он сумел выкачать всю магию из этого жалкого мира, выжать из него все соки. И я поняла... он был прав. Волей-неволей пришлось с ним сблизиться. Ну, а дальше ваши архивы всё скажут.

Внезапно её тон сменился. Она посмотдела прямо на Флурри Харт, и в её глазах запрыгали колючие, ядовитые огоньки.

—У меня ещё есть вопрос. Почему Твайлайт такая лицемерная королева?

Флурри Харт, потупив взгляд, пробормотала —Я не понимаю, о чём ты.

—Да так, ни о чём, просто... — голос Коузи Глоу внезапно сорвался в оглушительный, истеричный рёв, от которого все вздрогнули. — КАКОГО ЧЕРТА ТУ САМУЮ СТАРЛАЙТ ВЫ СМОГЛИ ИСКУПИТЬ, А МЕНЯ — НЕТ? ВЫ МНЕ ДАЖЕ ШАНСА ВТОРОГО НЕ ДАЛИ! ДАЖЕ ШАНСА! ВЫ МЕНЯ ПРОСТО СОСЛАЛИ В ТАРТАР К ЭТОМУ... ДА! ВОТ К ЭТОМУ СУЩЕСТВУ! — она резко ткнула копытом в сторону Тирека. — Без обид, Тирек.

Тирек с невозмутимым видом философа, выслушивающего бред сумасшедшего, просто кивнул.

—Знаешь, ты была очень опасна, — попыталась найти оправдание Флурри Харт. — Сдружилась с этими... монстрами, и вы вернулись в Эквестрию бить нам все лица.

—А КТО ВИНОВАТ В ЭТОМ? — взвизгнула Коузи Глоу. — СРАНЫЙ ДИСКОРД, КОТОРЫЙ НАС ВСЕХ СПЛОТИЛ И ОСВОБОДИЛ! И ещё, я опасна?! Ты серьёзно сейчас? СТАРЛАЙТ УМЕЛА ПУТЕШЕСТВОВАТЬ ВО ВРЕМЕНИ, А ВЫ ЕЁ ПРОСТО ПРОСТИЛИ! КОРОЛЯ СОМБРУ БЕДНОГО УБИЛИ И РАСЩЕПИЛИ!

У Флурри Харт не находилось слов. Она чувствовала всю шаткость логики своих предшественников.

—Твайлайт только училась управлять этой страной, — слабо возразила она. — Она не знала, кого нужно перевоспитывать, а кого — нет. Тирек, подержи, пожалуйста, ориентир.

Тирек молча взял продолговатый артефакт своими мощными пальцами.

—НУ ДА, КОНЕЧНО, — язвительно продолжила Коузи Глоу, не унимаясь. — ВЗРОСЛОГО МАНЬЯКА-ДИКТАТОРА С САДИСТСКИМИ НАКЛОННОСТЯМИ МЫ ПЕРЕВОСПИТАЕМ, А МАЛЯВКУ БЕЗ МАГИИ — НОУ-НОУ-НОУ, КОНЕЧНО НЕТ!

Повисла тягостная тишина, которую внезапно прервал Тирек. Он начал кашлять — глухо, с надрывом.

—Ты в порядке? — встревоженно спросила Флурри Харт, инстинктивно похлопав его по могучей спине.

—Да, да, всё, спасибо, теперь порядок, — прохрипел он, откашлявшись.

—А где ориентир? — спохватилась Флурри Харт.

Тирек уставился на свои пустые ладони с искренним недоумением. —Какой?

—Который я тебе дала! Продолговатый такой!

На лице кентавра появилось выражение глубокой,почти детской неловкости.

—Я его... съел.

Три пары глаз уставились на него с абсолютным, безмолвным непониманием.

—Ты... долбоёб? — срывающимся от шока шёпотом выдавила Флурри Харт.

—ТЫ СОВСЕМ ИДИОТ? — взревела Кризалис, вскакивая на копыта, её крылья трепетали от ярости. — МЫ НАХУЯ СЮДА ПЕРЛИСЬ СТОЛЬКО?

—Подождите, — с присущим ей холодным любопытством вмешалась Коузи Глоу. — Нахуя ты его сожрал?

—Я думал, это камень обычный, — мрачно признался Тирек, уставившись в пол плота.

—А нахуя жрать камень? — не отступала пегас.

—Я... на спор этот съел камень.

—И с кем ты поспорил? — хором, с одинаковой ледяной интонацией, спросили Коузи Глоу, Флурри Харт и Кризалис.

Тирек глубоко вздохнул, испытывая всю тяжесть вселенческого стыда.

—..... Сам с собой.

— ЭТО ПРОСТО ПИЗДЕЦ! ТЫ РЕАЛЬНО ДЕБИЛ? — по накатанной выругалась Флурри Харт, забыв о всяком королевском достоинстве.

—СРИ! — завопила Кризалис, тряся перед его лицом копытом. — ПРЯМО ТУТ СРИ, ЧТОБЫ ОРИЕНТИР ВЫШЕЛ ОБРАТНО! БУДЕШЬ САМ ЕГО СВОИМ ЯЗЫКОМ ПОГАНЫМ ЧИСТИТЬ!

—Я ЩАС ВСПОРЮ ЕГО И ЗАБЕРУ ОРИЕНТИР! — в сердцах крикнула Флурри Харт. — ДЛЯ НАШЕГО С ТЁТЕЙ ПЛАНА ДВОИХ ДОСТАТОЧНО!

В этот момент Коузи Глоу, которая всё это время внимательно разглядывала Тирека, произнесла с невозмутимым спокойствием.

—Смотрите. У него пузо светится.

Все замолкли и уставились на живот кентавра. Действительно, изнутри сквозь его мощную брюшину пробивался ровный, пульсирующий лиловый свет.

—ДЕРЖИТЕ ЕГО! — засуетилась Кризалис, и её рог вспыхнул боевым зелёным сиянием. — Я РАЗРЕЖУ ЕМУ ЖИВОТ И ДОСТАНУ ЕГО!

—НЕТ, СТОЙТЕ! — взревела Флурри Харт, заслоняя собой смущённого Тирека.

Она присмотрелась к свечению, и до неё наконец дошло.

—Тирек... по сути, это наш компас! Он нам указывает путь! Ориентир по сути не должен взорваться, я же его сколько несла, ничего не случилось. Если ориентир светится внутри него, это значит, что мы на верном пути! Тирек не сломал его, он... интегрировал.

Наступила пауза. Гнев начал медленно сменяться облегчённым недоумением.

—Ладно, — первой оправилась Коузи Глоу. — Давайте просто поплывём по этому... живому компасу. Разберёмся.

—Ладно, да, вы правы, — Кризалис с силой выдохнула, пытаясь совладать с остатками ярости. Она бросила взгляд на Тирека. — Прости, Тирек, что мы так сорвались. Мы все на нервах, понимаешь?

Тирек медленно поднял на них свои глаза. В его глубине плескалась целая буря чувств: обида, стыд, и горькая ирония.

—Знаете, — его голос прозвучал глухо. — Я не самый красивый и обаятельный парень на свете... Но чтоб так... Никто... Никто ещё...

Не закончив фразу, он развернулся и тяжело зашагал к люку, ведущему в тесный трюм их самодельного судна. Дверца с грохотом захлопнулась за ним. До самого утра его никто не видел.

На какое-то время, рождённое совместно пережитым абсурдом и облегчением, герои пришли к шаткому, но настоящему компромиссу. Океан вокруг по-прежнему был чёрен и безразличен, но теперь в его сердце плыл странный, светящийся изнутри маяк.

* * *

Первые лучи утра растопили ночную синеву, окрасив океан в цвета свинца и расплавленного золота. Плот, подгоняемый попутным течением и необъяснимым внутренним свечением Тирека, неспешно качался на зыбких волнах.

Коузи Глоу проснулась первой. Её сон был беспокойным, полным обрывков вчерашних исповедей и призраков прошлого. Протерев глаза, она увидела силуэт Флурри Харт у самого носа плота. Принцесса стояла недвижимо, словно хрустальная статуя, её взгляд был прикован к линии горизонта.

— Чего торчишь тут, как столб? — хрипло спросила Коузи, подходя к борту и сплевывая солёную воду. Она смочила копыта и провела ими по лицу, смывая налёт сна.

Флурри Харт не обернулась. Она лишь медленно подняла копыто, указывая вперёд. —Земля, — произнесла она всего одно слово, но в нём звучала тяжесть целого путешествия.

И правда, на самом краю мира, где небо сливалось с водой, темнел неоспоримый клочок суши. Цель. Логово Женьшеня.

В этот момент из люка, ведущего в тесный трюм, с грохотом появился Тирек. Он выглядел помятым и мрачным.

Коузи Глоу, увидев его, не удержалась от едкого замечания. Уголок её губ дрогнул в намёке на улыбку.

—Много камней сожрал во сне, бедолага?

Тирек бросил на неё взгляд, от которого мог бы закипеть океан.

—Ты мне ещё ответишь за эти мучения, — прорычал он низко, словно подводный гром.

— Всё, перестаньте, — властно оборвала их Флурри Харт, наконец оторвав взгляд от горизонта. — Поберегите силы и эти... эдж-фразы для армии моего братца.

Сказав это, она, не глядя на них, спустилась в трюм, оставив троицу на палубе в звенящей тишине, нарушаемой лишь криком чаек. Кризалис всё ещё спала, свернувшись в тени, как огромный, хитиновый кот.

Тирек тяжёлой поступью прошелся по палубе, его взгляд выискивал что-то.

—Кстати, — начал он, обращаясь в пространство. — А где мой пирог? Я его с собой успел прикарманить, когда мы шли через ярмарку к берегу. Не видела его?

Коузи Глоу сделала вид, что словно заинтересовалась собственным крылом. —Ты ищешь пирог? — спросила она с ярко выраженной невинностью.

—Да.

—Ты его не найдёшь, — она обернулась к нему, и в её глазах заплясали знакомые колючие огоньки.

Тирек замер. Медленно, очень медленно он повернул к ней голову.

—Что ты с ним сделала? — его голос прозвучал тихо и опасно.

— То, чего не сделал ты, — с наслаждением растянула она. — Оказалась рядом... Этот вкус... Гриба... — она облизнулась, причмокивая.

На несколько секунд воцарилась тишина, а затем...

—ЭТО БЫЛ МОЙ ПИРОГ, КАКОГО ВОРАКА ТЫ ЕГО СОЖРАЛА?! Рёв Тирека был таким мощным,что палуба под ним дрогнула, а спящая Кризалис взметнулась на ноги с шипением, словно её облили кипятком.

— Я щас Флурри позову! — тут же запищала Коузи, отскакивая от него. —Флурри! Флурри Харт! — завопила она в сторону трюма.

— Ах ты, стукачка! — Тирек в два шага настиг её и схватил своими могучими руками, начиная трясти так, что у пегаски затрепетала грива.

В этот момент из люка, словно ангел-хранитель, возникла Флурри Харт. —Эй, остановитесь! Вы что тут устроили?

— Он меня обзывал очень сильно и бабки хотел выбить! — немедленно начала врать Коузи Глоу, строя самые невинные глаза во всей Эквестрии.

— Да я даже тебя не тронул! — заорал Тирек в ответ, отскакивая от неё, как от огня.

— Тирек, ты достал меня уже, — с нескрываемым раздражением сказала Флурри. — Вы можете решать свои проблемы не кулаком, а языком?

—Я её даже не тронул! — повторил он, уже почти отчаяния.

—И языком ты ничего решать не можешь, — констатировала Флурри, смотря на его перекошенное от ярости лицо.

В этот момент в разговор вступила Кризалис. Она подошла, зловеще пощёлкивая хитиновыми пластинами.

—Вы не поняли Тирека, — начала она с сладкой, ядовитой учтивостью. — Он — яркая и ранимая натура. С особым талантом — рушить судьбы всех существ на этой земле. Я говорила, что наше поражение в битве за Кантерлот целиком и полностью его вина? Фу, какой же ты мерзкий, Тирек. Мы все тебя ненавидим.

Тирек отступил на шаг, словно от физического удара. Его огромная фигура на мгновение ссутулилась от этой неожиданной, столь громко озвученной ненависти. Он опешил.

—Вот с места не сдвинусь, пока вы с этой мелкой козявкой не извинитесь за всё, что вы сделали и сказали! — отрезал он, и в его голосе звучала уже не ярость, а глубокая, подлинная обида.

«Черт, это плохо, — лихорадочно подумала Флурри Харт. — Сейчас этот конфликт затянется. Они же в камне сидели больше пятидесяти лет. Конечно, их рассудок мог повредиться настолько, что они начали маяться этим дерьмом».

— Так, все успокойтесь! — скомандовала она, вставая между ними. — Тирек, я полностью на твоей стороне. Я понимаю тебя, как никто другой, ведь я Принцесса Чувств. Ты ощущаешь обиду на своих прошлых и нынешних соратниц. Вот хорошо, извинятся они — и что дальше? Не дожидаясь ответа, она повернулась к Коузи Глоу,и её взгляд стал твёрдым. —Коузи Глоу, живо извинись перед ним!

Пегаска вздохнула с театральной покорностью.

—Ладно, хорошо, — она нехотя подошла к Тиреку и встала перед ним, глядя куда-то в район его колена. — Я сожрала твой пирог, так как пятьдесят лет не ела, и мы все тут устали по-своему. Мы не должны ссориться и унижать друг друга, а ещё...

Она не успела договорить. Плот с глухим, скрежещущим ударом вдруг упёрся во что-то твёрдое. Инерция швырнула Коузи Глоу вперёд, и она грациозно шлёпнулась мордой в мелкий, влажный песок.

Наступила секунда ошеломлённой тишины, нарушаемая лишь лёгким плеском волн о берег.

Флурри Харт первая пришла в себя. Она выпрямилась во весь рост, её хрустальная броня заиграла в лучах восходящего солнца. Она обвела взглядом песчаный пляж, за которым вздымались угрюмые, технологичные сооружения цитадели.

— Мы прибыли! — возгласила она, и её голос, полный решимости, наконец разорвал гнетущую атмосферу ссоры.

<hr />

Войдя в командный центр, Лорд Женьшень ощутил знакомое, властное удовлетворение. Воздух был густ от запаха озона от голографических проекторов, свежей краски на стальных стенах и безошибочного аромата безграничной власти. Зал, погружённый в полумрак, был освещён лишь гигантской картой Эквестрии, парящей в центре. У её подножия, выстроившись в стойку «смирно», его ждали пять фигур.

Четверо генералов, облачённых в строгие мундиры стального цвета с чёрными и алыми акцентами, были живым воплощением его воли. Среди них, как тень, стоял Генри Глиммер в своей чёрной форме «Блицштрафферов». И, наконец, чуть в стороне — Квислинг, старый пегас с пронзительными жёлтыми глазами и крыльями, цвет которых напоминал грозовое небо. На его кителе красовались золотые крылья — знак командующего воздушным флотом.

Женьшень прошёл к своему креслу, не удостоив их взгляда. Его внимание целиком принадлежало карте.

—Докладывайте, — его голос, ровный и холодный, разрезал тишину, как лезвие.

Один из генералов, чья грудь была унизана орденами за «усмирение беспорядков», сделал шаг вперёд.

—Мой лорд, план «Удар Молота» готов к реализации. Первая ударная группа, под моим командованием, высадится здесь, — он ткнул указкой в побережье near Понивилля. — Мы создадим плацдарм и двинемся навстречу второй группе, которая ударит со стороны Эпплузы.

— Третья группа, — подхватил другой, — займёт перевалы в горах, отрезая Кристальную Империю от помощи. Флот уже в готовности.

Женьшень кивнул, его взгляд скользил по линиям предполагаемого наступления.

—Хорошо. Выстроено. Но есть один нюанс. Штурмом Кантерлота, — он медленно обвёл взглядом всех присутствующих, — буду командовать лично я.

В зале на мгновение воцарилась тишина. Генералы переглянулись. Это было одновременно и ожидаемо, и пугающе. Личное участие полубога-аликорна в операции делало её либо триумфальной, либо катастрофической.

— Это мудрое решение, мой лорд, — первым нарушил молчание Глиммер, склонив голову. — Ваше присутствие на главном направлении сокрушит волю врага к сопротивлению.

— Естественно, — парировал Женьшень, не глядя на него. — Мой марш на Кантерлот будет символом нашего Нового Порядка.

В этот момент вперёд шагнул Квислинг. Его крылья нервно вздрогнули.

—Мой лорд, — его голос был хриплым, как скрип несмазанных петель. — Позвольте и мне честь сопровождать вас. Мои истребители расчистят вам небо. Ни одна муха не посмеет приблизиться к вашему кортежу.

Женьшень наконец перевёл взгляд на старого пегаса. В его предательстве, в его готовности бомбить бывших собратьев, была какая-то омерзительная, но полезная преданность.

—Согласен, Квислинг. Вы и ваши «Вороны» будете моими глазами и когтями в небе.

Пока Квислинг, сияя, отступал на место, вперёд выступил ещё один генерал — приземистый, коренастый единорог по имени Триммель. Его копыта, несмотря на чистое платье, казалось, всегда были в масле. Он был фанатиком бронетехники.

— Мой лорд, — начал Триммель, и в его глазах горел огонь истинного инженера-энтузиаста. — Все эти карты и планы... они — музыка будущего. Но оркестр ещё не настроен. Позвольте предложить небольшой... антракт. Наши инженеры завершили испытания нового тяжёлого танка — «Химера-4». Я считаю, что вам необходимо лично оценить его, прежде чем мы утвердим его как основной таран для вашего марша.

Женьшень поднял бровь. Он ценил в Триммеле эту одержимость. Это напоминало ему его собственную страсть к совершенству.

—Прямо сейчас? — спросил он, в его голосе прозвучала лёгкая, почти неощутимая нота интереса.

— Немедля, мой лорд! — загорелся Триммель. — Он ждёт в главном ангаре. Весь генштаб будет полезен для понимания его тактических возможностей!

Женьшень молча встал. Его движение было приказом. Вся группа, как хорошо отлаженный механизм, последовала за ним.

* * *

Главный сборочный ангар был похож на кафедральный собог нового, железного бога. Воздух дрожал от гула machinery и звонких ударов молотов. И в центре этого царства металла, под ярким светом прожекторов, стояло нечто, напоминающее древнего бронированного зверя.

«Химера-4» была чудовищем. Её длинная ствольная пушка, как жало скорпиона, торчала из массивной башни. Лобовая броня, скошенная под хитрыми углами, казалась непробиваемой. С бортов нависали дополнительные экраны, а по гусеницам было видно, что эта машина создана давить не только технику, но и укрепления.

— Красота, не правда ли? — с придыханием прошептал Триммель, подходя к монстру. — Лобовая броня выдерживает прямое попадание нашего же стандартного орудия. Пушка калибра 128 миллиметров. Дальность стрельбы — вдвое больше, чем у любой артиллерии Твайлайт.

Он что-то скомандовал инженеру. Чудовище огрызнулось. Из его пушки с ослепительной вспышкой и оглушительным, разрывающим барабанные перепонки, грохотом вырвался снаряд. Он пронзил воздух и в километре от них попал в макет старого замка. От макета не осталось ничего, кроме облака пыли и разлетающихся обломков.

Женьшень не моргнул. Но в его глазах, всегда холодных и расчётливых, вспыхнул огонёк. Это был не гнев, не ярость. Это было восхищение. Восхищение идеальным инструментом разрушения.

— Он... подавляющ, — наконец произнёс Лорд, и в его голосе впервые за весь день прозвучала неподдельная эмоция.

— Это именно то, что проложит вам дорогу к трону Кантерлота, мой лорд! — сказал Триммель, его грудь вздымалась от гордости.

Генералы начали опладировать работе Триммеля, после одобрения Женьшеня.

Женьшень медленно повернулся к нему. Он обвёл взглядом весь генштаб, а затем его внимание остановилось на сияющем лице Триммеля.

—Генерал Триммель, — его голос вновь обрёл стальную официальность, но теперь в ней слышалось уважение. — Ваша преданность делу, ваш инженерный гений и ваше понимание будущего войны не остаются незамеченными. Отныне вы — фельдмаршал Триммель. Все бронетанковые силы Новой Эквестрии находятся под вашим началом. Обеспечьте, чтобы этих «Химер» было достаточно для моего триумфального марша.

Триммель застыл по стойке «смирно». Он был на седьмом небе. Он не просто угодил своему божеству-правителю. Он стал частью его стальной руки.

— Служу Новой Эквестрии, мой лорд! — выдохнул он, и в его глазах стояли слёзы чистой, незамутнённой радости.

Женьшень снова посмотрел на «Химеру», а затем на карту в своём уме. Теперь, с этим орудием и с этой новой верной собакой на поводке, его путь к трону матери казался ему не просто возможным, но и неотвратимым.

* * *

Улицы Нового Кантерлота были прямыми, как штык, и серыми, как пепел. Архитектура тоталитарного классицизма давила на психику: массивные здания с гигантскими барельефами, прославляющими мощь Женьшеня, широкие проспекты, предназначенные для маршей бронетанковых колонн, и полное отсутствие каких-либо «бесполезных» украшений. Воздух был пропитан запахом гари, машинного масла и страха.

По тротуару, стараясь слиться с толпой мрачных пегасов и единорогов, двигалась странная группа. Впереди, как живой, хоть и несколько абсурдный, компас, шел Тирек. Его мощный живот испускал слабое, но упрямое лиловое свечение, пробивавшееся сквозь ткань его плаща. Он шёл, слегка сгорбившись, пытаясь казаться меньше.

Рядом, закутанная в простой, ничем не примечательный плащ с глубоким капюшоном, была Флурри Харт. Лишь самый внимательный наблюдатель мог заметить странные очертания сложенных крыльев и мерцание хрустальной шерсти на её ногах.

— Превратись, — тихо, но властно прошипел Тирек, не поворачивая головы, в сторону Кризалис. — В обитателя этой помойки. И, ради всего святого, только не в земную пони. Иначе нас всех повесят на первой же площади для устрашения.

Кризалис, чей естественный хитиновый облик вызывал бы немедленную тревогу, скривила губы в брезгливой гримасе. Она окинула взглядом прохожих, изучая их позы, походку, выражение лиц — всё такое серое и унылое. —О, какой выбор, — язвительно проворчала она. — Стать частью этого стада трусливых овец... Ладно.

Её тело окутала на секунду зелёная дымка. Раздался тихий, похожий на треск костей хруст. Когда дымка рассеялась, на её месте стояла стройная единорожка с болотного цвета шерстью и аккуратно уложенной гривой. Единственное, что выдавало в ней бывшую королеву — это её пронзительные, всё ещё полные надменности и скуки глаза.

Вдруг свечение в животе Тирека померкло, а затем и вовсе погасло, словно перегоревшая лампочка.

Флурри Харт тут же остановилась, её плечи напряглись под плащом.

—Стоп. Мы на неверном пути. Сигнал потух. Значит, мы ушли с маршрута.

— Или он просто переварился, наконец, — с невозмутимым видом предположила Коузи Глоу, оглядывая уличный ларёк с какими-то пресными булками. — Я, вообще, предлагаю пообедать где-нибудь. И заодно разделиться. — Она обвела всех хитрющим взглядом. — Так мы сможем быстрее найти этот «верный путь». И заодно город поизучать, окрестности, силы гарнизона... Всё в таком духе.

— Нет, — тут же, без колебаний, отрезала Флурри Харт. Она натянула капюшон глубже. — Я не согласна. Я должна держать вас всех в своём поле зрения. Пока я не... — она запнулась, подбирая слово, — ...пока я не могу вам полностью доверять.

— О, конечно! — тут же вступила в спор Кризалис, перевоплотившаяся в привычный для неё образ зелёной единорожки. Она с укором посмотрела на Коузи Глоу, и в её новом, милом лице загорелись старые обиды. — Держать нас всех на поводке, как собачек! И, кстати, говоря о еде... Из всех нас только некоторые умудрились урвать себе пирог. — Она язвительно посмотрела на пегаску. — Ты могла бы и поделиться, эгоистка. Я пятьдесят лет не пробовала ничего, кроме каменной пыли!

Коузи Глоу лишь пожала плечами, не выражая ни капли раскаяния. —Предложение насчёт обеда всё ещё в силе. Мой желудок согласен с моим мозгом — пора подкрепиться.

— Вообще, — Кризалис повернулась к Флурри, и её голос в новом теле звучал непривычно мелодично, но с прежней ядовитостью. — Убогая пегаска, для разнообразия, права. Мои личиночные соки тоже на исходе. Давайте где-нибудь приземлимся. Посидим. И решим, куда же нам всё-таки идти, пока наш живой маяк, — она кивнула на Тирека, — не переварил окончательно нашу единственную надежду.

Тирек, тем временем, похлопывал себя по животу, пытаясь заставить ориентир снова засиять, и мрачно наблюдал за разворачивающимся спором. Они были в сердце вражеской цитадели, их миссия висела на волоске, а главными вопросами стали украденный пирог и пустые желудки. Иногда, думалось ему, быть заточённым в камне было куда проще.

Четвёрка побрела дальше по безрадостным улицам, пока взгляд Тирека не зацепился за одно здание. Оно выделялось, как шрам на лице города. Дом был двухэтажным, когда-то, наверное, уютным, но теперь его окна и дверь были заколочены грубыми досками, а стены покрыты граффити с оскорбительными лозунгами вроде «Здесь жил неполноценный» и «Очищено».

— Смотрите, — мрачно ткнул копытом Тирек. — Заброшка. И, судя по всему, её скоро снесут. Чтоб ничего не напоминало.

Флурри Харт остановилась, её взгляд, скользящий из-под капюшона, оценил здание с стратегической точки зрения.

—Вы знаете... это неплохое укрытие на первое время. Здесь можно говорить всё, что думаешь, не опасаясь ушей плащаников. — Она наклонилась ближе, понизив голос до шепота. — Я ещё в толпе слышала, как говорили про какой-то военный парад. Через 3 дня. На нём будут присутствовать мой брат и всё высшее военное командование.

Это известие повисло в воздухе, густое и зловещее. Трио злодеев молча переглянулось. Мысль была одна: возможность.

Группа подошла к дому. Не говоря ни слова, Коузи Глоу ловко подобралась к задней стене дома, нашла полуоторванную доску и юркнула внутрь. Через мгновение раздался скрежет отодвигаемой засоваки, и входная дверь с жалобным скрипом приоткрылась.

Внутри царил запах плесени, пыли и чего-то сладковато-кислого, невыразимо мерзостного. Лучи света, пробивавшиеся сквозь щели в досках, выхватывали из мрака жуткие детали: на стенах висели портреты, но чьи-то копыта исчеркали их злобными каракулями; на полу валялись осколки посуды; а в углу гостиной...

— Фу, какая гадость, — передёрнулась Кризалис, всё ещё в облике зелёной единорожки, но с отвращением на лице, достойным королевы. Она показала на верёвку, свисавшую с уличного фонаря, на конце которой болтались несколько сгнивших, почти рассыпавшихся скелетов с остатками земнопонийской шерсти. — Все эти... повешенные. Напоминание о гостеприимстве вашей семьи, дорогая племянница.

Флурри Харт сжала копыта, но ничего не сказала. Что можно было ответить?

Коузи Глоу, тем временем, уже обшаривала первый этаж, переворачивая ящики и заглядывая в шкафы.

—Ничего ценного, — констатировала она, швырнуя на пол пустую консервную банку. — Если не считать паутины. Много паутины. — Она сделала паузу, понимая, что должна что-то сказать для поддержания видимости участия. — И пыли. Тоже много.

Тирек, игнорируя мрачную обстановку, тяжёлыми шагами прошелся по комнате, оценивая прочность стен.

—Так. Парад. Вся элита на виду. Предлагаю практичный, но рисковый выход. Взорвать их. Всех. Пока они уязвимы и позируют для толпы.

Флурри Харт резко обернулась к нему. Идея была чудовищной, кровавой... и чрезвычайно эффективной. В её глазах вспыхнула не жалость, а холодный, прагматичный огонь.

—Мне... нравится эта идея, — тихо призналась она, к собственному ужасу. — Это положит конец войне, не начав её. Спасёт тысячи жизней по обе стороны фронта. Но... я не знаю, как это сделать. У нас нет взрывчатки, нет плана, мы ничего не знаем о маршруте и охране.

— Взрывчатку можно найти. Или сделать, — пожала плечами Коузи Глоу, подходя к ним. — А информацию... можно добыть. — Она многозначительно посмотрела на Кризалис.

Внезапно Тирек, закончив свой осмотр, тяжко опустился на пол, от которого поднялось облако пыли. Он сидел, глядя в пустоту, и его могучая фигура в полуразрушенном доме среди призраков невинно убиенных выглядела странно уязвимой.

— А что потом? — спросил он, и его голос прозвучал не как рык повелителя теней, а как усталый вопрос старого, измученного существа. — Интересно... что будет с нами? Со всеми нами, если... когда... у нас получится убить сына Твайлайт.

Вопрос повис в гнетущей тишине, смешавшись с пылью и запахом смерти.

Флурри Харт скинула капюшон, её хрустальная грива тускло мерцала в луче света.

—Вы получите помилование, — сказала она твёрдо, но без былой уверенности. — Полное и официальное. Ваши прошлые преступления будут... если не прощены, то искуплены этим актом.

— Помилование? — с горькой усмешкой переспросила Кризалис. — Чтобы снова стать изгоями в мире, который будет презирать нас как «необходимое зло»? Чтобы Твайлайт снова смотрела на нас свысока, как на инструменты, которые убрали на полку, но в любой момент могут снова достать? Нет, благодарю.

— Я не хочу возвращаться в камень, — просто сказала Коузи Глоу. Её голос был лишён привычного цинизма, в нём слышалась голая, детская правда. — Любая свобода, даже в этом вашем прогнившем мире, лучше, чем та темнота.

Все снова посмотрели на Тирека. Он медленно поднял голову.

—Я прожил тысячи лет. Я был принцем, изгоем, поглотителем магии, узником... — он провёл ладонью по пыльному полу. — Что будет потом? Не знаю. Но я знаю, что не хочу, чтобы история этого места, — он кивнул на висящие скелеты, — повторилась вновь. Даже если наш финал будет таким же... пыльным. Это будет лучше, чем сидеть в камне и слушать, как по тебе ползают насекомые.

Флурри Харт смотрела на них — на королеву, жаждущую признания, на циника, боящегося темноты, на титана, уставшего от вечности. Они были оружием. Но в этом мрачном доме, среди теней прошлого, они впервые говорили не как орудие, а как пони. И это было страшнее и важнее любой магии Грогара.

* * *

Зал для фехтования в личных апартаментах наследника был образцом минимализма и функциональности. Стены из полированного тёмного дерева, ровный матовый свет, льющийся с потолка, и ни единого лишнего предмета, кроме стойки с изысканными тренировочными рапирами. Воздух пахнет озоном от магии и кожей перчаток.

Маркус, его серебристая шерсть тёмным от пота, стоял в стойке. Его рог светился, удерживая перед собой эфирный клинок из сконцентрированной магии — точную копию старинной гвардейской рапиры. Напротив него, недвижим и собран, стоял Генри Глиммер в своей чёрной форме. Он не использовал магию, лишь лёгкий тренировочный меч в копыте.

— Атакуй, Ваше Высочество, — его голос был ровным, как поверхность озера. — Не раздумывай.

Маркус ринулся вперёд. Его движения были резкими, угловатыми, но в них угадывалась странная, унаследованная грация. Он сделал выпад, клинок описал в воздухе сложную дугу, и Глиммер едва успел парировать.

— Хорошо! — в голосе Глиммера впервые прозвучала нота одобрения, редкая и оттого ценная. Он отступил на шаг, изучая наследника. — Стиль Принцессы Луны. Ночной дозор. Оборона через подавляющее нападение. Он тебе... идёт. И, — Глиммер сделал небольшую паузу, — исполнить его правильно у тебя есть все шансы.

В этот момент Маркус, пытаясь закрепить успех, резко перенёс вес на задние ноги и почувствовал острую, жгучую боль в бедре. Он вскрикнул и почти упал, магический клинок погас, рассыпавшись искрами.

Глиммер был рядом в мгновение ока.

—Потянул связку. Ничего критичного, — он оценивающе взглянул на ногу Маркуса. — Но к врачу сходим.

Кабинет врача был таким же стерильным и безликим, как и всё в этой части дворца. Единственным тёплым пятном был сам врач Генри Глиммера — пожилой, уставший земной пони с добрыми глазами и аккуратно зачёсанной гривой. На его белом халате красовалась бейджик: «Доктор Хувс».

— Так, так, юный принц, — его голос был мягким и спокойным. — Давайте посмотрим на эту ножку.

Глиммер стоял у двери, его взгляд, казалось, сканировал комнату на предмет угроз. Доктор Хувс, тем временем, ловкими, опытными движениями нанёс на ногу Маркуса охлаждающую мазь и забинтовал её. —Всё в порядке, Ваше Высочество. Завтра будет как новенькая. Просто не нагружайте её сегодня.

Маркус, заворожённый, смотрел на копыта доктора. Они были сильными, но... обычными. —Доктор, — вдруг спросил он, глядя на его лоб, — а почему у вас нет рога? Или крыльев?

Воздух в кабинете застыл. Глиммер молча, но стремительно пересёк комнату и встал между Маркусом и врачом.

— Спасибо, доктор Хувс, за вашу благосклонность и оперативность, — произнёс Глиммер безупречно вежливым, но ледяным тоном, не оставляющим пространства для дискуссий. Его копыто легло на плечо Маркуса, мягко, но неуклонно направляя его к выходу. — Его Высочеству нужен покой.

Едва вырвавшись из-под опеки Глиммера под предлогом усталости, Маркус, прихрамывая, помчался на задний двор дворцового комплекса, к глухому участку ограды, возле которого рос старый, чахлый дуб. Там его уже ждал Михаил. Его полосатая роба была грязнее обычного, а в глазах стояла неподдельная тревога.

— Маркус! — прошептал он, едва тот подбежал. — Моего отца... его и ещё несколько из нашего барака куда-то забрали. Ещё утром. И до сих пор нет.

— Забрали? Куда? — сердце Маркуса ёкнуло.

— Не знаю. Говорят, на какие-то... «работы». Но они не вернулись к отбою. — Завтра утром нас всех выводят искать пропавших в старых кварталах. Говорят, они могли сбежать... но отец не сбежал бы без меня.

Маркус сжал копыта. Он видел страх в глазах своего единственного друга — страх, который он раньше замечал лишь краем глаза у других земных пони, но никогда не осознавал в полной мере. —Я помогу тебе их найти, — твёрдо пообещал он. — Завтра. Я что-нибудь придумаю.

Солнце уже почти скрылось за стальными шпилями Нового Кантерлота, окрашивая небо в багровые тона. Прожекторы на стенах один за другим щёлкали, заливая окрестности холодным белым светом.

— Мне пора, — с сожалением сказал Маркус, слыша вдали привычные размеренные шаги патруля. — Скоро проверка.

— Иди, — кивнул Михаил — И... спасибо.

Они молча посмотрели друг на друга через колючую проволоку — принц и пленник, связанные странной, опасной дружбой. Маркус развернулся и побежал обратно к сияющему, бездушному дворцу, оставляя друга в сгущающихся сумерках, полных неизвестности и страха.

* * *

Заброшенный дом поглотил наших героев, как каменный кокон. Пыль висела в лучах света, пробивавшихся сквозь щели в досках, и смешивалась с гнетущей атмосферой безысходности, которую лишь подчёркивали болтающиеся в углу трагические реликвии прошлых хозяев. Интерьер был капсулой времени чужого горя: опрокинутая мебель, искореженные каркасы кроватей, облупившиеся обои с детскими рисунками, намеренно исчерканными чёрной краской.

Первой нарушила гнетущее молчание Флурри Харт. Она отбросила свой плащ и, уперев копыта в пыльный пол, окинула взглядом своих «союзников». —Хватит стоять как вкопанные. Нам нужен план. Конкретный и работающий. Начинаем мозговой штурм. Выкладывайте всё, что приходит в голову, каким бы идиотским это ни казалось.

Пока она говорила, Коузи Глоу уже не слушала. Её утроенный интеллект, обострённый до болезненной остроты, сфокусировался на более насущной проблеме. Она откопала на кухне старую, ржавую газовую плиту с оторванными ручками и склонилась над ней, как хирург над операционным столом. Её копыта, повинуясь немыслимым расчётам, двигались с нехарактерной уверенностью. Она отломила кусок проволоки от старой вешалки, вставила его в механизм, что-то замкнула, и раздался обнадёживающий щелчок. —Огонь, — безразличным тоном констатировала она, наблюдая, как на одной из конфорок вспыхнули синие язычки пламени. — Теперь можно сварить хоть какую-то блевотину. Приоритеты соблюдены.

Тирек, сидя на корточках в центре комнаты и с отвращением счищая с копыта паутину, первым откликнулся на призыв Флурри.

—Я уже предложил ранее свою идею по взрывчатке, но есть ещё одна, она проста и эффективна, как удар молота, — провозгласил он, ударил себя в грудь, отчего с него слетело облако пыли. — Находим этого выскочку на его параде, в кругу его шавок. Концентрируем всю нашу мощь — всю силу Грогара, что вы нам дали, — в один луч. И... Всё! — он щёлкнул пальцами, и звук прозвучал как выстрел. — Испепеляем. Никаких сложностей. Чистая сила.

Кризалис, всё ещё в облике зелёной единорожки, скептически скривила губу. —Звучит как план того, кто привык решать всё грубой силой и проигрывать, — язвительно заметила она. — Мой вариант куда изящнее. Я проникаю в их ряды. Превращаюсь в одного из этих лакеев-официантов с подносом. И кладу ему в бокал не оливку, а капсулу... цианида. Тихая, незаметная смерть среди бела дня. Поэзия.

Флурри Харт, слушая их, медленно кивала. В её глазах вспыхивали искорки одобрения.

—Оба варианта имеют право на жизнь. Оба — рисковые, но потенциально решающие. — Она сделала паузу, собирая мысли. — Но я бы добавила к этому стратегическую глубину. Пока всё внимание приковано к взрыву парада или... отравленному вождю, мы можем выкрасть все чертежи его техники. Танков, самолётов, всего. И передать это тёте Твайлайт. Чтобы Эквестрия начала перевооружение и была готова дать отпор, даже если мы провалимся. Она выдержала драматическую паузу. —И ещё. Мы можем взять в плен кого-то из его высшей элиты. Какого-нибудь генерала. Выбить из него все коды, пароли, схемы охраны. Слить информацию.

План обретал черты. Сила, хитрость, шпионаж и стратегия — все элементы были на столе.

И в этот самый момент у Тирека началась очень сильная боль в животе.

Это была не просто боль. Это был полный кошмар. Он издал низкий, гортанный стон и схватился за брюшину. Лиловое свечение, ровно пульсировавшее внутри него, вдруг погасло, а затем вспыхнуло с такой яростью, что его тело стало просвечивать насквозь, отбрасывая на стены безумные тени.

—Что... что это? — просипел он, его глаза расширились от шока и боли.

В центре его живота пространство исказилось. Воздух затрепетал, зазвенел, и образовалась... воронка. Маленькая, тёмная, бездонная точка, которая принялась неудержимо расширяться, превращаясь в портал неведомой природы.

— ТЫ ОПЯТЬ?! — взревела Кризалис, но её крик был поглощён нарастающим гулом.

Неудержимая сила потянула их всех к Тиреку. Флурри Харт инстинктивно вонзила копыта в пол, но половицы под ней затрещали и поползли. Коузи Глоу, стоявшая у своей только что починенной плиты, успела бросить на неё один-единственный взгляд — взгляд, полный немого, трагического возмущения, — прежде чем её оторвало от пола и потащило в водоворот.

Их засасывало. Флурри Харт, отчаянно цепляющуюся за обломки; Кризалис, истошно проклинающую всё на свете; Коузи Глоу, летящую вперёд с каменным лицом; и самого Тирека, который, корчась от боли, был эпицентром этого магического хаоса.

Последнее, что видели их глаза перед тем, как тьма поглотила их, — это одинокая газовая конфорка на кухне, всё так же ровно и упрямо горевшая синим пламенем, как памятник здравому смыслу в мире, окончательно сошедшем с ует.

ЩЕЛЧОК.

Их не стало. В доме остались лишь кружащиеся в луче света частицы пыли, свежевсколупнутые половицы и тихое, победное шипение исправной плиты.

* * *

Сознание возвращалось к ним медленно и обрывочно, как пыльная кинолента. Один за другим они пришли в себя на мягком ковре из хвои и опавших листьев. Воздух был густым, влажным и непривычно свежим после спёртой атмосферы заброшенного дома. Высокие, древние сосны упирались вершинами в свинцовое небо, их стволы создавали частокол, скрывающий горизонт.

Первой поднялась Кризалис, обратившаяся назад, её зелёный камуфляж смотрелся нелепо среди буйной лесной зелени. Она отряхлась с таким видом, будто её окунули в отхожее место.

—Где, мы!? — её голос, грубый и раздражённый, громко прозвучал в лесной тишине.

Тирек поднялся с грохотом, похожим на обвал камней. Он окинул взглядом угрюмый хвойный пейзаж, его единственный глаз прищурился. —На опушке. Глухомань какая-то. Похоже на Пустоши, только... влажненько.

Флурри Харт, уже на ногах, внимательно изучала местность. Она провела копытом по коре сосны, по мху на камне.

—Нет, — твёрдо возразила она. — Это точно не Пустоши. Почва другая, растительность... знакомая. Я чувствую отголоски старой, спящей магии. Мы где-то в глубине материка.

Сидя на пне и с невозмутимым видом вытирая хвою с морды, Коузи Глоу поддержала её. Её утроенный интеллект анализировал данные.

—Подтверждаю. Флора соответствует умеренному поясу центральной Эквестрии. О таких конкретных локациях я, правда, не в курсе. — Она бросила многозначительный взгляд на Тирека. — Если только нас не сожрал кто-то на почве голода и не выплюнул в случайном месте.

Тирек фыркнул, как разъярённый бык. —Твои шутки хуже, чем твои манеры, мелюзга. И, кстати... — он похлопал себя по животу, на его лице появилось недоумение. — Ориентир. Я его больше не чувствую. Он... потух. Начисто. —Скорее всего, был разрушен при телепортации, — заключила Флурри, и в её голосе прозвучала тревога. — Мы остались без карты.

Кризалис, тем временем, уже оценивала ситуацию с практической точки зрения. —Значит, ищем в слепую. Предлагаю разделиться. Осмотреть периметр. Сидеть тут и ждать, пока на нас с неба упадёт ответ — полная бессмыслица.

На этот раз Флурри Харт, к удивлению всех, не стала возражать. Она кивнула, обдумывая варианты.

—Ты права. Даже если артефакт сломан, его магические фрагменты, его след... это материя. Отследить его части будет не так уж и трудно для того, кто знает, что искать. — Она выпрямилась, принимая командный тон. — Делимся на две группы. Я с Кризалис. Тирек, ты идёшь с Коузи Глоу.

Реакция была мгновенной. —Я НЕ хочу идти с этим ебанутым! — заявила Коузи Глоу, скрестив копыта на груди и смотря на Тирека с открытым вызовом.

Тирек взревел от такой наглости.

—ТЫ САМА ПРЕДЛАГАЕШЬ, С КЕМ ТЕБЕ ИДТИ, КОЗЯВКА-ПЕГАС?!

—А то! — парировала Коузи. — С тобой идти — себя не уважать. Уверена, у тебя щас жопа будет такая же красная, как и твоя шерсть, когда на тебя снова всё посыплется!

Для Тирека это было последней каплей. Упоминание его шерсти, этого символа его наследия, в таком контексте, взбесило его окончательно. С низким рыком он ринулся на пегаску, его могучие копыта поднялись, чтобы раздавить её.

Но Коузи была проворнее. Она отпрыгнула назад, как мячик. И в этот момент между ними встала Кризалис. Её рог вспыхнул ядовито-зелёным сиянием, и невидимый барьер с глухим «БАММ» остановил Тирека, словно он врезался в стальную стену.

— ХВАТИТ! — голос Флурри Харт прозвучал не как просьба, а как приказ, заряженный магией. Её собственный рог засветился ответным лиловым светом. — Мы не будем решать это кулаками! Мы и так в дерьме по уши!

Она перевела взгляд с одного на другого, её лицо выражало предельную усталость

—Ладно. Новый план. Я иду с Коузи Глоу. — Она посмотрела на Кризалис. — Кризалис, ты идёшь с Тиреком. Может, твоего благоразумия хватит, чтобы он не сжёг поллеса.

Кризалис оценивающе посмотрела на Тирека, который, тяжело дыша, отступил от барьера.

—С ним, конечно, не сахар, — язвительно заметила она. — Но по крайней мере, он не будет есть всё, что плохо лежит, и ябедничать. Ладно, поведу этого большого несчастного ребёнка.

Тирек что-то пробурчал себе под нос, но не стал спорить. Коузи Глоу с облегчением вздохнула.

Без лишних слов две новые, шаткие пары развернулись и двинулись в разные стороны, растворившись в зелёном полумраке древнего леса. Глухая опушка снова погрузилась в лесной шум, храня секрет их раздора и их новых, вынужденных союзов.

Лес постепенно редел, уступая место каменистой почве и заросшим бурьяном пустошам. Тирек и Кризалис шли в гнетущем молчании, нарушаемом лишь хрустом веток под мощными копытами кентавра и едва слышным шуршанием хитиновых пластин королевы. Воздух, некогда наполненный хвойной свежестью, теперь пах пылью и гниющими остатками цивилизации.

Их путь лежал мимо полуразрушенного строения — старого гаража с провалившейся крышей и ржавыми воротами, висящими на одной петле. Рядом валялись остова каких-то механизмов, покрытые рыжими подтёками и пылью.

Тирек замедлил шаг. Его взгляд задержался на тёмном проёме гаража, и на его обычно мрачном лице на мгновение промелькнуло что-то отдалённо напоминающее ностальгию.

—Вот... — он буркнул, больше себе, чем спутнице. — Отличное место. Тут бы моя ласточка стояла. В самый раз.

Он не ожидал вопроса. Поэтому, когда Кризалис, шедшая чуть позади, лениво поинтересовалась, её голос прозвучал неожиданно громко:

—Какая ещё «ласточка»? У тебя, что ли, питомец был? Птица какая-нибудь говорящая, которую ты в итоге, ясное дело, сожрал?

Тирек замер. Его взгляд метнулся к ржавой вывеске с отвалившимися буквами, где угадывалось слово «МОТО...КЛ», и к груде металлолома рядом. Он понял, что загнал себя в угол, и его древний, гордый ум лихорадочно начал искать выход. Ложь показалась ему достойней признания в сентиментальной глупости.

— Мотоцикл, — с напускной важностью провозгласил он, выпрямляясь во весь свой исполинский рост. — «Мой Альфа». Лучший такой. — Он мечтательно посмотрел вдаль, будто видел его перед собой. — Помнишь, когда мы ещё жили в той скале, до всего этого? Я там... из дерева... соорудил. Двухколёсную такую... пушку. Которая... гнала, я ебу как. — Он сделал паузу, пытаясь придать своему вранью убедительности. — Но я вам её не показывал. Вы... не были достойны её красоты.

Кризалис остановилась, упёрла копыта в бока и закатила глаза так, что казалось, они вот-вот вывалятся из орбит. —Ты мне сейчас такую хуйню просто втираешь, — фыркнула она, не скрывая презрения. — У меня в моём рое чуть подросшие личинусы, чтобы привлечь внимание, сооружали что-то подобное, что ты сейчас описал, из палок и паутины. И я прекрасно помню звук, который раздавался из твоего угла в скале. Он был... — она прищурилась, — ...как будто кто-то подсоединил стаканчик пластиковый к колесу и спичек туда напихал. Вот такой был «грозный» звук. Не «я ебу как», а «тррр-тррр-бз-бз-хнык».

Тирек вспыхнул. Его шерсть, и без того красная, стала отливать багровым.

—Это ты ничего не понимаешь в высоких технологиях! — парировал он, уже начиная злиться. — Это был прототип! Звук выхлопа был особенным!

—«Особенным»? — передразнила его Кризалис. — Он был жалким.

— Потом... — Тирек, отчаянно пытаясь выкрутиться, нашёл новое «объяснение». — Потом я на этом самом мотоцикле один раз прокатился и он сломался! я на нем упал.... Вот! В ущелье! Поэтому его никто и не видел! Испарился!

Кризалис смотрела на него несколько секунд, а затем просто махнула копытом. Спор с этим упёртым бараном внезапно показался ей бессмысленным, как переговоры с грибком на стене.

—Ладно, ладно, верю, — сказала она с таким тоном, что понятно было — не верит ни капли, и ей давно всё равно. — Гоняй своего «Альфу» дальше.

Она отвернулась и посмотрела на простирающиеся перед ними пустоши. Её выражение лица сменилось с язвительного на задумчивое, даже тревожное.

—Скажи, Тирек... — начала она тише. — Думаешь, мой рой... сумел бы принять меня снова? Как новую правительницу? Не как беглую предательницу, а как... королеву, которая вернулась с силой и знанием? — В её голосе прозвучала несвойственная ей неуверенность. — С этими чертежами Женьшеня... мы могли бы создать армию. Не из голодных солдат, а из воинов. Мы могли бы... — она чуть ли не прошептала — ...свергнуть Твайлайт. По-настоящему.

Тирек, всё ещё оправлявшийся от собственного вранья, с удивлением посмотрел на неё. Он видел не ядовитую насмешницу, а такую же изгнанницу, как и он, тоскующую по дому и власти.

—Быть может... — ответил он, и его голос утратил былую резкость. — Когда-нибудь. Когда-нибудь это случится. Но сейчас... — он ткнул копытом в сторону, откуда, как они предполагали, находилась цитадель Женьшеня, — ...стоит лучше переживать о том, как сейчас уничтожить этого... выскочку. А там видно будет.

Кризалис медленно кивнула, её крылья нервно вздрогнули. —Согласна. Сначала — его голова. Потом — всё остальное.

И они снова пошли вперёд, два монстра с призраками прошлого и призрачными надеждами на будущее, оставив ржавый гараж и воспоминания о несуществующем мотоцикле позади.

<hr />

Лес, куда выбросило Флурри Харт и Коузи Глоу, был не просто глухим — он был неестественно тихим. Воздух струился густой, почти осязаемой магией, а свет пробивался сквозь кроны странными, изломанными лучами.

Флурри Харт шла, сгорбившись под тяжестью неудачи.

—Я не смогу теперь выполнить свой долг, — прошептала она, больше себе, чем спутнице. — Это кошмар. Мы были так близки...

Коузи Глоу, шедшая чуть позади, лишь равнодушно констатировала факт, глядя на пустые руки.

—Нас вытянули из лучшей просто обстановки. Не самого лучшего укрытия, но в котором была плита и почти жратва.

Внезапно Коузи остановилась и посмотрела на Флурри с прищуром.

—Стой. Ты же... его сестра,верно?

—Да, — коротко бросила Флурри, не глядя на неё. — Так уж вышло.

— И что... с ним стало не так? — спросила Коузи с неподдельным, почти клиническим любопытством. — Он же не родился таким. Что его сломало?

Флурри резко остановилась. Её крылья нервно дёрнулись.

—Я не хочу об этом вспоминать, — её голос прозвучал резко, с непривычной для неё грубостью. — Голод... он очень сильно раздражает аликорнов. А я не ела с самого утра.

И в этот момент её тело среагировало быстрее сознания. Из ниоткуда в её копыте вспыхнул изящный, но смертоносный клинок из чистого хрусталя. Она не стала разворачиваться — она просто резко выбросила руку назад, остриём к Коузи Глоу!

— Ты чего делаешь?! — взвизгнула Коузи, отскакивая. — Ты хочешь меня убить? Мы же только начали нормально разговари...

— Сзади! — рявкнула Флурри, не сводя взгляда с точки за спиной пегаски.

Коузи машинально, с рефлекторной скоростью, нырнула за спину Флурри Харт, и тут же из чащи, бесшумно, как тень, вышел незнакомец. Он был высок, закутан в простой серый плащ, а его лицо скрывала гладкая деревянная маска без прорезей.

— Следуйте за мной, — произнёс он. Его голос был глухим и безвоздушным, словно доносящимся из-под земли.

Коузи, всё ещё дрожа, бросила взгляд на Флурри, а затем на незнакомца. —Ну, видимо, нам ничего не остаётся, — пробормотала она. — Веди.

* * *

Их привели на поляну, где уже были Тирек и Кризалис. Как только пары воссоединились, Кризалис тут же оценила ситуацию. —Моргните, если вас удерживают, — бросила она, изучая незнакомца.

Но Тирек уже действовал. С низким рыком он ринулся вперёд, намереваясь схватить загадочную фигуру. Незнакомец лишь махнул рукой, и пространство вокруг Тирека сгустилось. Исполинский кентавр застыл на полпути, как муха в янтаре, его лицо замерло в маске ярости и шока.

— Я — Старейшина, — представился незнакомец, его голос по-прежнему был невозмутим. — Лишь достойный может попасть в это место. Сюда можно прийти только через портал, используя Фиолетовый Кристалл Гармонии. Как вы сюда попали?

— Вам лучше того не знать, — язвительно бросила Кризалис, бросая взгляд на застывшего Тирека.

— Разморозьте его, — приказала Флурри Харт, и в её голосе вновь зазвучали нотки принцессы.

Старейшина послушно щёлкнул пальцами. Тирек рухнул на колени, откашливаясь.

—Зачем мы тут? — спросила Флурри.

— Я — хранитель, — ответил Старейшина. — Я храню могучую силу многих кристаллов, которую уже не могу держать в себе. Один из них... уже у вас есть. И кто-то из вас достоин иметь все эти кристаллы. Но я не понимаю, кто. — Он сделал паузу. — Подготовьтесь. Вам предстоит пройти три моих испытания, чтобы доказать свою ценность.

— Помолчите и выслушайте меня — сказал Старейшина

—Я буду молчать только тогда, когда сам захочу, понял? — сказал Тирек, подойдя вплотную к Старейшине.

Коузи Глоу начала смеяться с картины, которую только что увидела.

-Закрой рот — словно читая какое-то заклинание, сказал Старейшина.

-Тирек немедленно замолчал, даже пытаясь раскрыть рот руками, у него не получалось.

Флурри харт поспешила извиниться перед старцем за своего непутевого союзника.

-Приносим свои глубочайшие извинения, этого больше не повторится, пожалуйста, сделайте так, чтобы он заговорил.

-Можешь говорить — скомандовал старец, и тирек сумел открыть рот.

— Откуда у Твайлайт этот кристалл? — резко спросила Коузи .

— Этот кристалл был у моего сына, — прозвучал ответ. — И... он стёр бы вас всех с лица этой галактики, если бы жил.

— Ты знаешь, что я с этим сыном сделал бы?! — проревел Тирек, снова поднимаясь и наступая на Старейшину.

— Брейк! Брейк! — запищала Коузи Глоу, вклиниваясь между ними, как рефери на ринге.

Флурри Харт, вздохнув, оттащила своих взбешённых соратников в сторону.

Начались дебаты.

— Я... я что-то в себе ощущаю, — важно заявил Тирек, потирая пузень. — Может, это кристалл... зовёт меня.

— Куда же ты, нахуй, лезешь? — с нескрываемым презрением спросила Кризалис.

— Я ощущаю, что достоин! У меня есть талант! — настаивал кентавр.

— Талант? — переспросила Флурри. — Где?

— Талант что, поспорить и сожрать камней? — уточнила Коузи с мёртвой панорамной.

— Я ощущаю себя особенным! Мне более тысячи лет! — отпарировал Тирек, пытаясь найти неопровержимый аргумент.

— Ты его сожрешь опять? — фыркнула Флурри

—Поспоришь блять

—Поплачешь ты уж блять

—Чего уж блять

Сказали все 3 героини по очереди.

—Ну чего ты достоин? — спросила Кризалис

— Так, ладно, это всё неважно! — резко оборвала Флурри Харт. — Кто-то получит из нас кристаллы, и все мы вернёмся назад. И с этой силой мы победим Женьшеня. Главное — не проебаться и всё.

В этот момент к ним приблизился Старейшина. Он смотрел на них, и даже сквозь маску было ощутимо его разочарование.

— Мои камни находятся в глубоком балансе и гармонии, — произнёс он. — А у вас... нет ни того, ни другого. Поэтому... не видать вам моих камней, как ваших спин.

— Сынка твоего ебаного не видать! — тут же парировала Кризалис, указывая на него копытом.

Старейшина, казалось, вздохнул. Он поднял руку. —ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ ВСЕ ДОМОЙ!

Воздух снова задрожал. Под ногами у героев разверзлась знакомая лиловая воронка. Их крики, протесты и ругань потонули в нарастающем гуле. Их вырвало из мира таинственного леса и выплюнуло обратно в пыльный полумрак заброшенного дома, с тем же самым скрипом половиц и запахом тлена.

Они лежали в куче, отдыхаясь. Над ними по-прежнему висела та самая паутина, а на кухне, как ни в чём не бывало, по-прежнему шипела исправная конфорка Коузи Глоу.

* * *

Пыль ещё клубилась в лучах света, когда в заброшенном доме воцарилась тишина, взрываемая лишь тяжёлым дыханием и скрипом старых половиц. Мгновение спустя его разорвал сдавленный, яростный шёпот Флурри Харт.

— Это просто пиздец... — она встала, отряхивая с плаща осколки штукатурки. — Опять ты! Опять ты всё обосрал! И зачем, блять, нужно было на него лезть?!

Тирек, поднимаясь с пола с видом оскорблённого достоинства, фыркнул:

—Я туда вообще не хотел идти.

— А ты думаешь, кто-то из нас хотел? — Коузи Глоу сидела на корточках, её голос был холодным и ровным, как лезвие. — Ты, как всегда, взял всё в свои кривые руки и обосрал. Честно, Тирек, лучше бы тебя этот ориентир, или как там, блять, кристалл, да? Разорвал просто изнутри. Просто уёбывай отсюда. Тут есть второй этаж.

— Пиздуй на верх, нахуй, — бросила Флурри, не глядя на него, сжимая переносицу копытом.

Тирек замер, его глаза сщурились—ТЫ мне ещё, сука, приказывать будешь?!

— А кто? — парировала Флурри, и в её голосе прозвучала смертельная усталость.

— ЧТОБЫ Я КУДА-ТО СЪЕБАЛСЯ, НАХУЙ?! — взревел Тирек, его рёв заставил задрожать стёкла в уцелевших рамах. — ЭТОТ МУДАК ЗНАЛ! ЗНАЛ, ЧТО МЕНЯ ЛЕГКО ВЫВЕСТИ ИЗ СЕБЯ! ОН ЗНАЛ ОБ ЭТОМ, И ОН ЭТО СДЕЛАЛ! ЭТО БЫЛА ПРОВОКАЦИЯ!

— ПИЗДУЙ НАВЕРХ, БЛЯТЬ! — заорали на него хором все три дамы, их голоса слились в единый, оглушительный аккорд женской ярости.

Тирек, побагровев, бросил на них взгляд, поленный такой ненависти, что, кажется, мог бы испепелить и дом, и весь квартал. —Ненавижу... Стервы ебучие... — пробурчал он себе под нос и, громко топая, тяжёлой поступью удалился на второй этаж.

Внизу воцарилась звенящая тишина. Флурри Харт тяжело дышала, закрыв глаза проронила:

—Нет... Я так больше не могу, — её голос дрогнул. — Мне нужно... подышать. Покурить. Или, я не знаю, пожрать. Похуй, блять. Мне просто плохо. Очень сильно плохо от этого выродка.

Не говоря больше ни слова, она развернулась, вышла на улицу и с силой хлопнула дверью, отчего та едва не слетела с петель. Последнее, что она бросила через плечо, было: «Кризалис, ты за главную».

Кризалис, оставшаяся в центре комнаты, проводила её взглядом, затем перевела его на потолок, откуда доносились тяжёлые шаги Тирека. На её лице мелькнула тень беспокойства. «С ним определённо что-то не так...» — промелькнуло у неё в голове, но мысль была тут же отброшена. Сейчас важнее было навести порядок в этом свинарнике.

— Ладно, бардак кончился, — властно заявила она, поворачиваясь к Коузи Глоу. — Превращаем эту развалюху в операционную базу. Твоя задача — инженерная часть. Холодос, раковины, батареи. Всё, что может капать, течь или гудеть, должно работать.

Коузи, уже осматривавшая подвал через открытый люк, мрачно сообщила: —Подвал затоплен. Нужен дренажный насос. И противогрибковое средство. Много.

— Это тоже на тебе, — отрезала Кризалис, не оставляя пространства для споров. — Я займусь тактическим преображением интерьера.

И началась странная, почти бытовая деятельность. Кризалис, используя тряпки, найденные в чулане, и воду, которая, к удивлению, полилась из крана после того, как Коузи Глоу с исступлённым видом поколдовала над ржавыми вентилями, принялась отмывать стены от грязи и похабных надписей. Она мыла окна, сдирала паутину, её движения были резкими и эффективными. Она не просто убиралась — она очищала своё временное владение.

.

И тут сверху донёсся ритмичный стук. Раз-два. Раз-два. Затем — приглушённые всхлипы и скрип пола под тяжестью тела. Тирек отжимался. Потом послышалось тяжёлое, размеренное дыхание — он качал пресс. А затем... он начал напевать. Глухой, низкий голос выводил знакомый, бодрый мотив, но с перекошенными, злыми словами:

«...Наш Тирек всех сильней! Всех врагов он в камень...превращал! И за жопой...своей... Никогда не следил, Потому его все...ненавидят!»

И вот, в этот самый момент, голос Тирека наверху, пропев про «жопу», взял новую, невероятно фальшивую и натужную ноту, пытаясь вывести несуществующий припев.

Это сработало как щелчок.

Это был момент чистейшего, концентрированного психологического террора.

Коузи Глоу, которая только что подключила насос в подвале, застыла в согбенной позе, уронив гаечный ключ. Он с грохотом покатился по цементному полу, но звук потонул в пении сверху. Она не шелохнулась. Её розовые уши, обычно поджатые, медленно и против её воли развернулись в сторону источника звука, как лепестки подсолнуха к ядерному грибу. Взгляд, устремлённый в стену, был пустым и глубоким, как у человека, внезапно осознавшего всю бессмысленность бытия. Казалось, она не дышала.

Кризалис, в процессе отмывания окна, совершила роковую ошибку — она занесла тряпку, чтобы протереть стекло, и так и замерла с поднятой лапой. Её хитиновые крылья, бывшие всегда чуть приподнятыми, медленно и с тихим шелестом опали и прижались к спине, как у напуганного таракана. Её глаза, обычно полные яда и надменности, расширились, выражая не гнев, а нечто новое — глубокую, экзистенциальную усталость от всего сущего. Капля грязной воды с тряпки упала ей на макушку, но она даже не моргнула.

Они не смотрели друг на друга. Смотреть было не нужно. Они были соединены этим звуком, как два узника в соседних камерах, слышащие один и тот же бесконечный стук

Коузи Глоу медленно, очень медленно опустила голову и уткнулась лбом в холодную бетонную стену подвала. Её плечи дёрнулись один раз.

Кризалис беззвучно опустила тряпку. Она не бросила её, а именно опустила, с той же торжественностью, с какой кладут в гроб. Затем она так же медленно повернулась и, не глядя на Коузи, проговорила голосом, в котором не осталось ни капли яда, лишь бездна отрешённости:

— Всё. Я сломлена. Иду искать какую-нибудь заначку. Если не вернусь через пять минут, считайте, что я повесилась на его грязном носке.

Больше слов не было. Был только ритмичный топот и воинственное мычание сверху, под которое две королевы хаоса и цинизма тихо и безнадёжно сдались.

—Я нашла бюджет на психотерапию, — констатировала Коузи, найдя заначку с баблом. — Курс местной валюты я, естественно, не знаю. Берём всё.

— Логично, — кивнула Кризалис.

Минуту спустя дверь заброшенного дома приоткрылась, и две фигуры — величественная хитиновая королева и розовая пегаска с пустым взглядом — выскользнули на улицу и направились к ближайшей кофейне, оставив за спиной воинственные напевы и стоны своего третьего, невыносимого компаньона.

* * *

Дверь заброшенного дома с скрипом открылась, выпуская на вечернее крыльцо двух измождённых женских фигур. И тут же они замерли. Прислонившись к облупленному косяку, Флурри Харт курила. И курила не что-нибудь, а толстенную, плотную кубинскую сигару, дым от которой медленными кольцами уплывал в прохладный воздух.

Кризалис, морщась, провела копытом по воздуху, разгоняя облако. —И откуда у тебя этот вонючий брусок? — брезгливо поинтересовалась она. — В карманах что ли носила?

Флурри, не поворачивая головы, вынула сигару изо рта и выдохнула струйку дыма.

—Отняла. У прохожего. Грабанула, если по-твоему. — Она бросила взгляд на пустую улицу. — Денег у него не было. А ждать следующего идиота, который забредёт в этот проклятый район, слишком долго.

В этот момент Коузи Глоу молча протянула свою находку — пачку купюр. Глаза Флурри блеснули. Она тут же сунула сигару обратно в рот, взяла деньги и, протягивая сигару Кризалис, мотнула головой: «Предлагаю».

Кризалис скривила рот, будто ей предложили облизать боровка. —Спасибо, нет. Я предпочитаю, чтобы мои личиночные соки не пахли, как пепельница в портовом кабаке.

Без лишних слов, все трое двинулись по направлению к огням ближайшей кофейни. Весь путь сопровождался непрерывным, трёхголосым «хуесосиньем» Тирека. Вспоминали всё: и съеденный компас, и срыв переговоров со Старейшиной, и его «тренировку», и его тысячелетнюю тупость. Это был не гнев, а скорее ритуал, очистительное излияние накопившейся ярости.

Кофейня, в которую они вошли, оказалась заведением с претензией. Небольшие столики с мраморными столешницами, приглушённый свет, исходящий от бра на стенах.

Коузи Глоу медленно обвела взглядом интерьер и сухо заключила:

—Не похоже на кондитерскую «Миссис Пирожок». Ожидала больше алюминиевых стульев и липких полов.

Свободным был лишь один столик в углу. Едва они уселись, как к ним подскочил нервный официант-единорог и, почти кланяясь, вручил им меню. Заначки с лихвой хватало на самый роскошный ужин.

Флурри Харт, даже не открыв меню, тыкнула копытом в первую попавшуюся страницу.

—Мне вот это, это, это... и вот это, — её голос был уставшим, но твёрдым. — И принесите всё, что есть из выпечки. Весь день ничего не ела.

Кризалис, изучив ассортимент, отдала предпочтение классике.

—Два чизбургера. Чашка капуччино. И картошка фри.

Коузи Глоу, просматривая меню, нахмурилась.

—А из чего сделаны котлеты в ваших бургерах? — тихо спросила она официанта.

Тот наклонился к её уху и прошептал: «Из отборной вырезки... земнопонийской, мадам».

Лицо Коузи на мгновение стало каменным. Она судорожно сглотнула, чувствуя, как подкатывает тошнота. «Идеально», — мелькнула у неё в голове ледяная, циничная мысль. —Понятно, — выдавила она, делая вид, что всё в порядке. — Тогда... чашка какао. И три порции картофеля фри. Без котлет.

Пока заказ готовился, они вполголоса обсуждали планы и неудачи.

—Насчёт Тирека... — негромко начала Кризалис. — Его, пожалуй, стоит просто простить. В конце концов, ему пришлось перебить весь свой народ. И с этим он живёт... больше тысячи лет.

Воцарилось короткое молчание. —Согласна, — тихо сказала Флурри. — Мы все тут не без греха. Коузи Глоу лишь молча кивнула,с трудом отводя взгляд от будущих бургеров Флурри.

Их разговор прервало прибытие заказа. И тут началось нечто.

Флурри Харт набросилась на еду с молчаливой, методичной яростью голодающего хищника. За считанные минуты она уничтожила двенадцать бургеров и шесть порций картошки, запивая это огромными глотками капуччино.

Кризалис, съев свои два бургера с неестественной для хищницы аккуратностью, наблюдала за Флурри с выражением клинического любопытства.

А Коузи Глоу, отпивая своё какао, смотрела на это. Она видела, с каким удовольствием Флурри поедает «отборную вырезку», и знала то, чего не знала принцесса. Сначала на её лице появилась лёгкая, едва заметная улыбка. Затем улыбка стала шире, дрожа в углах губ. И, наконец, она не выдержала и тихо, а затем всё громче и истеричнее, засмеялась. Это был не весёлый смех, а нервный, почти истеричный хохот, в котором смешались ужас, цинизм и чёрное-чёрное чувство юмора.

Флурри, прожевав очередной кусок, с недоумением посмотрела на неё. —Чего ржёшь? — с набитым ртом спросила она.

— Так... нервное, — выдохнула Коузи, утирая слезу. — Просто... аппетит у тебя что надо. Прямо... правительственный.

Она отпила какао, скрывая новую волну смешка. Пранк удался. А главный удар, тихий и убийственный, она приберегала на потом.

— А почему ты, собственно, бургеры проигнорировала? — спросила кризалис, ставя чашку. — Ведёшь себя так, будто тебя отравить собирались.

Коузи Глоу невозмутимо доедала свою третью порцию картофеля фри. —Мой желудок... не справился бы с той особой нарезкой, из которой здесь делают котлетки, — ответила она, делая акцент на слове «особой».

Флурри Харт, прожевав последний кусок, с набитым ртом невнятно спросила: —О чём вы? Какая нарезка?

Коузи повернула к ней своё каменное лицо. В её глазах не было ни капли злорадства, лишь ледяная констатация факта, от которой стыла кровь.

—Я сказала, что, как ты уже знаешь, земные пони в этой стране — что-то вроде скота или рабов. — Она сделала театральную паузу, давая словам достигнуть цели. — И с ними... могут делать всё что угодно. Или из них.

Сначала ничего не произошло. Флурри просто замерла, её мозг отказывался обрабатывать информацию. Затем её глаза медленно опустились на тарелку с крошками и жирными пятнами. Сознание, с чудовищной, мучительной чёткостью, сложило пазл: «отборная вырезка» + «земнопонийская» + «всё что угодно» + «из них».

Лицо Флурри побелело. Рука сама потянулась ко рту. —О, боги... — выдохнула она, и её голос сорвался в шепот.

Она вскочила, опрокинув стул, и, не разбирая дороги, помчалась к уборным. Ей было плевать на гендерные знаки; её взгляд выхватил дверь с универсальным знаком, и она, с силой распахнув её, ворвалась внутрь.

Гендерно-нейтральный санузел был стерильно-холодным местом с кафельным полом, ярким светом и одной кабинкой. Флурри вломилась в неё и рухнула перед унитазом. Её тело содрогнулось в мучительном спазме, и всё, что она с такой яростью поглощала минуту назад, хлынуло обратно. Это не была просто рвота. Это было извержение. Её выворачивало наизнанку, тело отчаянно пыталось изгнать наружу не просто пищу, а саму суть того кошмара, в который оно погрузилось. Её трясло в конвульсиях, пока поток не прекратился, оставив её на коленях, дрожащую, покрытую холодным потом и слизью, в облаке едкого, сладковато-мясного запаха.

Она отползла от унитаза и прислонилась к холодной кафельной стене, без сил. Дыхание вырывалось прерывистыми рыданиями. Из внутреннего кармана плаща дрожащее копыто достало потрёпанную фотографию. На ней улыбались маленький Женьшень, она сама и Твайлайт Спаркл. Она знала, что её брат презирает земных пони. Но это... легализованная бойня, превращение разумных существ в начинку для бургеров... это был окончательный, бесповоротный моральный обрыв. По её лицу потекли горячие, солёные слезы, смешиваясь с остатками блевотины.

Она выползла из кабинки и, шатаясь, подошла к раковине, чтобы умыться. Подняла голову и посмотрела в зеркало.

— Кем я стала... — прошептала она, глядя на своё бледное, заплаканное отражение с растрёпанной гривой.

И тут отражение ответило.

— Той, кому нужна помощь, — прозвучал её собственный голос, но искажённый, с металлическим, зловещим эхом.

В глазах её двойника вспыхнули кроваво-красные зрачки. Само отражение потемнело, стало угольно-чёрным, как провал в ночное небо. На голове возник грозный тёмно-лиловый шлем, а рог вытянулся и заострился, став втрое больше нормального. За спиной медленно расправились огромные кожистые крылья, больше напоминающие перепонки бэтпони, чем крылья аликорна.

— Меня зовут Траблмейкер, — сказало создание, и её улыбка была оскалом. — И я понимаю твою боль. Твоё отвращение. Твою ярость. Обратись ко мне — и все твои проблемы исчезнут. Вместе мы восстановим справедливость. Самым эффективным способом.

Флурри отшатнулась, прижавшись спиной к холодной стене.

—Нет... Никогда! — её голос дрожал, но в нём звучала решимость. — Я не поддамся тьме! Я знаю, что ты! Ты — моё второе «я», мой альтер-эго! Как Найтмер Мун у Луны или Миднайт Спаркл у тёти! Я не стану тобой!

Тень в зеркале усмехнулась, и звук этот был похож на лязг стали.

—Как пожелаешь, принцесса. Но знай — я всегда открыта для диалога. И я всё равно помогу тебе... хошь ты того или нет. Несправедливость должна быть сожжена.

Флурри Харт больше не слушала. Она резко развернулась, распахнула дверь и выбежала обратно в зал, оставив за спиной своё тёмное отражение, навсегда застывшее в зеркале с обещанием помощи, от которой стыла кровь.

Кризалис и Коузи Глоу переглянулись. В их взгляде не было ни капли паники, лишь холодная, расчётливая оценка обстановки.

Кризалис наклонилась к Коузи так, что их головы почти соприкоснулись, и заговорила тихим, шелестящим шёпотом, предназначенным только для них двоих.

—Ну что, гений? Принцесса чуть не исторгла свои внутренности вместе с душой. Каков наш следующий шаг? Молиться, чтобы она не прикончила нас тут же?

Коузи Глоу её взгляд был отстранённым, она мысленно прогоняла какие-то расчёты.

—Я провела небольшой полевой анализ, — так же тихо начала она, её глаза скользнули по стенам, потолку, розеткам. — На примере той конфорки, что я починила, и этих... железных говорящих коробок. — Она кивнула в сторону стойки, где стояла автоматическая кофе-машина, периодически издавашая шипение и механическим голосом предлагавшая «обновить прошивку». — Технологический уровень примитивен, но структурирован. Предлагаю умыкнуть одну такую коробку со свалки. Разобрать. Построить свою. Понять, как эта помойка работает изнутри.

— И зачем нам это? — прищурилась Кризалис. — Мы что, собираемся открывать здесь лавку электроники?

— Учитывая все технологии этого мира, — голос Коузи стал ещё тише, — можно вычислить эхо-сигналы, пространственные аномалии. Найти то место, куда этот Старейшина нас швырнул. И... нанести ответный визит. Чтобы забрать его кристаллы. А потом использовать их для победы над Женьшенем.

Уголок губ Кризалис дрогнул в подобии улыбки. План был дерзким, амбициозным и абсолютно в её духе. —Звучит... соблазнительно. Но есть нюанс, дорогая. Этот старый хрыч одним взмахом копыта упаковал Тирека, как котёнка. Как мы собираемся его «побеждать»?

— Я кое-что заметила, — с хищной ухмылкой ответила Коузи. — У него болела спина. Он немного горбился, когда отмахивался от Тирека. Значит, он уязвим. Значит, можно не подходить вплотную. Концентрированный выстрел. С дистанции... — она прикинула, — ...ста метров. Нет, лучше двухсот. С максимальной дистанции.

В этот момент дверь в уборную с силой распахнулась, и на пороге появилась Флурри Харт. Её грива была растрёпана, глаза горели лихорадочным блеском, а походка была неуверенной. Она направилась прямиком к их столику.

— Ты... ты сука, — её голос был хриплым и полным нескрываемой ненависти, когда она уставилась на Коузи Глоу. — Ты знала! И ты ничего не сказала!

— Я лишь хотела наглядно продемонстрировать, в какой же окончательной и беспросветной жопе мы все находимся, — парировала Коузи с ледяным спокойствием. — И пока ты наводила марафет, мы с Королевой разработали выход. — Вкратце, без лишних эмоций, она изложила Флурри суть плана: говорящие коробки, слежка, портал, кристаллы.

Флурри, всё ещё бледная, слушала, сжимая и разжимая копыта. Бешенство понемногу сменялось всё тем же леденящим прагматизмом.

—Прямо отсюда и украдем, — заявила она, вставая. — И поправлю тебя, Коузи. Эти «железные говорящие коробки» в нормальном мире называются роботами.

— Приму к сведению, — кивнула Коузи, как будто ей сообщили интересный, но малозначительный факт.

Не говоря больше ни слова, Флурри Харт подошла к стойке, за которой нервно переминался официант-единорог. Прежде чем он успел что-то сказать, в её копыте снова вспыхнул хрустальный клинок, и его острие упёрлось ему прямо в горло.

— Ты сегодня нас не видел. У тебя был спокойный вечер, — её голос был тихим, но в нём звучала такая непоколебимая уверенность, что argue было бессмысленно. — И мы забираем это. В счёт морального ущерба.

Официант, побледнев, лишь замотал головой, беззвучно шевеля губами.

Тем временем Коузи Глоу подошла к той самой «кофе-машине». Её копыта, повинуясь неведомым расчётам, нащупали слабое место в панели. Раздался неприятный скрежет, и кризалис, применив магию, просто отодрала аппарат от стены, оборвав провода, которые затрещали и заискрили. Она взвалила тяжёлую железную коробку на плечо с видом рабочего с угольной шахты.

Втроём они вышли из кофейни, оставив за собой перепуганного официанта и дымящуюся дыру в стене. На улице Коузи Глоу, поправляя ношу, спросила:

—Интересно, а что наш душевнобольной кентавр поделывает?

— Я прихватила для него блинчики, — с неожиданной практичностью ответила Кризалис, доставая из ниоткуда завёрнутый в салфетку пакет. — Чтобы хоть что-то пожрал, кроме камней и нашего морального состояния.

— Спасибо, — тихо, но искренне сказала Флурри Харт. В этом благодарности был не только за еду для Тирека, но и за эту шаткую, безумную солидарность, которая всё ещё связывала их воедино.

И вместе, неся на себе отодранного робота и свёрток с блинчиками, они зашагали обратно к своему новому дому, готовые воплощать в жизнь самый авантюрный план за всю историю Эквестрии.

* * *

Тирек закончил своё сотое отжимание. Грохот его тела, обрушивавшегося на пол, сменился тяжёлым, свистящим дыханием. Он лежал в пыли, слушая гулкую тишину дома. Мысль спуститься вниз казалась ему опаснее штурма цитадели. «Они там. Сидят. Ненавидят меня. Просто за то, кто я есть», — эта мысль жгла его изнутри пуще любой магии.

Но голод и одиночество в конце концов пересилили гордыню. Он, крадучись, как нелепый исполинский кот, спустился по скрипящим ступеням. Гостиная была пуста. Кухня — пуста. «Бросили. Вышвырнули. Как ненужную ветошь».

В его груди что-то надорвалось, и на смену обиде пришла слепая, всепоглощающая ярость. Он подбежал к заколоченному окну, оторвал одну из досок и выглянул. И увидел их. Группу из шести существ с оленьими рогами и змеиными хвостами, которые с любопытством разглядывали заброшенные дома.

— Туристы... — прошипел он, и на его губах застыла гримаса, не сулившая ничего хорошего.

Магия. Он не чувствовал её вкус так остро со дня своего освобождения. А тут — целый банкет, да ещё и в такой идеальный момент, чтобы выместить всю свою злобу. Без единой мысли о последствиях он поднялся на 2 этаж, подошёл к окну, отступил назад, разбежался и с эпичным грохотом, от которого с потолка посыпалась штукатурка, выпрыгнул в окно, обрушив на улицу всю свою массу.

Приземление было подобно падению метеорита. Земля содрогнулась. —ЯХАЙ БАЛЯ! — проревел он, и его сфера между рогов вспыхнула адским багровым светом.

Шесть киринов, только что делавших селфи на фоне разрухи, застыли в ужасе. Из их тел потянулись сияющие потоки энергии, воронкой вливающиеся в Тирека. Это была не та точечная, концентрированная магия единорогов. Это был бурный, дикий, первозданный поток, который он впитывал, как высохшая губка. Он рос на глазах, его мышцы наливались нечеловеческой силой, шерсть лоснилась от переизбытка мощи. Это было быстро, дико и... слишком скоро закончилось.

Когда последняя искра магии была поглощена, шестеро обессиленных киринов рухнули на землю. Тирек, теперь на голову выше и вдвое шире в плечах, с презрением посмотрел на них. Мысль убить их даже не пришла в голову — они были для него теперь пустой, бесполезной скорлупой. Он просто собрал их в охапку, как вязанку хвороста, и, вломившись обратно в дом, сбросил в затопленный подвал, где они беспомощно зашлёпали по воде, пытаясь выбраться на единственный сухой островок.

И тут его накрыло. Эйфория сменилась пронзительным, леденящим чувством пустоты. Кайф от поглощения был так ярок, а его окончание — так внезапен. Он снова был один. Снова в тишине.

И в этот момент дверь распахнулась. На пороге стояли трое земных пони в грязных, потрёпанных пальто, с пакетами, из которых доносился знакомый позвякивающий звук. Увидев перед собой дышащего паром исполина в отремонтированном (пусть и криво) доме, они остолбенели от ужаса.

— Что тут случилось?... — начал один, но Тирек уже медленно, как терминатор, двинулся на них. Его сфера снова начала светиться. Идея была проста: высосать из них жалкие крохи магии и выбросить в подвал к остальным.

Но тут его взгляд упал на пакет.

—Стой, — его голос пророкотал, как обвал. — Это что?

Самый смелый из бомжей, тот, что с обмороженными ушами, пролепетал:

—Э-э-э... это... водка, «Последний вздох земного пони». А это... — он потряс бутылкой с коричневой жидкостью, — ...вино заморское, «Джек Дэниэлс», звать.

Тирек замер. Рог погас. Мысль о том, что после этого ему снова не с кем будет поговорить, показалась невыносимой. —Садитесь, — неожиданно скомандовал он и грузно плюхнулся на пол.

Последующие три часа стали сюрреалистическим марафоном отчаяния и алкоголя. Тирек, оказавшийся ужасным пьяницей, делился своей тысячелетней болью. —Они меня не понимают! — ревел он, обнимая бомжа по кличке Плесень. — Я им не нужен! А вы... вы знаете, что такое одиночество?

— Знаем, братан, — хрипел Плесень, с тоской глядя на быстро пустеющую бутылку «Джек-Дэниелса». — У нас, вот, дом отжали местные силовики. А у тебя... целый народ в пролёте.

— НАРОД! — взревел Тирек, и слёзы брызнули из его глаз. — Я их всех переебашил! А они... они меня предали! Отец... святой говнец, отец приказал меня убить!

Бомжи кивали, подливая ему. Они рассказывали про свою жизнь, про унижения, про то, как у них всё отняли. Тирек слушал и видел в них родственные души — таких же изгоев, как и он. Их рассудок плавился на глазах. В какой-то момент Тирек попытался научить их песне, которая чуть не уничтожила мозги Кризалис и Коузи. И удачно! Теперь они вместе начали голосить эту песню, некоторые из бомжей записали видос об этом, теперь эта песня стала гимном их малой компании.

Именно в этот момент, когда Тирек, растрёпанный, пьяный и плачущий, пытался подхватить припев, дверь с грохотом отскочила от косяка, впуская в прокуренное, пропахшее дешёвым перегаром и отчаянием пространство трёх новых теней.

На пороге застыли Флурри Харт, Кризалис и Коузи Глоу, взирая на сцену:

В центре комнаты, на полу, усыпанном осколками бутылок и объедками, восседал Тирек. Он был огромен, его мышцы неестественно вздуты от недавно поглощённой магии, но его осанка была жалкой и разбитой. Трое оборванных земных пони-бомжей висели у него на плечах, пытаясь подхватить пьяную песню. Воздух гудел от их мычания и едкого запаха «Последнего вздоха Единорога».

Флурри Харт застыла на пороге, её копыта вмерзли в пол. Глаза, ещё красные от слёз и ярости после истории с бургерами, теперь округлились от нового, свежего ужаса. Её взгляд скользнул по пустым бутылкам, по пьяным рожам, по самодовольной физиономии Тирека.

Кризалис, войдя следом, резко задержала дыхание. Её хитиновый нос сморщился от отвращения, будто она учуяла трупный яд. Она резко отвернулась, её крылья дёрнулись в спазме.

—Фу, блять... — выдохнула она, прикрывая копытом нос. — Здесь пахнет, как в помойном ведре после бала нищих.

Коузи Глоу, парившая в воздухе на своих крыльях, чтобы не касаться липкого пола, застыла в той же позе шока, что и Флурри. Её аналитический ум отказывался обрабатывать этот уровень хаоса.

— Ты... что, блять, устроил, умолишённый? — голос Флурри Харт прозвучал тихо, но в нём была сталь, закалённая в аду. — Почему ты бухаешь с какими-то бомжами?

Её терпение взорвалось.

—НАС НЕ БЫЛО ТРИ ЧАСА! — её рёв перекрыл все пьяные песни. — ВСЕГО! ТРИ! ЧАСА! И ЭТОГО ХВАТИЛО, ЧТОБЫ ТЫ УСТРОИЛ ТУТ ПРИТОН!

Кризалис, не отрывая копыта от носа, повернула к бомжам горящий взгляд.

—ЖИВО! ВЫГОНЯЙ ЭТИХ ВЫБЛЯДКОВ! — прошипела она, и в её голосе зазвенели лезвия. — Это ещё и земные пони! Если их тут увидят, мы точно привлечём внимание полиции! Нас сдадут за пачку сигарет!

Тирек медленно, с трудом фокусируя взгляд, поднял на них глаза. Обида, алкоголь и ярость вскипели в нём. —ПОШЛИ... ВЫ... НАХУЙ! — его пьяный рёв был оглушительным. Он попытался встать, пошатнулся и ткнул копытом в своих новых «друзей». — Я... Я ВАС ВСЕХ НЕНАВИЖУ! А ЭТО... А ЭТО МОИ... ИСТИННЫЕ ДРУЗЬЯ! А НЕ ВЫ! А ЕЩЁ... ЕЩЁ...

Он не успел закончить. Его алкогольно-магически перегруженное тело наконец сдалось. Глаза закатились, могучие ноги подкосились, и он с глухим стуком, подобным падению дерева, рухнул на пол без сил, издав протяжный пьяный выдох.

Кризалис сделала шаг вперёд. Её тень накрыла перепуганных бомжей.

—ЕСЛИ ВЫ СЕЙЧАС ЖЕ НЕ СВАЛИТЕ ОТСЮДА, — её голос стал тихим и смертельно опасным, — Я КЛЯНУСЬ ЧЕСТЬЮ СВОЕГО РОЯ, ЧТО СОЖРУ ВАС С ГОВНОМ!

Бомжи, протрезвев от ужаса за секунду, бросили последний взгляд на своего «братана» Тирека, распластанного на полу, и на разъярённую королеву хищников. Дальнейшие их действия были стремительны и не скоординированы. Они, не сговариваясь, ринулись к окнам и, не разбирая пути, один за другим выпрыгнули из них с душераздирающими воплями.

В наступившей тишине Коузи Глоу, наконец, приземлилась.

—А что это за булькающие звуки в подвале? — безразлично поинтересовалась она, подойдя к люку. — Звучит так, будто кто-то тонет или пытается петь хором.

— Это, наверное, те самые кирины, у которых этот кретин высосал магию, — мрачно заключила Флурри Харт, с отвращением пиная ногу бесчувственного Тирека. — Пусть там и сидят. Выковыривать их сейчас — себя не уважать.

И тогда её прорвало. Вся накопленная усталость, страх, отвращение и ярость обрушились на неподвижное тело кентавра.

—НЕТ, Я СЕРЬЁЗНО! — закричала она, обращаясь к нему, будто он мог её слышать. — КАК МОЖНО БЫТЬ НАСТОЛЬКО БЕСПРОСВЕТНО ТУПЫМ И УМОЛИШЁННЫМ? ТЫ ПРЕДАТЕЛЬ! ТЫ ОПЯТЬ ВСЁ ПРОЕБАЛ! ИЗ-ЗА ТЕБЯ МЫ СЕЙЧАС ВСЕ УМРЁМ!

Кризалис, с наслаждением вдыхая воздух, уже не такой едкий, с удовольствием подключилась к этому акту психотерапии. —Гнев это не та эмоция, которой питаюсь я, но это уж лучше, чем ничего, я считала, что ты тут просто спать ляжешь, это было бы лучше всего, а ты... ты бухаешь с отбросами общества в самом вонючем притоне города!

Пока две разгневанные дамы выплёскивали свой гнев на беспомощного Тирека, Коузи Глоу отошла в угол, поставила перед собой добытую кофе-машину и с деловитым видом начала её разбирать. Самодельные щипцы в её копытах уверенно откручивали винтики. Её лицо было спокойно. Для неё этот скандал был просто фоновым шумом, мешающим сосредоточиться на действительно важном деле — разобрать и понять эту «железную говорящую коробку».

Наступил час подведения итогов безумного дня. Кризалис, смерив взглядом распластанного на полу Тирека, с отвращением щёлкнула языком.

—Тащить этот мешок с костями — ниже моего достоинства, но оставлять здесь, чтобы он протух, — ещё ниже.

Её рог вспыхнул ядовито-зелёным сиянием. Тело Тирека окутала та же зловещая аура, и он, как огромная, неуклюжая кукла, оторвался от пола и поплыл в воздухе. Кризалис, морщась, повела его к лестнице, стараясь не задеть стены. Процессия королевы, несущей своего пьяного титана, была зрелищем одновременно комичным и эпичным.

Тем временем Флурри Харт, стиснув зубы, спустилась в зияющий люк подвала. Оттуда доносились жалобные булькающие звуки. Через несколько минут она появилась обратно, её грива и плащ были мокрыми. С помощью магии она вывела шестерых промокших, дрожащих киринов. Они были в состоянии полного овоща: глаза пустые, движения замедленные, вялые. Они беспомощно уставились в стену, не в силах даже поднять голову. Флурри с тяжким вздохом усадила их в углу, как-будто расставляет мебель.

А в это время на кухне творилось нечто иное. Коузи Глоу превратила её в свою лабораторию. Стол был завален деталями от кофе-машины, клочьями проводов, обрезками металла и какими-то самодельными инструментами, напоминавшими диковинные хирургические принадлежности. В центре этого хаоса возвышалось её творение — механическое тело с квадратной головой и прямоугольным туловищем, больше похожее на ходячий сейф, чем на робота.

Идея сделать из аппарата для варки кофе «остудитель» показалась ей ироничной и элегантной. Поскольку бумаги под рукой не было, она принялась нацарапывать сложные схемы и алгоритмы прямо на пыльном полу, её копыто выводило формулы и логические цепочки с нечеловеческой скоростью.

Спустя два часа упорного труда механическое тело было готово. Оно стояло, безжизненное и громоздкое. И тут Коузи упёрлась в главную проблему: ей нужен был код, программа, душа для этого железного голема. А ещё — способ поймать частотный след кристалла Старейшины. Она могла собрать что угодно из железа, но программировать она не умела.

С холодным, решительным выражением лица она покинула свою лабораторию и направилась в зал. Там её встретила картина ещё одного интеллектуального тупика.

Флурри Харт и Кризалис, уже вернувшаяся после «эвакуации» Тирека, стояли друг напротив друга, как два адвоката на перекрестном допросе.

— ...именно поэтому мы должны найти и похитить кого-то из военной элиты моего брата! — страстно доказывала Флурри, тыча копытом в воображаемую карту. — У них будут коды, пароли, схемы! Это наш страховочный план, если со Старейшиной не сработает!

Кризалис, скрестив копыта на груди, слушала её с театральным скепсисом. —О, конечно! Давайте усложним и без того гениальный план «укради робота и убей древнее божество» ещё одной самоубийственной миссией! — язвительно парировала она. — Сначала концентрируемся на главной цели. Убьём Старейшину — хорошо. Не получится — вот тогда и будем ломать голову над тем, кого и как похищать. Зачем заранее нагружать себя лишним грузом?

В этот момент в их поле зрения вошла Коузи Глоу.

—Вы сейчас спорите о том, что мы по факту сделать не можем сейчас, мы не знаем как туда попасть, — констатировала она безразличным тоном. — Это полная хуйня.

Кризалис резко повернулась к ней, её глаза сверкнули. —А что, по-твоему, не хуйня, ну-ка, просвети нас, оракул?

Коузи проигнорировала вопрос, как игнорируют лай соседской собаки. Она обратилась к Флурри:

—Ты не в курсе, не проводят ли где-нибудь в этом городе курсы по программированию? И сколько это будет стоить?

Флурри, сбитая с толку этим вопросом, на мгновение замолчала. Затем она достала из ящика стола потрёпанный, старый планшет, найденный при первом обыске дома.

—Держи. Сама ищи. Вряд ли такие вещи афишируются, — сказала она, протягивая устройство, и тут же вернулась к спору с Кризалис. — ...а если мы не будем иметь запасного плана, то в случае провала мы просто...

Коузи молча взяла планшет и удалилась обратно на кухню, в свой бастион разума. Она уселась в угол, скрестив ноги, и уставилась на экран. Сначала она просто водила по нему копытом, изучая интерфейс. Затем её брови поползли вверх. Она открыла браузер. Поняла, что такое интернет. И тогда её глаза загорелись тем же огнём, что и при починке конфорки.

Она начала гуглить. «Программирование для начинающих». «Курсы C++». «Основы Python». Большинство ресурсов были платными или требовали регистрации. Но после получаса поисков её цепкий взгляд выхватил ссылку на полузаброшенный форум, где в одном из топиков были выложены слитые видео-курсы с какого-то закрытого учебного портала.

Она нажала «play». И погрузилась в него с головой.

Она не просто смотрела. Она впитывала. Её взгляд был неподвижен, уши напряжены, чтобы уловить каждое слово лектора. Она проглатывала основы синтаксиса, переменные, циклы, функции. Часы пролетали незаметно. Когда Флурри Харт, закончив свой спор ничем, заглянула на кухню и позвала её спать, ибо на улице уже была глубокая ночь, Коузи не отреагировала. Она даже не повернула головы, её сознание было в другом мире — мире логики, кода и безграничных возможностей.

Она просидела так всю ночь. Когда за окном начало светать, она досмотрела последний урок. Медленно, механически, она потянулась. Затем её копыто потянулось к планшету. Она открыла среду разработки, которую скачала по совету курса. И, глядя на своё творение — «остудитель для кофе», — она начала набирать свои первые строчки кода. Ночь кодера только начиналась.

Но когда она закончилась, первые лучи утра, грязные и косые, пробивались сквозь щели в досках, освещая пыль, висевшую в воздухе тяжёлым саваном. Флурри Харт с трудом поднялась с импровизированной постели из старых мешков. Голова была тяжёлой, тело ломило от усталости и вчерашнего стресса. Ей отчаянно нужен был глоток свежего воздуха.

Она потянулась и направилась к выходу, но, проходя мимо кухни, замерла на пороге. Картина, открывшаяся её глазам, была столь же сюрреалистичной, сколь и обнадёживающей.

В центре комнаты, рядом со столом, заваленным деталями и проводами, стояло некое сооружение. Робот Коузи Глоу — громоздкий, с квадратной головой и прямоугольным туловищем, напоминавший собранный на скорую руку сейф, — теперь был «оживлён». Из его брюха торчал толстый провод, тянувшийся к старенькому планшету, на экране которого мелькали строки зелёного кода.

А перед ним, сгорбившись над этим планшетом, сидела Коузи Глоу. Её розовая шерсть была тусклой, под глазами залегли тёмные мешки, но сами глаза горели холодным, неспящим огнём. Её копыта с невероятной скоростью отстукивали что-то на виртуальной клавиатуре.

— Коузи? — тихо, чтобы не спугнуть, окликнула её Флурри. — Ты что, тут... всю ночь просидела? И что это за бандура?

Коузи не оторвалась от экрана, её голос прозвучал ровно и устало: —Это остудитель для кофе.

Флурри скептически осмотрела железный ящик. —И как... «остудитель для кофе» поможет нам найти Старейшину? — спросила она, с трудом связывая эти два понятия.

— Через пять минут, — Коузи наконец подняла на неё взгляд, и в нём читалась непоколебимая уверенность, — он сможет, ориентируясь на частотную подпись кристалла, который, в лучшем случае, всё ещё плавает в кишках Тирека, вычислить координаты локации, где мы встретили Старейшину.

Чтобы продемонстрировать мощь своего творения, Коузи повернулась к роботу и чётко спросила: —Назови своего создателя.

Из динамика робота раздался механический, безжизненный голос: —«Ошибка. Файл идентификации создателя не найден.»

Коузи замерла. На её лице впервые за всю ночь промелькнуло выражение чистого, неподдельного шока. Она несколько секунд смотрела на робота, потом на планшет, потом снова на робота. Затем, с видом учёного, проводящего решающий эксперимент, она схватила самодельный чайник, налила в кружку кипятку и сунула её в механическую «руку» остудителя. —Остуди мне кипяток — скомандовала она, её голос дрогнул от напряжения. — Кто твой создатель?

Робот, остужая кружку, обработал запрос. На этот раз ответ был идеальным: —«Мой создатель — Коузи Глоу.»

Напряжение с лица Коузи спало, сменившись лёгкой ухмылкой. Флурри не смогла сдержать улыбки. Глупость и гениальность ситуации смешались воедино.

— Спасибо, — искренне сказала Флурри Харт, глядя на измождённую пегаску. — Спасибо, что потратила столько сил. Если это сработает... ты спасла нас всех.

— Не благодари, — Коузи снова уткнулась в планшет, проверяя статус загрузки. — Тирек ещё найдёт способ и это запороть.

Флурри Харт рассмеялась, коротко и горько.

—Что ж, тогда пойду разбужу нашу Королеву. Вместе мы приведём сюда наше «секретное оружие» и надежду — великого и могучего Лорда Тирека.

— У тебя есть две минуты, — сообщила Коузи, не глядя на неё. — Через две минуты код отслеживания полностью загрузится в оперативную память. Дальше всё будет зависеть от того, что осталось от того кристалла внутри нашего живого компостера.

Флурри кивнула и вышла из кухни, оставив Коузи наедине с её железным детищем и тикающими секундами до начала самой невероятной охоты в их жизни.

Коузи Глоу, преодолевая дрожь в копытах от усталости, взяла кружку и сделала глоток воды, которую только что остудил её робот. Вода была идеальной температуры. Гордая улыбка тронула её губы. Её детище работало.

Эту идиллию нарушили Флурри Харт и Кризалис, которые, пыхтя и ворча что-то непечатное о «неподъёмной туше» и «отсутствии персональных лифтеров», втащили в комнату Тирека. Он висел в воздухе, окутанный зелёным сиянием магии Кризалис, грязный, помятый и глубоко бесчувственный.

Кризалис, с усилием опустив его на пол, с интересом осмотрела творение Коузи. —Ничего себе, мелкая... Я, пожалуй, многого жду от этого результата, — произнесла она с нескрываемым одобрением.

— Многого ждать не стоит, — парировала Коузи с ледяным сарказмом, бросая взгляд на Тирека. — Вполне вероятно, что наш «носитель кристалла» умудрился благополучно высрать искомый кристалл, пока тусил с местной шантрапой.

Она попросила помочь поднести талию Тирека ко «рту» робота. С трудом удерживая его, Флурри и Кризалис выполнили просьбу. Раздался короткий электронный звук.

—«Объект обнаружен. Спектральный анализ: фиолетовый. Структура: кристаллическая» — проговорил остудитель.

Сердце Коузи ёкнуло. Кристалл был на месте!

—Найди по частоте кристалла место, где он находился шестьдесят лет назад, — скомандовала она, предварительно уточнив у Флурри временные рамки.

Пока механизм гудел, начав поиск, Флурри Харт, окинув взглядом громоздкую конструкцию, предложила:—Может, переставим эту двухметровую бандуру в шкаф? Чтобы под ногами не мешалась.

— Нет, — возразила Коузи. — Теперь он с нами будет тусоваться. Член команды.

Кризалис фыркнула, и это фырканье переросло в короткий, язвительный смех. Началась дискуссия о практичности и этике включения робота-холодильника в боевой состав, столь жаркая, что никто не заметил, как на полу Тирек начал потихоньку приходить в себя. Он заворочался, застонал и медленно открыл глаза.

Внезапно, прервав спор, остудитель сказал точное местоположение старейшины 60 лет назад.

Что сказал остудитель: 5км к северу,7 миль на запад, поверните на северо-восток и пройдите ещё километр, там это место и находится. Коузи глоу,незаметно для всех, начала записывать на планшете в блокноте всё то, что он сказал.

Его взгляд, мутный и несфокусированный, упал на спину остудителя. Гладкая, прямоугольная поверхность в его похмельном бреду однозначно идентифицировалась как дверь холодильника.

А где холодильник — там и еда.

С стоном он поднялся, шатаясь, дошёл до робота и ухватился за его корпус.

—Да что этот холодос ебаный не открывается... — прохрипел он, с силой дёргая его на себя.

— Ты что делаешь, ебаный в рот?! — взвизгнула Кризалис.

В этот момент остудитель, чьи датчики зафиксировали агрессию, развернулся на месте и, используя свои манипуляторы, начал отмахиваться от Тирека, пытаясь ударить его по лицу.

— Ты чо, холодос ебаный?! — возмутился Тирек, как будто ожидал, что бытовая техника должна покорно терпеть его нападки.

Его терпение лопнуло. С рыком он схватил робота за квадратную голову, с силой дёрнул и оторвал её от туловища с треском ломающихся плат. Затем одним мощным ударом он повалил искореженный корпус на пол, где тот, дёрнувшись несколько раз, затих.

— ОН НАМ БЫЛ НУЖЕН! — проревела Кризалис.

— Нахуя он нам? — искренне недоумевая, спросил Тирек, смотря на клубы дыма, идущие из обломков. — Я думал, тут можно жрать из этой хуйни, а он дерётся.

И тут случилось нечто, чего никто из них раньше не видел. Коузи Глоу, которая всю ночь вкладывала в это создание всю свою ярость, интеллект и надежду, подбежала к обломкам, прильнула к ним и... заплакала. Негромко, но отчаянно, её тело содрогалось от безмолвных рыданий.

— ДА НЕХУЙ БЫЛО ЕГО РВАТЬ! — крикнула Флурри Харт, подбегая к Коузи и пытаясь обнять её, гладя мягкой стороной копыта по её дрожащей спине.

— ДА ГДЕ Я ДРАЛ ЕГО?! — оправдывался Тирек, разводя копытами.

— А ЕСЛИ ДВЕРЬ НЕ ОТКРЫВАЕТСЯ, НА КОЙ ХУЙ ДАЛЬШЕ-ТО ТЯНУТЬ?! — заорала Коузи, поднимая заплаканное лицо. В её глазах горели слёзы и ненависть.

— Всё, пиздуй наверх, нахуй! — приказала Флурри, не отрывая рук от Коузи.

— ТЫ МНЕ, СУКА, ПРИКАЗЫВАТЬ ЕЩЁ БУДЕШЬ?! — взревел Тирек, его эго, уязвлённое и похмельное, не выдержало. — Я — ЛОРД ТИРЕК! ТЫСЯЧЕЛЕТНИЙ ТИТАН! Я — СТИХИЯ! А ТО, ЧТО Я ДОЕБАЛ ВАШУ ХУЙНЮ, ЭТО ТОЛЬКО ВАШИ ПРОБЛЕМЫ!

— ОН НАМ МЕСТО ИСКАЛ, ДАУН! — прорычала Кризалис, вставая между ним и плачущей Коузи.

— КАКОЕ МЕСТО?!

— ТАМ, ГДЕ ЭТОТ СТАРЕЙШИНА, ТУПОГОЛОВЫЙ, НАХОДИТСЯ! — её голос звенел, как разбиваемое стекло. — КОТОРОГО, ЗАБЫЛА СКАЗАТЬ, МЫ ПРОЕБАЛИ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! ТЕБЯ НЕ УДИВИЛО, ГДЕ ТЫ НАХОДИШЬСЯ? АХ, ДА, ТОЧНО, ТЫ ЖЕ БУХАЛ! ТОТ ЗАЛ ОТ КУХНИ ОТЛИЧИТЬ НЕ МОЖЕШЬ, РОБОТА ОТ ХОЛОДИЛЬНИКА ТОЖЕ, СРАЗУ ПИЗДИТЬ НАЧИНАЕШЬ! А ЕЩЁ ТЫ УВИДЕЛ ХОЛОДИЛЬНИК, ПОТОМУ ЧТО ТЫ ЛЮБИШЬ ПОЖРАТЬ, СВИНЬЯ ТЫ ОБРЫГАННАЯ! НИКАКОГО ТОЛКА ОТ ТЕБЯ НЕ БЫЛО В ИТОГЕ, МЫ ПОСТОЯННО РАЗГРЕБАЕМ ЗА ТОБОЙ ВСЯКУЮ ДРИСНЮ!

— Тирек, — холодно, без эмоций, сказала Флурри Харт, поднимаясь. — Ты мешаешь заданию. Верни магию киринам и уходи.

— Всмысле, как уходи? — растерялся кентавр, не веря своим ушам.

— ПОШЁЛ НАХУЙ, НАЖРАВШИЙСЯ ВЫРОДОК! — заключила Кризалис, указывая на дверь.

И тут Коузи Глоу подняла на него взгляд. Заплаканные, красные глаза, полные не детской обиды, а глубокого, взрослого отчаяния и омерзения. И в этом взгляде Тирек увидел то, от чего его древнее сердце сжалось в комок — он увидел свою мать в последний миг, перед тем как он... Он увидел то же разочарование, ту же боль.

Он не сказал ни слова. Молча, с каменным лицом, он развернулся, собрал в охапку всё ещё овощеподобных киринов из гостиной, вынес их на улицу и, швырнув в воздух, вернул им их магию багровым лучом. Затем, не оглядываясь, он зашагал прочь от дома и растворился в утренних сумерках.

В наступившей тишине Кризалис тяжело вздохнула.

—Что нам теперь делать? Он... РАЗЪЕБАН.

Из угла, от обломков робота, донёсся тихий, всхлипывающий голос Коузи Глоу. —На самом деле... — она отшмыгнула носом, — ...когда он говорил всю инфу... я... я успела записать все координаты.

Она подняла планшет, на экране которого в блокноте были чётко записаны роковые слова: «5км к северу, 7 миль на запад, поверните на северо-восток и пройдите ещё километр...»

Путь был открыт. Цена — заплачена.

Обращение к читателю: "я ввожу новую механику, теперь если вы видите слово 'музло' и ссылку, значит это будет ссылка на музыку, которая может играть во время сцены, обязательно пользуйтесь этой функцией, чтобы прочувствовать весь вайб произведения, засим, всё, удачного прочтения"

* * *

Музло — https://youtu.be/D4X5jmIr99M?si=HG3ttojfF6QPiDQh

Город был раной, и Тирек шёл по её гноящемуся краю. После изгнания каждый звук, каждый взгляд прохожего казался ему укором. Воздух, пропитанный гарью и чуждой ему магией технологий, был тяжек для лёгких, привыкших к пыли тысячелетий и свежести первозданных пустошей.

«Высосать всё... Всю магию... Выжечь дотла...» — эта мысль, старая и знакомая, стучала в висках, как молот. Это был простой путь. Путь силы, который он знал. Который хотел. Это была его старая цель, в его жизни по сути и смысла никакого не было, не было ради чего жить, он искал смысл в этой целе — стать всемогощим. Он уже почти решился, сжимая могучие кулаки, ощущая, как багровая ярость закипает в жилах.

И тут его взгляд зацепился за вспышку цвета. На углу, в тени высотки, стоял убогий киоск, заваленный дешёвыми газетами и брошюрами. Но одна обложка горела, как раскалённый уголь. Она была краснее его шерсти. Алым вызовом на фоне серого мира.

Тирек остановился как вкопанный. Его глаз прищурился, изучая её. Крупные буквы гласили: «МАРКСИЗМ С ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ЛИЦОМ». А ниже, кричаще: «ЛУЧШАЯ КНИГА ГОДА!».

Он не размышлял. Не анализировал. Древний инстинкт изгоя, привыкшего брать то, в чём ему отказывали, сработал сам собой. Он протянул ладонь, взял книгу с прилавка, не глядя на продавца, и повернулся, чтобы уйти.

— Эй, гражданин! — раздался испуганный голос из киоска. — А заплатить?

Тирек медленно обернулся. Он не сказал ни слова. Он просто посмотрел на продавца — тщедушного единорога в очках. Взгляд тысячелетнего титана, полный немой ярости и презрения, был красноречивее любых угроз. Единорог побледнел, сглотнул и отшатнулся, бормоча что-то невнятное про «акцию» и «бесплатный образец». Он увидел не вора, а природную катастрофу в облике кентавра.

Тирек фыркнул и зашагал прочь, сжимая в руке свою добычу. Он пристроился в грязном углу под виадуком, где рёв машин сливался в один непрерывный гул, и раскрыл книгу. И погрузился в чтение. Язык был странно знаком, почти не изменился с тех пор, как его заточили в камень. Фразы, вырванные из контекста, били в самую точку его боли.

«Отчуждение... эксплуатация... диктатура пролетариата...»

Он не понимал экономических теорий. Но он чувствовал гнев. Тот же гнев, что пожирал его изнутри. Эта книга была не набором идей, а зеркалом, в котором он увидел собственное отражение — изгоя, чей труд, чья сила, чья сама жизнь была отчуждена и использована другими.

— Братан! Тирек, это ты?

Грубый, хриплый голос вырвал его из чтения. Тирек поднял голову. Перед ним стояли трое. Трое земных пони в потрёпанных, грязных пальто, но с нелепыми, гордо торчащими «рогами», сработанными из обрезков труб и замотанными в грязный скотч. Это были его вчерашние собутыльники: Плесень, Натёртый Сыр и Антонио.

— Мы уж думали, тебя мусора подвалили после вчерашнего, — Плесень, пони с обмороженными ушами, хрипло рассмеялся, похлопывая Тирека по ноге. — А ты, я смотрю, в интеллектулы подался?

Тирек мрачно взглянул на них, сжимая книгу. —Меня... выгнали, — его голос прозвучал глухо, как подземный гром. —Твои-то? Эти... цацки с рогами? — уточнил Натёртый Сыр, брызгая слюной.

— Да, — коротко бросил Тирек. — Сказали... что я мешаю.

Антонио, самый молчаливый из троицы, лишь свистнул, снимая с головы свою скотчевую «корону» и помня её в копытах. —Ну, братан, знакомо. Нас тоже вечно кто-то «замешал». То хозяин лавки, то копы... — он многозначительно ткнул копытом в книгу. — И что это у тебя? Не иначе, инструкция, как им всем отомстить?

Тирек посмотрел на книгу, потом на своих убогих, но таких же отверженных товарищей. И впервые за этот день что-то дрогнуло в его покрасневшем сердце.

— Тут... про нас написано, — сказал он, и в его голосе прозвучала неуверенная, но искренняя надежда. — Про то, что мы... угнетённые. И что наша сила — в единстве.

Плесень обменялся взглядами с друзьями, его глаза блеснули. —Говоришь, как про нас? Ну, тогда, братан, тебе точно к нам. К своим.

— Куда? — нахмурился Тирек.

— В сопротивление, куда же ещё! — Натёртый Сыр выпрямился, пытаясь придать своему тщедушному телу воинственную осанку. — Мы не просто бухаем, мы... структура. «Красные Хуки», слышал такие?

— Нет, — честно ответил Тирек.

— Так вот, мы — они! — Плесень подошёл ближе, понизив голос до конспиративного шёпота. — У нас сеть. У нас план. Мы этим ублюдкам-аристократам всю их стальную малину раскатаем! Только... лидера у нас, считай, нет. Тот, что сейчас — говно редкостное. Только на себя грёб.

Тирек смотрел на них: на их самодельные рога, на их горящие ненавистью глаза, на их жалкую, но несгибаемую гордость. Он смотрел на книгу в своей руке. И видел в этом хаосе странный, искажённый порядок. Судьбу.

— Ведите, — коротко бросил он, и в этом слове был не просто ответ, а обет. — Покажите мне это... сопротивление.

И трое земных пони, как почётный эскорт, повели тысячелетнего кентавра-изгоя вглубь городских трущоб, к его новой войне и его новому предназначению. Алый переплёт книги пылал в его руке, как штандарт грядущей революции.

* * *

Музло — https://youtu.be/FOlVib0mulw?si=YIo1CZoRrBIj1Z_0

Трущобы Нового Кантерлота сомкнулись над ними, как грязные волны. Они шли по лабиринту узких переулков, где воздух был густым от запаха гниющей органики и ржавого металла. Тирек, пригнув голову, чтобы не задеть низко нависающие пожарные лестницы, чувствовал себя гигантом в кукольном домике. Его могучие копыта с трудом находили место на разбитой брусчатке.

Наконец, они остановились перед ветхим трёхэтажным зданием, которое, казалось, держалось лишь за счёт слоёв плюща и собственного упрямства. Окна были заколочены, стены покрыты плесенью и потёками. Плесень подошёл к массивной, обитой стальными листами двери и постучал — не просто так, а выбил сложный ритм: три коротких, два долгих, один короткий.

Секунду спустя за дверью щёлкнул тяжёлый засов, и она с скрипом отъехала внутрь. В проёме стоял коренастый земной пони в потёртой куртке, его бесстрастный взгляд скользнул по Плесню, Сыру и Антонио, а затем надолго задержался на Тиреке. Он что-то хрипло пробормотал в знак приветствия, но вопросов не задал. Просто пропустил их внутрь и снова захлопнул дверь, погрузив всё в почти полную темноту.

Они прошли по длинному, сырому коридору, и Тирек услышал это сначала — приглушённый, нарастающий рёв толпы. Шум вёл их в огромное, похожее на заброшенный цех помещение. Высокие потолки терялись в темноте, с которых свисали клочья старой изоляции. Единственным источником света были несколько прожекторов, направленных в центр зала, где сбилась в кольцо плотная толпа земных пони.

— Что здесь происходит? — пробурчал Тирек, его голос пророкотал, едва слышный под криками.

— Заходи в круг и посмотри сам, братан, — крикнул ему в ухо Натёртый Сыр, подталкивая его вперёд.

Толпа расступилась перед исполинской фигурой кентавра, и Тирек увидел зрелище, заставившее его кровь похолодеть. В центре, на голом бетонном полу, два земных жеребца, обливаясь потом и кровью, вели жестокий бой без правил. Один из них, более тяжёлый, повалил противника и обрушил на него град ударов копытами. Тот, кто был внизу, захрипел, из его рта брызнула кровь.

— СТОП! — прохрипел он, отчаянно выкрикнув это слово.

Тотчас же атака прекратилась. Победитель, тяжело дыша, отступил. Тирек стоял, возвышаясь над всей толпой, и чувствовал на себе десятки колючих, изучающих взглядов. Шёпот, полный страха и любопытства, пополз по залу: «Кто это?», «Посмотри на его размеры...», «Это же тот, с которым бухали Плесень и компания...».

Музло — https://youtu.be/rZqOXoBAAH4?si=NFKjBzYYgcK989nC

И тут из тени у дальней стены вышел он. Главарь. Земной пони с широкой грудью и коротко стриженной гривой. На его передних копытах были надеты грозные железные перчатки-кастеты, лязгающие при каждом шаге. Он был на голову ниже Тирека, но его осанка излучала безраздельную власть.

Тишина упала мгновенно. Главарь медленно обвёл взглядом толпу, а потом уставился на Тирека.

— Я вижу новые лица, — его голос был низким и резким, как скрежет металла. — А значит, кто-то нарушил первые два правила нашего Клуба. — Он сделал паузу, давая словам просочиться в сознание присутствующих. — Напомните-ка мне... каково Восьмое правило Бойцовского Клуба?

Толпа, как один, проревела в ответ, и от этого единого голоса задрожали стены: —ТОТ, КТО ВПЕРВЫЕ ПРИШЁЛ В КЛУБ, ДОЛЖЕН ПРИНЯТЬ БОЙ!

Раненых бойцов быстро унесли в сторону. Толпа отхлынула, образуя вокруг Тирека и главаря ещё большее пространство. Тирек почувствовал, как мышцы на его спине напряглись. Он видел эти железные кулаки. Он понял, что это не честный поединок. Но он дал себе слово — никакой магии. Только его собственная, тысячелетняя сила.

Раздался резкий, оглушительный звонок, словно от старого школьного колокола.

Главарь, не теряя ни секунды, ринулся в атаку. Он был поразительно быстр для своего телосложения. Его железные копыта свистели в воздухе, выписывая смертоносные дуги. Тирек не нападал. Он отступал, уворачивался, поднимал могучие предплечья, принимая удары на себя. Глухой стук металла о его каменные мускулы разносился по залу. Он изучал противника, чувствуя его ритм, его манеру двигаться.

— Стоишь, как груша, великан! — провыл главарь, делая очередной выпад. — Боишься ответить?!

Тирек молчал. Его глаз был прищурен, всё его внимание было сосредоточено на противнике.

И тогда главарь собрался. Он отступил на шаг, вобрал в себя воздух, и вся его мощь, всё его напряжение сконцентрировалось в правом копыте. Он ринулся вперёд, нанося сокрушительный прямой удар, предназначенный для того, чтобы снести Тирека в нокаут.

Но Тирек был готов.

В последнее мгновение он не стал уворачиваться. Он метнул вперёд свою собственную ладонь и поймал летящее железное копыто в свой замок. Раздался оглушительный лязг. Главарь застыл с искажённым от усилия и непонимания лицом. Он не мог двинуться ни на миллиметр.

И тогда Тирек пришёл в движение. Он не стал бить. Он использовал инерцию и силу самого противника. Резко дёрнув его на себя и в сторону, он описал им обоими изящную, сокрушительную дугу. Исполинский кентавр, не выпуская захваченной руки, с силой швырнул главаря через своё бедро. Тот с оглушительным грохотом рухнул на бетонный пол, и от удара по всему залу пробежала вибрация.

Прежде чем тот смог опомниться, Тирек наступил ему на грудь одной ногой, наклонился, схватил свободной рукой железную перчатку и, содрав её с копыта главаря, с нечеловеческой силой разорвал сталь пополам. Звук рвущегося металла был пронзительным и окончательным.

Затем Тирек взял поверженного жеребца за гриву у шеи и поднял его, как щенка, чтобы все видели.

— Стой... — выдавил тот, захлёбываясь собственной кровью и болью. — Стой.

Тирек отпустил его. Тот рухнул обратно на пол.

Музло — https://youtu.be/9dX2d4CZEe0?si=q-EJblkSwoPzCf_-

В зале воцарилась абсолютная, гробовая тишина. Никто не дышал. Они только что видели, как голыми руками разорвали их символ власти — железные кулаки их лидера. Они видели, как непобедимый был повержен тем, кто даже не ударил в ответ.

Тирек выпрямился во весь свой гигантский рост, его грудь тяжело вздымалась. Он обвёл толпу взглядом, в котором читалась не злоба, но холодная, безраздельная мощь.

Он даже не был запыхавшимся.

Тишина в подпольном зале была звенящей, тяжёлой, как свинец. Все взгляды были прикованы к исполинской фигуре кентавра, который стоял над поверженным лидером, его грудь мерно вздымалась, а в единственном глазу горел холодный огонь.

— Господа... — начал Тирек, и его низкий, гулкий голос, впервые прозвучавший во всю силу, заставил вздрогнуть даже самых стойких. Он обвёл толпу медленным, изучающим взглядом. — Насколько я понял, тут нет никакого сопротивления. И я был обманут моими друзьями, да?

Он посмотрел на Плесень, Сыра и Антонио, которые заёрзали на месте и не смогли выдержать его взгляд.

— Меня просто заманили сюда, чтобы... Что? Чтобы я стал вашим новым гладиатором?

В этот момент главарь, всё ещё лежа на полу, с усилием приподнялся на локте и откашлялся, выплюнув на бетон сгусток крови.

— Ты... доказал свою силу, — прохрипел он, и в его голосе, сквозь боль, звучало странное уважение. — Обычно... никому не удаётся победить меня. Он медленно, с трудом поднялся на ноги, его железная перчатка валялась рядом, разорванная пополам. — Мне... нужны были новые люди. Сильные. Потому что у нас есть план. Восстание... против этого выродка Женьшеня.

Главарь вытер кровь с губ тыльной стороной копыта и посмотрел прямо на Тирека. — Все, кто приходит сюда... приходят не от хорошей жизни. Мы все лишились домов. Семей. А скоро... исчезнем и мы сами. — Он сделал паузу, переводя дух. — Я тут подумал... Так как ты смог меня победить... я отдаю тебе власть над этим местом. Над всеми нами.

Тирек несколько секунд молча смотрел на него, его лицо оставалось каменной маской. Затем он медленно кивнул.

— Я благодарю тебя. Я принимаю твой подарок. — Он склонил голову. — Как, говоришь, тебя зовут?

— Тайлер. Тайлер Дёрпин.

В этот момент взгляд Тирека упал на алый переплёт книги, валявшейся в пыли неподалёку. Она выпала у него во время схватки. Он сделал несколько тяжёлых шагов, наклонился и поднял её, смахнув с обложки пыль и песок. Он держал её в своей могучей руке, как священный артефакт.

Повернувшись к толпе, он поднял книгу над головой. Лучи прожекторов выхватили из полумрака алое пятно обложки и его огромную, исполненную мрачной решимости фигуру.

— Вы! — его голос грянул, как удар грома. — Вы — поколение, выращенное в фашистском режиме! Скажите мне, поможет ли вам другой ультраправый режим в вашей беде?

Он ударил себя в грудь книгой. — Я прочитал эту книгу! — заявил он, начиная свою великую, выстраданную и местами вымышленную речь. — Она называется «Марксизм с человеческим лицом»! И под «пролетариатом»... я понимаю вас! Бедных! Нищих! Жеребцов, лишённых всего! Вас, которых истребляют, сгоняют в лагеря! И всё это придумал полный КРЕТИН на троне, который не ценит своих подданных!

Он сделал шаг вперёд, и толпа инстинктивно отпрянула, завороженная его мощью и яростью. — А я... я ценю вас! Я желаю счастья для вашего народа! Потому что свой... свой народ мне пришлось истребить! — В его голосе впервые прозвучала неподдельная, тысячелетняя боль. — И знаете почему? Потому что мой собственный отец приказал им убить меня! Это... долгая история.

Он снова поднял книгу, его голос набрал новую силу, обращаясь уже не к толпе, а к каждому лично. — Что мы сейчас видим? Революционное движение растёт в Новом Кантерлоте! Узники лагерей поднимаются против своих угнетателей! Тюрьмы переполнены восставшим пролетариатом! Мы не одиноки в нашей борьбе!

— Товарищи! — это слово прозвучало из его уст странно и могущественно. — Мы должны быть едины, как никогда! Нас окружают враги: спекулянты! Контрреволюционеры! Иностранные интервенты! Но мы выстоим! Мы защитим себя, потому что за нами — ПРАВДА! За нами — весь трудовой народ!

Он говорил, смешивая обрывки запомнившихся фраз с собственной болью и яростью, создавая новую, чудовищную и притягательную идеологию. — Наша сила — в сплочённости и вере в светлое будущее! Мы построим новое общество, где не будет места эксплуатации пони другими пони! Где каждый будет трудиться на благо всего народа!

Его голос достиг кульминации, превратившись в оглушительный рёв, от которого задрожали стены: — ДА ЗДРАВСТВУЕТ МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ МОЯ ВЛАСТЬ И ВЛАСТЬ СОВЕТОВ, КЕМ БЫ ОНИ НИ БЫЛИ! ПУСТЬ НАША БОРЬБА СТАНЕТ ПРИМЕРОМ ДЛЯ ВСЕГО ПОНИВЕЧЕСТВА! ВПЕРЁД, К ПОБЕДЕ СОЦИАЛИЗМА!

Он выдохнул, и его последние слова прозвучали уже как заклинание: — Да здравствует марксизм! Да здравствует революция сознания! И пусть те, кто не с нами, будут против нас! ВПЕРЁД, К ПОБЕДЕ КОММУНИЗМА! ЗА СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ, ЗА СПРАВЕДЛИВОСТЬ, ЗА РАВЕНСТВО! И пусть каждый, кто сомневается, заглянет в священные тексты Маркса — ТАМ ВСЁ НАПИСАНО!

Он замер, тяжело дыша. На секунду воцарилась тишина, а затем её разорвал один-единственный, сорвавшийся крик, который тут же подхватили десятки глоток:

— УРАААА!

Крику вторили слёзы. Слёзы отчаяния, которое наконец нашло выход. Слёзы надежды, рождённой из ярости. Даже Тайлер Дёрпин, стиснув зубы от боли, кричал «Ура!», его глаза горели.

И тогда он, бывший лидер, сделал шаг вперёд, поднял могучую руку Тирека, в которой тот держал свою красную книгу, и выкрикнул: — ЗА НАШЕГО ВОЖДЯ!

В этот самый момент кто-то из стоявших в задних рядах, один из немногих, у кого был старый, потрёпанный смартфон, поднял его и сделал снимок. На фотографии был исполинский кентавр с каменным лицом и пылающим взглядом, его рука с алой книгой, поднятая в победоносном жесте бывшим врагом, и море восторженных, исступлённых лиц вокруг.

Эту фотографию напечатают на листовках. Её будут тайком передавать из копыта в копыто в лагерях земных пони. Она станет символом. Символом того, что против железной машины Женьшеня восстала не просто сила, а ИДЕЯ. Пусть искажённая, пусть выстраданная в муках, но идея. И у этой идеи появилось своё свирепое, бескомпромиссное лицо.

* * *

Эйфория от речи Тирека ещё витала в спёртом воздухе подполья, но её начала сменять трезвая практичность. Толпа, ещё минуту назад ревевшая от восторга, теперь сгрудилась вокруг своего нового вождя, забрасывая его вопросами, на которые у него не было готовых ответов.

— Товарищ Вождь, а что такое «диктатура пролетариата» на практике? —А «советы» — это как? Мы будем голосовать? —Как мы заберём фабрики у единорогов?

Тирек стоял, ощущая нарастающую панику. Его мощь была в силе и в ярости, а не в политических дебатах. Его взгляд, полный немой растерянности, метнулся к Тайлеру Дёрпину, но тот лишь пожал плечами, давая понять, что идеология — не его конёк.

Музло — https://youtu.be/v_YuhmoH2N8?si=X3e0M5sTVRknxMuH

— Хватит! — крякнул Тирек, и его голос заставил всех замолчать. — Слова... слова — это одно. А дела — другое. Мне нужны... умные головы. Те, кто может эти слова обернуть в сталь! Кто может построить не просто кулак, а мозг для нашей революции! Если такие здесь есть — шагните вперёд!

Наступила пауза. И вот, толпа расступилась, пропуская одного пони. Это был жеребец среднего телосложения, в потрёпанном пальто и с очками в роговой оправе, одно стекло которых было треснуто. От него пахло сыростью и пылью заброшенных зданий. Он подошёл к Тиреку и, поправив очки, представился голосом, удивительно твёрдым и ясным для его вида.

— Дубротский. Бывший учитель философии. — Он окинул взглядом толпу, а потом снова посмотрел на Тирека. — А после того, как мои знания сочли «ненужными» — старший лейтенант в армии того, кого вы называете Женьшенем.

Он снял очки и начал механически протирать треснувшее стекло грязным рукавом. — Потом... потом пришёл «приказ о чистке». Меня, мою жену и двух наших жеребят погрузили в товарный вагон. — Его голос дрогнул, но он заставил себя продолжать. — Лагерь. Семью... расстреляли на моих глазах. Я сбежал. Чудом. Скитался. Нашёл это место. Он резко надел очки обратно, и его взгляд, увеличенный стёклами, стал острым и беспощадным. — Моя верность — не вам лично, исполин. Моя верность — делу их гибели. Делу уничтожения этого режима. Я кладу свой разум к вашим... копытам.

Он обернулся к толпе, и его голос зазвенел сталью. — И я требую, чтобы каждый здесь, прямо сейчас, поклялся в том же! Клятва крови и мести! Начинаем с тебя, Дёрпин.

Тайлер, всё ещё оправлявшийся от боя, смерил Дубротского тяжёлым взглядом, но кивнул. Он понимал необходимость ритуала. Один за другим, под его властным взором и холодным наблюдением Дубротского, каждый пони в зале принёс ту же клятву.

Тирек наблюдал за этим, и в его груди что-то ёкнуло. Он видел в Дубротском не жалкого беженца, а такого же выжженного изнутри, как и он сам. Только его боль была не тысячелетней, а свежей, кровавой. — Я принимаю твою клятву, Дубротский, —сказал Тирек. — Твой разум будет нашим оружием.

И тут из толпы вышел второй. Он был огромен для земного пони — всего на две головы ниже самого Тирека, с широкими плечами и осанкой, выдававшей военную выправку. Он подошёл и отдал честь, словно на палубе корабля.

— Капитан 3-го ранга Валерий Саблин. Бывший командир большого противолодочного корабля «Сторожевой».

Его рассказ был иным — не история бегства, а история дерзкого, почти безумного бунта. — Я запер нашего капитана, Анатолия Потульного, в трюме, —начал он, его голос был ровным и уверенным. — Собрал офицеров и изложил им правду. Правду о том, что идеология расового превосходства ведёт нас к пропасти. Я говорил, что только возврат к истинной гармонии, к принципам старой Эквестрии, может спасти страну.

Он говорил о голосовании, о поддержке большей части команды, о том, как повёл свой корабль прямо к Новому Кантерлоту. — Моим единственным условием сдачи было предоставление мне доступа на телевидение. Я был уверен, что стоит мне изложить свои взгляды по ТВ, как народ и армия меня поддержат.

Тирек, слушавший с растущим интересом, нахмурился. — ТВ? —переспросил он. — Что это? Какая-то магия?

Дубротский, стоявший рядом, едва слышно вздохнул. — Примитивно объясняя, товарищ Вождь, это такие... ящики, которые показывают движущиеся картинки и говорят голосами на всю страну. Средство пропаганды режима.

Саблин кивнул. — Именно. И я был уверен, что они дадут мне сказать правду!

Дубротский не выдержал и язвительно, себе под нос, пробормотал: — Абсурдная уверенность. Политическая наивность, граничащая с самоубийством.

— Но тебя не послушали, — констатировал Тирек, игнорируя ремарку Дубротского.

— Нет, — лицо Саблина омрачилось. — Подняли авиацию. Бомбили. Пока мы уворачивались, группа матросов... — он с горечью усмехнулся, — ...освободила Потульного. Тот поднялся на мостик, выстрелил мне в ногу... и всё было кончено. Меня и моих людей отправили в лагеря. Мне повезло сбежать.

Тирек долго смотрел на Саблина. Его поразила не наивность, а нечто иное — несгибаемая воля. Вера, пусть и слепая. Этот пони был готов на всё ради своей идеи, даже на заведомо проигрышный бой. — Ты поставил на кон всё, —медленно проговорил Тирек. — И твоя верность не режиму, а своей правде — дорогого стоит. Я беру тебя. Наша революция нуждается в такой вере.

Больше добровольцев не нашлось. Тайлер Дёрпин, всё ещё бледный, но собранный, сделал шаг вперёд. — Вождь. Товарищи. —Он кивнул в сторону тёмного проёма в стене. — Мой... то есть, ваш кабинет. Предлагаю обсучить дальнейшие шаги там.

Он повёл их — исполинского кентавра-вождя, учителя-фанатика и капитана-романтика — в свою бывшую конуру, оставляя за спиной гул толпы, в которой только что родилась не просто банда, а революционная армия с призрачным, но жгучим идеалом.

* * *

Музло — https://youtu.be/D4X5jmIr99M?si=HG3ttojfF6QPiDQh

Бывший кабинет Тайлера Дёрпина был лишён какого бы то ни было намёка на роскошь. Голая бетонная стена, грубый металлический стол, заваленный потрёпанными картами города, да пара ящиков с оружием в углу. Воздух был густ от запаха машинного масла, пота и невысказанных мыслей. В этом спартанском убежище четверо существ — кентавр, учитель, капитан и боец — вершили историю.

Тирек, занявший своим исполинским телом половину кабинета, заговорил. Его голос, обычно громоподобный, сейчас был глухим и размеренным, как подземный толчок. Он говорил о вещах, в которые было почти невозможно поверить. О тысячелетиях жизни. О войне с предками нынешних аликорнов. О том, как он, жаждая силы, пошёл на эквестрию против Луны и Селестии и, защищаясь, уничтожил весь свой народ.

Дубротский, сидевший напротив, сцепив копыта на столе, не сводил с него взгляда, увеличинного стёклами очков. —Позвольте уточнить для протокола, товарищ Вождь, — его голос был сухим и методичным, как скрип пера. — Вы утверждаете, что две тысячи лет назад вы, в ходе внутрикланового конфликта, физически уничтожили всю вашу расу кентавров?

— Они напали первыми, — прорычал Тирек, его глаза сузиллись от боли. — Отец... король... отдал приказ. Убить меня и моего брата. У нас не было выбора.

Он продолжал свой рассказ. Каменное заточение. Освобождение, предоставленные Твайлайт Спаркл. Новые битвы, новые поражения. Он говорил о своих недавних «союзниках» — Королеве Кризалис, Коузи Глоу — с горьким презрением, описывая, как они вышвырнули его, как ненужную ветошь. Он даже, смущённо бурча, упомянул о своём мотоцикле «Альфа», собранном из палок и веры.

Саблин, стоявший у стены, слушал, затаив дыхание. Его лицо, обычно выражавшее твёрдую уверенность, теперь отражало целую гамму чувств — от недоверия до благоговейного ужаса. —Позвольте... — перебил он, когда Тирек упомянул о первом поражении от Твайлайт. — Вы... вы тот самый Тирек? Тот, кто когда-то выкачал всю магию из Эквестрии? Это... вы?

— Это был я, — просто подтвердил кентавр.

— Боги... — прошептал Саблин, отступая на шаг. — Вы — живое доказательство! Доказательство того, что любое существо, каким бы могущественным и... заблудшим оно ни было, способно изменить свой курс! Способно найти в себе искру добра!

Тирек не ответил. Взгляд его потух, он уставился в пустоту, словно впервые осознав весь чудовищный груз своего прошлого. Вся жизнь — сплошное разрушение. Вред, нанесённый мирам, расам, собственной семье.

Именно в этот момент его взгляд упал на книгу, лежавшую на столе — тот самый алый том. Он медленно протянул руку и поднял его, как святыню.

— Вся моя жизнь... было безумием. — Его голос прозвучал тихо, но с невероятной силой. — Я искал силу. Смысл. И находил только пустоту. Пока не нашёл это. — Он сжал книгу в ладони. — Здесь... здесь написана правда. Правда о вас. О всех, кого давили, унижали, считали «низшими». И эта правда дала мне новый смысл. Единственный верный смысл. — Он поднял голову, и в его главе вспыхнул тот самый багровый огонь, но на этот раз он горел не яростью, а решимостью. — Спасти тех, кто, как и мой народ, стоит на краю уничтожения. Не дать истории повториться.

Воцарилась тишину, которую нарушал лишь тяжёлый вздох Тирека.

Первым заговорил Дубротский. Он снял очки и начал методично протирать их платком, его голос приобрёл металлический, пронзительный оттенок, полный интеллектуальной ярости. —Вы слышите это, товарищи? — он обвёл взглядом Саблина и Тайлера. — Вы только вдумайтесь! Существо, обладавшее силой, сравнимой с божественной, чья воля к власти была абсолютна... добровольно отрёкся от своего тысячелетнего безумия! Не под давлением обстоятельств, не из страха, а под влиянием идеи! Это не просто изменение курса. Это — диалектический скачок! Переход количества (его лет и силы) в новое качество (его сознание)! Он, в одиночку совершивший акт величайшего отчуждения от всего живого, теперь стремится к тотальному же акту воссоединения с угнетёнными! Это... это грандиозно.

Тайлер Дёрпин, молча слушавший всё это время, мрачно хмыкнул и выпрямился. —Ладно, философия философией, но пора и дело делать. — Он ткнул копытом в сторону Тирека. — Ты сказал, сожрал какой-то кристалл. Он до сих пор у тебя внутри?

— Скорее всего, да, — пробурчал Тирек, похлопав себя по животу. — Я его не... изверг.

— Идея, — тут же парировал Дубротский, снова надевая очки, и его взгляд стал острым, как бритва. — Товарищ Вождь, вам необходимо в срочном порядке принять слабительное. Мы не можем позволить, чтобы артефакт такой мощи бесцельно разлагался в ваших кишках. Его нужно извлечь, изучить и утилизировать для нужд революции.

— Слабительное? — Тайлер усмехнулся. — Без проблем. Мои ребята раздобудут. Самогонку, что ли, с подсолнечным маслом?

— Я предоставлю выбор средств вам, — сухо отрезал Дубротский, явно брезгуя подобными подробностями.

Тирек наблюдал за ними: за пламенным Саблиным, видевшим в нём искупление; за холодным Дубротским, видевшим в нём исторический феномен; за грубым Тайлером, готовым выполнить любой приказ. И впервые за долгие века он почувствовал нечто странное. Не просто временный союз по необходимости, а нечто, отдалённо напоминающее... товарищество.

— Я... благодарен вам, — тихо, но внятно произнёс он, и эти слова прозвучали непривычно для его глотки. — Благодарен за вашу честность. И за то, что выслушали.

В тесной, пропахшей оружием и пылью комнате, под безжалостным светом единственной лампы, бывший поглотитель миров и трое его новых командиров молча склонили головы в знак общего, безмолвного соглашения. Революция обрела не только вождя, но и свою мифологию.

Карта Новой Эквестрии, испещрённая красными и синими стрелами, лежала на металлическом столе, словно поле будущей битвы. Тирек, его исполинская фигура отбрасывала огромную тень на стену, уставился на карту своими глазами.

— Ладно, — прорычал он, ломая тягостное молчание. — Допустим, мы восстанем. Отобьёмся. И что дальше? Он медленно повёл взглядом по своим сподвижникам. — Просто... мир? И всё? Они снова придут, когда оправятся. Или мы должны будем вечно сидеть в осаде?

Дубротский, сидевший с идеально прямой спиной, прищурился. Стекла его очков холодно блеснули. — Товарищ Вождь, вы мыслите категориями обороны. Это мышление обречённых. Мы должны мыслить наступательно. —Он ткнул заточенным карандашом в сердце карты — Новый Кантерлот. — Этот город — лишь первый плацдарм. После его падения — вперёд, на Эквестрию. Эта прогнившая монархия Твайлайт — не крепость. Это деревенский сортир. Достаточно одного точного удара, одного пинка в дверь — и всё это гнилое здание рухнет. Он откинулся на спинку стула, сложив копыта. — А уж что мы построим на его обломках... это определите вы.

— Мне нравится эта идея, — признался Тирек, его голос пророкотал задумчиво. — Коммунизм. Когда те, кого веками давили, наконец владеют всем. Это... справедливо.

— Нюанс, товарищ Вождь, — поправил его Дубротский с лёгкой усмешкой учёного, объясняющего азы непослушному ученику. — Владеет не просто «угнетённый класс». Владеет пролетариат. То есть рабочий класс. Те, кто своим трудом создаёт все материальные блага.

Тирек нахмурился, его мощный лоб покрылся складками. — Я... не понимаю. В чём разница?— Его замешательство было искренним. Тысячелетия он мыслил категориями простой силы: сильный — слабый, угнетатель — жертва.

И тут в дискуссию вступил Саблин. Он стоял у стены, его осанка выдавала морского офицера. — Товарищ Дубротский прав в цели, но слишком сужает фронт! —его голос прозвучал твёрдо. — Восстание — это не только дело земных пони! Это дело всей честной интеллигенции, всех офицеров, в ком ещё не умерла совесть, всех, кто видит, куда ведёт страну этот... фашистский режим! — Он сделал шаг вперёд, его глаза горели. — И наша цель — не замена одной расовой иерархии на другую. Наша цель — общество, где все расы будут равны! Никто не будет «низшим» или «высшим»!

Дубротский кивнул, с лёгким раздражением постукивая карандашом по столу. — Теоретически — согласен. А практически... —Его взгляд стал холодным. — Что делать с теми, кому нынешний режим пришёлся по душе? С теми, кто с удовольствием носит форму «Блицштрафферов»? Предлагаете их переубедить?

— Лагеря, — безразличным тоном заключил Дубротский. — Изоляция. И принудительное перевоспитание трудом. Очистим общество от скверны.

Тирек смотрел на них обоих, и в его глазах мелькало понимание. Он видел два разных пути, оба — крайности. — Вы оба... говорите истину, —медленно произнёс он. — Но каждую по-своему. Он тяжело поднялся, его тень накрыла весь стол. — Вот что мы сделаем. Пока вы, Дубротский, и вы, Саблин, будете отбирать в наши ряды всех, кто готов бороться — земных пони, единорогов, пегасов, — я и Тайлер Дёрпин... — он посмотрел на молчавшего до сих пор громилу, — ...займёмся оружием. Надо рейдить их склады.

Тайлер Дёрпин мрачно хмыкнул. — Проблема в том, Вождь, что мы не унесём много. Руками — только стволы да патроны. А нам нужны пулемёты, миномёты...

— Грузовики, — коротко бросил Тайлер. — Берём с собой ребят, которые раньше шоферили. Находим на том же складе грузовики, грузим всё, что горит и стреляет, — и на выход. Быстро и с размахом.

— Грузо... что? — Тирек искренне не понимал.

— Большие железные повозки, — брезгливо пояснил Дубротский, не отрывая взгляда от карты. — Без лошадей. Ездят сами.

Тайлер, не дожидаясь дальнейших вопросов, развернулся и вышел из кабинета, его тяжёлые шаги затихли в коридоре. За ним, кивнув Дубротскому, вышел Саблин.

Тирек посмотрел на Дубротского, который уже снова склонился над картой, водя карандашом по линиям коммуникаций. — Дубротский. Ты теперь наш... стратег. —Тирек ткнул копытом в карту. — Придумай, как нам воевать. Они сильнее. У них танки, самолёты, магия. У нас — ярость. Придумай, как их измотать.

Дубротский не поднял головы. — Это не так сложно, товарищ Вождь. Земные пони — идеальные солдаты для войны на истощение. Выносливость, физическая сила, неприхотливость... —Он наконец поднял взгляд, чтобы развить свою мысль, и обнаружил, что говорит с пустой комнатой. Тирек уже ушёл.

Дубротский снял очки и с силой протёр глаза. Его плечи на мгновение ссутулились. Он остался в полной тишине, один на один с грандиозными планами мировой революции.

— Вот дерьмище... — тихо, но с нескрываемым раздражением прошипел он в пустоту.

Стратегия была готова родиться, но её автору внезапно остро не хватало аудитории.

* * *

Музло(0:20 — начало, 02:07 — момент с тиреком) — https://youtu.be/6uMNnZtIS6s?si=pmfRR-2IFgh_mZCL

Кабинет Лорда Женьшеня был святилищем порядка. Строгие линии, стерильный воздух, лишь тихий гул голографических проекторов нарушал идеальную тишину. Сам Женьшень стоял у огромной карты, его копыто с удовлетворением скользило от одного района к другому, мысленно вычёркивая «очищенные» сектора.

Пятьдесят четыре целых шесть... Двадцать восемь целых три... Проценты крутились в его голове, как сладкая музыка. Работа шла по плану. Земной вопрос неуклонно приближался к своему логическому завершению.

Дверь с шипением отъехала в сторону, нарушив священный ритуал. Без стука, без доклада. В проёме стоял Генри Глиммер. Его безупречно отутюженная чёрная форма и ледяная маска лица не могли скрыть одного — он нарушил протокол.

Женьшень медленно повернулся. В его гладах не было гнева, лишь холодное, хищное любопытство. —Глиммер, — произнёс он ровным тоном. — Ты пришёл без разрешения. Это либо самоубийство, либо нечто действительно экстраординарное.

— Хайль, Женьшень, — отчеканил Глиммер, но его голос был лишён обычной железной уверенности. Он шагнул вперёд. — На центральном арсенале «Дельта-7». Совершён... саботаж.

Слово повисло в воздухе, тяжёлое и нереальное. Арсенал «Дельта-7» был сердцем логистики, неприступным хранилищем. —Кто? — единственное слово, вырвавшееся у Женьшеня, было обжигающе тихим.

Вместо ответа Глиммер достал из-за пазухи предмет, абсолютно немыслимый в этом месте. Обгоревшего, покрытого копотью плюшевого медведя коричневого цвета. Одно его стеклянное глаза было выбито.

— Что это за психоделический бред, Глиммер? — в голосе Женьшеня впервые прозвучало раздражение.

— Объяснение, мой лорд, — коротко ответил Глиммер, подходя к главному голографическому экрану и подключая к нему медведя через скрытый порт. — Камера наблюдения. Прямая трансляция велась прямо в этот... талисман.

Экран ожил. Сначала — ничего. Потом — размытые силуэты, крики. Камера, судя по всему, лежала на полу, смотря вверх. Двое земных пони с дробовиками в изумлении пялились на троих других, в дорогих костюмах. Шёл торг. И тут...

Тень накрыла объектив. Исполинская, тень. Камера дрогнула, её подняли. И теперь Женьшень увидел всё.

Он увидел, как Лорд Тирек, его красная шерсть казалась чёрной в тусклом свете склада, методично, как машина, швырял ящики с патронами, сминал стволы орудий своими ладонями, шёл медленно на пони с дробовиком, который своими выстрелами ничего не мог сделать. Тирек одним ударом пробил его тело насквозь, потом Тирек использовал его как щит от других стрелков. На фоне, подобно тени, двигался Тайлер Дёрпин, его железные перчатки с хрустом ломали замки сейфов и хребты охранников, а его люди грузили ящики в ожидающие грузовики.

И тогда Тирек сделал паузу. Он повернулся, и его глаз, казалось, смотрел прямо через экран, прямо в душу Женьшеню. Он поднял канистру. Из горлышка хлынула едкая, прозрачная жидкость. Он облил всё — стены, оружие, трупы уже застреленных торговцев. Затем он щёлкнул пальцами, и на кончике его копыта вспыхнула крошечная искраспровоцировавшая пожар.

Женьшень не сдержался. Он с силой провёл копытом по полу, оставив на идеальном полированном покрытии глубокую белую царапину. Звук был похож на крик.

Экран погас. Запись окончилась.

Глиммер выдержал тягостную паузу. —Личности неизвестных установить не удалось. Базы данных Эквестрии для нас закрыты...

— Ну конечно... — Женьшень заговорил тихо, почти шёпотом, его голос дрожал от сдерживаемой ярости. — Она. Каким-то образом узнала... И решила меня остановить. — Он сжал копыта так, что костяшки побелели. — И ещё так... бездарно! Глиммер! Я знаю, кто это! Это Лорд Тирек! Твайлайт прислала его разрушить мои планы! Скорее всего, с ним те двое... Или же... — Его глаза расширились от внезапной, чудовищной догадки. — Вот бляяяять... Дискорд? Нет! Это абсурд! Этого не может быть! Она не посмела бы... — Он схватился за голову. — Если бы она его выпустила, я бы уже не стоял здесь, не так ли, Глиммер? Я бы уже не существовал!

— Сэр, — Глиммер оставался ледяной глыбой, но в его гладах мелькнула тень беспокойства. — Я не знаю, кто такой Дискорд или Лорд Тирек. Но ваше беспокойство... меня тревожит.

— Понимаешь, Глиммер, — Женьшень заговорил с ним, как с ребёнком, пытаясь вложить в слова весь ужас, — Лорд Тирек... это своего рода Бэтмэн, но который позволил себе убивать.

В глазах Глиммера что-то щёлкнуло. Маска непроницаемости дрогнула, сменившись на долю секунды на чистей, животный ужас. Мысль была ясна и безмолвна: Нам пиздец.

— Всё! — взревел Женьшень, оправляясь от шока. — Все силы — на его поимку! Понял?!

— Мой лорд, — голос Глиммера снова стал безжизненным. — За минуту до взрыва с территории арсенала выехало восемь грузовиков. Полностью загруженных.

Женьшень замер. Пазл сложился. Страшная, нелепая картина стала ясна. —Понятно... — прошептал он. — Он не просто вредит. Он... вооружает армию. — Он посмотрел на Глиммера. — Объяви награду. За их шкуры. Королева Кризалис. Коузи Глоу. Лорд Тирек. Миллион за живых и пятьсот тысяч за мёртвых.

Глиммер не двигался. —Проблема, мой лорд. У нас нет их фотографий. Никаких данных в архивах.

— ЧЁРТ! — рёв Женьшеня был полон такого чистого, беспомощного отчаяния, что, казалось, задрожали стены. Он уже видел эти листовки на каждом углу. — Тогда я опишу их! Собери лучших художников! Я... я плохо помню эти проклятые статуи, но я вспомню! Я заставлю себя вспомнить!

— Будет сделано, мой лорд, — Глиммер резко щёлкнул каблуками, развернулся и вышел, оставив Женьшеня наедине с призраками прошлого и тревожным гулом надвигающейся бури, которую он сам когда-то породил.

Тишина в кабинете после ухода Глиммера была оглушительной. Женьшень стоял, уставившись в потухший экран, на котором мгновение назад плясали отражения адского пламени, зажжённого рукой его величайшего врага. Не врага извне — врага из прошлого. Призрака, которого он сам же, своими репрессиями, вызвал из небытия.

Он может вернуться, — пронеслось в голове у Женьшеня. Картина всплыла перед глазами с пугающей чёткостью: не просто огромный кентавр, а исполин, чьё тело пульсирует украденной мощью всех жителей Эквестрии. Тирек на пике своей силы. Тирек, пожирающий магию. Тирек, против которого не устоят ни танки, ни самолёты.

Он зажмурился, пытаясь выбросить образ. И в этот момент память, как кинжал, вонзилась в самое сердце. Детство. Пыльные коридоры Великой Кантерлотской Библиотеки. Запретная секция, куда он пробирался тайком от матери, жаждая знаний, которые она считала слишком тёмными для него.

И он нашёл. Древний свиток, написанный копытом самой Принцессы Селестии. Не сухой отчёт, а почти личные заметки о величайшей угрозе её эпохи. Он перечитывал их снова и снова, завороженный историей о силе, предательстве и искуплении.

«...Скорпан, брат его, сломленный тяжестью их совместного преступления, искал искупления. В его сердце тлела искра раскаяния за кровь нашего народа и, что значительнее, за кровь их собственного. Именно он, движимый призраками их уничтоженного племени, указал нам путь к победе...»

Женьшень медленно открыл глаза. Они горели холодным, безжалостным светом. Идея, чудовищная и совершенная, оформилась в его сознании, как отточенный клинок.

— Искупление... — прошептал он. — Нет. Слабость.

Он резко развернулся и вышел из кабинета, его шаги отдавались эхом в пустых, стерильных коридорах цитадели. Он не вызывал никого. Не отдавал приказов. Это было его личное дело.

Главная генетическая лаборатория «Проекта «Чистота»» была царством хрома и стекла. Сотни криогенных капсул, мерцающие экраны с бесконечными цепочками кодов. Воздух звенел от тишины и низкого гудения работающих серверов. Учёные в белых халатах почтительно расступились, завидев своего повелителя, но он прошёл мимо них, не удостоив взглядом.

Он подошёл к главному терминалу, его копыта бесшумно скользнули по сенсорной панели. Он не искал ничего в современных базах. Он углубился в архивы, в разделы, помеченные грифом «Утраченные образцы» и «Доисторические геномы». Имена проносились на экране: «Мантикора», «Гидры Смокового Леса», «Древние Драконы»...

И тогда он нашёл его. Папка с простой, но зловещей пометкой: «Кентавры. Род: Титаниды. Последний подтверждённый образец: Тирек. Статус: Уничтожен.»

Женьшень открыл её. Перед ним предстала сложнейшая, двойная спираль генома, не похожая ни на одну из тех, что он видел. Он изучал её с холодным восхищением инженера, столкнувшегося с гениальной, но чуждой конструкцией.

— Поразительно, — пробормотал он. — Тело пони... но эти отростки... эти «руки». Инструмент для хватания, для создания. И для уничтожения. Эволюционное превосходство, растранжиренное впустую.

Он подключил к терминалу портативный кристалл-накопитель. Процесс копирования занял несколько секунд. Зелёная полоса выполнения заполнилась, и прозрачный кристалл наполнился сокровенным знанием — генетическим кодом давно вымершей расы.

Женьшень извлёк кристалл и зажал его в копыте. Он стоял в центре лаборатории, и на его лице впервые за этот день появилось выражение не ярости и не страха, а безраздельного, леденящего душу удовлетворения.

Он нашёл не просто слабость Тирека. Он нашёл ключ. Ключ к тому, чтобы обратить его величайшую трагедию — истребление собственного рода — против него самого.

* * *

Музло — https://youtu.be/JGRGWUVZqog?si=Tqb5MxL25uEp-HiG

Колонна из восьми грузовиков, набитых до отказа ящиками с оружием, боеприпасами и снаряжением, пробиралась по задворкам Нового Кантерлота, как стая металлических падальщиков. В самом хвосте, в трясущемся кузове одного из грузовиков, среди ящиков с патронами, находились две ключевые фигуры «Красных Хуков». Лорд Тирек, пригнув свою исполинскую голову, чтобы не пробить брезентовый тент, и Тайлер Дёрпин, прислонившись к стальному борту.

Рёв двигателя и скрежет металла заполняли пространство. Тайлер, не глядя на Тирека, заговорил, его голос был ровным и лишённым эмоций, как удар отвёртки.

— Знаешь, в чём главный смысл всей этой хуйни? — он постучал костяшками своей механической перчатки по ящику. — В саморазрушении. Всё к нему и идёт. Можно выиграть тысячу боёв, но проиграть одну ночь — и всё, пиздец. Ты же сам, я смотрю, в этом ас. Тысячи лет — и всё в том же направлении.

Тирек не ответил сразу. Он смотрел на свои могучие ладони, которые за его долгую жизнь сжимали и троны, и глотки врагов. —Я разрушал не только себя, — его голос пророкотал, заглушая грохот колёс. — Я уничтожал всё на своём пути. Целые народы. И к чему это меня привело? К тому, что я сижу в вонючем грузовике, спасая тех, кого когда-то считал пылью. — Он повернул свою массивную голову к Тайлеру. — Это не саморазрушение. Это... искупление. Или его попытка.

Он замолчал, а потом начал говорить. Нет, не говорить — изливать. Он рассказывал о своей тысячелетней жизни, о жажде силы, которая обернулась вечным одиночеством. О том, как становился всемогущим, но с каждым новым поглощённым заклинанием чувствовал, как внутри него растёт пустота. —Быть всемогущим... это как быть самым сильным зверем на свалке. Ты всех победил, но ты всё равно на свалке. И ты один. Продуктивно? Да. Но в итоге — лишь пыль и пепел.

— А этот... Скорпан, — перебил его Тайлер, впервые проявив интерес. — Твой брат-мудак. После того, как завоюем эту помойку, махнём в твои Пустоши. Найдём его. Разберёмся.

Тирек ничего не ответил. Он уставился в стенку грузовика, словно пытаясь разглядеть в ржавой стали черты лица брата. А что, если он жив? И что, если, отомстив ему, я просто стану... таким же, как он? Убийцей своей семьи?

— ПРИЕХАЛИ! — крик из кабины разрезал его размышления.

Тирек откинул тяжёлый брезентовый полог и выпрыгнул наружу, его приземление было подобно падению мешка с цементом. Тайлер последовал за ним. Их встретило зрелище, от которого у самого Тирека на мгновение перехватило дыхание. Толпа земных пони перед убежищем выросла вдвое, если не втрое. Новые лица, полные страха, надежды и голода, смотрели на грузовики с немым изумлением.

Тирек шагнул вперёд, его фигура возвышалась над всеми. —Я — Тирек! — его голос прокатился над толпой, не нуждаясь в усилении. — Тот, кто дал вам оружие! И даст ещё!

Чтобы подкрепить слова делом, он поднял руки. Его сфера вспыхнула багровым светом — отголоском магии, высосанной у охраны завода. Все восемь грузовиков, нагруженные тоннами металла, с скрежетом оторвались от земли и зависли в воздухе, как гигантские, неуклюжие насекомые.

Толпа ахнула. В этих восхищённых и испуганных вздохах была не просто сила — была магия. Магия веры.

И тут вперёд вышел Дубротский. Его очки блестели в тусклом свете. —Товарищи! — его голос, отточенный на лекциях, резал воздух острее любого ножа. — Вы видите перед собой не просто сильного лидера! Вы видите воплощение исторической необходимости! Это — Лорд Тирек! Существо из древних легенд, титан, бросавший вызов самим принцессам! И теперь его сила, его воля — служат нам! Служат делу освобождения!

Он говорил, мастерски смешивая правду с мифом, превращая Тирека из бывшего злодея в орудие провидения. —И знаете, что ведёт его? Не слепая ярость! Его ведёт идея! Идея, которую он, как истинный революционер, нашёл в книге, что сама история подбросила ему в руки! — Дубротский поднял алый том. — Каждый из вас, каждый новичок, обязан прочитать её! Вы должны не просто понять её — вы должны выучить её! Сделать её своим кредо! И тогда ничто не сможет нас остановить!

Тирек смотрел на Дубротского, и в его груди, привыкшей к ледяному одиночеству, шевельнулось странное, тёплое чувство. Это была не просто гордость. Это было признание. Признание того, что его боль, его ошибки и его искупление наконец-то обрели не просто смысл, а голос.

— Дёрпин, — кентавр кивнул на толпу, ютящуюся у костров. — Где они все будут спать? И что жрать? Народу — в два раза больше, а запасов — ноль.

Тайлер, не отрываясь от своей сигареты, мотнул головой в сторону грузовиков. —Спят, кто где может. В фурах, на ящиках, на голом бетоне. С едой — разберёмся завтра. Не передохнут за ночь. — Он потянулся в кабину и вытащил термос с прилепленной бумажкой «Для Вождя» и два прочных чёрных мусорных пакета. — Держи. Слабительное. Как ты и просил. А это... — он сунул пакеты Тиреку, — ...для отходов. Чтоб не засорять единственный сортир.

Тирек с отвращением посмотрел на термос, словно ему предлагали выпить расплавленный свинец. Но делать было нечего. Взяв свою неаппетитную ношу, он направился к уборной — зловонной дыре в стене, где уже толпилась нетерпеливая очередь. При виде приближающегося исполина очередь мгновенно расступилась, предоставив ему право первенства.

Пока Тирек решал свои физиологические проблемы, Валерий Саблин, стоя на ящике из-под патронов, проводил политическую работу с молодёжью. Его голос, звучный и полный веры, разносился по убежищу. —...и когда я понял, что честь офицера не позволяет мне молчать, я принял решение! Весь корабль услышал мою правду! Мы шли к Кантерлоту, чтобы заявить о ней всему миру! Самый юный из слушателей,жеребёнок с широко раскрытыми глазами, спросил: —А товарищ Тирек? Что он сейчас делает?

Саблин задумался, собираясь с мыслями для красивого ответа, но тут все услышали грохот из уборной, сопровождаемый сдавленным ругательством. Картина, открывшаяся случайным свидетелям, была сюрреалистичной: Тирек, не поместившись в кабинку, выгнал всех и, судя по звукам, приступил к мучительному процессу. И вдруг — звонкий, твёрдый звук. Что-то упало на бетонный пол.

Внутри Тирек, морщась, поднял упавший предмет. Это был тот самый кристалл, покрытый слизью и остатками его ужина. С отвращением, но с нарастающим интересом, он принялся отмывать его под единственным ржавым краном, пока камень не засиял ровным фиолетовым светом. На его поверхности проступили чёткие обозначения сторон света и стрелка-указатель, неподвижно застывшая в одном направлении.

Не теряя ни секунды, Тирек, всё ещё пахнущий, изо всех сил, вышагнул из уборной и направился в свой «кабинет». Дубротский и Тайлер Дёрпин уже ждали его там.

— А где Саблин? — спросил Тирек, входя. —Оставили его на «воспитательной работе» с массами, — сухо ответил Дубротский, поправляя очки. — Полагаю, он справ...

Он не договорил. Тирек вытащил из-за пояса сияющий фиолетовый кристалл. В тот же миг в тесной комнате повисла невыносимая, едкая вонь, будто от тухлых яиц, смешанных с канализацией. Дубротский побледнел, схватился за горло и с трудом сдержал рвотный позыв. Тайлер Дёрпин лишь равнодушно понюхал воздух и поднял бровь, будто оценивая сортность удобрения.

— Это... — Тирек ткнул копытом в кристалл, — ...тот самый камень, что я сожрал. Он... Словно ожил.

И он начал свой рассказ. Нестройный, обрывистый, полный его собственных домыслов. —Был такой... старик. В лесу. Сильный, блять, очень. Говорил, что у него есть каменюки, сила в них. А этот, — он снова ткнул в компас, — ...он вёл нас к нему. И я тут подумал... Он ведёт к тому, чего мы сами хотим. Сильнее всего. А щас... щас он тоже куда-то показывает. Значит, мы опять чего-то хотим. Очень.

Дубротский, всё ещё бледный, но уже взявший себя в руки, заговорил с ледяной, пронзительной интональностью, его голос звучал как лязг гильотины: —Вы слышите, товарищ Дёрпин? Диалектика в действии! Товарищ Вождь интуитивно постиг суть гегелевского «влечения»! Артефакт реагирует на доминирующую коллективную волю! — Он повернулся к Тиреку. — Вы абсолютно правы. Этот «старейшина» — хранитель силы, которая нам необходима. И если наша воля, наша историческая необходимость столь сильны, что направляют этот компас... то мы должны эту силу изъять. Ликвидировать хранителя и экспроприировать его ресурсы для нужд революции!

—ОН уже пытался, — мрачно буркнул Тайлер. — Он этого гигантора, — кивок на Тирека, — упаковал, как котёнка.

— Потому что товарищ Вождь действовал в лоб, как таран! — парировал Дубротский, и в его глазах вспыхнули огоньки стратега. — Он не использовал главного преимущества — фактора внезапности и дистанции! Представьте: мы вычисляем его локацию. Товарищ Вождь концентрирует всю свою мощь и.........

Тирек слушал, и в его гладах загорался знакомый багровый огонь. Идея мести и приобретения силы находила в его душе живой отклик. —Убить старика... и забрать его каменюки, — прорычал он. — Да. Это... логично.

— Я как раз собирался предложить аналогичную тактическую операцию, — тут же заключил Дубротский, с удовлетворением отмечая про себя, что его идею восприняли как свою.

— Ладно, — Тирек тяжко вздохнул, внезапно ощутив всю тяжесть дня. — Всё. Вы свободны. Идите спите. Завтра — большие дела.

Советники удалились. Тирек погасил свет и грузно опустился на голый бетонный пол. Ещё час он ворочался, в его голове проплывали призраки прошлого: лицо отца, предательство Скорпана, холод камня, ярость битв. Но постепенно тяжёлое, ровное дыхание исполина наполнило темноту, и он погрузился в беспокойный сон, сжимая в ладони слабо пульсирующий фиолетовый компас, что указывал путь к новой силе и новому убийству.

* * *

Музло — https://youtu.be/0tAciEBUexc?si=n2yAoP0GReUtgQaB

Солнечный луч, пробившийся сквозь дыру в потолке, упал прямо на Тирека. Он проснулся не от света, а от тишины. Гнетущей, абсолютной. Ни ропота толпы, ни скрежета оружия, ни резкого голоса Дубротского.

Он поднялся с пола, его кости затрещали. Кабинет был пуст. Весь ангар был пуст. Словно гигантский муравейник, покинутый всеми жителями за одну ночь. Пыль висела в воздухе, и только его собственные следы на бетоне говорили о том, что здесь кто-то был.

На столе Дубротского, аккуратно положенный под пресс-папье, лежал листок. Тирек подошёл и взял его. Бумага пахла пылью и дешёвыми чернилами.

«Наш Вождь, — было написано твёрдым, каллиграфическим почерком. — Мы не сочли возможным вас тревожить. Ваш сон был глубоким, заслуженным. Мы пришли к стратегическому консенсусу, что вы обладаете всей необходимой мощью и волей для противостояния Старейшине в одиночку.»

Тирек почувствовал, как в его груди что-то похолодело. Бросили.

«Мы оставили для вас один грузовик. В нём: снайперская винтовка (системы «Ворон»), два дробовика, четыре штурмовых автомата, боезапас. А также ящик с провизией на четверо суток и тактическая карта Новой Эквестрии. Компас у вас имеется. Вы сможете добыть кристаллы. Мы в вас верим.»

Он читал, и гнев понемногу начал сменяться странным, ледяным пониманием. Это не было бегством. Это был... расчёт.

«Приток новых сторонников за ночь превысил все оперативные возможности данного укрытия. Люди были готовы замерзать на улице, лишь бы быть с нами. Тайлер Дёрпин доложил о наличии под его контролем сети законспирированных точек. Данную базу решено оставить — концентрация такого количества персонала неминуемо привлекла бы внимание патрулей. Мы распределим наши силы по этим точкам, чтобы избежать тотального разгрома в случае провала. Координаты приведены на обороте.»

Тирек машинально перевернул листок. Там, в строгом столбик, были выписаны адреса. Двадцать пять строчек. Двадцать пять новых нор, где пряталась его революция.

«Всё военное командование ожидает вас на точке №7. Валерий Саблин высказал мнение, что семёрка — число удачи. С победой, Вождь.»

На этом записка обрывалась.

Тирек стоял, сжимая бумагу в могучей ладони. Его доверие, эта хрупкая, едва зародившаяся вера в товарищей, дала трещину. Какой ещё план, о котором вождю не говорят? Но затем его ум, не стратегический, но обладающий тысячелетним опытом выживания, начал анализировать. Логика Дубротского была безжалостной, как скальпель. Жестокой. Но... железной. Оставить одного на бойню со старикашем, даже не приставив провожатого... Это было либо высшей степенью веры, либо циничным избавлением от балласта.

Внезапно его охватила новая мысль, острая, как штык. Полиция. Если они ушли, скрыв следы, то рано или поздно сюда нагрянут стражи порядка. Чем дольше он тут торчит, тем выше шанс угодить в западню.

Он больше не раздумывал. Схватив записку, он ринулся вниз, в подвальный гараж. Его тяжёлые шаги гулко отдавались в пустоте. И там, в полумраке, его ждал один-единственный грузовик с открытой задней дверцей. Внутри лежали ящики с оружием и едой. Обещания Дубротского были выполнены с педантичностью.

Тирек с силой дернул рычаг механических ворот гаража. Свет дня хлынул внутрь, ослепляя его. Он, кряхтя, втиснул своё исполинское тело в кабину водителя. Металл скрипел под его весом. Поворот ключа. Двигатель взревел, выдыхая облако едкого дыма.

И Лорд Тирек, древний поглотитель магии, вождь мировой революции и теперь — солдат-одиночка, повёл грузовик вперёд, навстречу своей судьбе, оставив за спиной пустое гнездо, полное призраков и невысказанных вопросов.