Где растут чудовища (гет)

Барти Крауч стоял у входа в вагон, плечи сжаты, спина чуть согнута, а взгляд метался между чемоданом девочки и её робкими попытками справиться с ним. Его левая нога ритмично стучала по платформе, создавая ровный раздражённый стук, а губы сжаты в тонкую линию. Каждое движение девочки, казалось, только усиливало его недовольство, и он пробурчал себе под нос, будто выдавливая слова сквозь зубы:

— Ну, пошевеливайся уже! Я не собираюсь целую вечность ждать, пока ты разберёшься, как поднять чемодан.

Голос был едкий, с оттенком скрытой угрозы, будто маленькая неуклюжесть девочки могла вызвать у него не просто раздражение, а настоящую ярость. Его глаза, тёмно-зелёные и проницательные, следили за каждым её движением, будто сканируя её на предмет слабостей.

Девочка замерла, дрожащие пальцы скользили по ручке старого чемодана, и каждый её шаг казался шагом по минному полю. Она старалась идти быстрее, но движения были неловкими, а взгляд на Барти то и дело возвращался, полный тихого вопроса. Её глаза не выражали ни страха, ни дерзости. Скорее смесь неуверенности и любопытного изучения. Барти скривился. Его раздражение росло с каждым её замедленным движением.

Барти слегка подался вперёд, словно готовясь вмешаться, но удержался в последнюю секунду, позволяя девочке делать неловкие шаги сама. Ветер с платформы слегка развевал его тёмные волосы, придавая ему ещё более суровый и властный вид. Каждое его бурчание было как тихая буря, почти неслышное для посторонних, но ощутимое всем вокруг.

— Чёрт возьми… — пробурчал он, сдавив зубы. — Если ты сломаешь себе что-то на этих ступеньках, я… даже не хочу думать, как объяснять это маме и папе.

Девочка сделала несколько осторожных шагов на ступеньки вагона, пальцы сжали ручку чемодана так сильно, что суставы побелели. Каждое её движение было скованным, словно она шла по минному полю. Она старалась держать спину ровно, но взгляд всё время возвращался к Барти, который стоял выше на платформе, сжатый в плечах и с едкой тенью усмешки на лице.

— Ну же… — пробурчал он, тихо, едва слышно, будто говорил себе под нос. — Если ты ещё раз замедлишься, я реально подумаю, что ты специально это делаешь.

Он сделал шаг ближе, слегка наклонившись, чтобы её почувствовали под своим контролем. Каждый её неловкий поворот чемодана, каждый шаг, где она чуть зацепила ступеньку, вызывал у него внутренний смешок, который он с трудом сдерживал.

— Чёрт возьми… — пробормотал Барти, сжав зубы. — Да как ты вообще собираешься выжить здесь, если даже чемодан поднять трудно?

Он наблюдал, как девочка старается ускориться, и в этот момент его глаза блеснули почти охотничьим интересом. Внутри него смешались раздражение и любопытство: кто она такая, эта девочка из приюта, что, кажется, умеет вызывать у него одновременно и досаду, и странный интерес?

— Осторожно с чемоданом, — добавил он, едко улыбаясь. — Было бы весело, если бы ты его уронила прямо на ногу одного из моих друзей. Это было бы незабываемо.

Девочка сжала зубы, но не ответила. Она знала, что любое слово только усилит его язвительность. Её взгляд бегал по вагонам, пытаясь найти поддержку или хотя бы незаметный укромный угол, где она могла бы спрятаться. Барти же, напротив, продолжал наслаждаться моментом. Внутри него шумела смесь нетерпения и превосходства. Он любил это: ощущать власть, наблюдать, как кто-то пытается балансировать между страхом и смелостью, как маленькая чужая личность пробует себя в его мире. И пока она взбиралась по ступеням, он тихо, почти шепотом, добавил:

— Ладно… ещё пара шагов, и, возможно, ты всё-таки дойдёшь до своей кабины, не уронив ни один предмет. Хотя… кто знает? С тобой всё возможно.

И в этот момент девочка, наконец, подтянулась на последний щабель. Пальцы её рук дрожали, спина чуть подрагивала от напряжения, а лицо покраснело от усилий и стресса. Барти шагнул в сторону, позволив ей пройти, но в его взгляде всё ещё читалась ирония, и едкая предвкушающая усмешка: что будет дальше, когда она сядет рядом с его друзьями и столкнётся с их любопытными глазами и скрытой язвительностью? Он толкнул дверь кабины, где уже сидели четыре его товарища, расположившихся с привычной ленивой самоуверенностью. Один подпер подбородок рукой, другой лениво перебирал карты из колоды, третий потирал лоб, а четвёртый просто наблюдал с интересом.

— Ох, — сказал Барти, делая вид «вежливости», — прошу прощения за… это недоразумение. Надеюсь, оно не слишком отвлечёт вас от нашей занимательной беседы.

Девочка тихо опустила глаза, пытаясь раствориться в полу вагона, но чувствовала, как на неё непрерывно смотрят. С каждой секундой напряжение росло, смешиваясь с едкой атмосферой раздражённого Барти.

— Ну, и как думаешь, на какой факультет попадёшь? — лениво спросил один из мальчиков, перебирая пальцами колоду.

Она прикусила губу, пытаясь что-то ответить, но Барти резко вмешался, с лёгким, почти незаметным оскалом:

— Дай Бог, чтобы её хотя бы в Пуффендуй взяли, — произнёс он едко, словно каждое слово оставляло маленький ожог. — Хотя… кто знает, с твоей удачей чудеса случаются редко.

Девочка сжала чемодан до белых костяшек пальцев, и лицо её покраснело. В глазах промелькнула смесь страха и злости. Реакция на его тон, на шутливую язвительность, на всю эту непрошеную власть, которой он наслаждался. Вдруг девочка резко подняла голову, глаза заблестели, и вырвалось:

— Слизерин! Меня… возьмут на Слизерин!

Вагон будто замер. Все взгляды мгновенно устремились на неё. Барти сначала удивлённо приподнял бровь, затем его лицо растянулась в ехидной ухмылке. Он сделал шаг ближе, наклонился, словно разглядывая редкое насекомое, и указательный палец, слегка дрожа от сдерживаемого смеха, ткнул в девочку.

— Ха! Умора, умора! — рассмеялся он, в голосе зазвенела та самая слизеринская едкость. — Слизерин, говоришь? Дай-ка угадаю… родители тебе сказали, что это круто? Или ты просто решила шокировать нас своим глубоким знанием факультетских традиций?

Девочка моргнула, пытаясь сохранить спокойствие, но её глаза выдавали смесь страха, раздражения и почти детской злости. Её губы дрожали, будто она хотела что-то сказать, но Барти, явно наслаждаясь моментом, не дал ей вымолвить ни слова.

— Ну, смотри, — продолжал он, шагнув вокруг её чемодана, будто обводя её взглядом с ног до головы, — если Шляпа вдруг решит взять тебя в Слизерин… постарайся хотя бы не спотыкаться на лестнице. Я бы не хотел объяснять твою неловкость друзьям. А то ведь они могут подумать, что наша «маленькая звёздочка из приюта» — просто комедийный номер.

И тут один из мальчиков, лениво прислонившись к стенке вагона, хмыкнул:

— Ну, если её возьмут на Слизерин… надеюсь, там дают инструкцию «Как не попасть впросак с собственной гордостью».

Второй, перебирая пальцами колоду карт, добавил с лукавой усмешкой:

— Думаю, она уже начала практиковаться. Особенно в искусстве выглядеть, будто всё под контролем.

Третий, потирая лоб и слегка покачивая головой, произнёс:

— Ага… и, конечно, нужно держать чемодан крепче, чем собственную уверенность.

Четвёртый, наблюдая с интересом, тихо заметил:

— Если она ещё и улыбнётся… — сделал паузу, — это будет самый странный Слизерин за последние сто лет.

Девочка сжала чемодан ещё крепче, лицо покраснело, сердце колотилось, а внутри росли смесь злости, страха и растерянности. Каждое слово, каждый взгляд, словно маленький удар, будто мир вокруг её жизни превращался в испытание, в котором она ещё не понимала правил. Барти же, напротив, наслаждался каждой секундой. Ему нравилась власть, которую он ощущал, стоя здесь с ухмылкой на лице, почти игнорируя дрожь девочки. И пока она пыталась уравновесить эмоции, он тихо добавил, едко и почти шепотом:

— Хотя, знаешь что… Пусть Шляпа сама разберётся, сможет ли она с тобой справиться. Ха! Было бы уморительно, если бы взяла тебя на Слизерин.

Друзья переглянулись, кто-то сдержанно хмыкнул, кто-то чуть приподнял бровь, а девочка сжала чемодан ещё крепче, её лицо запылало. Но никто в вагоне, ни Барти, ни его друзья, даже девочка сама, не знали, как в этот вечер, в Большом зале, Шляпа озвучит свой вердикт.