Пепел Пророчества (джен)

Хогвартс стал другим.

После войны стены снова подняли, мрамор отмыли от крови, а портреты, разрушенные сражением, заняли свои места. И всё же — замок остался раненым. Он дышал неровно, словно каждую ночь вспоминал, что видел.

Гарри Поттер вернулся сюда не как герой, а как учитель.

Он никогда не думал, что снова пройдёт по этому коридору, чувствуя запах старого дерева и пряный дух свечей. Дети в мантиях теперь смотрели на него как на легенду, но сам Гарри не чувствовал себя ни легендой, ни учителем. Только человеком, который слишком часто видел смерть.

Вечером, когда ученики разошлись, он остался в кабинете. На столе — Карту Мародёров, потрёпанную, но всё ещё живую.

Привычно прошептав:

«Я торжественно клянусь, что замышляю только шалость»,

он провёл взглядом по замку.

Карта была пуста.

А потом — моргнула.

Имя проступило на нижнем этаже, под залом зелий.

Том Риддл.

Гарри уронил палочку.

Сердце замерло, дыхание сбилось. Этого не может быть. Карта не ошибается. Но он видел — имя двигалось, медленно, будто тень скользила по коридору.

Он бросился прочь, забыв про свет. Тьма Хогвартса приняла его, словно давно ждала.

Каждый шаг отдавался гулом в стенах. Где-то вдалеке хлопнула дверь. Гарри свернул в подземелье, и вдруг услышал:

— Поттер?

Из темноты вышел Малфой. Серебряные волосы, холодный взгляд, но в глазах — не издёвка, а страх.

— Ты тоже это видел? — спросил он.

— Видел что?

— Имя. На Карте. Риддла.

Молчание. Только дыхание двух людей, которые слишком многое пережили.

Гарри показал Карту — но имя исчезло.

Только на коже остался след, будто от ожога, где чернила касались пальцев.

Малфой смотрел на него долго.

— Хогвартс опять дышит чужой магией, — тихо сказал он. — И если это то, что я думаю... то смерть Риддла — не конец.

Гарри впервые за много лет почувствовал страх, настоящий, животный.

Тьма вокруг будто улыбнулась.