О мышах и совах (гет)

Кто такая Грейс Тернер, Джордж Уизли узнал утром дождливого сентября, на паре по заклинаниям. Он совершенно не собирался сегодня обращать внимание на маленьких пуффендуек с двумя топорщащимися в разные стороны короткими косичками и в огромных очках с толстыми стеклами, из-за которых лица-то толком видно не было. В планы Джорджа входили более грандиозные свершения. Но в планах профессора Флитвика было подавить в себе желание наградить каждого из близнецов цепенящим заклятием, напомнить себе, что учительство — благородный и бесценный труд, и рассадить наконец Уизли по разным углам, так как вести занятие, когда они сидели вместе, сливаясь в одно рыжее и без устали гомонящее пятно, было совершенно невыносимо.

Нетрудно догадаться, рядом с кем было единственное свободное место в классе. Мисс Тернер встретила своего нового соседа настороженно. Поди с такими расслабься. Она прекрасно помнила, как эти двое, еще в первых числах сентября, опрокинули котел с лягушками на голову ничего не подозревающего слизеринца. И чем он им не угодил? Тем фактом, что он слизеринец? Чем они так плохи, Грейс не представляла. Ее уже порядком успели накормить байками про черную магию и Темных колдунов, чьих имен никто не называет, но Грейс лишь удрученно качала головой. В тотальное поражение всех учеников Слизерина темной магией верилось с трудом. Как бы то ни было, ее отец тоже был слизеринцем, и она не помнила от него зла, пока он был жив. А вот от таких вот хулиганов помнила. Поэтому, когда взъерошенный рыжий мальчик по-хозяйски закинул свои учебники на ее парту и плюхнулся на скамейку с лицом, абсолютно не выражавшим ни грамма раскаяния и даже ни капли покорности, которая обычно бывает присуща детям, отруганным у всех на виду, Грейс лишь отодвинулась и начала хмуро смотреть в сторону.

Джордж таким холодным приветствием (а, точнее, его отсутствием) не оскорбился. Он не был излишне гордым, да и внимания от девочки, состоящей на две трети из диоптрий, не жаждал. Лишь подумал мельком, раскладывая свои учебники, что ее, небось, частенько дразнили из-за огромных очков и слишком широкого рта, но начинать знакомство с таких шуток не казалось ему хорошей идеей. Джордж вообще от природы не был злым ребенком, и, хотя, зачастую их с Фредом проделки, так или иначе, переходили некоторые границы, до откровенных издевательств и членовредительства братья никогда не опускались. Но Грейс Тернер неоткуда было это знать, поэтому в сторону Джорджа был пущен прохладный взгляд, и большего он удостоен не был.

Впрочем, вскоре мысли обоих уже не были заняты посторонними предметами. Все до единого первокурсники теперь были сосредоточены на перьях перед собой и правильным выговором заклинания «Вингардиум Левиоса». Джордж справился со своим пером одним из первых, перемигнувшись через аудиторию с братом, отставшим от него всего на пару секунд, и теперь сидел расслабленный, поддерживая палочкой свое ослепительно белое перо полярной совы на весу. Минуты шли, и в воздух взвивались одно за другим перья: коричневые, бурые, рыжие, пятнистые, с четко-вычерченными узорами, черные, словно уголь и белые как снег. И лишь одно перо неприметной серой неясыти спустя четверть часа так и оставалось сиротливо лежать на столе.

Джорджу было почти жаль Грейс Тернер. Она вся покраснела, на лбу выступила испарина, вся ее хрупкая фигурка словно застыла в напряжении, вытянулась как струна, даже волосы казались наэлектризованными, настолько Грейс была сосредоточена. Но, увы, как она ни старалась, перо не двигалось ни на миллиметр. Даже Хьюстон, который стабильно два-три раза в неделю надевал мантию наизнанку и путал правую руку с левой, а свою палочку с карандашом, справился. Быть хуже Хьюстона — задача трудновыполнимая, но Грейс умудрилась. Потому что даже его бурое крапчатое перышко коряво поднялось на несколько дюймов, а у Грейс был полнейший голяк. Джордж был бы и рад ей помочь, но не понимал, в чем ее ошибка: взмах палочкой она выполняла верно и заклинание звучало так, как должно, а результата все равно не было. Но стоило вниманию Джорджа рассеяться, заклинание ослабло, и перо устремилось вниз, и не куда-нибудь, а аккурат на голову сидящей рядом пуффендуйки.

Грейс совершенно ничего не заметила, и Джордж решил, что не будет привлекать к данному событию внимание, хотя огромное белое перо смотрелось довольно потешно в ее растрепанных волосах, и поднял палочку, чтобы снова заставить его взмыть в воздух. Но кто сказал, что если заклинание однажды удалось, то осечек оно уже не даст? Джордж промахнулся, и вместо пера заставил взлететь не что иное, как огромные массивные очки своей соседки. По классу пробежал смешок, а Джордж, сконфуженный своей ошибкой, хотел аккуратно опустить их на место, но и тут его постигла неудача: рука с палочкой дрогнула, и очки с громким треском ударились о твердую столешницу, развалившись на куски. Сидевшим вокруг стало еще веселее, чем прежде, Флитвик же, объясняющий Ли Джордану, что тыкать палочкой в соседа неприлично, ничего не заметил, тем более, что гомон в классе стоял невообразимый. Но не для Грейс. Как только она поняла, что ее очки покинули законное место, а затем разбились прямо у нее под носом, окружающий мир перестал существовать. Лицо залилось краской, кровь загремела в ушах, а ладони моментально вспотели. Глаза словно затуманило от слез, и в голове замелькали обрывки воспоминаний: брошенный кем-то кусок грязи, запачкавший новый красивый свитер, любимый плюшевый кролик с оторванной лапой и свои исколотые в кровь пальцы в неумелых попытках пришить ее обратно, хоровод лиц, исказившихся злыми ухмылками и издевательским смехом: «Лягушка! Лягушка!», — кричали они ей. Зря она надеялась. Зря поверила словам взрослых, что тут все такие же как она. Ничего не изменилось. Она и тут отличается, она и тут снова стала мишенью для таких как Уизли. Хотя нет, кое-что изменилось. Теперь у нее была волшебная палочка и яростное желание больше не давать себя в обиду. Никогда.

Джордж не успел извиниться или даже сказать хоть слово, все произошло слишком быстро. Девчонка, которая еще несколько секунд назад не могла справиться с одним несчастным перышком, лежавшим у нее под рукой, уверенно взмахнула палочкой и подняла в воздух тяжелую хрустальную чернильницу, с силой впечатала ее в лоб незадачливого близнеца, все лицо и часть волос которого тут же покрылись густой синевой. Тишина накрыла класс, все в изумлении смотрели на заляпанного чернилами Джорджа и пылавшую гневом Грейс.

— Уизли! Тернер! Что за беспредел вы тут устроили?! — пропищал профессор Флитвик, спрыгивая со своего возвышения, полный негодования. Джордж и Грейс яростно глянули друг на друга и наперебой принялись доказывать, кто из них на самом деле прав. Через пару минут Флитвику это решительно надоело, и он, починив очки одной и почистив лицо второго, назначил обоим взыскание, а также лишил десяти очков каждый факультет.

Пятью часами позже они снова сидели в кабинете заклинаний, на противоположных концах классной комнаты, и сосредоточенно писали каждый свои строчки, нарочито не глядя друг на друга. Джордж злился: да, он был виноват, но он же не специально! Она даже не дала ему шанса извиниться, да и чего было так беситься: починить очки, это же такая ерунда! Кто вообще злится из-за сломанных вещей, которые чинятся за одну секунду? А чернильницей в лоб было больно. И унизительно: Фред над ним весь день ржал. Эта Тернер точно не в себе. И он точно не будет унижаться, пытаясь извиниться.

Грейс же не верила тому, что Уизли сделал это не специально. Конечно, для таких как он, всю жизнь проживших среди магии, видеть таких как она, еле с ней управляющихся, смешно. И пусть что хочет говорит, пытаясь оправдаться. Грейс знает, что из себя представляют такие мальчишки как Уизли. Она все про них знает. Не жди от них добра.

Написав все четыре сотни раз фразу «Насилие и порча имущества — прямая дорога в Азкабан», Грейс и Джордж были отпущены, и, едва вышли в темный коридор, тут же разошлись по разным сторонам, не примирившись, с глубокими предубеждениями по поводу друг друга и непоколебимой уверенностью каждого в своей правоте.