Альбус Поттер и Смотритель маяка (джен)

Лондон по-своему завораживал своей прекрасной весенней солнечной погодой в мае две тысячи шестого года.

Пока город жил своей тихой жизнью, где люди торопились по своим делам и работам, а транспортный поток не прекращался днем и ночью, в подземных залах Министерства шло празднование для волшебников Дня Победы над Темным Лордом Волан-де-Мортом и его Пожирателями смерти.

Залы Министерства магии сияли так, будто сам потолок озолотился, а под ним вспыхивали небольшие салюты, стараясь не вызвать нежелательные пожары, чтобы не испортить праздник. Везде были развешаны ткани, из которых складывались слова: «ВОСЕМЬ ЛЕТ МИРА». Через несколько мгновений буквы превращались в рисунки фениксов; в цифру 8, которая плавно поворачивалась на бок, образуя символ бесконечности.

Гарри так и не смог до конца привыкнуть, даже можно сказать, адаптироваться к этой мирной жизни, после стольких лет, как он после войны начал карьеру профессионального мракоборца. Несмотря на некоторую подавленность, зная, что эта война изменила его навсегда, мистер Поттер нашел в себе силы разделить радость с семьей, друзьями и коллегами под аплодисменты толпы, тосты, треск фейерверков, которые оставляли сладкий привкус после каждого взрыва.

Министр магии Кингсли Бруствер заканчивал свою речь со словами:

«Пусть наши дети и внуки запомнят этот день и эту ночь, как доказательство того, что все, что было разрушено, может быть восстановлено.».

По главному залу Министерства прокатилась тишина, когда Кингсли поднял руку в благословении, как священник в церкви, затем снова раздались аплодисменты.

Вся толпа вокруг Бруствера подняла палочки под общий шепот: «Люмос», палочки засверкали разноцветными огнями, а после все присутствующие стали издавать одобрительные возгласы и аплодисменты. Здесь были все: делегаты из других Министерств; репортеры, которые снимали каждое событие и соперничали в поисках новых сенсаций; студенты, отобранные для участия в хоре; старые ведьмы с глазами-иголками и военными медалями, пришитыми к их шалям. Где-то струнный квартет подобрал мелодию, которая звучала как общее воспоминание.

Гарри со своей женой Джинни, друзьями Гермионой и Роном хлопали вместе со всеми, их еще маленькие дети находились у бабушки и дедушки Уизли в «Норе». Несмотря на то, что Поттер разделял этот момент со всеми, он чувствовал какое-то беспокойство глубоко внутри, что-то будто предвещало неладное…

Взгляд Гарри зацепился за кого-то, кто просто стоял и лишь смотрел, не обращая внимания на происходящее вокруг. Несмотря на всю эту разношерстную массу, кареглазый брюнет стоял в стороне, но при этом будто еще и не выделялся внешне: высокий, худощавый, в черно-сером пальто, почти плащом ниспадавшем до пола; узкое лицо с усталыми чертами, не старое, но и не молодое. Он, не мигая, смотрел на возвышение, выражение его лица было настолько серьезным, что его тяжесть навалилась на комнату и заставила тихо закружиться среди шума.

Илиас Никтос.

Гарри знал его давно, но те так, как знали бы лучшего друга или напарника. Илиас был выпускником Школы колдовства Дурмстранг для темных волшебников, где учился их общий друг, чемпион мира по квиддичу из Болгарии Виктор Крам, но уже стал объектом самых разных слухов о том, что, закончив учебу, победив крупную банду под названием «Общество Туле», которое угрожало в свое время Конфедерации магов.

В Министерствах магии Франции и Германии этот грек зарекомендовал себя как мощного специалиста, и он оправдал ожидания, когда поступил в службу британских мракоборцев после войны и немедленно приступил к работе по отлову темных магов. Он также с течением времени подтянул английский язык, который был у него весьма посредственным в начале пути в Британию, но со временем акцент и вовсе исчез, а после Илиас остался в Британии насовсем, следуя жизненной поговорке: «Нет ничего более постоянного, чем временное!».

Илиас никогда не хвастался, другие его коллеги делали это за него. У него был дар читать остаточные изображения заклинаний, тишину в комнате, где только что что-то произошло. Гарри с другими мракоборцами часто шутили, что если захочешь узнать правду, то Илиас вытянет это даже из простого стула.

Теперь у этого молчаливого грека было такое выражение лица, которое Гарри иногда видел в зеркалах: лицо пыталось оставаться неподвижным, в то время как будто по нему двигалось что-то невидимое.

— Я вернусь через пять минут. Подождите, — прошептал Гарри Джинни, Рону и Гермионе.

Он пересек отделанный деревянными панелями пол, чувствуя, что внимание следует за ним, как за дрессированной птицей. Люди ожидали, что он будет любезен, он старался не подвести их. Он кивал, улыбался, позволял одному человеку пожать ему руку, а другому похлопать по локтю. Чем ближе он подходил к Никтосу, тем шум становился тише, как будто сам звук был осторожен вокруг него.

— Илиас! — окликнул его Гарри, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки.

Тот отвел взгляд. Вблизи усталость этого мракоборца была заметна еще сильнее, но и ясность тоже.

— Поттер… Здравствуй. Хороший праздник, все веселятся, — говорил он будничным тоном, как будто происходящее вокруг его не удивляло.

— Ты бы хотя бы сделал вид, что веселишься со всеми, Илиас…

— Веселиться в такое время, Гарри, — улыбнулся своему товарищу он. — Неужели ты не понимаешь, что все эти люди не находятся в безопасности, пока Легион…

— Легион — миф! Хватит тут людей пугать!

— Гарри… — вздохнул Илиас.

— Послушай меня, Никтос, этот Нокс — лишь мелкий бандит, который не представляет опасности.

— Ты бы задумался над тем, почему Нокс пять лет действует безнаказанно? Все эти речи, Поттер, лишь ширма, за которой легко спрятаться, за ней есть опасность глобального масштаба. Я мог бы похлопать со всеми, правда… Если бы все было взаправду, а не очередной простой воздух для дыхания…

— Ты о чем?

Гарри скрестил руки на груди от того, что он нервничал.

— Если у тебя есть что сказать, говори!

— Я только что вернулся из Германии, аккурат перед праздником. Нокс и его банда в Берлине едва не разнесли магловскую станцию метро, трое немецких наших коллег погибли, выполняя долг. И теперь слухи пошли, что он вернулся в Лондон, — Илиас издал смешок. — Знаешь, Гарри, нет ничего страшнее, чем человек с волшебной палочкой или каким-то иным магическим артефактом в руках!

Прежде чем Гарри успел спросить, что это значило, послышались быстрые шаги. Появилась Гермиона, за которой следовал Рон, и вместе с ними атмосфера в комнате изменилась.

— О, Илиас! — улыбнулась она. — Давно не виделись!

— Или, привет, старина! — Рон обнял грека так, что чуть не сломал ему ребра. — Я рад, что ты в порядке!

— Приветствую, — ответил он двоим, не забыв поклон вперед головой. — Гермиона, ты все так же занята своими обязанностями как заместитель министра, а ты Рон — ты так и не решил, будешь дальше продолжать гоняться за бандитами или вернешься в магазин к Джорджу? Кстати, приятный волшебный фейерверк. Главное, что он следует букве закона, и его интенсивность сохранится в разумных пределах, а?

— Джордж — хулиган, да, но не злостный нарушитель, — надулся Уизли.

— После последнего эксперимента в вашем доме… — напомнил ему Илиас и театрально покачивал головой.

— Все в порядке же в итоге.

— Рон! — приглушенно возмутилась уже Гермиона.

— Ладно, мы же потушили… — смущенно оправдывался Уизли. — Никтос, если ты когда-нибудь…

— …Арестую Джорджа? Давно хочу, но у меня дела поважнее, чем гоняться за этим самоучкой-предпринимателем, со всем уважением к вам, ребята.

— Ребята, давайте не ссориться, праздник же, — сказал Гарри.

— Согласен! Давайте выпьем медовухи за это, — Рон достал бутылку из-за спины.

— Даже спрашивать не буду, откуда она, — засмеялся Илиас.

— Гарри, можно тебя? — позвал его Кингсли.

— Да, сейчас! — ответил он и повернулся к друзьям. — Извините, мне нужно идти.

Гарри обменялся парой слов с Кингсли, ответил на пару мелких вопросов репортеров, постарался всем улыбнуться, когда кто-то выкрикивал его имя из зала. Поттер вел себя так, будто все эти ситуации он отрепетировал заранее перед праздником… в который раз…

Но внутри оставался тихий холод, и это не давало ему покоя, как будто за всем этим блеском зияла невидимая трещина. Илиас всегда был для Гарри пессимистом, но подобное поведение, чрезмерно дикое даже для Илиаса, как будто он не предупреждал, а угрожал ему масштабными проблемами, которые пришлось бы позже разгребать.

Начался большой банкет.

Когда Гарри вернулся в зал, Никтоса нигде было не видать. Рон, Гермиона и Джинни стояли у столика с напитками; Уизли уже рассказывал им один и тот же анекдот про гоблина и чарующий чайник, но его жена и сестра лишь закатили глаза.

— Гарри! — окликнула его миссис Поттер. — Иди к нам!

— Спасибо, Джинни! Ребята, а Илиас здесь?

— Мистер Пессимистический Зануда после этого извинился и отошел к Фонтану Магического Братства, — ответил Рон, выпив очередной бокал с медовухой.

— Спасибо!

Мраморные статуи Фонтана отбрасывали мягкие блики, а вода, зачарованная праздничным заклинанием, переливалась золотыми кольцами. Илиас, опершись ладонью о край Фонтана, смотрел в отражение — не на себя, а как будто сквозь воду, куда-то глубже.

— Ты рано ушел, — тихо произнес Гарри, подходя к нему.

Никтос обернулся. Его глаза на миг сверкнули — не злостью, не усталостью, а чем-то вроде сожаления.

— Знаешь, Гарри, я, в принципе, не очень люблю, когда люди радуются громко… слишком громко, — ответил он. — Обычно после этого что-нибудь происходит нечто ужасное…

Гарри снова усмехнулся.

— Опять ты со своими мрачными философиями. Не порти праздник!

— Ты не понимаешь? Мы лишь отложили неизбежное!

Он провел ладонью по поверхности воды. Зеркало фонтана дрогнуло, и Поттеру на мгновение показалось, что отражение Илиаса смазалось — будто рядом с ним стояла вторая фигура, тень без лица.

— Легион… — начал Никтос, но Гарри резко и строго перебил его:

— Еще раз говорю, Легион — миф! Ты сам это знаешь! Нокс и его банда — это несколько фанатиков, прячущихся по магловском подвалам. Мы с ними разберемся.

— Мы пять лет пытаемся их остановить, как мы останавливали сбежавших Пожирателей смерти, всяких наемников и оборотней… Но Нокс и его банда — это другое, ты сам понимаешь, что он более неуловим!

Пауза между ними натянулась, как струна. Издалека доносились смех, тосты и звяканье бокалов, но но тут, между ними, время будто остановилось.

Илиас вынул из внутреннего кармана плотный конверт, запечатанный тёмно-красным воском. На печати был выгравирован странный символ — круг, перечеркнутый линией, будто чья-то рука пыталась стереть саму идею целостности.

— Что это, Илиас? — насторожился Гарри.

— Это лично тебе. То, что стоит открыть, только если почувствуешь, что земля под ногами дрожит, — Илиас протянул конверт. — Он заколдован, и прямо сейчас содержимое не раскроется, но держи при себе!

Гарри не сразу взял.

— И что там, Илиас?

— Правда, Поттер, — коротко ответил Никтос. — И, может быть, ключ к тому, чего ты пока не хочешь знать.

— Илиас, — Гарри нахмурился, — если это шутка…

— Не шутка, а предупреждение…

Он на секунду посмотрел на зал, где люди продолжали смеяться, и добавил почти шепотом:

— Мир — тонкая пленка над бездной. Мы слишком увлеклись тем, как она блестит.

Илиас выпрямился, отступил на шаг.

— Ты знаешь, я рад, что ты… жив, — сказал он. — Но иногда я думаю, что тот мальчик, который победил Волан-де-Морта, понимал ее природу лучше, чем взрослый мужчина, что стоит передо мной.

Эти слова застряли в воздухе, как заклятие. Гарри хотел ответить, но Никтос уже повернулся.

— Илиас! — позвал он.

Тот остановился, не оборачиваясь.

— Увидимся… если еще будет, когда и где, — тихо сказал Никтос и растворился в толпе.

Гарри остался один.

Он посмотрел на конверт. Пальцы невольно дрожали. На мгновение ему показалось, что от печати исходит легкий холод. Или, может, ему просто захотелось это почувствовать. Гарри сунул конверт во внутренний карман мантии.

Фейерверк снова ударил под потолком. Толпа взорвалась аплодисментами.

Гарри посмотрел вверх — и заметил, как на мгновение золотые буквы «ВОСЕМЬ ЛЕТ МИРА» дрогнули, потускнели и только потом снова засверкали.

Он долго стоял неподвижно, чувствуя, как сердце бьется где-то глубже, чем обычно, словно под полом. А когда Рон с Гермионой подошли и позвали его к ужину, он ответил, что все в порядке. Гарри не сказал, что чувствует, будто кто-то только что снова начал войну — тихо, невидимо, без выкриков заклинаний.