Чужой подарок (гет)

Косой переулок был переполнен: мерцающими гирляндами, рождественскими песнями, доносящимися из каждого магазина, омелой и снующими туда-сюда волшебниками с разноцветными коробками в подарочной упаковке. Неудивительно — первое мирное Рождество после войны.

Панси была одной из них. Привыкшая даже в сложные времена выглядеть с иголочки, она выбрала изящный белый полушубок, малиновый берет, объемный клетчатый шарф и кожаные сапожки на небольшом каблуке, которые так забавно стучали по брусчатке переулка, когда она быстрым шагом шла в сторону лавочки магической доставки. С четырьмя подарками; впервые на своей памяти Паркинсон готовилась поздравить столь большое количество людей.

Победа Поттера отняла у них, детей Пожирателей, слишком многое — деньги, перспективы, положение в обществе, но, как ни странно, поспособствовала их сближению. Если бы одиночке Паркинсон кто-то сказал три года назад, что она подружится с кем-то из однокурсников, Панси бы просто рассмеялась. Теперь же слизеринцы — те, кому посчастливилось остаться живым и свободным — держались вместе. Так было проще выживать.

Повезло не всем. Винсент сгорел в Выручай-комнате. Грегори посадили в Азкабан. Драко, с его-то Меткой, тоже должен был там оказаться, но его спасли отцовские галлеоны. Сейф Малфоев опустел более чем на три четверти, зато вся семья осталась на свободе, еще и сохранила за собой фамильное поместье.

У Панси не было ни Метки, ни галлеонов, потому после суда ее оправдали, но «за поддержку волдемортовского режима» принудили к общественной работе в Сент-Мунго. Ее «товарищами по несчастью» стали Тео и Блейз, но последний, заручившись помощью Дафны, с которой теперь встречался, как-то сумел избежать отработок.

Панси не злилась (вернее, почти не злилась), поскольку семья Гринграсс (которая Лорда, конечно, поддерживала, но скрытно и пассивно, вследствие чего сумела выйти сухой из воды) помогла и ей, приняв на работу в одну из собственных зельеварен и предоставив удобный график, учитывающий отработки в госпитале. Два дня в неделю Паркинсон трудилась в Мунго, остальное время варила зелья, получая за это достойную зарплату. А потому теперь могла себе позволить купить подарки новоиспеченным друзьям.

Теодору, потерявшему не только отца, но и поместье, и ютившемуся теперь на съемной квартире, Панси купила зачарованный на уборку набор щеток, ведер и тряпок (поскольку знала, что убираться самостоятельно, особенно после напряженного рабочего дня, это тяжко).

Дафне (с которой соперничала все хогвартские годы, а пообщавшись после войны непредвзято, вдруг поняла, что даже смогла бы подружиться) — старинный гребень, потому что та, как выяснилось, коллекционировала антиквариат. Продавщица уверяла, что этот гребень был изготовлен аж в восемнадцатом веке.

Блейзу, любителю джазовой музыки — коллекционные пластинки (купленные, кстати, в том же антикварном). Панси не была знатоком жанра, а потому специально прочла пару статей, чтобы выбрать записи самых значимых исполнителей.

А Драко... Паркинсон долго думала, что можно подарить человеку, у которого есть все. В итоге остановилась на красочной книге с историями и мифами о жизни Салазара Слизерина. Малфой, как и все слизеринцы, уважал этого волшебника, следовательно, Панси надеялась, что ему понравится.

Как эстет и представитель аристократии, она уделила важное внимание упаковке. Для Драко выбрала зеленую (это был его любимый цвет), Блейзу — оранжевую, дерзкую, как и он сам, Тео — насыщенно-синюю, под цвет его глаз, а Дафне — элегантную сиреневую с белыми цветами по периметру.

Тщательно упаковав подарки, Панси несла их к пункту магической доставки — там работали эльфы, исполнявшие функцию Санта Клауса, проникая в камины и незаметно оставляя подарки в домах волшебников. Внезапно ее привлек аромат свежей выпечки из кофейни со смешным названием «Ушастый книззл»; подумав о том, что в доставку еще успеет, Паркинсон решила зайти и перекусить.

И очень быстро поняла, что это была плохая идея. В первый раз выругалась Панси в дверях, чуть не столкнувшись со светловолосой ведьмой, несущей просто огромное количество коробок; второй раз уже в переполненном зале, где единственным свободным был узкий качающийся столик в проходе, далеко от окна.

Но Панси Паркинсон не любила менять планы. Аккуратно сложив коробки на край столика, она позвала официанта, чтобы заказать бисквитное пирожное и глинтвейн.

Перекус был закончен почти наполовину, когда народ в кофейне внезапно пришел в движение, повскакивал с мест и ринулся к дверям. Какой-то пузатый волшебник неуклюже задел ее стол, из-за чего глинтвейн пролился на скатерть и частично на полушубок Панси, а коробки с подарками полетели на пол.

— Дракклы бы тебя побрали! — вслух выругалась Паркинсон, но ее возмущения потонули в общем шуме.

— Гарри Поттер! Поверить не могу, правда он...

Мерлиновы яйца, и весь этот гвалт реально из-за одного Поттера? — простонала Панси.

А затем, опустившись на корточки, принялась с тревогой осматривать коробки. Только бы подарки не пострадали! (Особенно пластинки — починить с помощью Репаро можно, но звучание после этого существенно испортится.)

— Девушка, вам помочь? — раздался голос над ухом, и стоило ей поднять голову, как тон говорящего изменился. — Паркинсон?

Поттер. Дракклов мальчик-который-вечно-лезет-куда-не-просят.

— Ты все еще помнишь мою фамилию? Превосходно, — издевательски выплюнула Панси.

Вот какой полтергейст потянул его именно в эту кофейню? Шел бы себе в какое-нибудь элитное заведение, где его, как героя, облизали бы с ног до головы.

— Не язви, я хотел помочь, — его взгляд переметнулся на пятно. — Кто тебя так?

— Сам-то как думаешь? Стоило тебе появиться, они как с ума посходили...

— Мне жаль, — коротко выдал тот.

Панси вдруг захлестнула волна ярости.

— И чего же тебе жаль, Поттер? Что из-за тебя мы оказались в опале? Что я теперь вынуждена вытирать чужую рвоту и мыть покрытые язвами тела в Сент-Мунго? Или что не могу даже просто посидеть в кафе, чтобы ты не пришел и все не испортил?

Она не должна была этого говорить; но злость и обида слишком долго копились внутри, а теперь внезапно вырвались наружу.

— Я говорил про твою одежду, — ответил Гарри холодным и отчужденным тоном.

А Панси поняла, что совершила ошибку: высказывать в людном месте претензии всеобщему любимчику — явно не лучшая идея. Быстро кинув на стол пять сиклей за обед и подняв магией подарки в воздух, она, расталкивая с осуждением смотрящих на нее волшебников, выбежала из кофейни. Влекомые заклинанием коробки полетели за ней.

Больше я в эту кофейню ни ногой, все еще бушевала Панси, слушая хруст свежего снега под ногами. Предпраздничное настроение сошло на нет. Она только что отдежурила ночную в Мунго, смертельно устала, намеревалась отправить подарки и пойти отдыхать, но все опять пошло дракону под хвост.

— Паркинсон! Постой!

Только не это. Панси готова была уже злиться на Волдеморта, что тот не прикончил Поттера надежно — так, чтобы больше не воскресал.

— Ты можешь, драккл тебя дери, наконец от меня отстать?

— Ты... забыла, — запыхавшись от бега, он протянул ей коробку. Противного, гриффиндорского, красного цвета.

— Это не мое, — огрызнулась Паркинсон.

— Ну хватит выпендриваться. Около твоего стола лежала, — не церемонясь, он отправил коробку заклинанием прямо ей в руки.

— Поттер, ты глухой? Сказала же, что у меня было только четыре кор...

Ее прервал хлопок аппарации. Да чтоб тебя дементор поцеловал! — выругалась Панси ему вслед, вернее, уже в пустоту. Даже не дослушал. И по его «милости» ей придется снова возвращаться в «Книззла», искать владельца или хотя бы передать коробку персоналу.

А может, просто выкинуть ее в снег? — размышляла Паркинсон. Не я же виновата, что она тут оказалась, а Поттер. Вот пусть перед владельцем сам и отчитывается.

И пока Панси размышляла о судьбе злосчастного подарка, коробочка в ее руках начала светиться, а потом взорвалась. Слава Салазару, не как Бомбардо, а зачарованным фейерверком, сложившимся в слова:

«Дорогой друг, приглашаем тебя на Рождество в Ракушку, чтобы встретить дорогой сердцу праздник в кругу самых близких и родных. В коробке ты найдешь зачарованный пропуск, он же сработает как портал. Очень ждем и любим. Твой О.Д.»

Огоньки и остатки обертки осыпались пеплом, а в руках Паркинсон остался золотистый значок, теплый от пропитавшей его магии.