Когда молчат свои: история Гарри Поттера (джен)

Война ещё не началась официально, но Хогвартс уже жил так, будто она стояла за каждым углом. Коридоры были тише, чем прежде; смех звучал неуверенно, словно боялся быть услышанным. Даже портреты переговаривались шёпотом.

Гарри Поттер сидел у окна в общей гостиной Гриффиндора и смотрел, как дождь стекает по стеклу, искажающе отражая огни двора. Его шрам не болел — и это тревожило сильнее, чем боль. Последние недели он чувствовал пустоту, будто что-то важное медленно ускользало, а он не знал, как это остановить.

— Ты опять не спал, — тихо сказала Гермиона, подходя и опускаясь рядом.

Он не ответил сразу. Просто кивнул.

Гермиона выглядела усталой: тени под глазами, спутанные пряди волос, сжатые пальцы. Она читала слишком много, думала слишком много, и Гарри это видел. Он всегда это видел. Но в последнее время между ними возникла странная дистанция — не в метрах, а в словах, которые они больше не говорили.

— Рон ещё не вернулся? — спросил Гарри, не оборачиваясь.

— Нет. Он сказал, что зайдёт позже.

«Позже» у Рона в последнее время означало «избегать». Избегать разговоров, взглядов, решений. Гарри чувствовал это, но не знал, как спросить, не превратив всё в ссору.

Тишина повисла тяжёлая, давящая.

— Гарри… — начала Гермиона, затем остановилась.

Он повернулся к ней.

— Что?

Она смотрела не на него, а на свои руки.

— Ты ведь мне доверяешь?

Вопрос прозвучал слишком резко. Слишком неожиданно.

— Конечно, — ответил он сразу, почти машинально. — Ты это знаешь.

Гермиона кивнула, но в её глазах мелькнула боль, будто этот ответ был одновременно и нужным, и недостаточным.

— Тогда… если бы ты узнал что-то неприятное. Что-то, что может всё изменить. Ты бы хотел знать правду?

Гарри почувствовал, как внутри что-то сжалось.

— Правда всегда лучше лжи, — сказал он, хотя голос его стал глухим.

Гермиона закрыла глаза на секунду, словно собираясь с силами, но в этот момент дверь в гостиную распахнулась.

Рон вошёл резко, с влажными от дождя волосами и покрасневшим лицом. Он замер, увидев их вместе.

— А. Вы тут, — сказал он неловко.

— Где ты был? — спросила Гермиона слишком быстро.

— Гулял, — буркнул Рон. — Думаю, мне ещё можно гулять без отчёта.

Напряжение стало почти осязаемым.

— Мы просто разговаривали, — попытался сгладить Гарри.

— Конечно, — усмехнулся Рон, но в его усмешке не было юмора. — Вы всегда разговариваете.

Гермиона резко встала.

— Это несправедливо.

— А что справедливо? — Рон повысил голос. — То, что вы всё решаете без меня? Что ты, — он посмотрел на Гарри, — смотришь только на неё, когда что-то происходит?

Гарри поднялся тоже.

— О чём ты вообще говоришь?

Рон сжал кулаки. Его лицо дрогнуло.

— Я говорю о том, что устал быть лишним. Устал быть тем, кому не доверяют.

— Мы тебе доверяем! — воскликнула Гермиона.

— Тогда почему я узнаю обо всём последним?

Повисла тишина. Гермиона побледнела.

Гарри медленно перевёл взгляд на неё.

— О чём он?

Она молчала. Это молчание было громче любого крика.

— Гермиона, — тихо сказал Гарри. — Что происходит?

Она открыла рот… и закрыла снова.

— Я не могу, — прошептала она. — Пока не могу.

Рон коротко рассмеялся, но в этом смехе была горечь.

— Вот и всё. Именно об этом я и говорю.

Он развернулся и пошёл к выходу.

— Рон, подожди! — крикнул Гарри.

Но дверь уже захлопнулась.

Гарри остался стоять посреди гостиной, чувствуя, как внутри нарастает холод.

— Ты знала, что он так отреагирует, — сказал он медленно.

Гермиона смотрела в пол. По её щеке скатилась слеза.

— Я пыталась защитить вас обоих.

— От чего?

Она подняла глаза. В них была паника и вина.

— От правды, которая может нас разрушить.

Гарри понял, что именно в этот момент что-то треснуло.

Не громко.

Не окончательно.

Но достаточно, чтобы больше никогда не быть прежним.