Под лоском деланной правды (джен)

Дым и хаос окутывали поле битвы. Усталые воины шли на подступы к победе. Лица каждого кровоточили, застывая в немой панике. В центре этого хаоса стояло огромное каменное здание, называемое тюрьмой для пленных. Его мрачные очертания прекрасно вписывались в общую картину происходящего снаружи.

Пленный был доставлен в темную холодную камеру, которая была заполнена запахом гнили и отчаяния. Он сидел на холодном каменном полу, привязанный к деревянному столу железными цепями, собирая в себе последние остатки сил на то, чтобы не отрубиться. Вскоре, к нему подошли стражники. Они презрительно на него посмотрели.

— Так вот ты, русский, и попался, — прорычал один из стражников, ударив привязанного мужчину о стол с такой силой, что никто другой бы после этого не остался в сознании. — Скажи нам правду, ты убил её?

Герой попытался собраться с мыслями, вспоминая нелицеприятные сюжеты. Ему было больно, как физически, так и эмоционально, но он знал, что пока ещё в сознании — должен сопротивляться.

— Никого я не убивал, я не… — прохрипел он с трудом.

Сильные удары по измождённому телу прервали его слова, и он сорвался на крик.

— Мы знаем правду, — прошипел один из стражников, отходя от избитого пленника и прохаживаясь взад и вперед. — Именно ты убил её, не важно как, сам или тебе помогли, признайся. Кто твой союзник?

Парень не торопился отвечать. Он мельком вспомнил тот момент, когда случайно оскорбил девушку. Как она убежала в слезах. Но он не мог представить, что этот его поступок приведет к таким серьезным последствиям. И больше в его памяти не было ничего, только пустота.

Стражники терпеливо ждали его ответа. Они знали, что им нужно получить всю информацию, чтобы подчинить пленника своей воле.

Отойдя от грубой силы, боли и унижения они будто приняли обет молчания.

Тем временем глубокая рана в сердце пленного стала становиться ещё больше, покуда он продолжал вспоминать тот роковой день. Человек этот стал узником не только ужасной темницы, но и своих собственных ошибок.

Проходили минуты, мужчине становилось все яснее, что сейчас он бессилен против системы. Она его разрушает.

Пленник проживал каждую минуту в этой мрачной камере с полной неизвестностью о том, что ждёт его в будущем. Тем не менее, он не хотел терять надежду на то, что сможет исправить свои ошибки и найти способ искупить свою вину.

Возможно, выбирая между силой и слабостью, он сможет найти истинный ответ на вопросы стражников. Но это будет ещё не скоро.

Третий месяц в плену. Обросший и исхудавший парень продолжал молчать. Его по-прежнему избивали стражники и требовали ответа. Пока за стенами тюрьмы шла ожесточённая борьба двух народов, внутри пленного шла борьба с самим собой. Каждый день был похож на день сурка: камера, избиение, поход в тюремную столовую и душевую. Иногда, под присмотром стражников, парня выпускали погулять. За решёткой он наблюдал вдали окровавленные трупы — последствия войны.

Но также ему приходилось работать — прокладывать железную дорогу вместе с другими пленными.

После каждого избиения его отводили к тюремному врачу, но раны не успевали так быстро заживать. Из-за этого тело пленного обросло большим количеством шрамов, ссадин и синяков.

Однажды, в обычный рабочий день, пленного забрали стражники. Мысли парня были переполнены тем, что его снова начнут избивать. Но на удивление для него, стража молча повела его в просторный, но мрачный зал.

Оглядевшись по сторонам, пленный понял, что его привели в зал суда. На своём месте сидел судья в мантии, а самого пленного посадили на скамью обвиняемых.

Сразу напротив была другая скамья — для обвинителей. На ней сидел смуглый мужчина с длинной бородой и жёсткими чертами лица.

— Сегодня состоится первый суд над подданным Российской Империи, участвовавшим в военных действиях в составе пехотного полка, — судья обратил свой взор на поникшего пленного. — Григорием Петровичем Протасовым.

Григорий поднял опустошённый взгляд на судью. На руках и ногах были видны следы побоев, под глазами огромные синие круги, исхудавшее тело слегка вздрагивало в ожидании нового применения силы.

— Он обвиняется, — продолжил судья. — В причинении тяжкого вреда здоровью, изнасиловании и убийстве сестры Джошкуна белюк-ага.

Григорий резко перевёл взгляд на сурового мужчину, который пристально смотрел на него. В этом взгляде читалась ненависть и презрение.

— Я никого не убивал! Я не признаю это! — закричал Протасов.

— Не ври, — Джошкун поднялся со скамьи, подошёл к пленному и нахмурил брови. — Это ты убил мою Айсу.

«Айсу…»

На секунду для Григория стали неслышны звуки реального мира. В голове возникло имя.

— Айсу, — повторил пленный. — Это имя…

Страшным вихрем мысли сбивались в кучу и путались в сознании Протасова. Когда это стало невыносимо терпеть, он потерял сознание.

— Надо заставить этого русского говорить правду! — белюк-ага ходил из стороны в сторону по кабинету, в котором находился ещё один мужчина.

Этот мужчина сидел в кресле за столом и не сводил взгляда с нервного Джошкуна.

— Что вы пробовали? Он уже у вас в тюрьме третий месяц, неужели вы не смогли его сломать?!

— Не нервничайте так, Джошкун белюк-ага, — сидящий в кресле мужчина выглядел более спокойным, чем другой. Он встал и подошёл к мужчине. — Заключённый был взят в плен три месяца назад и сразу же перенаправлен к нам по подозрению в изнасиловании и убийстве…

— Моей сестры, — уточнил Джошкун.

— Верно, — быстро закивал тот. — Такое страшное преступление мы не смогли подтвердить, так как он упал до того, как вошли свидетели. Но даже если они подтвердят его преступления, он сам должен сознаться в содеянном.

— Я и без тебя это знаю, — белюк-ага нахмурил брови, махнул рукой и прошёл в другую сторону кабинета. — Так к чему ты клонишь?

— На войне он получил ранение в голову и, думаю, его память стёрлась, — снова подошёл к нему мужчина.

— Так ты думаешь, он не сознаётся, потому что ничего не помнит? — Джошкун задумался. — Тогда как мы выявим правду?

— Есть ещё один способ, — мужчина загадочно посмотрел на него. — Избиение ни к чему не приведёт, так что предлагаю…

Он прокашлялся.

— Ну, не томи, — требовательно воскликнул брат покойной сестры. — Какой способ?

— Гипноз.

«Когда я очнулся, всё странным образом изменилось. Стражники перестали меня избивать и только сопровождали меня везде: на работе, в столовой, доводили до камеры. А сейчас так вообще привели меня куда-то и сказали мне одному просто идти вперёд.»

Григорий размышлял и шёл по коридору. По бокам было множество ржавых и скрипучих дверей. Возле одной из таких дверей Протасов увидел такого же пленного, как и он. Он вспомнил, что видел заключенного на железной дороге.

— Петрович, приветствую, — сказал тот Григорию.

— Митрофан? Тебя тоже привели сюда? — Протасов удивился внезапному появлению знакомого.

— Это не важно, — отмахнулся Митрофан. — Важно то, что я тебе сейчас расскажу, слушай.

Митрофан подозвал парня, тот подошёл поближе.

— Ты же хочешь сбежать? — спросил заключённый.

— Да… — тихо произнёс Петрович и оглянулся в конец коридора, где стояли стражники.

— Так вот… у меня есть план, — Митрофан поднял вверх указательный палец. — За этой дверью есть люди, которые могут нам помочь, я их всех собрал там.

— Так чего же мы ждём, пошли, — парень уже было хотел войти внутрь, но его знакомый преградил ему дорогу.

— Не спиши так, сам я не могу туда зайти.

— Почему? Это же твой план, и ты собрал людей, так почему ты…

— Нас могут раскрыть, — перебил его Митрофан. — Поэтому, чтобы меня не разоблачили, ты пойдёшь вместо меня.

— Ну ты смешной, — фыркнул Григорий. — А что же я этим людям-то скажу?

— Тебе не надо будет ничего говорить, они уже всё знают. Просто следуй их инструкциям.

— Я даже не знаю, — Протасов с сомнением посмотрел на заключённого.

— Если ты пойдёшь, тебе помогут сбежать, — продолжил убеждать Митрофан. — Ты же хочешь на родину? Хочешь увидеть свой родной город, свою семью?

— Но, а как же ты сможешь сбежать? — недоумевал Протасов.

— Я ещё успею. Ты идёшь или нет? У нас мало времени, — поторопил его заключённый.

Минуты две Петрович ещё задумчиво стоял, он очень хотел сбежать из этого ада, хотел на родину, увидеть близких.

— Хорошо, я пойду, — согласился Григорий.

На лице его знакомого появилась улыбка, но она была искажена и выглядела не по-доброму.

— Вот и отлично! Ты справишься с этим! — Митрофан произнёс последние напутственные слова.

Протасов молча скрылся за таинственной дверью.

Спустя минут десять к заключённому подошёл один из стражников.

— Здесь всё, что тебе причитается, — он протянул несколько купюр и золотых монет Митрофану.

Тот забрал деньги и стражники увели его из здания.

Григорий разглядел в полумраке сидящих людей в белых халатах за столом. Он подошёл к ним. Они молча на него посмотрели и выдали какой-то документ. Было так темно, что парень ничего не мог разобрать.

— Подпиши здесь, — указательным пальцем, один из мужиков в белых халатах, ткнул в конец документа.

Григорий хотел попросить включить свет, но в его голове возникли слова знакомого:

«У нас мало времени… Ты же хочешь на родину? Хочешь увидеть свой родной город, свою семью?»

Протасов подписал документ, после чего его привели в ещё более тёмное помещение двое людей в белых халатах.

Посреди тёмной комнаты его остановили и усадили в кресло, затем они ушли, оставив его одного.

По ощущениям, пленный сидел в полной темноте минут пять в ожидании, что будет дальше.

Вдруг он услышал скрип двери, топот шагов.

Свет резко включился и, парень невольно зажмурился. Часто моргая, он заметил мужчину, который тоже сидел в кресле напротив него.

— Ну что, приступим?

В голосе Протасов узнал того, кто обвинил его в убийстве своей сестры. Григорий широко раскрыл глаза и чёткий образ мужчины отразился в его памяти со всеми жёсткими чертами лица.