Дженни  (джен)

Данная глава представляет собой необходимый (для тех, кто не читал предыдущую часть) пересказ фанфика "Пепел победы".

Денёк выдался что надо. Просто чудо, а не денёк. Ясный, тёплый, да к тому же ещё и воскресенье. По этому случаю в залах и коридорах Хогвартса после завтрака стало пусто и тихо, а в окрестностях древнего замка — наоборот, шумно и многолюдно. Ничего странного: кто захочет остаться в четырёх стенах, если жаркое солнце и лёгкий ветерок так и манят прогуляться? Впереди — осень и зима, времени насидеться взаперти будет предостаточно. А пока сентябрь изволит играть в лето — почему бы не подурачиться вместе с ним?..

Гарри Поттер вздохнул, щурясь на сверкающую рябь озера и тронул рукоять лежащей рядом метлы. Сегодня они с Джинни решили устроить тренировку. Гарри больше не в команде — вышел из возраста. Зато Джинни по-прежнему играет за ловца. По воскресеньям после завтрака она обычно пишет письма родным. Когда закончит — придёт сюда, и они отправятся на квиддичное поле.

А пока что Гарри сидел под деревом на берегу, неподалёку от белой гробницы. Помнится, после победы многие хотели, чтобы всех павших в Битве за Хогвартс похоронили здесь же, рядом… Новый директор, Минерва МакГонагалл, не согласилась. И правильно сделала. Незачем превращать школу в кладбище. Хогвартсу и так сильно досталось в этой войне. Если бы не Бузинная палочка, на ремонт ушли бы, наверно, годы. А о павших и так все помнят.

Самое большее, на что была согласна госпожа директор — это ещё на один памятник. Её предшественник на высоком посту, профессор Северус Снейп, также сделал для школы очень много. Не говоря уже о том, что без его участия победа над Вольдемортом оказалась бы под большим вопросом. И, в конце концов, профессор Снейп был одинок. Его просто некому было бы похоронить, кроме его коллег. Однако теперь вопрос о второй могиле больше не стоит: от профессора Снейпа не осталось ничего, что можно было бы положить в гроб. Разве что — волшебная палочка…

Но и её выпросила себе на память миссис Саншайн, молодая целительница, лечившая Северуса от последствий ядовитого укуса и допросов в Азкабане. Миссис Саншайн так отчаянно боролась за его жизнь, что в итоге едва не поплатилась своей. Поэтому Минерва не смогла ей отказать. И теперь бедняжка Санни, совершенно убитая трагической неудачей, денно и нощно поливает слезами осиротевший кусочек кипариса. И никто не может её утешить…

«Никто» — это те несколько человек, кто уже знает о смерти несчастного профессора… которую и смертью-то не назовёшь. Лучше всех сказала МакГонагалл: «его не стало». Совсем не стало. Наитемнейшая магия — это не шуточки, поэтому директор и велела держать язык за зубами. Гарри не назвал бы это задание трудным: слишком мало было в Хогвартсе тех, кто интересовался самочувствием бывшего слизеринского декана. Да что там — ещё несколько дней назад и самому Гарри не было до Снейпа никакого дела… А теперь вот…

Чёрт, и с чего это вода сегодня так рассверкалась?! В глазах рябит аж до слёз... И Джинни не идёт никак. Хотя, конечно, ей же не одно письмо нужно написать… Родителям, потом Биллу и Флёр, да ещё Чарли в Румынию. Гарри вздохнул. Ему-то теперь совсем некому писать. Крестник ещё мал, даже говорить не умеет, Дурсли вряд ли обрадуются почтовой сове, а больше родственников у него и нет…

Хотя… Если верить тому, что сказала Гермиона…

Гарри задумался. Он вспомнил, как несколько дней назад сидел на этом же самом месте и мучительно искал ответ на вопрос: встреча с Дамблдором на вокзале Кинг-Кросс была по-настоящему или только в его воображении? Иными словами — там, за гробом, что-нибудь есть?..

Из лекции, прочитанной Гермионой в больничном крыле, выходило, что, определённо, есть. А тот факт, что гриффиндорская отличница почерпнула эти сведения из книги «Тайны наитемнейшей магии», почему-то прибавлял им достоверности… Во всяком случае, в глазах Гарри.

Ну, а раз информация достоверна, то, стало быть, родственников у него сейчас столько же, сколько было восемнадцать лет назад! Другое дело, что туда, где они все находятся теперь, почтовые совы не летают. Письмо им не пошлёшь… Но ведь поговорить-то можно!

Конечно, Гарри и раньше пытался с ними разговаривать. Особенно с мамой. Но больше — так, от отчаяния. Он ведь не верил в то, что его собеседник и вправду существует. Пускай не здесь, но вполне реально…

Странно, что такая простая мысль не пришла ему в голову раньше… Хотя нет, что тут странного? О том, что там действительно что-то есть, Гермиона поведала им всего три дня назад, и были эти три дня, мягко сказать, нелёгкими. Борьба с унынием отнимала все силы, и большая удача, что хоть одна светлая мысль всё-таки достучалась до сознания. Очень вовремя, кстати.

Гарри Поттер воровато оглянулся по сторонам и, не обнаружив поблизости ни одного любопытствующего, достал из потайного кармана половинку фотографии.

— Привет! — сказал он, зачем-то приглушив голос.

Мама, как обычно, улыбнулась ему с плотного листка, покрытого едва заметными следами бурых пятен. Лишь рваный край был совсем тёмным: кровь Северуса Снейпа впиталась в него навечно.

— Привет, мам, — повторил Гарри; ему показалось, что сегодня улыбка Лили Поттер выглядит ещё живее и радостнее, чем когда-либо. — А у нас тут воскресенье… Ребята письма домой пишут, вот и я подумал… Вдруг вы там не всё знаете, что у нас тут происходит? А я бы тебе рассказал…

Любуясь маминой улыбкой, он и сам невольно улыбнулся. Как, всё-таки, хорошо, что Гермиона дочитывает книжки до конца, даже если её от них тошнит!..

— В общем, у нас тут много чего творится, — заговорил Гарри. — Ну, во-первых, я своей девушке предложение сделал. Её Джинни зовут. Ты не волнуйся, она хорошая, на тебя похожа. Вот только у неё беда случилось. В смысле, не только у неё, у всех нас: брат её, ну, который Рон, при смерти лежит в Святом Мунго… Рона ожившая статуя здорово покалечила во время последней драки… Ах, ты же ничего не знаешь! Я тогда лучше по порядку…

Гарри немного помолчал, собираясь с мыслями. У него, оказывается, накопилось столько новостей! За один раз, пожалуй, всё и не расскажешь…

— Ну, ты уже поняла, что я опять в Хогвартсе учусь. На седьмом курсе, вместе с Джинни. С нами ещё Рон с Гермионой и даже Невилл. Невилл теперь мечтает Зельеварение изучить, потому что хочет своих родителей вылечить. Молодец парень, правда?.. Только я не про это хотел… Да, про Хогвартс. Мы, когда сюда ехали, так радовались, а когда приехали, сразу поняли, что трудно будет. Слишком уж много тут страшного случилось. И все стали какие-то ненормальные. У многих кто-то погиб, другие прошлый учебный год забыть не могли и этих ужасных Кэрроу… Может, ты про них слышала? От него… ну, от профессора Снейпа… Может, он тоже с тобой иногда разговаривал, как я сейчас... Знаешь, а он ведь ничего был… в смысле, нормальный… ну, то есть…

Гарри с досадой взглянул на озеро и поморщился, пытаясь убедить себя в том, что глаза щиплет вовсе не от слёз… То есть, от слёз, конечно, но слёзы эти — исключительно про причине слишком яркого солнца.

— Короче, мам, ты, конечно, правильно сделала, что выбрала папу. Но если бы получилось по-другому… в общем, теперь я думаю, что я бы не слишком огорчился. Он, оказывается, вовсе и не урод был… и даже шутить умел… Знаешь, мы тут миссис Саншайн утешить пытались… Ну, это наша новая профессорша по Защите. То есть, её МакГонагалл на эту должность взяла, чтобы Санни могла жить в школе и лечить Снейпа… Так вот. Она уже который день плачет, что не смогла его спасти. И вчера стала у нас прощения просить. Мол, подвела я вас, такого учителя вас лишила, вы же, наверно, все его ужасно любили… А мы ей: да что вы, миссис Саншайн, мы его терпеть не могли, он же такой-сякой был… Короче, расписали в красках. А она нам: дураки вы, слепые и неблагодарные!.. И мы с мисс Гэмджи поскорее ушли, потому что вспомнили, как он маленькую Мэгги от проклятия спасал, когда сам уже умирал почти…

Гарри сердито смахнул слёзы из-под очков.

— Опять всё не про то рассказываю… Извини, мам. Я же хотел про Хогвартс… В общем, неважно тут у нас теперь стало. Мало что все смурные ходят, так ещё и друг с другом дерутся. Началось со Слизерина. То есть, наоборот, не со Слизерина, а с того, что на слизеринцев стали нападать. Травить их начали. Сначала Гриффиндор, а потом и Райвенкло. Эта мисс Гэмджи, которая мадам Помфри помогает, она как раз из Райвенкло, седьмой курс. Она ужасно слизеринцев ненавидела и Снейпа тоже, потому что думала, что он из них главный злодей... А потом так случилось, что в одной стычке совсем посторонняя девчонка пострадала, первокурсница из Хаффлпаффа. В неё смертельное проклятие по ошибке угодило: какой-то третьекурсник из Райвенкло рылся на каникулах в старинной дедушкиной библиотеке, ну и нарыл… а что за штука, не въехал… как я тогда с Сектумсемпрой… В общем, если бы не Снейп, маленькая Мэгги умерла бы. Вот тогда Элизабет, то есть, мисс Гэмджи и поняла, какой он на самом деле… да и я многое понял… Жаль — поздно!..

Гарри вздохнул и виновато улыбнулся.

— Что-то я всё время на Снейпа сворачиваю… Давай тогда я тебе сначала про него всё доскажу, а потом остальное, ладно?.. Ну, короче, спас он Мэгги, а сам… Он ведь очень болен был. После Нагайны, после следствия… Его же казнить хотели за убийство Дамблдора, в Азкабане долго держали, там и здоровые-то с ума сходят. Ага, потому что дементоры туда благополучно вернулись, и Амбридж никуда из Министерства не делась. Как госпожа МакГонагалл сказала: «Война никого ничему не научила». Оно точно так и есть… Но в итоге Снейпа оправдали, даже наградили и отпустили на свободу. Умирать. Потому что от него все целители отказались. Кроме миссис Саншайн. Она вообще-то в Мунго работает, грудных младенцев лечит, потому что у неё такая способность — чужую боль чувствовать без объяснений. А Снейп уже и пожаловаться-то не мог…

У фотографий есть одна неприятная особенность, подумал Гарри: что бы им ни рассказывали, выражение запечатлённых на них лиц никак не меняется… Мама наверняка слышит всё, что он говорит, но не может перестать улыбаться… Наверно, ей самой от этого неловко… Гарри, чтобы её не смущать, перевёл взгляд на голубеющие вдали холмы.

— Я, мам, когда его увидел — не узнал. А потом испугался. Подумал — как же он будет заклятие снимать, когда сам-то еле дышит?.. Но Мэгги умирала… Честное слово, мам, я его не заставлял. Он сам всё услышал и решил помочь. Только ему это последних сил стоило... Знаешь, оказывается, это так страшно — когда держишь человека за руку и чувствуешь, как у него пульс пропадает... Я же с ним сидел потом… Я чуть не рехнулся, пока мадам Помфри за миссис Саншайн бегала… Санни, она вообще-то очень странная. Она, например, никогда не слыхала про Патронусов, но при этом с первого взгляда определила, что внутри волшебной палочки Снейпа — волос единорога… А ещё у неё самой был когда-то друг-единорог, который умел говорить и даже сочинять стихи… Никогда о таком не слышал… Ой, что-то я опять сбился. Ты, наверно, уже замучилась меня слушать. Извини, мам, это у меня пока что просто опыта нет с тобой разговаривать…

Вот теперь ободряющая улыбка с фотографии была очень кстати. Гарри ласково коснулся кончиками пальцев распущенных волос Лили Поттер: на снимке они выглядели тёмно-серыми.

— И миссис Саншайн сделала так, что профессор Снейп не умер. Мадам Помфри сказала, что ей эта магия неизвестна: Санни с профессором Снейпом оказались связаны, и её сила давала ему жизнь… Но Санни не смогла этого выдержать. Она тоже стала умирать. Тогда профессор Снейп решил убить себя, чтобы освободить её от своих страданий… То есть, он меня попросил… Мы оба понимали, что мне за это ничего не будет, потому что такие обстоятельства, да к тому же я победитель Вольдеморта и так далее… Но я не смог… А потом оказалось, что, если бы он умер, то и Санни тоже умерла бы… Короче, мы приготовились хоронить обоих. А на следующий день пришли… Санни здорова, а профессора Снейпа нет…

Гарри хлюпнул носом и снял очки. В глазах немедленно всё расплылось, и это было хорошо: он мог смотреть на фотографию и не видеть улыбки…

— Знаешь, мам, а миссис Саншайн всё-таки отбила у тебя поклонника, — печально усмехнулся юноша. — Снейп в неё влюбился. Я бы на него обиделся, но, знаешь, у нас все немножко в неё влюблены… Если честно, она, конечно, жутко красивая. Так что, я Снейпа понимаю, как мужчина мужчину… Но я бы ни за что не решился на то, что он сделал ради того, чтобы её спасти… Да я бы до такого и не додумался. Я ведь совсем незнаком с Тёмными искусствами. А оказывается, что существует такое заклятье, которое может сделать так, чтобы человека не стало. Вообще. То есть, чтобы он не умер, а просто исчез… Как будто бы его никогда не существовало… Это нам Гермиона объяснила. От неё мы и узнали, что все, кто умер, не перестали быть, а вот профессор Снейп — перестал… Такие дела… Прости, мам, я тебя, наверно, расстроил. Просто… я сам ужасно расстроился. Нет, даже не то слово… Как же так, мама, мы все будем жить, а он уже никогда?! Ведь даже от Вольдеморта что-то осталось, я сам видел…

Гарри вытер мокрые глаза подкладкой мантии.

— Невилл тоже ревёт. Он надеялся, что профессор Снейп поможет ему с Зельеварением… Хотя, мне кажется, дело не только в этом. Невилл не такой эгоист на самом деле. Когда он узнал, что Снейп спас его бабушку… В общем, ты случайно не знаешь, а Бог есть? В смысле, не такой, которого в книжках рисуют, с бородой и сиянием вокруг головы, а…ну… Невилл сказал — «Который может исправить неисправимое»…

Гарри надел очки и посмотрел на фотографию. Мама улыбалась, и эту улыбку можно было истолковать как угодно… Юноша вздохнул.

— Я и забыл, что ты мне ответить не сможешь… То есть, наверно, сможешь, только я тебя не услышу... Но ты не бойся, я всё равно буду с тобой разговаривать. Я и с папой поговорю, и с Сириусом, и со всеми… А пока ты им привет передай. И Дамблдору тоже. Он тебе, конечно, лучше расскажет, что у нас в школе теперь творится, но я тоже хочу… В общем, после того, как Мэгги чуть не умерла, Хаффлпафф тоже в войну ввязался. Теперь все бьют всех… Правда, в последнюю неделю потише стало — после того, как один придурок оживил статуи, и они чуть не укокошили кучу народа. Рон с Невиллом всех спасли... Только вот Рону не повезло… Хотя зачем врать, это я виноват. Рон меня прикрыл, а сам… Джинни с Гермионой чуть с ума не сошли. Санни им помогла, отдала последние силы, вот на Снейпа-то их и не хватило…

Он помолчал немного. На ясное небо, откуда ни возьмись, набежали облака, и слепящая водная рябь слегка померкла. И хорошо…

— Вот и выходит, что это мы его убили, — промолвил Гарри, рассеянно глядя вдаль. — Так мисс Гэмджи сказала. Не будь этой дурацкой вражды, этих глупых побоищ, всё сложилось бы иначе… Да только что толку теперь жалеть? Мы с ребятами поговорили и решили, что надо пытаться жить дальше. Вот и пытаемся. Тяжело — просто до жути. Честное слово, на войне легче было…

Гарри обернулся к замку и увидел, что по тропинке к озеру спускается знакомая фигурка. Такие огненно-рыжие волосы были лишь у одной девушки во всей школе.

— А вот и Джинни, — промолвил юноша, снова обращаясь к фотографии, — сейчас мы с ней полетим тренироваться… Ты только не думай, что мы такие бесчувственные: кругом столько несчастий, а мы в квиддич играем… Мы играем потому, что так надо. Потому что мы не должны сдаваться. Иначе всё окажется бессмысленным: и жертвы, и подвиги, и победа. Иначе мир не наступит никогда… Понимаешь?..

Ему показалось, что она поняла… Она всегда поняла бы его. Всегда бы поддержала, это точно. Будь она жива… Но, значит, сейчас она тем более понимает его и ни за что не корит. Она ведь знает, как тяжело ему здесь одному… Гарри улыбнулся, поцеловал фотографию («Потом ещё поговорим, обязательно!») и спрятал обратно в потайной карман.