Трудности совместного времяпрепровождения (джен)

Он летел, и это было просто неописуемое ощущение. Ветер свистел в ушах, когда он на скорости направлял свою метлу почти вертикально вниз, чтобы выправить её только в самый последний момент. Сердце стучало быстро, наслаждаясь этим волнительным мигом. Солнце слепило глаза, но разве блеск дразнящегося снитча может потеряться в блеске солнца?! Протянуть руку, схватить его, почувствовать как крылышки чуть щекочут ладонь, будто ещё надеясь ускользнуть...

Сделать ещё один, почётный, круг по полю, и быстро приземлиться, надеясь, что кроме нескольких студентов, сидящих на трибуне, его никто не видел. Надеясь, что удастся незамеченным проскользнуть обратно в комнаты и убрать метлу. Надеясь, что тяжёлая рука не упадёт сейчас на плечо, и холодный, но такой уже родной, голос не произнесёт: «Мистер Поттер, что я вам говорил про запреты на полёты без контроля со стороны взрослых?»

И придётся тащиться потом в комнаты, стараясь идти как можно медленнее, чтобы оттянуть час расплаты. И бежать бегом, стараясь успеть, потому что ему, даже не оборачиваясь, кидают: «Не отставай, Поттер». И становится так обидно... И он не поднимает взгляд от пола и старается не вслушиваться в возмущённые перешёптования портретов... И единственное, что он замечает, это краешек чёрной мантии, гневно развивающейся впереди...

Но разве можно удержаться, когда воздух так манит?!

* * *

Ещё несколько эссе — и на сегодня всё. Он на мгновение отрывается от работ, и удовлетворенным взглядом окидывает стопку уже проверенных. А может, стоит поменьше задавать? Тогда у него будет больше свободного времени, и субботу удастся освободить полностью...

А сейчас — быстренько допроверять, и бегом на поле для квиддича. Потому что девятилетний мальчик, даже на детской метле, всё равно нуждается в присмотре взрослого. Да и потом, это такое удовольствие — наблюдать за его полётом... Конечно, было бы лучше, если бы он с таким же энтузиазмом сидел за книгами или в лаборатории... Но он так хорош в воздухе... А ещё можно самому взять метлу, и летать наперегонки, слушая звонкий смех и возмущённые возгласы, что его никогда не догнать на детской метле... И может даже поддаться. Один разок — не больше. И уже в самом конце, почти перед уходом, посадить его впереди себя и сделать один круг вместе, ощущая восторг ребёнка. И пообещать, что на следующих выходных он позволит ему одному попробовать полетать на взрослой метле... Невысоко, так, чтобы, если что, успеть поймать.

Нервный стук в дверь прерывает его размышления.

— Профессор, — третьекурсник Флинт почти трясётся то ли от страха, то ли от волнения, дышит часто-часто, будто бежал откуда-то издалека, да что там бежал — нёсся. И в душе что-то тревожно замирает. — Профессор, — голос Флинта скатывается до шёпота, — там... там Поттер. Один, — и совсем уже еле слышно. — Летает на взрослой метле.

Оттолкнуть студента с дороги, и бежать. Бежать, не обращая внимания на изумлённые взгляды студентов в коридорах и взволнованный шёпот портретов. Бежать, надеясь, что ещё можно успеть. Если не остановить, так хотя бы поймать. Смягчить падение. Доставить вовремя в больничное крыло.

Маленькая фигурка на скорости ныряет вниз, и он понимает, что опоздал. Слишком поздно. Слишком далеко. На таком расстоянии не удержать даже заклинанием. Он закрывает глаза, считая секунды до того мгновения, как услышит полный боли детский крик. Время всё идёт, и он ощущает, как начинают подкашиваться ноги. Потому что отсутствие крика может означать только одно. А это значит, что и для него всё кончено.

Как же сложно найти силы открыть глаза. Но придётся. Надо хотя бы убедиться, что всё действительно так, может мальчика ещё можно спасти...

Маленький паршивец летит по периметру поля, сжимая в высоко поднятой руке пойманный снитч. Он всего лишь ловил снитч! Гордость. Никто, ни один старшеклассник в замке не смог бы поймать снитч из такой позиции. Да даже его отец — и тот бы не смог! Но как же страшно...

Он подходит к нему как раз в тот момент, когда мальчик слезает с метлы. Тяжело опускает руку на плечо:

— Мистер Поттер, — и замолкает. Потому что голос дрожит.

* * *

Они сидят каждый в своём кресле, делая вид, что поглощены чтением. Тишина давит, и хочется сказать хоть что-нибудь, только бы не слушать эту тишину.

Сказать, что он больше никогда-никогда, что он всегда будет слушаться.

Признаться, что он просто испугался за него. И больше не хочет повторения подобного.

Улыбнуться. И увидеть ответную улыбку.

И весь вечер валяться у камина, читая книжки вдвоём. Что-нибудь про приключения, корабли и экзотических животных.

И пойти в лабораторию, и сидеть там тихонько, наблюдая за медленно кипящим котлом, за точными, практически выверенными движениями опекуна.

И они не выдерживают одновременно.

Гарри соскакивает с кресла и кидается в объятья Северуса, уже сделавшего несколько шагов вперёд.

— Я больше никогда-никогда, — шепчет он.

— Я просто испугался, малыш, — тёплая рука ласково взъерошивает волосы на затылке.

Гарри смущённо смотрит в пол, не зная, куда деться от мучительного стыда.

— Зато ты поймал снитч, — ободряюще улыбается Снейп.