Потерянные (джен)

Гриффиндор. Арти

В библиотеке было душно. Вроде не весна, не вечер перед экзаменом, а все равно — душно. Деревянные стеллажи с аккуратными корешками книг уходили высоко, под самый свод просторного помещения, что, казалось, нету у них пыли на самом верху. Бесконечное море книг, ярких, темных, с пометками и без. Чей-то рай, но не его.

Арти довел последнее предложение своего сочинения до конца и поставил жирную точку. Закатал рукава синего, как море, свитера и осмотрелся. За горкой толстеньких фолиантов светлела голова Минта. Книжный червь, с улыбкой подумал Арти.

— Ты там скоро? — устало поинтересовался он.

— Скоро, — буркнул, не отвлекаясь от письма, Минт.

Арти покачал головой. Скоро, конечно. Часа два. Вообще-то нет, Минт не зануда. Есть у него необходимость копаться в библиотеке, водить пером по желтоватой бумаге и с жадностью поглощать содержимое, спрятанное за обложками, но так, вообще — не зануда.

Арти не любил библиотеки. Там, как сегодня, обычно бывало душно. Наверное, это от книг, думал Арти. Они же тоже — дышат, а тут их столько, что, естественно, людям воздуха не остается. Не любил, но против ничего не имел. Ходил, как сегодня, с Минтом за компанию, делал домашки. Хотя списывать, конечно, приятней. Сядешь в удобное кресло, положишь загибающийся свиток на колени, расправишь, и, наслаждаясь аккуратненькими буковками товарища, начнешь переписывать.

— Арти, пойдем пить чай? — послышался голос Минта.

— Пойдем, — вскочил Арти.

Минт сидел, быстренько водя пером над пергаментом. Странно, что с какой бы скоростью тот не писал, буковки получались всегда одинаково аккуратными, ровными. Не то, что у Арти.

— Отнеси, а? — задрав нахальную физиономию, попросил Минт. Улыбнулся, опустил голову и продолжил писать.

Арти взял четыре фолианта и пошел вдоль стеллажей. Отыскал крохотный по своей ширине и единственный во всей библиотеке стеллаж с надписью "История" и поставил книги на место. Странно, что Минт выбрал историю. Ее, как предмета, почти не существовало — только коротенький курс на третьем году обучения, и то, когда это было? Странно, что в списке тем для сочинений темы по истории вообще были. Странно.

Арти вернулся к столу, взял еще четыре книги и потопал обратно к стеллажу "История". Вот он, Арти, нормальный — взял Трансфигурацию, пусть сложную, запутанную, но, по крайней мере, существующую. По-настоящему. Хотя где-то глубоко внутри он понимал, что с его сочинением конкурс не выиграть. Но, если подумать, кому нужен этот их конкурс? Да никому и не нужен. Просто лишний повод затащить студентов в библиотеку.

— Идем пить чай, — радостно возвестил Минт, вешая другу на плечо сумку.

Они протиснулись через узенький проход между стеллажами с художественной литературой, вышли в главный проход, застеленный длинным бардовым ковром и, попрощавшись с библиотекаршей с кривыми пальцами, вышли в прохладный коридор осеннего Хогвартса. Здесь гуляли сквозняки, утром и вечером, отсыревали подоконники и частые дожди стучали по окнам.

— Чего ты нашел в этой истории? — спросил вдруг Арти, толкая дверь, коридор за которой вел к ближайшей лестнице.

— Интересно, — пожал плечами Минт.

— Нет, серьезно, Минт. Вот Трансфигурация — это дело..

— Трансфигурация твоя — ерунда, — отрезал Минт. — Ну что в ней есть загадочного? Непонятного? А?

Арти не ответил. Он спускался вниз, держась за перила.

— Вот именно — ничего, — продолжил Минт. — Там все четко, понятно. Формулы. Унылая ерунда.

— Это увлекательно! — Арти повернулся, тряхнув довольно длинными для мальчика волосами. — Превращение воды в огонь, например. Не изучено как следует.

— Изучено, просто никто об этом не знает.

— Изучено и не никто не знает? Не смеши!

Они подошли к картине с фруктами и остановились. Арти, чуть помедлив, протянул руку и пощекотал грушу. Здесь, за этой замаскированной дверью, часто бывали студенты. Кто-то заглядывал перекусить между обедом и ужином, кто-то таскал пирожные для вечеринок, а кто-то, как они с Минтом, ходили пить чай после долгих вечеров в библиотеке или квиддичных матчей на морозном воздухе.

— Я не смешу, — Минт прикрыл за собой дверь и прошел к покосившемуся столику в самом углу. — Вот тут-то и нужна история, понимаешь? В любой науке нужно опираться на историю.

Появившейся около ребят эльф быстренько принял заказ и растворился в воздухе.

— Хочешь сказать, превращение воды в огонь изучено, да? И кем же? Когда?

Минт замялся. Протянул руку к появившейся вазочке с конфетами, развернул одну и начал жевать.

— Ха, нечего тебе сказать, не-че-го! — Арти откинулся на скрипучем стуле назад.

— Ещчего, — отозвался Минт. — Пгди.

Он прожевал, свернул шуршащий фантик и кинул его обратно в вазочку. Арти налил чая в фарфоровую чашку с цветами и накидал туда немереное количество сахара.

— Историки середины позапрошлого века изучали записи Джона Томаса, погибшего в битве две тысячи сто пятьдесят седьмого года, и выяснили, тут должны быть твои аплодисменты и барабанная дробь, что он, как один из защитников книг в целом и магических книг в частности, перепрятал часть Хогвартской библиотеки конца двадцать первого века.

— Можно я уточню? — вмешался Арти. — Он украл книги из Хогвартса?

— Перепрятал, — ответил Минт. — Была война, он сохранял историю.

— Украл, — чуть сощурившись, буркнул Арти. — Ладно, давай про огонь и воду.

— Так вот, — Минт отпил чая. — Прятал он их повсюду, как я понял, а места, где это делал — не указал.

— И?

— Дослушаешь? — улыбнулся Минт. — Историки, в том числе автор нашего учебника по истории, который мы изучали, был немного того, фанатиком своего дела. Он пишет, что наткнулся в записях Томаса на упоминание, сейчас вспомню, кажется Казахстана. Но я не уверен. В общем, после нескольких лет поисков, этот Брайн Поттер откопал несколько сотен книг в братском захоронении магглов. И, внимание, насколько я помню перечень этих книг, там был томик по Высшей Трансфигурации, который так и назывался: "Невозможно возможно, или как превратить воду в огонь".

Арти молчал. Он держал фарфоровую чашку с безобразными цветами в руке, бил ее ногтем мизинца и соображал. Получается, что тогда, давно, в двадцать втором веке, некий Брайн Поттер, учебник которого он изредка читал на третьем курсе, держал в руках книгу о превращении воды в огонь. Казалось бы, что абсолютно бессмысленно превращение одной стихии в другую, но Арти так не считал. Да, воду можно создать из ничего. Огонь можно получить из ничего. Но вот то, как перевести одно в другое, вот что увлекало юного гриффиндорца. Необычайное явление, когда одна стихия в момент превращается в другую. Вот что было увлекательно и необычно, а не история, мертвая наука. Умершая когда-то тогда, когда люди умели превращать одну стихию в другую. Но почему, почему сейчас нету этого умения? Где та книжка по Трансфигурации, которую нашел сумасшедший историк? Почему ее не вернули в Хогвартс? Почему в учебниках по его любимой Трансфигурации нету ни слова? Может, те ученые не опирались на историю? Не интересовались ею? Может ли такое быть, что Минт прав, что, не сумев по достоинству оценить значение истории, они, просто напросто, потеряли что-то очень важное? Упустили, не заметили.

— Сделай лицо попроще, — попросил Минт.

Арти кивнул. Где-то ведь должен быть этот томик? Где-то ведь он хранится? Или нет? Сожжен? Уничтожен? Потерян? Перепрятан?..

— Слушай, а где сейчас эти книги? Ну, которые тот Поттер нашел?

Минт закрыл глаза. Наверное, он влюблен в эту свою историю, подумал Арти, раз так реагирует. Видно же, что расстроен. Мерлин, но и он сам сейчас расстроен пропажей книг!

— Неизвестно. Перечень их есть в одном из трудов Брайна Поттера, копия хранится в специальном отделе министерства, насколько я знаю. Несколько книг есть у нас, в Запретной секции. Оригиналы, в смысле. Переписанные есть в общем доступе, я сам видел.

— А это невозможное возможно?

— Я думаю, что ей не повезло, как и многим другим. Наверняка были тут, но сгорели во время осады.

— Начала двадцать третьего? — с грустью переспросил Арти.

— Ну, да, — отозвался Минт.

Арти налил себе еще чаю. Он был вкусным, необычайно вкусным, эльфийским чаем, а пах сиренью и росой на траве. Облачко пара зависло ненадолго над чашкой, но растворилось, как только он поднес ее к губам.

— Как сестра? — спросил Минт, отчего Арти вздрогнул немного.

— Как обычно, — он пожал плечами, сделал глоток и вернул чашку на столик. — Сидит дома, жрет конфеты.

— На следующий год уже в Хог?

Арти кивнул, улыбаясь. Его маленькая сестренка наконец-таки станет взрослой, хоть чуть-чуть. Перестанет заваливать его письмами, но будет вечно за ним гоняться. От этой мысли он поморщился, представляя в какой ад превратится его жизнь, когда он станет нянькой.

— Не хочешь с ней нянчиться? — понял Минт. — Думаю и не придется.

— Найдет себе друзей и забудет про меня?

— Конечно. По себе знаю.

Арти открыл, было, рот, чтобы что-то ответить, но дверь скрипнула, пропуская в приятный полумрак кухни светловолосую Эмму.

Гриффиндор. Минт

Минт поднял глаза и заметил вошедшую девушку. Видеть ее в одиночестве было настолько непривычно, что он даже удивленно поднял брови. Девушка прошла вперед, наклонилась к одному из эльфов, колдующих у большого котла, и что-то попросила. Эльф пропал из виду и вернулся с кружкой, от которой шел пар. Эмма взяла ее, кивнула старику-эльфу и удалилась, даже не посмотрев на ребят.

— Не заметила? — к нему обернулся Арти.

— Привычка, — ответил Минт.

Он оперся локтями о их любимый покосившейся столик и, щурясь, смотрел на Арти. Странный он. Густые волосы темно-медного цвета свисали и лезли в глаза, прятали от посторонних его уши и зарывались за ворот рубашки, торчащей из-под этого его свитера, синего-синего. Арти крутил в руках конфету и думал о чем-то. Не о чем-то, а о ней, вошедшей сюда с полминуты назад. Как же, Арти не мог о ней не думать. Минт был уверен — думает.

Это началось в конце прошлого года. Нет, ладно бы это была Сара, все-таки дружат с первого курса, или хоть кто другой с их факультета. Да даже если с какого другого, только не с того.

— Сделай лицо попроще, — услышал Минт и улыбнулся.

— Это моя фраза.

— Обойдешься.

Арти отложил конфету. Минт не понимал друга. Эмма просто девушка, которую он видит изредка в Большом Зале. Она ему ни слова не сказала, он ей — тем более. Светленькая, обычная. Ничем не примечательная, кроме одного — она с того факультета. Могло ли это заинтересовать друга? Навряд ли. Тогда что?

— Попроще, Минт, ты знаешь как это?

Она никогда, вот если не считать ее захода на кухню несколько минут назад, не бывала одна. Их всегда было пятеро. С одного факультета, нерушимый кулак. Они появились на год позже их, Арти, Сары и Минта, дружные, веселые, но такие далекие от остальных. Впрочем, так было со всеми с того факультета.

— Минт, ты оглох? — Арти поднялся и задвинул стул. — Пойдем найдем Сару?

— Зачем? — не понял Минт.

— Как зачем? Должен же я хоть в этом году попасть в команду по квиддичу?

— Думаешь, Сара по-дружески возьмет тебя? — Минт усмехнулся. Арти каждый год ходил пробоваться на место охотника, но еще ни разу его не взяли. Ни разу.

— А что, не возьмет? — искренне удивился Арти.

Они вышли, закрыли дверь и поплелись наверх. Во всей этой их гриффиндорской жизни определенно был один огромный минус — гостиная фиг знает где, в такой дали от кухни.

— Обязательно возьмет, — пробормотал Арти.

Минт мог сказать, что Сара-то друг другом, но прекрасно знает, как он играет. Впрочем, Арти не так уж плохо летал, но квоффл кидал — просто отвратительно. Сильно и не в руки.

Минт не любил квиддич. Ходил на матчи, болел за Сару, но так, чтобы любить — нет. Это был их дружеский жест — он ходит на квиддич, Арти — в библиотеку, а Сара помогает устраивать вечеринки в гостиной. Это они придумали еще на третьем курсе, когда Сару взяли в команду, а потом они отмечали первую победу Гриффиндора впервые за четыре года.

Арти резко затормозил, и Минт врезался в него, угодив носом прямо в синий свитер друга. Арти был почти на голову выше него.

— Я не помню пароль, — признался тот, оборачиваюсь к Минту. — Слушай, вообще никак не помню!

Дверь в гостиную Гриффиндора скрывалась за огромным портретом с худенькой девочкой на нем. Минт узнавал, раньше тут висела Полная Дама, но то ли после осады начала двадцать третьего, то ли гораздо раньше, портрет пропал. Скорее всего — сожжен. Худенькая девочка, метавшая заклятия в несуществующих врагов, была одета в порванную мантию и частенько пряталась за кустарником на заднем плане.

Пока Арти чесал затылок, а Минт любовался юной колдуньей, проход открылся и в нем появилась Сара.

— О нет, нет, Арти, — Сара замотала руками и зажмурилась. — Не проси!

Арти приуныл.

— Ну хоть на отборочные его пусти, — шепотом попросил Минт. — Бедненький, он же..

— Убью, Минт, — Арти протиснулся между друзьями и исчез в проходе.

— Чего это он? — Сара вышла, закрывая за собой.

— Эмму увидел, — развел руками Минт.

— О боже, снова Эмма. Слушай, ты объясни, что ничего ему не светит с ней. Она же..

— Да он знает, — Минт махнул рукой. — Ты куда?

— Бедный и несчастный Роберт Нотт зовет на помощь, — девушка поджала губы. Ее волосы, темные, чуточку кудрявые, лезли ей в глаза, но она смотрела прямо на Минта. Он знал, чего она ждет. Замечаний, что это же Слизерин, будь аккуратней и не поворачивайся спиной. Но Минт прекрасно понимал, что и без этого, если Саре будет надо, она кого хочешь на место поставит.

Сара, подождав еще чуть-чуть, кивнула и побрела по коридору прочь от гостиной Гриффиндора. Минт долго провожал ее взглядом, после чего устало опустился на холодный камень. Он тоже не мог вспомнить пароль.

Странно, все было очень странно. Был Арти, бездельник, самый настоящий бездельник, таскавшийся в библиотеку только из-за их уговора и за компанию, но сходивший с ума от Трансфигурации. Минт видел, как загорелись его глаза, когда он вспомнил про "Невозможное возможно". И это был все тот же Арти, просыпавшийся среди ночи, будивший его, Минта, и предлагавший планы похищения Эммы, чтобы рассказать ей о своих чувствах. Это был Арти, из года в год приходивший на отборочные в команду по квиддичу.

Была Сара. Темноволосая, умная, сходившая с ума от квиддича даже побольше, чем Арти, летавшая воскресными утрами вместо того, чтобы спать. Сара, чьей усидчивости иногда даже Минт мог позавидовать, честная и отдающая все, до последнего кната, когда за нее кто-нибудь смеет платить в Хогсмиде. И эта же Сара спокойно общалась со Слизерином, не воспринимая общественное мнение о их подлости, но совершенно как все относилась к Эмме и ее факультету. Пятому факультету школы чародейства и волшебства.

А пятый факультет это было еще страннее, чем вся их жизнь. Минт не мог не искать о нем в книгах — ведь было четыре факультета, имевших названия, гостиные которых располагались в замке. И был пятый. Без названия. Просто — пятый факультет. С гостиной в пристройке из светлого камня. Когда он появился? Кто его основал? Зачем? Минт не знал, не знали и многочисленные книги.

Единственное упоминание за две тысячи сто шестьдесят пятый из учебника Брайна Поттера: "На пятый факультет были впервые приняты трое учеников". Значит, к шестьдесят пятому он уже был? Существовал, но не было учеников? Но зачем? Ведь четыре факультета отлично должны были вмещать всех — храбрых, умных, трусливых, подлых, глупых, честных.. Каждому должно было быть место, но, раз появился пятый факультет, не было? Значит, были те, кому не было места в магическом сообществе? Минт понимал это так, смотрел на пятый факультет и думал — им нет места в нашем мире. Иногда он корил себя за эти мысли — нельзя так, они же тоже люди, дети, такие же как он, как Арти, как Сара. Чем они хуже? Чем они хуже подлых слизеринцев?

Не хуже, думал Минт, просто другие. Не такие. А чем, чем не такие? Минт не знал, не знали и остальные. Наверное, знали студенты самого пятого факультета, но их никто не спрашивал. Их боялись. Не принимали. Так было уже полтора века, но никто, кажется, не знал причины. Она была, Минт был уверен, причина была. Просто забылась, потерялась в круговороте жизни, оставив только глупые предрассудки. А глупые ли? Если причина была, значит есть, значит и правильно все происходит — правильно, что никто не общается с пятыми? С лишними.

Странно это было, странно. Минт не мог подобрать другого слова — странно и все тут.

Гриффиндор. Сара

Сара заглянула в класс и сразу же увидела Нотта. Он стол у окна, высокий, как Арти, и худой, как Минт. Да, она всех сравнивала с ними, что, наверное, глупо.

— Привет, — она закрыла за собой дверь. — Что-то срочное?

— Нет, — он пригласил ее к парте и присел. — Насчет нашей работы.

Сара кивнула.

— Смотри, я нашел растение со свойством, которое было нужно для нашего зелья, — он перевернул лежащую на парте книгу и указал на яркую картинку, еще блестящую после типографии. Сара ненавидела новые книги. Они пахли свежестью, типографией, чернилами, а не временем. Ей нравился запах времени, такой редкий, почти не существующий.

— Слушай, так получается..

— Да, — Нотт позволил себе перебить ее. — Не будет никаких последствий.

Сара снова кивнула. Растение, нарисованное рядом с человеческой ногой, еле-еле доставало до щиколотки.

— Его надо найти? — уточнила девушка.

— Не беспокойся, мне кажется, я знаю, где.

Роберт Нотт. Необычный слизеринец, а может, и не слизеринец вовсе. Ей иногда казалось, что его место на Равенкло или, от этих мыслей она морщилась, на пятом факультете. Необычный. Не такой. Вот Флинт — слизеринец, такой, про которого вечно твердит Арти. А Нотт — нет, Нотт другой.

— Тогда ты ищешь, а я варю.

— По рукам.

Сара поднялась, оправила мантию. Нотт тоже поднялся, захлопнул книгу. Девушка улыбнулась ему, чуть поджав губы, и вышла из класса.

Завтра отборочные, вспомнила Сара. Арти снова придет. От этих мыслей стало немного грустно — ведь придется, скорее всего, отказать ему. Вряд ли он научился нормально кидать квоффл за лето. Вряд ли.

Она поднималась наверх, когда вспомнила про ужин. Точно, ужин ведь вот-вот должен быть. Сара зажмурилась, развернулась и побрела обратно. Она вечно забывала какие-то такие мелочи, вроде ужина. Иногда это совсем не волновало, иногда — бесило. В прошлом году она забыла про Рождество.

— Я с тобой не дружу, — шепнул ей на ухо чей-то голос. Арти.

Молодой человек обогнал ее, обернулся, улыбнулся во все свои двадцать семь зубов и поспешил вниз. Сара была бесконечно рада их дружбе. Она. Арти. Минт.

Ей хотелось верить, что это навсегда, что, окончив школу в следующем году, они не расстанутся, продолжат общаться. Верить хотелось, но иногда не верилось. Минт, наверняка, с головой уйдет в историю. Куда еще? Он помешан, уж кто-кто, а Сара его понимает. Он тоже любит запах времени, не меньше ее. Может, даже больше. А Арти? Она не представляла, чем будет заниматься друг. Вполне бы мог — Трансфигурацией, но ему же наскучит. Он не такой, не может он быть усидчивым, а там без этого никак. Да и не его это — наука, только в качестве хобби. А сама она будет целителем. Обязательно будет. Может, конечно, квиддич, но это если позовут куда.

Сара присела за гриффиндорский стол. Длинный, как хвост дракона, шершавый, как страницы старых книг.

— Он уже сказал тебе, что не дружит? — уточнил присевший рядом Минт.

— По пути сюда, — ответила Сара.

— Как там Нотт?

Сара, положившая в рот вермишели, пожала плечами. Есть хотелось так, словно сегодня она забыла про обед. А может и правда забыла? Пытаясь припомнить, она не сразу заметила отстраненный взгляд Арти, сидящего напротив и чуть левее. Сара обернулась и замета ее — Эмму. Девушка как девушка.

— Арти, рот закрой, — шепнул Минт, наклоняясь вперед.

— Тсс, — ответил Арти. — Спугнешь.

Сара улыбнулась. Арти чуть нагибался, чтобы, видимо, получше рассмотреть Эмму. Кто она вообще такая? Девчонка! Обычная, маленькая. Нет, наверное, все же, необычная, раз с пятого факультета. Обычных там нет. Будь они обычными — учились бы на нормальном факультете. Не там.

— Их четверо, — вдруг подал голос Арти. — Смотрите, нету этого, ну..

— Вратаря, — Сара, обернувшись, быстро скользила взглядом по самому немногочисленному факультетскому столу. Уайта и правда не было.

— Заболел, наверное, — пожал плечами Минт. — Осень.

Сара поймала себя на мысли, что, раз они такие особенные, могли бы осенью и не болеть.

— Бульон, — выдал Арти. — Эмма..

— Ну, опять Эмма. Только и слышу — Эмма то, Эмма это, — закатила глаза Сара.

— ..ходила на кухню за бульоном! — закончил Арти.

Минт кивнул, соглашаясь, а Сара, еще раз обернувшись на стол пятого факультета, задумалась. Что же в них такого особенного? Ходят за бульоном вместо того, чтобы отвести однокурсника в больничное крыло? Да, необычно. Ни с кем не заговаривают? Уже нормально, для них-то. Иногда на их факультет никто не поступает? Удивительно, но не то.

— Сара, лицо попроще, — шепнул ей на ухо Минт.

Как же хорошо, что она — нормальная. Они все — нормальные. Сара. Арти. Минт. Интересно, а эти, с того факультета, считают себя нормальными? Или наоборот? Ставят себя выше? Или же их самооценка занижена? Какие они? Сара закрыла глаза — вот бы узнать их! Впервые, наверное, она заинтересовалась пятыми. По-настоящему. Не их тактикой в квиддиче, не новыми загонщиками, не удивительно юрким ловцом, с которым ей приходится тягаться. Ими самими. Почему бы не познакомиться с кем-нибудь? Да хоть бы с этой Эммой. Или нет, лучше не с ней. Она же никогда не бывает одна.

— Идешь? — к ее уху наклонился Минт.

— Иду, — обреченно ответила Сара.

Ребята шли быстрее и Саре приходилось за ними поспевать. В самых дверях она налетела на широкоплечего парня. Флинт. Сара сдержанно улыбнулась. Тот тоже.

— Опять Слизерин, — пробурчал Арти. — Сара-Сара, знаешь что?

— Знаю, — ответила Сара, поправляя мантию. — Ты со мной не дружишь.

— Совершенно точно, — отозвался Арти, чуть повернув к ней голову.

Девушка едва заметно улыбнулась. Арти. Этим все сказано.

Слизерин. Мартин Флинт

Он спешил на ужин. Опаздывал, одергивал рукава рубашки, смотрел себе под ноги и не заметил, как налетел на нее. Сара. Мартин Флинт ненавидел Сару, но улыбался, исправно улыбался при каждой встречи.

Он часто ловил себя на мысли, что Сару звали вовсе на Сарой, а Кэтрин или как-то так. Ловил и тут же прогонял прочь все мысли о ней. Еще чего!

— Где был? — Роберт уже доедал свой ужин, запивая соком.

— Обсуждали, нужны ли нам отборочные.

— Нужны?

Мартин кивнул. Вообще-то он считал, что и так у них в команде все хорошо. Но его брат, будучи капитаном, настаивал на изменении состава. Ну и пусть — ему, Мартину, совершенно все равно.

— Слушай, не в моих правилах просить помощь, — Нотт нагнулся над своей пустой тарелкой и, озираясь, продолжил: — Но наше с Сарой зелье..

— С Сарой? — Флинт проглотил тоненький кусочек шницеля. — Вот с Сарой работаешь в паре, с ней и..работай.

Роберт выпрямился, допил сок и поднялся:

— Я думал, мы друзья.

— Я думал, друзья вместе работают.

Нотт только засунул руки в карманы и поспешил прочь. С ума он сошел с этой Сарой? Вот точно, свихнулся.

Мартин отодвинул тарелку. Есть не хотелось. Он вылез из-за стола и побрел, глядя под ноги, к выходу. Позже он еще пожалеет об этом, но тогда можно будет заглянуть на кухню.

Кухня. Ему ее показал Роберт, а тому — Сара. Давно, курсе на четвертом. Нотт пришел тогда в подземелья, прижимая к себе кексы и фрукты, ужасно довольный. Потому что Сара, повторял каждый раз Флинт, не он, а Сара была его другом. Он же — просто однокурсник, сосед по комнате.

Флинт вышел на улицу, сразу оказавшись под теплым сентябрьским солнцем. Впереди, далеко-далеко, чернел Запретный Лес, а к светлому четырехэтажному зданию за теплицами спешили они — студенты пятого факультета. Мартина удивляло, что ходили они через улицу — их гостиная и спальни были соединены аж двумя коридорами с Хогвартсом. Один в подземельях, поднимающийся наверх только к площадки у входа в гостиную, второй — вдоль теплиц, сам почти теплица, с цветами в горшках и огромными о-образными окнами. Но студенты, казалось, даже в дождь и снег пойдут через улицу. Одним словом — другие.

Флинт дошел до Озера и присел на одинокую скамейку. Здесь было здорово. Не красиво, не уютно — просто здорово. Появлялось ощущение спокойствия, нереальности, отчуждения. Здесь не вспоминалась Сара, не вспоминались занятия. Мысли словно исчезали вовсе.

Весной он сидел тут часа по полтора, зимой выходи на пару минут. Осенью — как получится. Пока не насытится вечерним воздухом, не отдохнет, как следует.

Флинт опомнился. По берегу Озера двигалась закутанная в плащ фигура Роберта и шел он, по-видимому, к Лесу. Далекому, Запретному Лесу. Мартин вспомнил слова друга о помощи и поднялся с любимой скамейки. Наверное, Нотту действительно нужна была помощь. Иначе, стал бы он просить? Нет, не стал.

Мартин догнал его не скоро, когда тот уже подходил к лесу, озираясь. Озирался — значит собирался внутрь, в Лес.

— Правила нарушаешь? — спросил он, положив Нотту руку на плечо. Тот вздрогнул, обернулся и кивнул. Из-за Сары, подумал Флинт. Из-за нее нарушает.

Они подошли к самой-самой кромке леса, за которую заступить — выгон из школы. Флинт никогда за ней не был и, вообще-то, никогда и не собирался бывать. Но отпускать Роберта одного — нет. Не сможет.

— Со мной? — спросил тот, а Флинт кивнул. — Ну, тогда давай, вроде никто не смотрит.

Они боком зашли в лес и сразу же исчезли за густыми деревьями. Тут было прохладно, даже холодно, и совершенно не ощущалось солнце, садившееся сейчас где-то, неизвестно даже где.

— Мне нужна вода. Река или озеро. Даже болото сойдет.

Флинт кивнул и они двинулись вглубь. Шли не быстро, палочек не доставали и не разговаривали. Что-то под их ногами постоянно хрустело, но тропинка вроде была и они по ней, кажется, шли.

— Что ищем-то?

— Маленький сорняк.

— Водянистый клевер?

Роберт кивнул, улыбнувшись. Да, наверное это он до него додумался, не Сара же. Флинт снова поймал себя на мыслях о гриффиндорке и плюнул на корень необъятного дерева.

— Слышишь? — Нотт остановился и достал палочку. Флинт тоже прислушался. Где-то в стороне хрустели ветки.

— Кентавры? — то ли шутя, то ли испугавшись, предположил он.

— Говорят..Слышишь, говорят?

Флинт напряг слух, но кроме хруста ничего не мог расслышать. Они стояли, замерев, выставив правые уши чуть вперед.

— Думаю, он скоро поправится, — произнес девчачий голос совсем близко и ребята переглянулись. — Просто нечего было летать ночью.

— Это же Роджер. Что с него взять? — ответил второй голос, а кусты, что были прямо за необъятным деревом, пошевелились.

— Шарф мог одеть, я не знаю. Вот ты, Джодо, одел шарф?

— Нет, — со смехом ответил парень, а ветки затрещали еще сильнее.

Нотт, кажется, стал что-то понимать. Он замахал руками, покрутил у виска пальцем, но, заметив непонимающий вид товарища, прекратил цирк.

— А зря, — отозвалась девушка.

Кусты раздвинулись и из них вышло двое — светловолосая девочка и почти такой же светловолосый парень. Оба немного растрепанные, но при этом совершенно спокойные. Флинт вопросительно поднял бровь.

Повисла неловкая пауза. Девушка убрала за уши волосы, посмотрела на спутника и уверенно зашагала дальше, пройдя между Ноттом и Флинтом.

— Зря не одел, — продолжила она разговор с товарищем. — Мог заболеть.

Парень обошел ребят, догнал подругу и они, отодвигая низкие ветки, исчезли.

— Оу, — выдавил Флинт. — Я.. это..

Нотт кивнул. В никуда, просто так кивнул, развернулся и пошел дальше по тропинке, на ходу убирая палочку обратно в карман.

Они шли, а вместе с ними шло время. А речки никакой все не было, да и болот — тоже. Были кусты, деревья, заросли и тропинки. А опушек с хотя бы подобием влажных луж — не было. Влаги как будто бы вообще не существовало в этом месте.

— Не хочу паниковать, но мы не заблудимся? — спросил вдруг Мартин. — Просто идем, идем..

— Мы, может, уже, — Нотт чуть улыбнулся, но за этой его улыбкой скрывалась легкая паника. Легкая только потому, наверное, что отбой был не скоро.

— Давай искать.

Флинт уже давно освещал путь палочкой. Иначе бы тут была почти непроглядная тьма, в которой легко можно было пропустить воду. Вода. Где же она? Не может же ее не быть, просто не может. А вдруг стоило свернуть с этой сомнительной тропы? Чуть левее? Чуть правее?

— Слушай, как думаешь, чего они тут делали? — Мартин остановился и раздвинул кусты.

— Гуляли? — предположил Нотт.

— Отличное место для прогулок. Тут же.. — Флинт осекся. Он вдруг вспомнил — звери. Тут не было никаких зверей. Были, скорее всего, но отчего-то не попадались.

— Ни одного животного, — согласился Нотт. — Странно, да?

— Странно, — согласился Флинт и поежился. — Может, ну его? Пойдем?

— А клевер? Уйдем, чтобы завтра опять тащиться в эту..это жуткое место?

— Дался тебе этот клевер, — Флинт прислонился к одному из деревьев. — Наверняка же есть что-то более доступное.

— Ну мы же хотим превосходно получить, а не удовлетворительно.

Флинт закрыл глаза. Палочка его в опущенной левой руке чуть подрагивала.

— Разворачиваться все равно скоро придется, давай еще чуть-чуть пройдем.

Флинт оттолкнулся от дерева. Палочка его слегка задела ствол, выпустив сноп искр. В школе бы он не заметил — подумаешь, искры, — но Запретный Лес приводил его мысли к каким-то странным логическим выводам.

— Нотт, стой, — Флинт присел на корточки рядом с деревом. Обычное, как большинство деревьев вокруг. Разве что слишком гладкое — он провел рукой по стволу.

— Не хочешь идти так и скажи!

— Нотт! Иди сюда.

Роберт подошел и, следуя кивку товарища, дотронулся до дерева. Идеально гладкое. Идеальнее не бывает — даже парты в классах не такие.

— Искусственное? — не поверил Нотт. — В чаще леса?

— Может его как-нибудь..того? — Флинт неуверенно сжимал в руках палочку. — Есть идеи?

Идей не было. Ни у него, ни у Нотта.

Слизерин. Роберт Нотт

Если бы кто сказал ему, что в Запретном Лесу есть деревья с абсолютно гладкими стволами, не найти ни следа луж, звери не попадаются в течении часа блужданий, а где-то недалеко от кромки ходят пятикурсники, словно это их лес, он бы не поверил. Ни-за-что! Потому как это было немыслимо. Нет луж после целой недели дождей? Все звери затаились от страха перед ними? Нет-нет, это было бы не нормально.

Но оно было. Вот же — гладкое дерево. Словно колонна какая прям посреди зарослей. Что она тут делает? Зачем? И не было идей. Ни зачем, ни откуда, ни как его убрать. Зачем убрать? Роберт не мог объяснить зачем, но понимал — надо. Словно поставили его тут для того, чтобы кто-то его убрал. Хотя, это может только у него так в жизни? Может только у него вечно какие-то препятствия на пути, появляющиеся совсем не сами по себе?

— Рубить будем? — спросил Флинт, отходя на пару шагов. — Или ну его?

Рубить? Нет же, зачем рубить? Магия, нужна магия. Уменьшить?

— Давай уменьшим его, а?

— Зачем?

Зачем? Нотт не знал. Чувствовал — надо что-то такое сделать. Ведь не спроста же тут это дерево?

— Давай постучим по нему палочкой?

— Стучи, — Флинт улыбнулся. Гаденько так.

Роберт подошел к дереву, поднял палочку и, зажмурившись, постучал по нему. Небольшой сноп желтоватых искр вылетел из его палочки, но ничего более.

— Давай..

— Пойдем в замок? — закончил за него Флинт.

Нет, в замок было рано. Не было клевера для зелья, не было ответов на вопросы, откуда и зачем тут дерево, зато было время до отбоя.

— Ну же, мы должны узнать, — Нотт поплотнее закутался в мантию. — Зачем здесь стоит..это?

— А клевер? Уже ну его?

Нотт махнул рукой. В конце концов, за клевером можно придти и завтра, и послезавтра, и даже в понедельник. А дерево это найти во второй раз уже проблема.

— Может это столб?

— Фонарный?

— Что?

Флинт хмурился. Конечно, он же не общается с Сарой. Он же чистокровный, аристократ — чего ему фонарные столбы? Ни-че-го.

— Может там ход какой подземный?

— Алохомора, — Нотт направил палочку на несчастное дерево, но ничего не произошло. — Либо не ход, либо открывается не так.

— Паролем каким-нибудь.

— Дурацким.

Они замолчали. Идей — не было. Отбой — приближался. Надо было искать выход из леса.

— Ладно, идем.

— Стой.

Флинт подошел к дереву и прошептал что-то невнятное.

— Идем.

Они побрели обратно по тропинке. Нотт освещал путь своей палочкой, а за палочкой Флинта тянулся светло-зеленый поводок, ниточка, крепко связанная с деревом.

Тропинка виляла, сужалась и расширялась, выводя, — Нотт только надеялся на это, — их к опушке перед замком. А там еще надо набраться смелости будет и выйти, а после еще идти и идти вдоль Озера. Далеко идти.

Если бы он достал клевер, то завтра бы Сара начала варить зелье. Но он не справился, значит, скорее всего, начнет она не раньше вечера воскресения. И увидятся они тогда не раньше.

Нотт вздохнул. Сара. Почти родная — и по духу, и по крови. С ней ему легко, свободно, кроме постоянной мысли о том, что они не друзья. Приятели какие-то, но не друзья. У нее есть друзья, свои, гриффиндорские, а он — не в их числе.

Хорошо, что я хоть слизеринец, частенько думает Нотт. Хорошо, что шляпа не была так уверена, что меня стоит отправить туда, на пятый факультет. Факультет отшельников, изгоев. Лишних.

А ведь он мог, мог там учиться. Что было бы тогда? Неизвестно. Известно только то, чего не было бы. Сары. Потому что она как все. Плохо это или хорошо? Это печально. Это даже печальнее их довольно-таки близкого родства.

Ему иногда очень хочется поговорить об этом — что было бы, если б я был один из них? Один из этих отрезанных от общей массы студентов? Не было бы Сары, а кроме? Были бы у него друзья? Потому что Флинт — не друг. Товарищ, сосед, но не друг. На Слизерине как-то сложно с друзьями. Можно сколько угодно говорить "друг", но другом тот от этого не станет.

Впереди вдруг появился яркий свет. Тусклый, конечно, но яркий. Они подошли к самой границе леса и выглянули.

— Чисто. Вроде.

Нотт вышел из леса. Бочком. Флинт оставил на одном из деревьев зеленую нитку, убрал палочку, поплелся позади.

Наверное, если бы шляпа отправила его на пятый факультет, он был и не переживал. Ведь не было бы тогда Сары, но он и не знал бы о том, что она могла быть. Не было бы Флинта, что, впрочем, не самое грустное. Было бы одиночество — возможно — или же наоборот — неизвестно. Ведь непонятно, как там? Веселятся до упада? Корпят над домашним заданием? Пьют? Равнодушно глядят в потолок? Как? Непонятно. И не спросить. Неудобно.

Замок с распростертыми объятиями принял припозднившихся студентов, повел их по своим коридорам, окутывая теплым воздухом. А далеко-далеко в Запретном Лесу, Джодо, прислонившись к одному из многовековых деревьев, лениво затягивал зеленую нить в свою палочку.

Пятый факультет. Джодо

День не заладился с самого начала. Нау, спеша вниз по лестнице, навернулся, а значит идти летать им оставалось только вдвоем. Потом в попытке незаметно выбраться из гостиной, они чуть не столкнулись с Эммой. Секунда-другая, одно неверное движение — и им бы спать в своих постелях вместо полетов. Но тут повезло.

Под утро, вернувшись с гонок над Запретным Лесом, Роджер не смог говорить и слег с высокой температурой. И в больничное крыло, по понятным причинам, не пошел.

— Ты идешь? — к нему подошла Эмма. — Закроют дверь и лезть нам с тобой по стене.

— Ты же знаешь, что есть более простые пути, — Джодо опустил палочку и последние сантиметры зеленой ниточки с шумом втянулись в нее.

— Но мы же не ищем легких путей?

Джодо едва заметно улыбнулся. Но она заметила, он был уверен, всегда замечала.

Дурацкий день не мог пройти спокойно. С них сняли баллы за драку — последствия падения Нау и царапины на щеке Джодо от еловых веток были признаны гениальным профессором Заклинаний за следы от драки.

А после, когда Лост и Нау не поделили чернила, его работа на конкурс оказалась залитой целым пузырьком темно-фиолетовых.

И, казалось бы, ну все, хватит. Но нет. Был ужин. Был вкусный, плотный ужин и несколько шагов вдоль гриффиндорского стола. Лучше бы не ходил, думал Джодо. Лучше бы сидел и ждал, пока все разойдутся. Но он пошел, они все пошли. И Джодо услышал то, что слышать ему было нельзя.

Мысли. Громким шепотом. Чьи-то мысли, он даже не понял чьи. Так и прошел, не озираясь. Кто-то думал о них — не боялся, а думал. Рассуждал.

— О чем задумался?

Эмма раздвигала ветки.

— О квиддиче, — сказал первое пришедшее в голову Джодо.

— Зачем ты врешь?

— Да я не.. — он махнул рукой и заметил выражение лица Эммы. Она не ругала его, нет. Не сердилась, просто не понимала. — Это неважно.

— Так лучше.

Они вышли из леса, не оглядываясь, не сжимаясь, подобно тем слизеринцам. Просто вышли, как из Большого Зала или из кабинета. И направились к их гостиной, где наверняка уже сидит выздоравливающий Роджер.

День подходил к концу, а Джодо все ждал от него чего-нибудь. Новой подставы, что ли. Все уже было не важно, потому как этот день его довел. Довел до подлости. А не впервые ли он занимался чем-то подобным? Не шуткой над кем-нибудь с их факультета, не розыгрышем друга, а подлостью?

Он же просто шел мимо. И услышал, второй раз за день услышал чьи-то мысли. С той лишь разницей, что теперь у него было всего два варианта, чьи они, и оба устраивали — эти двое зашли в их лес. Они зашли в его лес. Добрый, родной, загадочный. Его. Джодо знал лес, как не знал даже замок. Он ни один предмет в школе так не знал, как это место. Любимое, тихое. Его.

Этот день довел его, а может довели те двое, пришедшие что-то забрать из леса. Неважно. Он слышал, что нужна вода, и уже знал, что делать. Однажды они уже убирали из Леса всю воду, в конце прошлого года, когда Нау поспорил, что найдет лесное озерцо. Озеро действительно было, но Джодо решил, что убрать всю воду, даже лужи, будет не лишним.

— Быстрее, Джодо, быстрее. Две минуты.

Эмма бежала. Ее волосы, светлые, немного длинные, развевались за ее спиной. Эмма. Сколько всего было в этой маленькой девочке разного. Он помнил ее совсем еще ребенком, пухленьким, с двумя косичками. Она заглянула в его купе и тихо спросила:

— Можно?

А Джодо уже тогда был длинным, вытянутым, как будто бы взрослым. И прекрасно понимал, что нельзя. В его купе — нельзя. Потому что он это он. Уже тогда Джодо знал, где его место.

— Нет, — ответил он маленькой Эмме.

— А я все равно войду. Можно? — спросила тогда она, вызвав улыбку у Джодо.

— Лучше уйди. Я знаю, где буду учиться, — он расправил плечи и продолжил: — Я буду на пятом факультете, знаешь такой?

Эмма кивнула. Но не ушла.

— Мне все равно. Мне же просто негде сидеть.

— А знаешь, как к ним относятся? — Эмма снова кивнула. — Их боятся.

Но Эмма не боялась. Может, ей действительно было все равно, а может она тоже знала, где будет учиться. Но она прошла внутрь, пожав плечиками, и уселась с желтым портфельчиком на коленях.

Они вбежали в открытую еще пока дверь и прижались к холодным стенам, тяжело дыша. Здесь были факелы, вокруг которых плясали желтые круги, ступени и тишина.

— У..успели, — Эмма первая оттолкнулась от стены и поднялась по ступенькам.

Джодо поплелся за ней. Здесь был привычный узкий коридор, совершенно не было картин, а свет исходил все от тех факелов у входа. Через несколько шагов — поворот и круглый холл с четырьмя дверьми. Все двери вели в их гостиную, что располагалась прямо над холлом. По узкой винтовой лестнице за каждой из дверей можно было попасть в теплую круглую комнату с камином.

Сначала за ближайшей дверью исчезла Эмма, за ней — Джодо. Они в несколько шагов преодолели лестницу и вырвались в приятный желтоватый свет любимой гостиной.

— Явились, — услышал Джодо чуть хриплый голос Роджера.

Пятый факультет. Роджер

Горло ужасно болело. Он бы с удовольствием пошел спать, чтобы только не чувствовать этой проклятой боли, шершавой как неотесанные доски. Но спать не хотелось — весь день провалялся в постели.

Роджер отложил книгу на столик возле кресла и поглядел на проем, в котором появилась Эмма. Где же их всех сегодня носит?

— Явились, — напрягаясь изо всех, бросил он, когда заметил Джодо. — А где остальные?

Роджер весь вечер просидел в этом кресле, помогая первокурсникам. И второкурсникам. И даже одному третьекурснику, единственному на факультете. А друзья словно сговорились — бросили его наедине с этими любознательными и надоедливыми.

— Нау должен был сварить тебе зелье, — Эмма присела рядышком, кинув быстрый взгляд на книгу. — А Лост добыть ингредиенты, — добавила она прежде, чем Роджер успел спросить.

Джодо разлегся на диване. Измотанный. День у него не задался, что ли? Поругался с кем? Роджер тронул Эмму за локоть и кивком указал на друга. Девушка достала из внутреннего кармана палочку и стала в воздухе выводить буквы.

Они были серебряные и быстро исчезали, но Роджер успевал читать. Вот как, подумал он, посмеялся над Слизерином. Что они ему сделали? В лес зашли?

Роджер усмехнулся своим мыслям. Да, за лес Джодо даже его в свое время к стенке прижал. Собственник.

— Хватит меня обсуждать, — услышал он голос друга. — Я же слышу..

— Слышишь? — в один голос переспросили те.

— ..свист твоей палочки, Эм.

Эмма слегка покраснела. Или не слегка. И убрала палочку.

— Ничего, эти слизеринцы пойдут завтра и найдут свою воду, — Джодо громко вздохнул. — И надеюсь, после этого не захотят больше ходить в, — он, видимо, хотел сказать "мой" или "наш", но, запнувшись, закончил: — Лес.

— Нау-то ходит, — просипел Роджер. — А ты ему три часа наедине с лесом устроил.

— Так то Нау.

Роджер закрыл глаза, вспоминая, с каким ужасом в глазах вернулся из леса Нау, как он, хватая всех по очереди за руки, пытался поднять и отвести в лес.

— Гладкие дер-ре-евья-я-я, гла-а-адки-е-е-е!

Хорошее было время, веселое. С тех прошло всего-навсего одно лето и еще чуть-чуть, а что-то начало меняться. Было ли дело в Нау, немного отчужденном и печальном, или же в смерти отца Лоста, а может еще в чем, Роджер не знал. Их всегда было пятеро. Не так чтобы всегда они ходили впятером, но было какое-то ощущение сплоченности, всесторонней помощи и полного отсутствия секретов. Но что-то неуловимо менялось.

Им не было скучно вместе, нет. Но появились какие-то более-менее обособленные группы, общие для некоторых секреты, разные интересы. Лост, например, никогда не летал. Ну вообще никогда. Но раньше, почему-то, совсем из-за этого не переживал. Теперь же создавалось впечатление, по крайней мере у него, Роджера, что тот тянет Нау с руками и ногами к себе, пытаясь отобрать его у них с Джодо.

Дурак, думал Роджер, нас же пятеро. Не двое, не трое — пятеро. Ему всегда, с самого первого дня их знакомства, хотелось, чтобы так было всегда. Ведь они — здесь, на этом дурацком факультете, с его дурацкой обособленностью. Какие они? Обычные. Да, обычные! Такие же как остальные. Но кто-то говорил "нет". Джодо, с присущим ему аристократизмом, спокойно, с расстановкой говорил:

— Мы другие. Мы особенные. Если мы есть, значит оно не просто так, значит так надо. Ибо если бы не было надо, нас бы и не было вовсе. Мы есть. Вот они — мы.

Лост, аккуратно, с разницей в несколько секунд, ударял головой об стену, успевая что-то при этом шептать:

— Мы не особенные, мы — ненужные. Лишние. Отщепенцы, ясно? Почему шляпа отправила нас сюда, вы знаете? Я знаю, почему. Потому что мы не годны ни для одного факультета, не годны для этого мира. Будь ее воля, шляпа так и сказала мне, серьезно, она бы нас вообще никуда не отправляла. Выставила бы за дверь с чемоданами. Но у нее нет на это права и поэтому мы здесь. Чтобы просто были.

Нау, казалось Роджеру, поддерживал Лоста, но высказывал что-то похожее на мысли самого Роджера, и, если и говорил, то обращаясь, в основном к Джодо:

— Вот твой отец, Джодо, он особенный? Скажи мне на милость, ученик этого факультета в неизвестном поколении, что такого особенного сделал твой отец? А твой дед? А.. А! Не можешь! Потому что ни черта мы не особенные. Вся наша особенность лишь в том, что учимся мы здесь, на этом проклятом факультете. Вот Джодо, скажи, есть у твоего отца работа? Есть? И что, он ее не стыдится, нет? Насколько мне известно, те, кто учились здесь, никому потом не нужны. Их так же боятся там, в большом мире, как тут, в маленьком.

И только, кажется, Эмма, была действительно согласна с Роджером. Или же только делала вид — за четыре года знакомства с ней Роджер так и не понял:

— У нас столько же ног, столько же рук и прочего тоже. Мы обычные люди.

Иногда, если они говорили только вдвоем, она могла добавить:

— Просто нам немного не повезло.

В гостиную вошел Нау, держа в руках небольшой сосуд.

— Роджер, эй! — окликнул он друга. — Смотри чего мы сотворили.

Роджер поблагодарил Нау и принял сосуд с темно-красной жидкостью. Зажмурился и залпом выпил. Горло обожгло, но проклятая шершавость в миг пропала и стало легче дышать.

— Мерлин, как здорово! — Роджер прокашлялся. — Спасибо, вы лучшие.

Нау пожал плечами, дотянулся до одного из стеллажей между проемами, чтобы положить туда пустой сосуд.

— А чего Лост? Где?

Нау не ответил. Он плюхнулся на мягкий диван, убрал волосы со лба и прикрыл глаза.

Пятый факультет. Нау

Как же он устал, устал от всего этого! Почему нельзя было просто быть, самому по себе? Почему он кому-то что-то должен, всегда должен? Будь его воля, ушел бы отсюда раз и навсегда. Навсегда.

Если бы еще хоть что-то происходило в его жизни, отличное от варки зелий и полетов с друзьями. Но ничего, ведь ничего не происходило! Наверное, стоило быть благодарным кому-нибудь за то, что хоть друзья у него есть, есть, что вспомнить с первых трех, да даже трех с половиной курсов их жизни, общей для всех. Тогда еще что-то происходило, веселое, забавное.. Разное.

Но не сейчас. Полеты среди ночи, шахматы по вечерам, посиделки в библиотеки. Взрослеют? Да нет же, ничего они не взрослеют.

— Хэ-эй, Нау? Ты нас слышишь?

Слышит он. Конечно же слышит, зачем так кричать? Раньше — чем громче, тем лучше, чем опаснее, тем веселей. А сейчас? Пробраться в хранилище ингредиентов? Да Лост справляется с этим за двадцать три минуты ровно, совершенно не оставляя следов. Сварить зелье посреди ночи? Да он, Нау, сделает это без уговоров и проблем. Погулять по Запретному Лесу? Джодо кого хочешь отведет туда, незаметно, без малейшего намека на опасность или выгон из школы. Нужна книга из Запретной Секции? Эмма к вашим услугам — быстро, аккуратно, чисто.

Вот она скука. Ничего опасного, непредсказуемого. Только разве что Роджер все тот же безумец, готовый лезть на Астрономическую башню строго вверх по стене. У него ничего не бывает спокойно и как обычно, но и это не всегда спасает ситуацию. Потому что только он, кажется, и сохранил этот детский азарт.

— Он спит, кажется, ребят.

Ничего я не сплю, думает Нау. Эй, Джодо, услышь мои мысли! Слышишь?

— Он не спит, — смеясь, отозвался Джодо. — Да, Нау?

Да, Джодо. Только прости, мне сложно транслировать тебе свои мысли. Поэтому я все-таки сделаю вид, что сплю.

— Спокойной ночи, — пробормотал где-то недалеко Джодо.

Может, конечно, все не так уж плохо? Есть еще надежда вернуть то, что было? Но как? Нау не знал. Потому что Лост уже не будет тем безмятежным мальчиком, которого он впервые увидел за столом их факультета. Потому что у него больше нет отца, а матери — той давно уже нет. Остались только бабушка и дедушка. И сам Лост.

— Пойдешь летать? — послышался голос Роджера.

— Что, опять? — недовольно переспросила Эмма.

— Завтра, давай завтра, — ответил Джодо.

— Да вы с ума сошли!

— Эм, я одену шарф, и на него нацеплю, ты не переживай!

Нашлось бы хоть что-нибудь, что смогло бы их встряхнуть, что-нибудь из ряда вон выходящее. Поискать такое? Где? Неизвестно. Он никогда не был организатором веселых розыгрышей или шуток, затейщиком веселых походов и не генерировал гениальные идеи. Мог быть исполнителем, варя забавное зелье, но не тем, кто придумывает.

Нау никогда бы в жизни не додумался сделать из воды дерево. Джодо — додумался. Лазать в гостиную по стене? Это была идея Эммы. Найти потайной ход? Его нашел Роджер. И только Лост мог пощекотать грушу на картине.

Нау ничего этого не мог. Он был просто Нау, и даже это свое прозвище, с которым он теперь не разлучен, придумал не он. Ленивый мальчик Сэм в той компании первокурсников часто слышал: "Do it now!" Чуть позже, когда его лень стала раздражать всех настолько, что они даже начинали кричать, маленький Сэм жмурился от громких голосов своих друзей: " Do it. Now!" А в самом конце первого курса, готовясь к экзаменам, Джодо окликнул его почти по привычки: "Give me this book, Now!"

Наверное именно тогда от ленивого Сэма ничего не осталось. Он стал Нау.

Пятый факультет. Эмма

Ребята расходились. Первым в спальню ушел Роджер, поблагодарив еще раз Нау за зелье. Почти сразу после этого откланялся Джодо. Остались только они вдвоем.

— Где Льюис? — спросила Эмма. Голос ее осип от долгого молчания, а глаза немного слипались.

— Честно говоря, я видел его ровно минуту, пока он передавал мне ингредиенты, — отозвался Нау, не открывая глаз. Он все так же полулежал на диване, размышляя о чем-то.

— И ты не спросил, куда он собирался?

— Был уверен, что сюда.

Эмма поднялась, оправив мантию. Льюиса нету уже — она глянула на часы над камином — почти час после отбоя, а значит что-то случилось.

— Пойдешь его искать? — осведомился Нау.

— Пойду, разумеется, — она развернулась и почти сразу исчезла в одном из проемов.

Он же друг, они все ее друзья. Уже много лет. Но только она чувствовала, хоть и не ее это было — чувствовать, — что дружба уже не та. Они не говорили об этом, а жили, словно по инерции, не задумываясь. Но где-то глубоко внутри Эмма понимала, что в какой-то момент их славная пятерка, исправно таскающаяся вместе на уроки и приемы пищи, распадется. Как склеенная неумелым "Репаро" ваза.

С кем будет Эмма, если это случится? Ответ на ум приходил сразу же — конечно же с Джодо. Разве может она быть без него? Нет, конечно же нет. Но как же Роджер? Ведь без него вся их компания была бы просто кучкой придурков с одного факультета. Так когда-то сказал Льюис, а она и запомнила. Без Роджера даже с Джодо будет невесело. А Нау? Он же завянет без компании, его нельзя оставить одного. Но он же и не останется, думала Эмма, Льюис его не оставит. Льюис, который боится одиночества, который остался сиротой в свои пятнадцать лет.. Где же ты, Льюис?

Эмма шла по коридору с цветами, соединяющему их с замком. Здесь было прохладно из-за щелей и пахло только что политой землей. Ее любимый запах. Запах детства.

Девушка дошла до двери, за которой был слабо освещенный холл Хогвартса, и остановилась. Где искать Люьиса она не знала. Можно было проверить кухню, на всякий случай, потом проверить кладовки на втором этаже — Льюис обожал пыльные помещения, в которых можно было сходить с ума от горя. Такое началось у него только в этом году — раньше Льюис стремился не оставаться в одиночестве ни на минуту. Но теперь, когда его настроение меняется на глазах, от него можно было ожидать чего угодно.

Льюис. Лост. Потерянный, несчастный. Ему бы объяснить, что жизнь не закончилась, да он не слушает. Он все так же, чуть улыбаясь, бьется головой об стену, но Эмма видит, всегда видит, как больно ему находиться в этой привычной атмосфере спокойствия и безмятежности. Привычной, но уже не такой.

Ей кажется, что только Нау способен вернуть Льюиса к жизни, если только не будет лениться, если сам соберется. Да и Льюис должен это чувствовать, раз так ревниво борется за него с остальными.

Может, их никогда и не было? Не было той пятерки, о которой говорят, как о едином целом? Может, это только иллюзия? Может быть, это просто Роджер с его нежеланием примиряться с факультетом, на котором он учится, создал эту самую иллюзию?

Эмма вздрогнула, почувствовав движение. Она прикрыла глаза и сосредоточилась. Уже через секунду она нырнула в нишу, пряча лицо за полой мантии, от которой еще пахло Лесом. И еловыми ветками.

По коридору проскользнул высокий молодой человек в нелепом свитере. Кажется, она его сегодня уже видела. В кухне. Да, точно, он пил чай с кем-то еще и смотрел прямо на нее, пока она ждала бульон. Они оба смотрели.

Эмма дождалась, пока парень отойдет подальше, словно опасалась, что тот сможет услышать ее шаги, и побрела проверять для начала кухню.

Когда она щекотала несчастную грушу на картине, которую уже много веков щекочут голодные студенты, она вдруг вспомнила тот день, когда Льюис открыл кухню. Это был вторник, она до сих пор помнит. Он ворвался, лысенький такой после лета, в их гостиную и, еле дыша, вещал:

— Там..такое..ребята! Вы не поверите, не поверите!

И они сорвались, побросав все на диване и креслах, побежали за ним, таким довольным и веселым. Его глаза блестели, по лбу катились капельки пота, а сам он сиял.

Эмма просунула голову внутрь и оглядела спящую кухню — никого. Даже эльфы, кажется, где-то затаились. Девушка прикрыла картину и побрела к кладовкам. Может быть, там.

Она заглянула в первую, самую ближайшую к лестнице, кладовку. В ней были метлы и статуя без головы, полая внутри. На потолке болталась люстра, с застрявшими в ней елочными шарами. Льюиса здесь не было.

Эмма прикрыла дверь и на секунду сосредоточилась, чтобы не пропустить старика-завхоза. Ходил он бесшумно, но для нее, Эммы, движение было чем-то более осязаемым, чем шаги.

Никого.

Девушка побрела дальше, засыпая на ходу. Да, ей действительно очень хотелось спать. Если бы не Лост, уже давно бы видела сны. Любимые сны о полетах среди звезд. Она остановилась, хмурясь. За дверью каморки было движение. Едва уловимое.

Эмма, надеясь, что никто, кроме Льюиса не сидит по кладовкам, толкнула дверь. Если бы кто-то ей сказал, что она сегодня после полуночи увидит, Эмма бы не поверила. Но вот пожалуйста — в тесной, маленькой, как сосуд для зелий, каморке сидели двое. Льюис с красными глазами и какая-то девушка. Не с их факультета.

Пятый факультет. Лост

Его, когда-то придуманное им самим, вымышленное имя очень точно характеризовало его настроение в эти дни. Месяцы. Всего-то аббревиатура, дурацкие первые буквы имени, второго имени, своей фамилии и фамилии умершей в его раннем детстве матери.

Л.О.С.Т.

Как будто бы судьба уже знала, что с ним будет. Сейчас. Когда он словно один во всем мире. Но он не один, хотелось верить, что не один. Но все это веселье Роджера, вечные улыбочки Джодо, спокойствие Эммы — раздражало. И только Нау понимал его, но все равно тянулся к ребятам.

Он сидел на полу в кухне и пил прохладный сок. Сколько он тут сидит? Сколько эльфов он мягко попросил его не беспокоить? Сколько шоколада он съел?

Льюис не знал. Он просто сидел, не думая о том, что надо бы вернуться в гостиную. Он вспоминал, в сотый раз вспоминал, как отец примчался в школу, узнав о том, куда поступил его сын. Как он прорывался в их гостиную, как спрашивал, беспокойно дергая его за рукав — не переживает ли Льюис? Как обещал, что все равно будет любить его и ни за что не оставит одного в трудную минуту. Подумаешь — пятый факультет.

А вот сейчас, в эту самую трудную минуту, где был его отец? Где был тот, кто обещал всегда быть рядом? Он лежал, погребенный под скромным камнем, с пучком цветущего мха в самых ногах. И Льюис не мог не сердиться, зная, отчего тот погиб. Не мог не сердиться на отца, такого вспыльчивого и кидающегося в бой, чтобы защитить своего сына. И не мог не сердиться на себя, за то, что допустил такое. Тот летний день просто не выходил из головы.

Льюис очнулся от воспоминаний, вытирая со щек слезы. Ну вот, опять. Как маленький мальчик.

Дверь скрипнула, пропуская в кухню девушку. Она прошла в его сторону и, остановившись, огляделась, кого-то ища. Льюис затаил дыхание — не дай Мерлин она его заметит! Но она заметила. И вопреки здравому смыслу, подошла и присела:

— Что-то случилось?

Случилось, подумал Льюис. Впервые с ним заговорил кто-то не с их факультета. Впервые. Но он не ответил, только отвел глаза.

— Что такое?

Льюис вскочил и, оправляя мантию, заторопился прочь. Он выбежал в коридор, пытаясь быстро, но не привлекая внимания, пробраться на второй этаж, чтобы в который раз за этот сентябрь просидеть там весь вечер. Если бы он мог ощущать движение, как Эмма, обязательно бы заметил, что за ним кто-то идет. Но он не заметил. Заскочил в каморку и, закрыв дверь, прошел внутрь.

Что на нее нашло, недоумевал парень, что она подошла к нему? Почему не испугалась? Он бы почувствовал страх, неприязнь или еще что-то такое. Но ничего такого и не было.

Дверь приоткрылась, пропуская внутрь свет и всю ту же девушку. Он сделал два шага навстречу и остановился, почувствовав. Забота, какая-то почти материнская, давно забытая. Страх. Но она не его боялась, а как будто бы за него. Тревога.

— Чего тебе нужно? — спросил Льюис, отстраняясь.

— Ты, кажется, плакал, — спокойно ответила та. — У тебя что-то случилось?

Льюис поморщился. От этого сюсюканья, которого у него не было никогда в жизни, его чуть ли не тошнило. Хотелось закричать что-то вроде "Я не маленький" или "Не твое дело", но было в ней что-то такое доброе, материнское, заставляющее его сильнее сжимать кулаки, чтобы не разрыдаться. Маленький, наверное он действительно маленький мальчик.

— Все в порядке, — выдавил он.

— Ну, конечно.

Девушка присела на сломанный стул. Льюис позволил себе рассмотреть ее и тут же узнал. Ловец Гриффиндора. Как бы он не был равнодушен к квиддичу, на матчах бывал. Редко, но достаточно для того, чтобы помнить того, кто вечно обходит Джодо.

— Я тебя знаю, — сказал он.

— А я тебя нет, — отозвалась девушка.

— Льюис, — он удивился своему имени, которое произносила разве что Эмма, да и то редко. Для всех он был Лостом.

— Сара, — ответила девушка.

— Нет, ты Кэтлин, — нахмурился он.

— Для своих — Сара.

Все внутри Льюиса просто заныло. Пару минут знакомы и уже свои? Не рано ли?

— Ты сумасшедшая? — не удержался Льюис.

— Немного, — кивнула та.

Льюис улыбнулся.

— Тогда я Лост. Ребята зовут меня так.

— Странное..имя.

— Аббревиатура.

— Все равно.

Они замолчали. Каморка была маленькая и совсем не предназначенная для такой тишины. Не было мыслей, шепота, всхлипов. Просто тишина.

— У меня все отлично, — сказал вдруг Льюис. Он чувствовал, что девушка все еще переживает, и от этого хотелось избавиться. Но у него не получалось. Она была совершенно не закрытой, как его друзья, она была даже слишком открытой — столько чувств выливалось наружу. И он задыхался, не в силах чувствовать тоже самое.

— Я так и поняла. Знаешь, я тоже всегда плачу, когда мне хорошо.

Он встал и отошел в самый-самый угол, надеясь, что там ее чувства и эмоции его не достанут. Но они как будто бы были везде в этой кладовке.

— У меня, — Льюис вернулся к ней и присел, — умер отец. Погиб. Сражаясь.

Ему не нужно было даже слов — он все чувствовал. Сострадание, понимание и желание помочь. Сорваться и бежать наказывать тех, кто загнал его отца в могилу. Сумасшедшая, подумал Льюис.

— Из-за меня. Это я виноват.

Он вытер глаза и взглянул на нее. Она молчала, не зная, что сказать, но тот комок чувств, переполнявший ее, говорил за нее.

Внезапный тусклый свет из приоткрытой двери ослепил его на мгновение, а потом он увидел удивленную Эмму.