Три сестры (гет)

Нарцисса

Это ведь совсем не больно, быть куклой. Не страшно больше. Даже хорошо. Легко так. Есть ты, и то, что ты хочешь. А я — только твоя кукла. И все, что захочешь, исполню для тебя.

Кажется, когда-то давно я была живой. Такой,знаешь, маленькой глупой девочкой с румянцем и блестящими глазами. И было большое красивое поместье, и родители, и сестры были. Слуги, большие сторожевые псы, интересные книги, игрушки... и куклы. Много-много красивых кукол. Таких, знаешь, небольших, фарфоровых, в нарядных платьицах, с нарисованными синими глазами и с блестящими кудрявыми волосами. Маленькой, я любила играть с этими куклами. Наверное, семейный пророческий дар проснулся, они напоминали мне... меня.

Была счастливая юность. Строгая школьная форма, воротничок натирал шею. Всегда блестящие новенькие туфли, белые кружева, аккуратная прическа. Одна из лучших учениц школы, королева своего выпуска, с отличным аттестатом и яркой улыбкой. И с будущим. Неизвестным, туманным, но таким манящим, обязательно счастливым будущим! Иначе, казалось, и быть не может.

Потому что еще у меня был ты. Красивый, гордый и богатый. Жених — какое многообещающее слово! Прости меня за это, но тогда я думала, ты принадлежишь мне, как и весь остальной мир. Ты был так предупредителен, так любезен, обаятелен. Мы, пожалуй, были даже немного похожи. Красивые и гордые аристократы, светловолосые и белокожие. Неизменно прямые спины, умение держать себя, управлять толпой. У нас было все. Мир стоял перед нами на коленях, а ты лишь смеялся, и мы чокались бокалами с вином. Я была уверена — так будет всегда. Вот только навсегда — это ведь так долго.

Стала твоей женой, твоей куклой, твоей. Непререкаемый, властный, холодный, ты правил бал всегда и везде. Я не смею ослушаться тебя. Господин мой, я сделаю все, лишь бы ты был доволен. Мы больше не похожи с тобою. Ты остался прежним, таким же, как на старых снимках из выпускного альбома. Меня ты изменил, сделал такой, какою хотел видеть. Фарфоровая кожа, блестящие кудри, нарисованные синие глаза. Теперь я тоже кукла.

Вот только, оказалось, куклы тоже могут верить. И любить могу — правда, странно? У меня есть тот, в кого я верю, тот, кого люблю больше жизни. Ты прости меня, господин мой, ты знаешь, я навсегда останусь с тобою. Вот только верить в тебя больше не могу. Не после всего. Знаешь, это так просто, будто бой часов.Вот ты есть — а вот часы пробили одиннадцать и тебя уже будто и нету. Нет, конечно ты рядом, и ты говоришь мне повиноваться нашему Лорду. Сделаю все, что ты скажешь. Но его — оставлю себе. Оставлю в середине своего глупого заводного, игрушечного сердца. Так, что никто не отберет. Сохраню его, чтобы жизнь была для него.

Я точно знаю, однажды весь мир будет принадлежать ему. Однажды вся эта жизнь будет его. Ты только верь в него, прошу тебя. Верь в нашего сына. Он ведь так похож на нас — на молодых, гордых, свободолюбивых, еще живых нас. С яркими улыбками и гордыми спинами. Только он не потеряет себя, как мы. Просто отпусти его, господин мой. Пусть живет, дышит, летает. Пусть будет своим собственным только.

А я.. я навсегда останусь с тобой. Останусь куклою твоей. Мы отойдем в прошлое, станем частью истории, и даже там и тогда я буду твоей куклой, а ты моим гордым господином. Спустя столетия, может быть, здесь так и будет стоять красивый особняк с крутыми лестницами и высокими окнами. И дети будут бегать мимо потускневшего, покрытого пылью портрета, на котором мы с тобою. Все еще вместе, нарисованные масляной краской воспоминание о войне, любви и детских фарфоровых куклах.