Золотой гиппогриф (гет)

Пригород Лондона окутал морозный вечер. Снег искрился под светом желтых фонарей, в воздухе витали ароматы пихты и шоколада. Все готовились встречать Рождество. Несколько аккуратных двухэтажных домиков, восстановленных после войны, напоминали засахаренные куличи. Пару часов назад старик-дворник очистил асфальт от кожуры мандаринов и конфетных фантиков. Снегопад довольно быстро прикрыл немногочисленные следы прохожих. Окна сахарных домиков горели золотистым светом от настольных ламп и огня камина. В одной из таких заснеженных обителей Гермиона Грейнджер заканчивала подписывать поздравительные открытки для друзей и близких. Она заранее жалела почтовую сову, которая отправится в Австралию, к родителям Гермионы. После Войны Гермиона вернула им память, но до сих пор не решалась позволить им переезд обратно в Англию.

После победы над Волан-де-Мортом все волшебники старались держаться ближе друг к другу, чаще видеться с друзьями. Но Гермиона всё же хотела иного. Ей нужно было время, чтобы побыть наедине с собой, привести мысли в порядок, отдохнуть. Поэтому она приобрела этот маленький двухэтажный домик в пригороде Лондона. Конечно же, с камином, чтобы не терять связи с друзьями, и небольшой библиотекой, чтобы время от времени перечитывать интересные рецепты зелий, историю Хогвартса, определения древних рун...

Оставалось несколько часов до встречи Рождества в доме семьи Уизли. Гермиона предвкушала грядущее торжество, представляла глаза Рона, когда он получит в подарок очередной свитер от миссис Уизли... Но почему-то на долю секунды ей стало тоскливо. Рождественская суета уже не казалась такой вдохновляющей, свет фонарей потускнел, смех детворы стих, само Рождество уже не казалось таким волнующим праздником. Гермиона закрыла глаза, сжала в руках пачку писем, глубоко вдохнула и постаралась прогнать все грустные мысли.

Чем больше улицы погружались во тьму, тем сильнее дул ветер, тем сильнее снежинки кололи раскрасневшиеся щеки Гермионы. Она крепко прижимала несколько конвертов к груди и целенаправленно шла в сторону развилки. Аппарировать из дома для Гермионы считалось дурным тоном, ведь она родилась в семье маглов и уважала их законы вежливости. Она направилась к небольшой статуе, за которой ее никто не мог увидеть, и аппарировала. С глухим хлопком она переместилась в один из переулков британской столицы.

Людей здесь было в разы больше, поэтому в предрождественской суете ее перемещения никто, кажется, и не заметил. Гермиона направилась в знакомый паб, который являлся по совместительству проходом в Косой переулок. Пробившись через толпу, она оказалась у кирпичной стены, миновав которую, оказалась в переулке. Людные проспекты Лондона не шли в сравнение с волшебным районом. Здесь все насквозь пропиталось предстоящим праздником. Туда-сюда бегали маленькие дети в нарядных мантиях, в витринах магазинов красовались украшенные золотыми шариками елки. Ярче всех горели огни у входа в магазин братьев Уизли. Сердце Гермионы болезненно сжалось, когда она взглянула на вывеску. Джордж и Рон сейчас находились там, ведь перед Рождеством продажи взлетели до небес.

На почте оказалось не так много народа, и многие совы сидели на своих местах в ожидании желающего отправить письмо. Гермиона очень долго выбирала сову, с которой отправится в Австралию её письмо родителям. Ей приглянулась крупная сова с рыжей грудкой. На табличке светилось имя Фукуро.

— Ну, что, Фукуро, — ласково обратилась Гермиона к сове, — ты была когда-нибудь в Австралии? Любишь путешествовать?

Фукуро многозначительно ухнула и протянула Гермионе лапку.

Гермиона расплатилась за услуги и взглянула на часы. У неё оставалось ещё немного времени до аппарации в "Нору". А из окон почты виднелась заманчивая вывеска нового бара «Золотой гиппогриф». Гермиона никогда не позволяла себе пить, но сейчас она чувствовала, что если не зальет очнувшиеся ещё дома воспоминания добрым коктейлем, то расплачется прямо на морозе, у всех на виду. Хватает того, что на нее до сих пор показывают пальцем и шепчут «Это она! Посмотрите! Это Гермиона Грейнджер! Та самая Гермиона!», лишнее внимание совершенно ни к чему.

Вдохнув морозный воздух, девушка распахнула двери бара. Обстановка заведения словно подсказывала «Сядь за столик! Закажи коктейль! Выпей! У тебя еще есть время!». Гермиона сдалась.

Она уверенно продефилировала к свободному столику. Меню бара впечатляло, хотя с первого взгляда можно было решить, что это очередная пивнушка. Грейнджер быстро изучила меню и поставила в нем несколько искрящихся галочек волшебной палочкой. Через полминуты на столике появились зеленый салат с овощами, специальное рождественское безе и кофе. «А выпивка может и подождать,» — подумала Гермиона. Когда она пододвинула к себе усыпанное кокосовой стружкой безе, то вспомнила, что в меню была приписка «С сюрпризом». В канун Рождества, тем более в Косом переулке, сюрпризы случались на каждом шагу, так что Гермиона смело проглотила небольшой десерт. В ту же секунду, когда Гермиона расплылась в блаженной улыбке, и принялась размышлять, что же в этот раз приготовит миссис Уизли, на тарелке проявились буквы. Они резво перемешались и сложились во фразу: «Если ошибся дорогой, то можно вернуться; если ошибся словом — ничего нельзя сделать».

Грейнджер несколько минут всматривалась в блестящие буквы, пока они не растворились окончательно. Теперь-то Гермиона по-настоящему задумалась, стоит ей выпивать перед праздником или нет. Рон и Гарри ничего не заметят, а вот Молли точно насторожится, увидев излишнее веселье со стороны невестки. Вспомнив, кем теперь Гермиона приходится всем членам семьи Уизли, она немного поежилась. Не то, чтобы ей было неприятно, она любит Рона, как не любила никогда и никого. Но огорчала мысль о том, что кроме него у Гермионы не было явного претендента на «Я согласна». Да, на четвертом курсе она встречалась с Виктором Крамом, но это было так давно, что теперь казалось просто красивой сказкой о принцессе и прекрасном принце.

Размышления о личной жизни Гермионы прервали громкие голоса, доносившиеся с улицы. Кто-то приближался к бару. Через полминуты дверь с треском распахнулась, дав возможность рождественскому воздуху ворваться в озаренное лампами заведение.

— Прекрати на меня кричать! — высокий плечистый волшебник выставил вперед ладонь.

— А ты по-другому не понимаешь! — его товарищ развел руками.

— Давай сядем и спокойно поговорим, — уже тише предложил первый.

Они повернулись к столикам, и Гермиона сразу же узнала их лица. Кричащим оказался ни кто иной, как Драко Малфой. Его товарищ, Блейз Забини, решительно направился к столику у окна. Они продолжали тихо переругиваться, но Гермиона уже не могла уловить сути их спора. Вскоре она поняла, что несколько минут не сводит испуганных глаз с бывших слизеринцев. Грейнджер резко отвернулась и увлеченно принялась листать меню в поисках выпивки.

— Грейнджер?

Это прозвучало одновременно и как оскорбление, и как удивленный возглас. Гермиона подняла глаза, положив меню на стол.

— Малфой? — она спародировала его интонацию.

— Я даже боюсь спросить, что ты здесь делаешь, — Драко совсем не был похож на счастливого волшебника в ожидании Рождества.

— Малфой, если ты хотел поиздеваться, то опоздал на десять лет, — вздохнула Гермиона.

Драко огляделся по сторонам и молча сел напротив Гермионы.

— Нет, правда, что ты забыла в Косом переулке, когда до Рождества осталось несколько часов? — Драко выгнул брови.

— Я готова выпить «Песню Феникса», если это тебя действительно интересует, Малфой! — Гермиона сузила глаза и отодвинулась на стуле дальше от Драко.

Его глаза напоминали о той страшной ночи в Малфой — Мэноре, когда Беллатриса чуть было не убила Гермиону и так долго издевалась в свойственной ей манере. Смех этой сумасшедшей Пожирательницы до сих пор порой врывался в сновидения Гермионы, заставляя просыпаться в холодном поту среди ночи.

— Две «Песни Феникса»! — радостно присвистнул Малфой и щелкнул пальцами.

— Малфой, я не собиралась это пить! Там же виски ого-го какой выдержки! — возмутилась Гермиона и отодвинула высокий бокал с золотистой жидкостью.

— Там не только виски, Грейнджер, — Малфой вернул ее коктейль на место, — скажи спасибо, что просто брякнула, не подумав, а не Непреложный Обет дала.

— Ты специально взываешь к самым ужасным воспоминаниям?

— Я же Малфой, так что, если у меня Рождество полетело дементорам в пасть, то на ком-то мне нужно отыграться.

— А Забини? — Гермиона вдруг вспомнила, что Малфой пришел в бар не один.

— Он с мамашей своей Рождество встречает. Она то ли снова замуж собралась, то ли ещё мужа никак не похоронит... Я не помню. Как война кончилась, Блейз за ее юбку вечно прячется, — Драко ухмыльнулся с лёгкой горечью.

Гермиона поняла, что он вспомнил о своих родителях. Ей стало немного не по себе, ведь Нарцисса Малфой находилась в госпитале Св. Мунго, а Люциус — в Азкабане. То есть, Драко, как и Гермиона, был сейчас полностью оторван от родителей. Она взглянула на него уже под другим углом. Перед ней сидел одинокий молодой человек с поломанной судьбой, медленно потягивающий коктейль. Гермиона знала, что жалость опасное и коварное чувство, но ничего не могла с собой поделать. Она сделала глоток и поморщилась. Виски кинжалом вонзился в глотку. Но, когда он достиг желудка, тепло пронеслось по всему телу мягкой волной.

— Малфой, а ты что будешь делать в Рождество? — сделав еще несколько глотков, спросила Гермиона.

— Хм, дай подумать, — Драко подпер подбородок ладонью, — наверно, напьюсь до синюшных пикси перед глазами, сниму номер в какой-нибудь гостинице и лягу спать. Недавно я устроил погром в одном из баров, поэтому решил на время залечь на дно и не показывать носа. Хватит уже всем читать в «Пророке» о ночных похождениях бывшего Пожирателя.

Драко горько усмехнулся и снова прильнул губами к бокалу. Гермиона беспокойно взглянула на часы.

— Что, рыжие ждут — не дождутся появления великой Грейнджер? — пробормотал Драко себе под нос, но Гермиона это услышала.

— Знаешь, несколькими минутами ранее, я бы зарядила тебе пощечину, но скажи "спасибо" «Песне Феникса»... И у меня есть к тебе небольшое предложение, если ты не против, — Гермиона, хоть и выпила достаточно, все равно смутилась, сказав такое Малфою.

— Что я слышу, Гермиона Грейнджер, которая способствовала аресту моего отца, делает мне предложение! — Драко приподнялся со стула и сделал реверанс.

— Прошу, послушай, — язык Гермионы немного заплетался, отчего она выглядела довольно забавно, — я хочу прогуляться кое-куда. Но ты ведь не позволишь выпившей девушке аппарировать в одиночку?

— Грейнджер, какая ты девушка, ты же... Грейнджер! — Малфой оценивающе взглянул на Гермиону.

— Прошу тебя, Малфой, — Гермиона склонила голову на бок, — тебе все равно нечем заняться.

Это сработало, и Драко сдался. Они вышли из «Золотого гиппогрифа» на оживленный переулок.

— Ты мне доверяешь? — Гермиона посмотрела Малфою прямо в глаза и положила ладонь на его плечо.

— Нет, — отрезал Драко.

— Отлично, — усмехнулась Грейнджер, и они аппарировали.

Волосы почти мгновенно растрепал свежий бриз, а ноги потонули в песке. Гермиона и Драко оказались на берегу моря.

— И что мы тут делаем? — Драко повернулся к Гермионе, которая еле-еле стояла на ногах.

Пляж пустовал, солнце здесь только-только начинало садиться, но было довольно прохладно.

Гермиона что-то сказала, но Драко не расслышал.

— Что?

— Спаси меня, Малфой, — не поднимая глаз, повторила Грейнджер, — я этого не хочу.

— Чего ты не хочешь? — Драко безуспешно постарался ровно поставить Гермиону на ноги.

— Я не хочу быть еще одной Уизли.

— Слушай, если ты привела меня сюда в качестве жилетки для соплей, то лучше давай сразу вернемся в Лондон.

— Я привела тебя сюда, потому что только ты меня поймешь. Ты тоже остался без родителей, — глаза Гермионы заблестели от слез.

— Что-то я не очень понимаю, о чем ты.

— Сегодня в баре из безе с сюрпризом мне выпала китайская пословица, я читала их еще в Хогвартсе, в библиотеке. «Если ошибся дорогой, то можно вернуться; если ошибся словом — ничего нельзя сделать». Я хочу вернуться. Я не хочу отвечать «да» на вопрос: «Гермиона Грейнджер, согласна ли ты выйти замуж за Рональда Уизли?». Мерлин, я не хочу быть как все! Ведь я не как все!

— Грейнджер, ты пьяна. Трезвая Гермиона ни секунды бы не сомневалась. Давай я прочитаю отрезвляющее заклинание и...

— Нет! — Гермиона вцепилась в черный шарф Драко. — Нет, не надо! Сегодня же Рождество!

— А завтра День Работника Министерства, и что?

— Драко, — Гермиона осеклась.

— Так, тебе пора в логово Уизли, пока ты не начала называть меня Дракошей, — Драко приобнял Гермиону, чтобы аппарировать, но она опередила его мысли и крепко поцеловала прямо в губы. Драко опешил от такого жеста, и они оба упали на песок. Парень резко отстранился и развернулся лицом к морю. Он вытер губы и, немного помолчав, вздохнул:

— Нашла, кому жаловаться. Я буду один не только в Рождество, но и в Новый год. Наверно, я навсегда останусь один. А ты мне тут плетешь про то, что не хочешь становиться частью такой большой семьи. Да если бы это были не рыжие, я бы даже тебе позавидовал.

Драко замолчал в ожидании ответа, но услышал только мирное посапывание.

— Отлично, Грейнджер, — разозлился Драко, — самая умная, а забыла, что нельзя перемещать спящих людей. И что мне делать с тобой?

Малфой принялся похлопывать Гермиону по щеке и звать....

— Гермиона! Грейнджер! Да, Грейнджер, Мерлин тебя подери! Грейнджер!!!

— А? — Гермиона с трудом открыла глаза и осмотрелась. — Что? Что произошло?

— Пить тебе нельзя, вот что произошло, — рассмеялся Драко, — я тебе битый час толковал о том, что собираюсь уехать куда-нибудь ближе к морю, купить дом на берегу, а ты взяла и заснула! Рождество проспишь, всезнайка!

— Рождество! — вскрикнула Гермиона и приложила ладонь к губам. — Который час?

— Почти одиннадцать.

— Мне пора! Мне пора! — Гермиона судорожно принялась шарить в карманах в поисках денег.

— Да беги уже к своим рыжим, я заплачу, — обреченно протянул Малфой.

— Правда? — улыбнулась Гермиона, натягивая пальто.

— Сегодня Рождество, должен же я сделать что-то хорошее, пусть даже тебе, Грейнджер.

— Малфой...

— Да иди уже! — он махнул рукой, возвращаясь к своему коктейлю.

Гермиона выбежала из «Золотого гиппогрифа», еще раз посмотрела на часы и аппарировала в «Нору».

Как только она увидела Рона в новом свитере с буквой Р, обнимающихся Гарри и Джинни, Молли в фартуке поверх праздничного платья, Флер и Билла с малышом на руках, она поняла, что дорогой она не ошиблась и словом тем более не ошибется. А еще, «Золотой гиппогриф» с этого дня — её любимый бар.