Шоколадные лягушки (гет)

— Эй! Смотри куда идёшь! — на автомате возмущается Роза, спотыкаясь. Но Скорпиус крепко держит её за талию, не давая упасть. Выронив из рук распечатанную шоколадную лягушку, Роза тихо чертыхается, конфета моментально упрыгивает вдаль. Они оба поворачиваются ко мне.

— А, это ты, Лиззи, — она буквально «выплёвывает» моё имя, а он, подлец, тем временем, с нескрываемым интересом разглядывает мои открытые ноги. Мне тысячу раз делали замечания по поводу мини-юбок, а мне наплевать. Моя мама говорит, что я всегда должна выглядеть красиво, а форму пусть носят те соплохвосты, которые её придумывали. Она знает в этом толк. Наверное, во всём магическом мире абсолютно все знают бутик Лаванды Браун. Вон вышагивает Одри Макклаген из Хаффлпаффа в чёрной приталенной юбке с изысканным узором набоку, я узнаю эту юбку без труда. Прошлый сезон.

— Юбка хороша, но вот коллекция уже устарела, — бросаю я. — Думаю, мы можем договориться, мама продаст тебе что-нибудь со скидкой, только не позорь труды Браунов, наши вещи всегда на пике моды.

На самом деле, мама всегда знала толк в моде. Как она говорит, в шестнадцать лет она была первой красавицей Хогвартса. Надеюсь, это правда. Вот что-что, а приврать и приукрасить она любит, я же ложь не переношу, причём в любом виде. Ещё мама говорит, что я не должна «изменять традициям, и обязана всегда быть на самом высшем уровне, ведь я — Браун». Да, многие говорят мне, что я — мамина дочка: те же длинные белокурые вьющиеся волосы, стройные ноги, чуть приподнятый нос, ясные глаза и ярое пристрастие к глянцевым журналам. Ну а ещё немного капризная и самолюбивая. И как я считаю, эти качества должны быть присущи всем девушкам! Ведь мы созданы для того, чтобы нравиться, а не для того, чтобы отпугивать. Как вот, например, Роза. Кстати о ней, мне же нужно ответить что-то этой рыжей выскочке.

— Н-ну да, как видишь, это снова я, Ро-оза, — нахально отвечаю я, делая акцент на её имени. Мне кажется, я ответила не так грубо, как хотела. Впрочем, сейчас исправим. — Что, огромная пятая точка не позволяет идти прямо, не толкая невинных прохожих? — ну что же, прямой выстрел, соперник морально убит, точка. А реакция вполне ожидаема: Роза хватает ртом воздух, смотря то на Скорпиуса, в ожидании того, что он хоть как-то заступится, хотя она зря надеется (он всё так же увлечён моими ногами), то на меня, в ожидании непонятно чего.

— Лиззи Браун, немедленно извинись передо мной! — ну вот, она опять превратилась в интеллигентную зануду, хотя мы обе знаем, что это не более, как на две минуты. Конечно, надо же показать мне, какие мы культурные, и какая я бесчувственная невоспитанная свинья. Опять одно и то же, ну никакого разнообразия!

— Это тебе бы стоило извиниться и дать моральный ущерб пострадавшему от твоей толстой…

— Хватит! Что тут происходит? — вдруг резко рявкает профессор Лонгботтом. Откуда он взялся?! — Лиззи, Роза, опять ваша ругань?

— Профессор, мы просто… — начинает Уизли невинным голоском.

— Уже расходимся, — грубо перебиваю её я. Знаю, сейчас свалит всё на меня, и мне ещё достанется. Ну конечно, её профессор не тронет, это же Уизли, только маме привет передаст.

— По-моему, вам пора на занятия, обеденный перерыв скоро закончится, — профессор Лонгботтом молча смотрит на руку Скорпиуса на талии Розы, затем переводит взгляд на мою юбку, но молча поджимает губы, разворачивается и уходит.

— Всего доброго, — холодно говорю я этой парочке, не обращая внимания ни на сжатые кулаки Розы, ни на лукавое подмигивание Скорпиуса. Ну ладно-ладно, стараясь не обращать внимания. Кого я обманываю? Конечно, мне приятно замечать оказываемые знаки со стороны противоположного пола и доводить до белого каления Розу. Тоже мне, парочка! Все знают, что у Малфоя это очередная кратковременная интрижка. У какого парня не играют гормоны на старших-то курсах?! А вот Уизли даже немного жалко: поверила, влюбилась. Потом разочаруется, месяц будет изображать из себя невинную монашку, давшую обет безбрачия, и отказывать всем надоедливым кавалерам. И что они в ней находят? Сама вся…кхм, аппетитная, с рыжими пышными, зачастую запутанными кудрявыми волосами, низенькая…с россыпью ярких веснушек, которые идут ей, как никому другому, с лучезарной улыбкой, от которой она становится самым добрым существом на свете, с этими почти незаметными, но от того и интригующими огоньками в глазах, которые разглядит не каждый. Да, чёрт возьми, с ней у меня неоднозначные отношения. Сейчас мы на шестом курсе, ругаемся в коридорах на переменах, устраиваем скандалы в нашей комнате чуть ли не каждый день, не при каких условиях не идём на компромиссы друг к другу. Про взаимопомощь можно вообще не упоминать. А ведь до третьего курса мы дружили, и очень хорошо, скажу я вам. А куда нам было деваться? Познакомились в Хогвартс-экспрессе. Сразу друг другу приглянулись, разговорились, поселились в одной комнате, сели за одну парту, вели себя, как всегда организованные и культурные, проводили вечера в библиотеке, старательно выполняя все-все домашние задания, страшнее всего для нас было перечить учителю и потом, (не дай Мерлин!) получить пару часов отработки-наказания. И так продолжалось вплоть до зимних каникул третьего курса. Разумеется, на зимние каникулы я отправилась домой, нечего мне было ловить в Хогвартсе. Да и к тому же мама вернулась из Парижа, там у неё проходил очередной показ. И вот, одним вечером мы прогуливались по Косому переулку, присматривая какое-то презентабельное видное место для создания её собственного бутика одежды. Вот, возвращаясь к «Дырявому котлу», и имея кое-какие идеи и планы, мы столкнулись с Розой и её мамой, миссис Уизли. Я сразу же подбежала к Розе, чтобы обнять, но вот наши мамы были крайне холодны друг к другу.

— Гермиона…уже не Грейнджер, я смотрю, — сказала мама и косо посмотрела на Розу.

— Да, ты права, Лаванда…всё так же Браун? — миссис Уизли скрестила руки на груди.

— Верно, — мама поджала губы. А в это время мы с Розой молча стояли, взявшись за руки и хлопая глазами, не понимая, что происходит. Обычно, когда родители кого-то встречали, они радушно улыбались, здоровались, пожимали руки, обнимались. Мама говорит, что они связаны одним событием, как я поняла — войной. Они не могли относиться друг к другу по-другому, ведь они сражались рука об руку. Вместе, друг за друга горой. Но с миссис Уизли всё было не так.

— Действительно Браун?! А я думала уже… — миссис перевела взгляд на меня, но мама ей сразу же ответила:

— Нет, это…дань давней любви, — мама взглянула на меня и на секунду сощурилась, мне же стало не по себе, почему вдруг на меня все устремили свои взгляды? Но потом мама отвернулась и договорила. — И с этим не сложилось, как видишь, — она вдруг погрустнела. Я явно чего-то не знала.

— Послушай, Лаванда, не пора ли оставить былые обиды в прошлом? — миссис Уизли прикоснулась к её руке, но мама отпрянула и зло посмотрела на собеседницу.

— Тебе легко говорить, Грейнджер! — выкрикнула мама, а затем сняла перчатку и трясущейся рукой вытерла выступившую слезу. — Да, я безумно благодарна тебе за то, что однажды ты спасла мне жизнь! Но ты не понимаешь, каково это, когда тебе разбивают сердце! И каково это, когда потом ты не можешь спокойно смотреть на газетные заголовки с ЕГО фамилией, не можешь найти ЕМУ замену, потому что отчаянно ищешь его черты в других, и когда у тебя ничего не получается, а в итоге ты остаёшься одна с ребёнком в руках! Лиззи — это самое дорогое и сокровенное, что у меня есть, — мама неистово разрыдалась, не обращая внимания на косые взгляды прохожих. Миссис Уизли жалобно посмотрела на неё и попыталась обнять, но мама лишь отошла на шаг назад. — Не подходи ко мне. Вообще никогда не подходи ко мне, слышишь? Лиззи, пойдём, — она судорожно надела перчатку обратно и, не рассчитав силы, больно подтолкнула меня в то направление, куда мы шли. Но я ничего ей не сказала (хотя могла бы высказать ей многое на весь переулок, как обычно). Я вообще хотела забыть про этот разговор, но была бы я Лиззи Браун, если бы любопытство не взяло своё? На следующее утро я забралась к маме в кровать и, окончательно разбудив её, попросила рассказать мне всё, без каких-либо утаенных деталей. Мама, глубоко вздохнув, серьёзно посмотрела на меня, как бы прикидывая, стоит ли меня посвящать в такие сердечные дела или нет, а потом начала свой длинный рассказ про её школьную любовь, которая оказалась самим Рональдом Уизли! Но, к сожалению, история была с грустным концом. Тогда мама мне рассказала огромную кучу гадостей про всех Уизли и Гермиону Грейнджер. И знаете, я не могла понять, правду ли говорила моя мама. Я знала, как она любит рассказывать всё «в ярких красках». Да. Я была к этому готова, но не могла понять, то ли действительно мистер Уизли был на грани смерти, отравившись смертельным ядом, подсунутым самым известным зельеваром в мире? Была ли и вправду пощёчина от миссис Уизли (а она так интеллигентно выглядела)? Спасала ли миссис Уизли жизнь моей маме лишь из-за принуждения мистера Уизли? Были ли ежедневные скандалы и даже драки с «этой мерзкой Гермионой» во время того, как мама встречалась с Рональдом Уизли? Что из этого правда, а что нет — я никак не знала. Тогда в перспективе был один единственный вариант: самой спросить обо всём у…Розы. Нет, на миссис Уизли у меня бы смелости не хватило.

Итак, я находилась на станции Хогсмид, только вышла из Хогвартс-экспресса. Половину всего пути я брела по всему поезду в поисках Розы, но, к сожалению, безрезультатно. А сейчас я высматривала её в толпе многочисленных учеников со своими громоздкими чемоданами, которые то и дело гремят немилосердно, стоит их хозяину сделать шаг. Её рыжей шевелюры нигде не было, и, честно говоря, я была весьма обеспокоена. Не могла же она вообще не приехать? Но нет, она спокойно попивала какао, сидя в Большом Зале со своими кузинами и кузенами. Все они в их семейных свитерах, на которых были вышиты первые буквы их имён. Как по мне, откровенная безвкусица. Хотя нет, вполне удобно — можно забыть о мучительном заучивании их бесконечных имён, идеальная подсказка.

Так вот, тихонько шикнув и подозвав к себе Розу, я сразу же, без каких-либо предисловий поставила вопрос: «Что случилось между нашими мамами на шестом курсе?». Роза сначала обеспокоенно посмотрела на меня, но, переминувшись с ноги на ногу, грубо взяла меня за локоть и повела в первый попавшийся пустой кабинет (видимо, пустые кабинеты Хогвартса и созданы для того, чтобы таить в себе вот такие допросы, выяснения отношений, а, может быть, даже и поцелуи, ночные беседы). Там, сев на парту, она рассказала мне всё, в принципе, то же самое, но, как говорится, «от своей колокольни». Видимо, миссис Уизли тоже посвятила Розу в эту историю, не забыв добавить пару гадостей про мою маму. Конечно, я могла её понять, но последнее предложение меня просто убило: «Знаешь, мама мне настоятельно посоветовала прекратить общаться с тобой», — сказала она, разглядывая свои ногти. А затем, вздохнув и покачав головой, добавила: «А потом папа даже посмеялся и сказал, что мало ли, я заражусь от тебя этой породой. Ну, даже и не знаю, вот что мне с тобой делать?». Знаете, для меня это было как шок. Такое впечатление, что кто-то выключил мой мозг, и самолюбие прошептало на ухо: «Действуй! Делай что хочешь, но ты должна разорвать, унизить, уничтожить её. Вперёд!». Да какое право имеет вообще так говорить эта выскочка?! Волны обиды нахлынули на меня с головой, и я просто напросто накинулась на неё с кулаками. Вы не представляете, как мы кричали, а что мы выкрикивали друг другу в лицо, каких гадостей наговорили! На шум прибежала сама Макгонагалл. Зайдя в класс, и обнаружив там перевёрнутые парты, клубы пыли в воздухе и два неопознанных лохматых орущих друг на друга объекта, она обильно облила нас водой из палочки и строжайшим тоном приказала нам последовать за ней в её кабинет. Весь путь мы преодолели молча, лишь зло переглядываясь между собой и проклиная всех прыскающих и тихо посмеивающихся учеников, показывающих на нас пальцами, стоило Макгонагалл отвернуться. Конечно, она хорошенько прочистила нам мозги, сняла сто баллов с факультета и отправила громовещатели домой. Но мама отреагировала не так, как я ожидала. Вместо угроз, мол, «я заберу тебя из школы, стоит тебе вытворить ещё что-то подобное», я получила хвалебное письмо с наставлениями и аналогичной просьбой мамы, чтобы я прекратила хоть какие-то отношения с Розой Уизли. Плюс ещё прислала новую чёрную мантию со стразами и перчатки в тон — как компенсация.

Грубо говоря, променяла подругу на шмотки. И как меня только взяли на Гриффиндор?

Грустная история, не так ли? Но сейчас у меня всё отлично. Кстати, несколько раз у меня случались «конфузы» с Розой. К примеру, однажды, мы единственные из всех получили «превосходно» по зельеварению и на радостях чуть ли не побежали обниматься! Но тут Роза случайно споткнулась, из карманов выпали шоколадные лягушки (опять эти чёртовы лягушки!), а я, вмиг очнувшись, отошла от неё подальше, будто мы и не знакомы.

Сейчас у меня есть пара подруг, Амелия Забини со Слизерина и Хельга Патил с Гриффиндора, с которой я живу в одной комнате. Мама мне рассказывала, что раньше была некая вражда между факультетами. Вообще, многое поменялось с тех времён. То же разделение на факультеты — на магглородных и чистокровных. Сейчас никто даже не заикнётся про какие-то ссоры. Какой в них смысл? Хотя… иногда бывают случаи.

* * *

— Малфой, отойди от меня! — верещу я и пячусь назад, пока не упираюсь в холодную гранитную стену.

— Браун, ну что ты кричишь, я же всего лишь хочу… — он приближается всё ближе и ближе, опасно сверкая серыми глазами, — всего лишь…

— Изменить Розе, изнасиловать меня, испортить свою репутацию, ты это хотел сказать?! — в истерике перебиваю его.

— Абсолютно верно, Лиззи. Ну хватит слов, приступим к делу, — он резко хватает меня за талию. Однозначно, останутся синяки.

— Малфой, отпусти, немедленно! — взвизгиваю я, отпираясь от него руками, но у него, сволочи такой, крепкая хватка. Не будь я такой привередливой, мне бы это понравилось… наверное.

— И не подумаю, — Скорпиус резко впивается в мои губы, а я всё так же отталкиваю его. Стоп. ГДЕ МОЯ ПАЛОЧКА?! Я судорожно шарю по всем карманам одной рукой. Другая всё так же пытается держать Малфоя хоть на каком-то расстоянии. Вдруг он отодвигается меня и с ухмылкой спрашивает:

— Не это ищешь? — он достаёт мою собственную палочку из внутреннего кармана своего пиджака.

— Как ты…

— И не спрашивай. Это так, чтоб ты не волновалась, но, позволь, она будет у меня, — он демонстративно кладёт её обратно.

— Отдай мне её! — настойчиво требую я.

— Просто так? Не-ет, заработай, — он снова прижимает меня вплотную к стене. Его рука отрывается от талии и скользит вниз, а я бойко протестую, кричу, бью кулаками по спине, пинаюсь — ноль эмоций.

— Скорпиус? Лиззи? — высокий девичий голос заставляет его обернуться и (хвала небесам) обнаружить там Розу Уизли и Джеймса Поттера, вооружённого палочкой.

— Роза? — наконец-то Малфой отпускает меня, поворачиваясь к ней, и я медленно сползаю по стенке. — Роза, я… всё это…

— Не то, что я думаю, да? — она всхлипывает. Мне её жаль. Я не хотела оказаться этой самой следующей жертвой Скорпиуса Малфоя.

— Роза, милая… — он приглаживает свой уже помятый пиджак.

— Я тебе не милая! — Роза смахивает слезу и убегает по направлению к гриффиндрской башне.

— Роза! — вдогонку кричит ей Джеймс, но она уже не слышит. Джеймс поворачивается к Скорпиусу и, направив на него палочку, угрожающе проговаривает. — Ты! Я знал, что тебе нельзя доверять! Как ты мог?

— Поттер, не лезь не в свои дела, — Малфой небрежно отмахивается от него и поворачивается ко мне. — Вот. Встретимся как-нибудь в другой раз, — он швыряет мне мою палочку и удаляется в подземелья. Меня же сначала начинает трясти, а потом вдруг слёзы сами начинаю литься, то ли от обиды на Малфоя, от того что он так унизил меня, то ли от того, что Розе довелось это увидеть. Ко мне подходит Джеймс и помогает подняться, а затем заботливо отряхивает мою мантию от пыли. Потом он кладёт наши палочки к себе в карман и бережно берёт меня под локоть, а я всё не унимаюсь. Сделав один шаг, я спотыкаюсь, ломаю каблук и реву ещё пуще — как маленькая девчонка. Джеймс жалобно усмехается, но ничего не говорит, молча ведёт меня в гостиную. Так, прихрамывая, мы молча (не считая моих впаданий в истерику и всхлипываний) доходим до общей комнаты Гриффиндора. Она уже пуста, огонь в камине потух и в гостиной царит мягкий полумрак. Я уже успокаиваюсь и приседаю на быльце ближайшего кресла, отпустив руку Джеймса.

— Вот, держи, — он протягивает мне мою палочку и чертовски мило улыбается.

— Спасибо тебе, Джеймс, — я заправляю выбившуюся из под обруча прядь за ухо.

— Возможно, тебе бы стоило поговорить с Розой. По поводу…всего. Не было и дня, чтоб она не вспоминала о тебе. По крайней мере, при мне.

— Да, ты прав, — отвечаю я, поразмыслив. — Наша судьба отлична от судеб наших родителей, и мы не должны повторять их ошибок. Мы можем изменить историю и закончить её со счастливым концом, всё в наших руках.

— Ну вот и умница, и я очень рад, что хоть одна из вас понимает это, — в гостиной повисает неловкое молчание. — Ну ладно, я тогда пойду. Спокойной ночи, — Джеймс идёт к лестнице, ведущей к спальне мальчиков но, обернувшись, добавляет. — И не позволяй таким ублюдкам, как Малфой, портить тебе жизнь.

— Обязательно, спокойной ночи, — улыбаюсь я ему и сама поднимаюсь в спальню.

Тихонько пробравшись к себе в кровать, я ненароком замечаю за незакрытым пологом кровати заплаканную Розу, которая уснула, скрутившись в калачик, в обнимку с плюшевым мишкой. Я тихонько прикрываю окно, за которым идёт обильный снегопад и, вспомнив, что завтра первый день рождественских каникул, с улыбкой на лице забираюсь в тёплую кровать. Завтра предстоит серьёзный разговор, который может успокоить мой воспалившийся от миллиона вопросов мозг.

* * *

Седоволосый Хагрид несёт последнюю пихту в Большой Зал, где профессор Флитвик уже занимается украшением зала к Рождеству. Я завтракаю, попутно слушая болтовню Хельги по поводу её рождественского наряда. Странно, но я нигде не могу найти Розу. Как только я проснулась — обнаружила, что её кровать пуста, а сейчас, сидя в Большом Зале, я отчаянно пытаюсь найти среди всей рыжеволосой кампании Розу, но — ничего. Наконец-то приходит почта — мама прислала письмо, где говорит, что ждёт меня дома на каникулы. Но нет, сейчас у меня есть одно нерешённое дело. Позже я собираю чемодан, невпопад набивая его одеждой и украдкой поглядывая на дверь нашей комнаты, в надежде на то, что она сейчас заявится в комнату. Весь день я провожу внутри Хогвартса за разговорами с Амелией и Хельгой. Должна же я наговориться с ними перед каникулами.

А вечером, когда уже начинает смеркаться, я надеваю тёплую мантию, перчатки, шарф и поднимаюсь на Астрономическую башню, в попытке провести там последний вечер перед отъездом. И что я вижу? Оперевшись о бортик, там стоит Роза Уизли собственной персоной! Перед ней лежит открытая упаковка шоколадных лягушек, а рядом огромная горка фантиков и карточек, в руках — заплаканный платок. У меня сразу пересыхает в горле, для меня это слишком неожиданно! Но, глубоко вздохнув и собравшись с мыслями, я подхожу к ней и пытаюсь придать моему виду более-менее расслабленный и спокойный.

— Не холодно тебе в одном свитере стоять на морозе? Знаешь, так и простудиться можно, — так. Молодец. Первый шаг сделан. Теперь главное — показать, что я с благими намерениями. Н-да, для пущей достоверности надо было захватить с собой белый флаг.

— А, это ты, — она оборачивается, и теперь я могу разглядеть её опухшие глаза и дорожки от слёз. — Послушай, у меня нет желания выслушивать твои язвительные шутки, — она поворачивается обратно и возводит глаза к небу, полностью затянутому тучами.

— Нет, это ты послушай. Роза, мне очень неудобно за то, что ты там видела… вчера. Поверь, всё это происходило не по моей воле, он сам на меня накинулся, ведь ты же знаешь, он мне сто лет не нужен…

— Почему ты оправдываешься передо мной? — она перебивает меня и выжидает ответа, будто не слышала и половины моих раскаяний.

— Во-первых, я не оправдываюсь, — я складываю руки на груди, но, вовремя вспоминая, что сейчас лучше поступиться гордостью и самолюбием, спокойно продолжаю. — Просто, та глупая ссора…

— Была действительно глупой, верно? — краешки её губ приподнимаются в чуть заметной улыбке, а внутри меня что-то взрывается, радостно ликуя. Я двигаюсь в том направлении.

— Да, верно, — на выдохе отвечаю я. — Наши родители — это наши родители и их проблемы — не наши. И то, что ты видела меня с этим Малфоем, ещё ничего не значит. Мне очень жаль, что всё так случилось, правда. Прости меня за все мои глупости. Но ведь это не конец, мы можем всё исправить! — распинаюсь я, заставляя улыбнуться её, теперь искренне и широко.

— Хочешь лягушку? — она пододвигает ко мне упаковку, а я уже настроена на отказ, подруги подругами — я на диете, но потом неуверенно протягиваю руку и вытаскиваю лягушку. Во имя дружбы, не иначе! — И ты меня прости. Я ведь так скучала. Говорят, чем сильнее морозы, тем теплее люди становятся друг к другу.

— И где это ты умных фраз начиталась? — с набитым ртом спрашиваю я.

— Друзей нет, приходилось убивать время за чтением книг, а так, если пообщаться — одни братья и сёстры, — Роза берёт мою карточку от лягушки. — О, Гарри Поттер. Кстати о Поттерах, Джеймс к тебе ой как не равнодушен, — она подмигивает мне.

— Если честно, то это «неравнодушие» взаимно, — я смущённо улыбаюсь.

— Неужели? — Роза в порыве радости обнимает меня, а я просто теряюсь, как давно я не чувствовала её прикосновений и объятий. Обняв её крепко-крепко, я снимаю с себя шарф и варежки, протягиваю ей, а она благодарно улыбается мне. Кажется, впервые за три года я чувствую себя счастливой.