Время идти дальше (джен)

Минерва МакГонагалл устало села за преподавательский стол в Большом зале и огляделась. Несмотря на вернувшиеся на свои места факультетские столы все расселись как попало. Над залом повисла тишина. Не мрачно-напряженная, как весь последний год, а какая-то усталая. Минерва чувствовала себя абсолютно опустошенной. Только одна мысль трепыхалась на краю сознания: «Все закончилось». Но она почему-то не приносила ни облегчения, ни радости. Только горечь потерь. Минерва закрыла лицо руками.

Нет ничего страшнее, чем хоронить своих детей.

Хоронить своих учеников — ненамного легче.

* * *

Порой Минерве казалось, что, будь у нее дети, она не могла бы любить их сильнее, чем своих студентов. Она любила их всех — конечно, кого-то больше, кого-то меньше. А особенно — своих гриффиндорцев: шумных, беспокойных, упрямых, авантюрных. Таких родных.

Сколько их выросло на ее глазах! Казалось, тысяча лет минуло с тех пор, как юная Минерва МакГонагалл впервые вошла в класс, не до конца веря, что у нее получится. До сих пор она помнила ужас, охвативший ее при виде кабинета, полного студентов немногим младше ее самой — это был седьмой курс. В поисках хоть какой-нибудь опоры Минерва вцепилась в спинку учительского стула так, что побелели костяшки пальцев. Так и простояла весь урок, не в силах сдвинуться с места. К счастью, дети попались понимающие, не стали испытывать на прочность нового профессора, как это обычно бывает — сидели тихо и слушали внимательно. На долгие годы Минерва сохранила горячую благодарность тем первым ученикам за их молчаливую поддержку.

С привычкой и опытом стало легче. И все-таки каждый раз, начиная урок, Минерва волновалась. Хотя никто никогда об этом не догадался бы. Суровая и несгибаемая — «Стальная леди», как они прозвали ее — она внушала малышам робость, а старшекурсникам — уважение. Гриффиндорцы же своего декана обожали: чувствуя за ее строгостью любовь, дети платили ей любовью ответной. И это было для нее величайшей наградой.

Минерва чувствовала себя на своем месте в Хогвартсе и была абсолютно счастлива, пока не началась война. Вчерашние студенты, еще совсем дети — веселые, жизнерадостные, храбрые и талантливые — гибли на этой войне, не успев пожить по-настоящему. Гибли самые лучшие.

Молчаливый и замкнутый Бенджи Фенвик, решительная и бесстрашная Доркас Медоуз, непоседа и авантюристка Марлин МакКиннон, никогда не унывающие Фабиан и Гидеон Пруэтты, веселая хохотушка Алиса Стоун, добродушный и невозмутимый Фрэнк Лонгботтом, добрая и отзывчивая Лили Эванс. Минерва помнила их всех и оплакивала каждого, как собственного ребенка.

И двое самых блестящих студентов за всю ее практику — Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Ее вечная головная боль — сколько нервов они ей потрепали своими выходками! Но и самая большая гордость. Лучшие друзья. Такие непохожие, но парадоксальным образом производящие впечатление близнецов. Джеймс, погибший, едва дожив до двадцати одного года, и Сириус, полжизни проведший в аду.

Два года назад, когда Минерва по поручению Дамблдора была на площади Гриммо, в изможденном, смертельно уставшем человеке почти невозможно было узнать того беспечного красавца, по которому вздыхала вся женская половина Хогвартса. Но, пройдя через все страшные испытания, он сумел сохранить благородную душу и верное, пылкое сердце. Тогда Минерва почувствовала безмерное восхищение невероятной силой духа Сириуса Блэка, которого не смогли сломить ни потеря самых близких и любимых, ни двенадцать лет Азкабана.

Несколько месяцев спустя, зайдя в кабинет директора и с удивлением обнаружив там полнейший разгром и застывшего, спрятав лицо в ладони, Альбуса, Минерва каким-то шестым чувством поняла, что случилось, прежде чем задала вопрос. Дамблдор поднял голову, и выражение лица у него было такое, что ей стало страшно.

— Это Гарри... — бесцветным тоном объяснил он царивший вокруг разгром. — Сириус погиб.

Еще один. После нескольких лет затишья все началось снова. И опять уходили самые лучшие, самые талантливые, самые храбрые, самые преданные. А потом Минерва подумала о Гарри: бедный ребенок лишился единственного родного человека. И о Ремусе: тот снова остался один, потеряв самого близкого друга, едва его обретя. С судорожным вздохом Минерва опустилась в кресло напротив директора, и в кабинете воцарилось мрачное молчание.

Смерть Дамблдора стала не просто тяжелой потерей — глубочайшим шоком.

Последний же год вспоминать не хотелось. Все силы Минервы были направлены на то, чтобы хоть как-то защитить детей от обосновавшихся в школе Пожирателей. Увы, получалось далеко не всегда.

И вот все кончилось. Том Риддл наконец-то отправился к праотцам, куда ему и дорога. Но не было в душе ни радости, ни облегчения, только горечь и сожаление о погибших. Когда Минерва, сразу после Битвы, шла по Большому залу, пытаясь придать ему хотя бы относительно приличный вид, взгляд против воли притягивали тела павших и плачущих над ними родственников...

Ремус Люпин — милый волчонок, последний из веселой компании, заставлявшей когда-то содрогаться Хогвартс. Бедный Гарри снова потерял близкого человека. Сколько же этому мальчику пришлось пережить утрат! Для всех он — герой, знаменитость, спаситель волшебного мира. А на самом деле — просто несчастный, измотанный ребенок.

Нимфадора Тонкс — девочка-радуга, менявшая внешность, как другие меняют наряды. Но неизменными всегда оставались ее жизнерадостность, вера в лучшее и совершенно детский оптимизм.

Северус Снейп — один из самых проблемных ее учеников. Угрюмый, нелюдимый, язвительный. А ведь Минерва ненавидела его, считая подлым предателем, убийцей. Сейчас ей было мучительно стыдно за это. И до боли жаль запутавшегося мальчишку — для нее он по-прежнему был мальчишкой — который всю жизнь расплачивался за ошибки молодости.

Но страшнее всего было видеть застывшие в смертном сне лица детей.

Фред Уизли. Они думали, что она не различает их, как все остальные, но Минерва всегда могла понять, кто из близнецов стоит перед ней. На Джорджа, склонившегося над бездыханным братом, и на рыдающую над сыном Молли смотреть было невыносимо, но отвести взор казалось бесчестным.

Колин Криви. Ведь едва исполнилось шестнадцать — совсем ребенок. Глупый мальчишка думал, что война — это подвиги и слава. А она обернулась смертью и ужасом.

* * *

Минерва подняла голову и оглядела собравшихся в Большом зале. Ощущение победы не вошло еще в их сердца — слишком много пережито, слишком многих потеряли. И Минерва улыбнулась своим студентам, загнав горечь в самую глубину души: для тех, кто выжил и победил, настало время идти дальше.