История Лили Эванс в компании господ Мародеров и Принца-полукровки (гет)

Книга первая.

Сохатый, Принц-Полукровка, их окружение и Лили Эванс, одна на всех.

Место отправления — школа чародейства и волшебства Хогвартс.

— Нет... Послушай, я не хотел...

— Обзывать меня грязнокровкой? Но ведь всех, кто родом из таких семей, ты именно так и зовешь, Северус. Почему же я должна быть исключением?

Он попытался что-то объяснить, но Лили бросила на него презрительный взгляд, развернулась и скрылась в проходе за портретом.

Едва она вошла в гостиную, как ее высокомерность и сила исчезли. Неужели это конец? Конец их многолетней дружбе?

Она раз за разом перебирала в памяти их разговор. «Я много лет находила тебе оправдания». Лили и сейчас находила слизеринцу оправдания, которые уже ничего не могли изменить. «На него повлияло общество, его одноклассники. Он ведь добрый...» — думала она, но понимала: их дороги разошлись с тех пор, как Шляпа провозгласила свой вердикт, и Эванс со Снейпом заняли столы враждующих факультетов. Сегодня последняя капля терпения и надежда на дружбу исчезли.

Лили разразилась громкими рыданиями... Северус Снейп всегда был частью ее жизни. Он был тем, кто рассказал ей о магии, был первым, кто открыл ей тайну волшебного мира. Но мириться с его дружками-пожирателями она была больше не в силах. Может быть, позже она все же сможет его простить, сможет еще раз попытаться вступить в битву с судьбой?

Она прислонилась к холодной каменной стене у входа и закрыла лицо руками: слезы никак не унимались. Только здесь, будучи в одиночестве, сильная и гордая Лили могла позволить себе поплакать.

Неожиданно портрет отворился, и в гостиную ввалились Блэк и Поттер. Впереди шел Джеймс, за ним — Сириус, чьи руки были спрятаны в карманах форменных брюк, голова была немного наклонена в сторону, а лицо было непроницаемо. Сейчас он как никогда был похож на аристократа, что свидетельствовало о том, что он чем-то недоволен. Они прошли мимо, не заметив Лили, стоящую прямо у стены возле портрета. И девушка почти вжалась в стену, чтобы они не увидели ее.

— Здорово повеселились! — наигранно воскликнул Джеймс.

— Брось, Сохатый, бывало и лучше... — вальяжно развалившись на диване, ответил Сириус. Впервые за всю школьную жизнь Блэк был недоволен ночными прогулками в компании своего лучшего друга, и Лили это изрядно удивило.

— Согласен, в полнолуния обычно бывает веселее, но... Сегодня тоже было ничего, — ответил Джеймс, усевшись в кресло и по привычке взъерошив волосы.

— Конечно, бутылка огневиски сделала этот вечер просто волшебным, — с долей перчинки в голосе протянул Сириус, покосившись на друга.

— Я думал, тебе нравится нарушать правила, — Джеймс презрительно фыркнул.

— Я говорил свое мнение на этот счет, Сохатый, — деловито произнес Сириус, обратив свой взгляд на пламя в камине.

Поттер нетерпеливо фыркнул и, поморщившись, оборвал его:

— Я тебя умоляю, Сириус, прекрати говорить тоном человека, гордящегося своей причастностью к древнейшему и благороднейшему семейству Блэков.

Сириус иронично вздернул бровь.

— Заливать проблемы огневиски — это прямой путь к алкоголизму.

Джеймс рассмеялся.

— Проблемы?

— Нет, конечно нет, — усмехнулся Сириус. — Ты — самовлюбленная задира, Сохатый, и сам прекрасно это знаешь. Естественно, то, что сказала сегодня Лили, тебя задело. Особенно потому, что...

Блэк понизил голос, и окончание фразы Лили не услышала. Теперь выходит, что она подслушивает. Низко, это ужасно низко, и Лили была готова убить себя за это, но выхода у нее не было. Разве, что выйти в коридор, но тогда кто знает, сколько ей еще придется шататься по школе и не столкнется ли она с кем-то из профессоров или с завхозом.

Поттер, казалось, совершенно спокойно отнесся к резкому замечанию друга. Некоторое время Джеймс молчал. Опершись на подоконник, он смотрел в темное окно.

— Я уже привык к неудачам, связанным с Эванс. Знаешь, я порой ее вообще не понимаю. Ну зачем ей этот Нюнчик... — сказал Поттер деланно безразличным тоном, а потом, обернувшись к другу и улыбнувшись, продолжил. — И вообще, тебе должно быть это непонятно, ведь вокруг тебя вьется столько девчонок... На любой вкус и цвет: брюнетки, блондинки, рыжие. А Боунс из Рейвенкло, та, что ходит с подружкой Эванс... По-моему, она ничего.

Сириус усмехнулся.

— Джеймс, не переводи разговор на другую тему. Тем более, что у тебя выбор касательно девушек такой же богатый, как у меня, но ты почему-то зациклился на Эванс.

Лили замерла. «Какой ужас, они обсуждают меня», — подумала она и прокляла себя еще раз.

— В любви нет легких путей, — заметил Джеймс, улыбнувшись.

Блэк закатил глаза, раздраженно хмыкнув. Несколько минут они молчали, и тишина, царившая в гостиной, казалась такой гармоничной, будто Поттер и Блэк продолжали говорить. Казалось, каждый из гриффиндорской четверки может читать мысли другого, а Джеймс и Сириус так вообще думают одинаково, словно у них одна душа и разум на двоих.

— Но... — развеял тишину Сириус, — в сегодняшнем дне есть и положительные моменты.

— Например, то, что Эванс между мной и кальмаром выбрала кальмара? Или может быть, то, что Нюниус рассек мне лицо, а Эванс считает меня воображалой и буквально ненавидит? — Джеймс рассмеялся, и впервые за весь разговор Лили услышала в его голосе отзвук опьянения.

— Нет, — совершенно серьезно ответил Бродяга, улыбнувшись. — Например, то, что она в пух и прах рассорилась с Нюниусом.

В груди у Лили что-то сжалось.

— Спорим, что завтра они снова будут не разлей вода? Держу пари, Нюнчик уже попросил у Эванс прощения, — Джеймс фыркнул и сел на подоконник. — Это же Эванс. Милая, наивная Эванс, готовая простить всех.

— Почему-то мне кажется, что сегодняшний день стал последним, когда Снейп с ней разговаривал как друг, — в голосе Блэка появились дьявольские нотки.

— А вот и нет, увидишь, завтра же они снова будут мило общаться, — поморщившись, заявил Джеймс.

— Нет, — отрезал Сириус.

— Предлагаешь поспорить? — с интересом спросил Поттер, поправляя очки и развязывая галстук.

Сириус на секунду задумался.

— На галлеон... — согласился он, и Джеймс тут же подлетел к другу, протягивая ему ладонь. — Я за то, что Лили раз и навсегда забыла о Снейпе.

Сириус повернулся вполоборота к Поттеру и положил руку на спинку дивана.

— Кстати, сегодня он был какой-то слишком... По-моему, наш Нюнчик все теснее начинает общаться с однокурсниками.

— Да, — Джеймс задумался и взъерошил волосы. — Видно они ему основательно промыли мозги, раз он умудрился назвать Эванс... так.

— Наверное, готовят его ко вступлению в Пожиратели.

— Надеюсь, этого Эванс не потерпит.

— Я же тебе сказал, Джим. Они не будут больше общаться...

Как могут эти два подонка так спокойно обсуждать то, что от ее многолетней дружбы могут остаться только руины? Лили попыталась вытереть слезы, которые все никак не унимались, и вдруг, забывшись, громко всхлипнула.

В комнате мгновенно настала гробовая тишина. Поттер замолчал на полуслове, и Лили поняла, что скрываться больше нет смысла. Она была готова провалиться сквозь землю. «Быть невозмутимой и гордой», — решила она и, сделав вид, будто только что вошла, приоткрыла и вновь закрыла портрет, который при этом слегка хлопнул. Затем Лили двинулась к гостиной, вытирая слезы.

Как она и ожидала, у входа ее поджидал Джеймс.

— Эванс, ты это откуда? — насмешливо начал он.

Сириус был тоже поражен, и Лили даже в сумраке, царившем в гостиной, заметила небольшую морщинку, которая пролегла у него на лбу.

— Это не твое дело, Поттер, — не сбавляя шага, сухо ответила она, но ее голос предательски дрогнул.

— Что случилось, Эванс? — обеспокоено спросил он, но, не услышав ответа, пошел за ней и снова повторил. — Эванс? Эванс! — он схватил ее за руку, и девушка резко развернулась.

Свет от камина упал на нее, и Джеймс увидел ее заплаканное лицо, по которому все еще текли слезы. Казалось, он ужаснулся: было странно увидеть Лили в таком состоянии.

— Лили? — тихо спросил он. — Что случилось?

— Я не буду перед тобой отчитываться, Поттер, — процедила она на удивление твердым голосом и попыталась высвободить руку. — Отпусти.

Джеймс, даже не думая разжимать ладонь, пристально глядел в бледное лицо девушки.

— Что случилось, Эванс? Этот слизеринский уродец заставил тебя плакать?

Лили отвернулась, не желая, чтобы Поттер увидел, как по ее лицу снова покатились слезы. Сейчас ей захотелось раствориться. Просто исчезнуть из этого мира, чтобы никогда больше не думать о Северусе, никогда не вспоминать его молящие о прощении глаза; чтобы не было этой сцены в гостиной; чтобы Поттер не держал ее за руку, сжимая кисть с такой силой, что отдавало легкой болью; чтобы он и Блэк не видели ее заплаканного лица; чтобы никто и никогда не увидел, как плачет Лили Эванс. А еще, чтобы сделать всех счастливыми, дать им забыть о ней. Петунье, Поттеру, Северусу — всем, кому она причиняла боль и неудобства. Как жаль, что это было невозможно! Раз так, значит ей хотелось исчезнуть хотя бы до утра. Сбежать, спрятаться, уткнуться головой в подушку или глядеть на бордовый полог кровати.

— Лили, ответь!

— Поттер, пожалуйста, отпусти, — полушепотом взмолилась она.

— Лили, если это он, то я...

— Джим, отпусти ее, — сказал Сириус, внимательно глядя на Лили.

Джеймс мгновенно разжал ладонь, и Лили, благодарно взглянув на Блэка, быстро удалилась в спальню для девочек.

— И что это было? — спросил Джеймс, глядя ей вслед.

— Понятия не имею, — хмыкнул Сириус.

* * *

— Эванс, ты проспала. Если сейчас не встанешь, рискуешь не только завтрак пропустить, но и на урок опоздать... — закричала Нэнси Никсон.

— Держу пари, — отозвалась другая из однокурсниц, — она решила на все наплевать, вчера ведь рассорилась с драгоценным Снейпом.

— Я вообще не понимаю, что ей нужно, — прошептала третья, поправляя прическу. — За ней волочится Поттер, но она предпочитает ему этого хлюпика со Слизерина. Да на него ведь смотреть противно! Неудивительно, что над ним подшучивают Поттер с дружками.

— А по-моему, в борьбе Гриффиндорской четверки против Снейпа определенно выигрывает последний, — тряхнув волосами, заявила Ребекка Мур. — Снейп знает побольше заклинаний, чем вы все вместе взятые, и к тому же большинство из них — темные. Он истинный слизеринец: он умен, в его взгляде чувствуются нотки презрения, и, если бы у Джеймса было меньше уверенности в себе, он поставил бы его на место, — заметила она, сверкнув глазами, и однокурсницы прикусили язычки.

— Ну хватит уже обсуждать Лили. Это ведь ее жизнь, пусть делает, что хочет, — неуверенно заключила Нэнси.

— Да, — подтвердила Ребекка. — Мы уже опаздываем.

Пропустив однокурсниц вперед, она подошла к Лили и, легонько толкнув ее в плечо, сказала:

— Лили, ты проспала, вставай!

— А? — Лили резко села. — Что случилось? Сколько времени?

— Ты проспала, завтрак уже в самом разгаре, — ответила Бекки, рассматривая Лили, глаза которой опухли от слез, а лицо было бледнее обыкновенного.

— Вот черт, — выпалила Лили, спуская ноги на пол.

— Может, останешься сегодня и не пойдешь на занятия?

— С какой стати? — нахмурилась она. — Со мной все в порядке. Спасибо что разбудила, — отрезала она, тем самым давая понять, что присутствие Ребекки больше не требуется.

Та тут же покинула спальню.

Лили быстро приступила к сборам. С самой первой секунды, как ее сон ослаб, все вокруг повергало ее в глубочайшее бешенство — то, что она проспала, то, что точно в полудреме слышала неясные разговоры однокурсниц о ней, то, что куда-то затерялась расческа, неуместное замечание Бекки, да и вообще любая мелочь пробуждала в девушке волну раздражения. Лили знала, это последствия вчерашнего вечера, бессонной ночи и случившегося в гостиной, а еще плохого предчувствия. Да, она точно знала, несмотря на совесть и этические нормы, Поттер напомнит ей об их вчерашней ночной встрече, он ведь не Сириус, который хоть и не пошел по стопам семьи, воспитывался в кругу чистокровок с намеком на аристократичность. Наспех завязав галстук и убрав волосы в конский хвост с помощью алой ленты, она собрала сумку и взглянула в зеркало.

Отблеск раздражения всегда придавал ей привлекательность. Ее глаза просто искрились зеленью, решимостью, гневом. Шумно выдохнув, она взглянула в окно. Крупными каплями на крыши и дорожки окрестностей Хогвартса сыпал дождь. Отбивая чечетку на стеклах, он играл на нервах волшебницы. Мысленно поблагодарив судьбу за то, что у нее сейчас Зелья, которые не требовали прогулки под утренним ливнем, она надела те туфли, что первыми попались — на небольшом каблуке. Часы показывали, что завтрак уже закончился, и оставалось три минуты до того, как прозвонит колокол. Подхватив сумку, Лили вылетела из спальни и уже открыла портрет, когда ее нога подкосилась, и что-то тихо хрустнуло.

— Черт побери того, кто придумал каблуки! — яростно воскликнула она и, достав волшебную палочку, направила ее на каблук.

— Репаро, — прошептала Лили и, когда наконец каблук был починен, волшебница под звон колокола вылетела из гостиной.

* * *

Лили ворвалась в класс. В кабинете повисла тишина, и все взоры обратились к ней. Ее гнев и раздражение тут же исчезли под напором столь пристального внимания, и она несколько смутилась. Она увидела, как с интересом и любопытством смотрят на нее гриффиндорцы, в особенности, разумеется, Блэк, Поттер и Люпин, и как на нее мельком глянул и тут же отвернулся Снейп. Она глубоко вздохнула, приводя сбившееся дыхание в порядок, внутри снова что-то болезненно сжалось.

— О, мисс Эванс! — воскликнул Слизнорт, расплываясь в приветливой улыбке и отгоняя от Лили задумчивость и растерянность. — Мы боялись, что вы не придете. Проходите скорее... — начал он, быстро шагая к девушке через весь кабинет.

— Это последнее подготовительное занятие до СОВ, мисс Эванс, я уже приступил к объяснению, но думаю, с вашим талантом вам не составит труда сварить снадобья и без объяснений.

— Конечно, профессор, — растерянно ответила она, скорее машинально, чем осознанно, направляясь к последней свободной парте.

— О, мисс Эванс, — остановил ее Слизнорт. — Мы работаем в парах сегодня. Знаю, вам не нужна пара, но вот Поттеру, который единственный остался без партнера, ваше общество не помешает.

Лили оглядела класс. Он действительно единственный сидел в одиночестве. Лили мысленно прокляла все вокруг, зная, что спорить с профессором бесполезно, и, чувствуя, как снова закипают внутри раздражение и злость, она села слева от Поттера. Профессор продолжил объяснение.

— Здравствуй, Эванс, — нараспев протянул Поттер, когда Лили наконец достала все учебники, повесила сумку и сложила руки на парте. — Кто бы мог подумать, что мне так повезет...

Лили захотелось пронзить его взглядом, испепелить или наслать порчу. Зелья — один из тех уроков, которые всегда ее успокаивали, но только не сегодня. Однако она не удостоит Поттера взглядом. Он ненавидит, когда им пренебрегают, ненавидит, когда не обращают внимания или делают что-то ему наперекор, а она не даст этому самодовольному выскочке возможности лишний раз улыбнуться.

Чувствуя, что и язвительные разглагольствования Поттера, и взгляд, который она игнорировала, но который абсолютно точно был устремлен на нее, могут длиться вечно, Лили перебила его:

— Отстань, Поттер.

— Зачем же так грубо, Эванс.

— Поттер, я попросила замолчать. Мы прослушаем объяснения.

— Да кому они нужны, — усмехнулся он.

Она просто чуяла, как его глаза заискрились при этом, а улыбка, эта фирменная противная улыбочка, осветила лицо.

— Тебе, Поттер. Ты ведь в зельях смыслишь не больше, чем в правилах этикета.

— Да брось, Эванс, — улыбнулся он, поворачиваясь так, что его левая рука легла на спинку стула, а правой он подпер подбородок. — Сегодня просто очаровательный день. Главное, сейчас ты сидишь со мной за одной партой, и мы довольно мило болтаем, наверное, потому, что доверительные отношения со Слизнортом не позволяют тебе влепить мне пощечину или бросить в меня каким-нибудь малоприятным словом, сорвав последний урок в этом году. До этого я отлично позавтракал и даже успел выпросить у Дэвиса конспект по Трансфигурации, мне приснился очаровательный сон и, что странно, я чудно выспался. Ну а ночью, в самом начале сегодняшнего дня, я застукал одно милое создание за тем, что до сих пор не уложилось у меня в голове. Вчера я не смог добиться объяснений, но сегодня мое здоровое любопытство не дает мне покоя. Знаешь, это было настоящее буйство души...

Он явно очень хотел, чтобы она посмотрела на него. Только откуда такое рвение? Как он вообще посмел завести эту тему? Наглая тварь.

— Поттер, — дрожащим голосом прошелестела она, боясь действительно сорваться, — твое красноречие проявляет себя в ненужное время и в ненужном месте: и собеседник не тот, и... — ее голос дрогнул, гнев и нахлынувшая боль переполняли ее, — тема тоже не та.

Сириус, сидевший за партой перед ними, повернулся вполоборота и откинулся на стуле, упираясь спинкой в парту Лили и Джеймса. Облокотившись, Блэк с интересом наблюдал за происходящим. Люпин, сидевший с ним рядом, не оторвался от конспекта.

— Да брось, по-моему, тема как раз актуальна, — продолжил Поттер.

— Джеймс, — смеясь, окликнул его Блэк, давая понять, что стоить прекратить, однако Поттер не обратил на это внимания.

— Ведь, насколько я понимаю, это все из-за Нюнчика?

Он перешел все границы. Лили резко развернулась, взглянув на Поттера испепеляющим взглядом, и уже было открыла рот, чтобы высказаться по этому поводу, однако остановилась, и ее лицо приобрело совершенно другое выражение. Поттер смотрел на нее не сводя взгляда, глаза за очками насмешливо и заинтересованно следили за ней. На его щеке виднелся тонкий светло-розовый шрам. Она машинально дернулась, потянув к нему руку, но, увидев боковым зрением, как Блэк расплывается в довольной улыбочке, опомнилась и развернулась лицом к доске, пристально взглянув на Сириуса, который поспешил вернуться в обычное положение.

— Почему ты не пошел в Больничное крыло? — спросила она после пары минут молчания.

— Ты о чем?

Она снова взглянула на Джеймса.

— Поттер, у тебя шрам остался. Почему ты не пошел к мадам Помфри?

— А что, — ухмыльнулся он, — шрамы украшают мужчин.

Лили с презрением фыркнула.

— Решил строить из себя героя, хотел, чтобы все увидели, что ты жертва?

— Эванс.

— Какой ты гадкий, просто до ужаса, — воскликнула она, повышая голос.

Несколько человек оглянулись и недовольно посмотрели на них.

— Эванс, успокойся, — остановил он ее. — Я был в больничном крыле.

— Что? — она непонимающе взглянула на него.

— Эванс, — хмыкнул Сириус, поворачиваясь к ней и улыбаясь так, словно перед его взором предстало что-то до ужаса забавное, — после темной магии остаются шрамы, они не лечатся.

— Мистер Блэк, — окликнул его Слизнорт,— развернитесь, прошу вас.

— О чем это Сириус говорит? — переспросила Лили, взглянув на Джеймса.

— Он говорит, что ты плохо разбираешься в людях, Эванс. Твой дружок еще с первого курса неплохо владеет темной магией, которой вчера околдовал меня, и от которой у меня остался вот этот шрам, — ответил Джеймс.

Лили перевела взгляд на Северуса. Он сидел, записывая что-то на пергаменте, но, почувствовав взгляд Лили на себе, взглянул на нее. Лили покачала головой, глядя в его темные глаза. Неужели он действительно использует темную магию с первого курса? Ведь это еще крепче связывает его с помощниками Волдеморта.

Ей казалось, что злость и раздражение никогда не прекратят свою бурную деятельность, которую они вели с самого утра, однако они вдруг утихли. Только какая-то неактивная, молчаливая злость, непонимание и беспокойство появились внутри нее, а сознание сковала апатия. Все из-за Сева, ее Сева.

* * *

Не имела значения компания, в которой Лили Эванс пребывала в библиотеке. Были ли это Хельга, Снейп или одиночество, но она всегда сидела именно здесь, у окна, за столиком в самом углу. Тут было меньше людей, и Лили чувствовала себя защищенной. Остался последний экзамен — практическая часть Зелий, но она знала их превосходно и без всякого повторения. Она мрачно смотрела сквозь окно библиотеки на озеро и светлое ясное небо, отражающееся в нем. Медленно скользя взглядом по водной глади, она все-таки решила, что пейзаж за окном сегодня совершенно не привлекает глаз, и перевела взгляд на библиотеку. На ее столе лежал ворох исписанных пергаментов и пара учебников для подготовки к Зельям, но она и не собиралась к ним притрагиваться — подперев голову рукой, она оглядела библиотеку. Сегодня библиотека была полна учеников даже в этом тихом и укромном уголке. Многие студенты предпочитали готовиться на улице, наслаждаясь порывами свежего ветра и ясным небом, однако не так уж мало учеников выбирали тишину библиотеки. Особенно много здесь было рейвенкловцев и хаффлпаффцев, но почти не было слизеринцев: те предпочитали холод и сырость подземелий. За соседним столом сидели Ретт Уильямс и какая-то его однокурсница, они оба были с Хаффлпаффа и оба учились на шестом курсе. С Реттом она довольно хорошо общалась; они познакомились в прошлом году, когда Лили на весь коридор заявила, что не видела на Хаффлпаффе ни одного симпатичного парня. Он тут же подошел к ней и к компании подружек, с которыми она была. Ретт был действительно очень симпатичным, наверное, поэтому и подошел к ним так бесцеремонно. У него был очень прямой нос, короткие светлые волосы, брутальный подбородок и светло-коричневые глаза, в которых всегда можно было прочесть нотку любознательности, ума и обаяния, о котором сам Уильямс, похоже, не подозревал. Он был очень аккуратен и добродушен, приветлив и, как однажды выразилась Мэри Томас, невообразимо благороден. В общем, он мог бы стать отличным рыцарем, если бы то время, когда они ценились, не утекло в историю. С Реттом они стали хорошими друзьями, а вот Мэри он был явно по вкусу, но у них ничего не сложилось. Мэри, однокурсница Лили, девчонка с озорным взглядом и довольно хорошо подвешенным языком, была из тех людей, которые на первый взгляд невероятно глупы и непредсказуемы, но при этом прилично учатся, и с ними никогда не бывает скучно. Те забавные, бессмысленные вещи, что они лопочут, всегда вызывают смех, а меткие мысли, которые они так часто выдают, запоминаются и кажутся почти гениальными. Она часто влюблялась и любила проводить время с пользой для себя. Каждый раз, когда Лили думала о ней, она не могла с точностью ответить на вопрос, нравилась ли ей Мэри. Порой да, порой нет. Она была хорошей, но Лили часто ее не понимала.

Недалеко от Ретта сидели слизеринцы. Среди них был шестикурсник — Стивен Мур. Капитан команды по квиддичу, с долей аристократичности в повороте головы и походке, высокий и сильный: сквозь его тонкую школьную рубашку, в которой он был, виднелись слегка выступающие мускулы. Со средней длины русыми волосами и холодной ухмылкой, заносчивый, неглупый и не чающий души в своей родной сестре. Единственный раз за свою жизнь Лили видела такое: родные брат и сестра с разницей в год, похожие внешне и схожие во мнениях, попали на враждующие факультеты. Ребекка, однокурсница Лили, с таким же, как у Стивена, цветом волос и синими глазами, не жаловалась на заботу брата. Она была истинной аристократкой: довольно скромна, не слишком подвижна, достаточно общительна, умна и красива, и при этом бесподобно играла в квиддич за вратаря.

Больше в библиотеке не было близких знакомых Лили, разве что Хельга. Она сидела напротив и что-то усердно читала. Она была высокой девушкой с острым подбородком, ярко выраженными скулами, тонким носом и серыми глазами. За ее спиной почти до пояса свешивалась толстая светлая коса. И в целом она представляла собой довольно симпатичную девушку с прямой осанкой и длинной шеей. У Лили с Хельгой были сложные отношения. Они не так уж часто общались в школе, встречались пару раз в день в коридорах или большом зале, бывало, они по выходным или изредка вечерами гуляли или сидели в библиотеке за уроками, обсуждали учебу и жизнь. Вообще, у них была своеобразная дружба, все знали, что Эванс и Штец — лучшие подруги, однако именно такую дружбу можно было назвать взаимным использованием с согласия обеих сторон. Если это требовалось, то они без приглашения оказывались рядом, будто связанные невидимой нитью, они понимали друг друга с полуслова и на расстоянии. Они обсуждали проблемы друг друга и почти всегда находили выход из ситуации. Разные и необычные, такие же, как и их дружба. Хельга строгая и категоричная, справедливая и с легкой ноткой педантичности, присущей немцам, всегда была отзывчива и мягка, когда это требовалось.

— Что ты там читаешь? — без особого интереса в голосе спросила Лили.

— Краткий обзор курса нумерологии, — сказала она, опуская книгу. — Лили, что стряслось?

— Ничего, — ответила она, уставившись в открытый учебник по Зельям.

— Меня ужасно раздражает, когда ты притворяешься, что ничего не случилось, — покачала головой Хельга, сложив руки на парте и пристально посмотрев на Лили.

— Это полугодие — самое ужасное время, которое я проводила в Хогвартсе. Я боюсь, что этот год принесет мне еще много несчастий.

— Это чушь, Лили. Наша жизнь никаким образом не зависит от того, начался год или закончился, — отмахнулась Хельга.

— Я знаю, знаю, — рассмеялась она. — Знаю, но столько всего произошло. И ссора с Северусом, я боюсь, что это конец.

— Поздравляю, — скупо улыбнулась она, — ты наконец избавилась от...

— Хельга! Как ты не понимаешь...

— Да, не понимаю! Не понимаю, как ты до сих пор могла с ним общаться.

— Это же Сев, друг детства и все такое.

— Он назвал вчера тебя грязнокровкой на глазах у всей школы. Он общается с Пожирателями и учится на Слизерине. Твой Северус был и остается скверным типом, — заключила Хельга, поднимая книгу к глазам.

— Как ты не понимаешь, — прошипела Лили, отбирая у подруги учебник. — Он хороший. Слизеринское общество сделало его таким. Попади он хотя бы на Хаффлпафф, он бы остался прежним. Это все его друзья, они так плохо повлияли на него и на его привычки.

— Я вообще не пойму, вчера ты его проклинала, а сегодня защищаешь? Нет, Лили, ты абсолютно точно права, но, — Хельга сделала паузу, — он ведь сам захотел на Слизерин, сам решил дружить с Пожирателями, сам вчера назвал тебя грязнокровкой, никто не заставлял его. Он сам выбрал этот путь. Он обманул твои ожидания, твое доверие...

— Когда я думаю о его недостатках, вспоминаю все, что впиталось в него или проступило в его характере с момента поступления в Хогвартс, я понимаю, что не могу его выносить, но когда вспоминаю, какой он на каникулах, как он ведет себя наедине со мной, как дорожит нашей дружбой... Он нужен мне.

— Может это не дружба? — усмехнулась Хельга.

— Да знаю я, — отмахнулась Лили.

— Может не так сильно он и дорожит ей, раз позволяет себе такие восклицания.

— Все гораздо хуже, — оборвала ее Лили.

— Еще хуже? — вскинула она брови.

— Он вчера наложил на Поттера темное заклятье, причем собственное. Я не знала, что он этим занимается.

На минуту Хельга задумалась. Лили знала, что скажи она это любому другому, тот бы осыпал ее в ответ язвительными замечаниями, вроде: «Да ты заботишься о Поттере!». Но Хельга такого не скажет, она умеет понимать главное.

— Ну... — протянула Хельга, — могу тебя поздравить, чтобы сотворить темное заклятье подобной силы, что вчера было отправлено в Джеймса, нужна большая мощь. Думаю, то, что было вчера, лишь малая доля всей силы, которая заключена в словах заклинания. Твой Сев — сильный маг. Если это действительно темное заклятье, конечно, — на секунду она задумалась. — А ты уверена? Это действительно серьезно, Лили, — наконец сказала она.

— Уверена, — кивнула она и, спрятав лицо в ладонях, воскликнула. — Я хочу все выяснить. Почему он не сказал мне, что занимается этим? — на секунду она замолчала, понимая, что сморозила глупость, ведь он не сказал ей именно потому, что не хотел, чтобы она это узнала. — Может мне поговорить с ним?

— Помириться? Так быстро? — не поняла Хельга.

— Нет, выяснить, правда ли это и почему. Я беспокоюсь и... ты просто не представляешь, сколько злости поднялось во мне, когда я услышала это от Поттера. Почему Сев это сделал, зачем? Как ему в голову пришло использовать темную магию? Хочу знать правду, хочу быть уверенной. Неужели он действительно так близок к темным искусствам, к Пожирателям?

Лили глубоко вздохнула и снова взглянула на пейзаж за окном. Теперь она знала, что нужно сделать. Да, она с самого начала дня нуждается в этом разговоре.

— Вот только... — внезапно в душу к Лили закралось сомнение, — стоит ли мне сейчас с ним разговаривать? Я могу внушить ему надежду, но я не хочу этого. Я так устала от его недостатков, и я не могу простить ему те слова...

— Я не знаю, Лили, как выйти из этой ситуации, — покачала головой Хельга, в первый раз Лили видела ее такой растерянной. — Я не понимаю тебя, не знаю, что творится у тебя в душе и голове.

Наверное, это был один из тех немногих вопросов, на которые могла ответить только сама Лили, которые не были под силу мудрой Хельге и были предметом выбора самой Эванс. Быть может, от этого зависят события следующих лет?

— У тебя нумерология, а я отвлекаю тебя, — стремительно сказала она и, быстро собирая учебники и пергаменты в сумку, подскочила со своего места.

— Нет, нет, Лили, оставайся! — Хельга схватила ее за руку.

— Я пойду, — осторожно высвобождаясь из ладони подруги, она повесила сумку на плечо и быстро вышла из библиотеки.

* * *

Перед ней стоял по-настоящему сложный выбор. Борьба разума с сердцем. Сердце жаждало унять злость, разобраться и понять, а разум говорил, что от этого будет только хуже, по крайней мере пока. Вот только будет ли повод потом, когда все уляжется? И будут ли их отношения таковы, чтобы этот повод хотя бы мог появиться?

Лили помотала головой, желая избавиться от этих мыслей, лучше оставить все на волю судьбы — представится повод, и она поговорит с ним. «Ох, Сев... Как же ты все-таки мог со мной так поступить?!» — она все не могла избавиться от чувства обиды на Северуса, но тут же нахмурилась: нет, не будет она больше думать об этом. Потом, конечно, настанут каникулы, где она будет бродить по магловским кварталам, не обремененная никакими заботами, и ей на глаза то и дело будет попадаться Сев — вот тогда можно будет немного пострадать, однако вряд ли ей этого захочется. И с твердым решением выбросить эти мысли из головы, по крайней мере на момент учебы, Лили прямо на ходу, быстро спускаясь по лестнице, потянула за связывающую хвост ленту и почувствовала, как волосы рассыпались по ее плечам. «Блаженство...» — пронеслось у нее в голове: все же она обожала ходить с распущенными волосами.

— Эй, Эванс! — услышала она позади знакомый голос.

Вот тебе и судьба, черт бы ее побрал! Какого дьявола ей захотелось распустить волосы, да еще и сделать это таким небрежным и почти кокетливым жестом. Обернувшись, она увидела Люпина, спускающегося к ней, и Сириуса с Джеймсом, которые улыбались своими фирменными улыбками. Джеймс облокотился на перила и глядел на Лили, не сводя с нее изучающего взгляда. Она перевела взгляд на Люпина, для этого ей пришлось немного приподнять голову, потому что он был уже выше нее и стоял довольно близко. Это положение просто угнетало ее.

— Лили, ты обещала дать мне конспекты по Зельям, они ведь тебе не нужны? Я пропустил пару уроков, а моим друзьям невдомек, что на уроки ходят учиться, — улыбнулся он.

— Да, — сказала она и, придерживая сумку коленкой, достала из нее пачку исписанных пергаментов.

— Вот, — произнесла Лили, протягивая конспекты. — Только боюсь, что Поттеру это не поможет.

Люпин пристально посмотрел на девушку.

— А с чего ты взяла, что это для него?

Лили пожала плечами и уже собралась дать ответ, когда услышала, как Сириус, заметивший, что пергамены уже в руках друга, закричал:

— Спасибо, Эванс. За нами зачтется!

Люпин улыбнулся, тоже поблагодарил ее и развернулся, чтобы уйти. Лили посмотрела ему вслед; он ловко взбежал по ступенькам и присоединился к друзьям, отдавая Сириусу свою добычу. Тот сразу же развернул конспекты и уже на ходу начал что-то искать в листах, исписанных ее почерком.

— Лили! — снова услышала она.

Развернувшись, увидела перед собой двух друзей-однокурсников. Дэвид Дэвис и Джонатан Гордон. Оба неплохо учились и играли в квиддич загонщиками. Веселые, но довольно тихие, по крайней мере компания Поттера их всегда затмевала. Дэвис — высокий и несуразный, с короткими темными волосами. Лили бы не назвала его красавцем: он был до ужаса обыкновенным, разве что у него были белоснежные ровные зубы. Гордон был юношей с темно-русой шевелюрой, накачанными руками и большими серыми глазами, его лицо было довольно миловидным, и в целом он был более привлекателен, чем его друг.

— Конспекты по зельям не одолжишь? — спросил Дэвис.

— Я только что отдала их Люпину.

— Вот черт, не успели, — прошептал Гордон, и они тут же куда-то быстро зашагали.

Все в заботах. На носу последний экзамен, когда нет места личным делам, а если нет забот и незачем повторять и так хорошо известный материал, то в голову лезут мысли. Лили тяжело вздохнула и развернулась обратно к библиотеке. Там, в компании Хельги, будет не так много поводов размышлять о грустном.

* * *

Она бросила взгляд на Поттера. Он хмуро посмотрел на билет и перевел взгляд на Блэка, сидящего справа от него. Сириус внимательно взглянул на друга и тот ему улыбнулся уголком губ. Он оглянулся и, обведя весь класс глазами, остановился на Люпине, показав тому кулак с оттопыренным большим пальцем. Обратив взор на свой котел и ингредиенты, стоящие вокруг, Поттер потер ладони и начал что-то смешивать. Лили отвела взгляд, возвращаясь к своему заданию. Простейшее снадобье. Она лениво потянулась за первым компонентом: можно не спешить, времени предостаточно. И заметила, как быстро все смешивает Снейп недалеко от нее. Он никогда не оценивал себя по достоинству, он безупречно знал Зельеварение, но не признавал этого. Он любил Защиту от Темных Искусств, и, как видно, сами темные искусства, и знал их, очевидно, превосходно.

Она покачала головой и начала работать.

Лили покинула кабинет с тяжестью на душе. Ей так и не представилась возможность поговорить со Снейпом. А через несколько дней они покидают Хогвартс. Лето. Наверное, это будет самое тяжелое лето в ее жизни.

* * *

Они шли по коридору, задыхаясь от смеха. Хогвартс уже спал, и в коридоре на четвертом этаже, откуда они тщетно пытались дойти до их гриффиндорской гостиной, горели факелы, делая из теней четверки каких-то неведомых чудовищ. Мародерам показалось, что проводить последнюю ночь пятого курса в спальнях было бы крайне скучно, и они решили выбраться в коридоры замка. Они даже не взяли с собой мантию Поттера, которая обычно спасала их от передряг, хотелось веселья, риска, свободы. Только Петтигрю все время как-то осторожно поглядывал по сторонам, боясь наткнуться на учителей.

Гордые собой и успешной, как они полагали, сдачей СОВ, Мародеры отметили не только окончание года, но и их личную победу. Наконец-то была закончена Карта Мародеров. Эта идея вынашивалась годами, и для нее были не только перерыты библиотеки Хогвартса и семей членов Мародерской шайки, но потрачены масса личных, магических и интеллектуальных сил, времени, ловкости и сноровки, не говоря уже о более сотни бессонных ночей, которые они провели, бродя по Хогвартсу и отыскивая тайные ходы. Теперь же, когда Карта Мародеров покоилась в кармане у Блэка, господа из гриффиндорской четверки считали себя единственными в своем роде хранителями всех секретов этого замка и эксклюзивной карты, открывающей секреты только тем, кому был известен пароль.

В ту ночь Люпин был согласен на любые авантюры, даже не пытаясь отговорить неугомонную парочку, поэтому они, движимые только своей безграничной фантазией, делали все, что вздумается.

— И почему ты никогда не останавливаешься, если это следует сделать? — задыхаясь от хохота, спросил у Джеймса Люпин.

— А разве следовало бы? — согнувшись пополам, прошептал Сириус.

— И чего он так разорался? Я всего-то хотел проверить, что было бы, если портрет опустить в озеро, — рассмеялся Джеймс. — Он наверняка достанет своими речами... кхм... — Блэк театрально поднял указательный палец вверх, — героическими речами еще и наших детей.

Сириус усмехнулся.

— Да, кому нужен... Как его, этого рыцаря-то? — задумался Сириус.

— Ммм... — Люпин возвел глаза к потолку, — сэр... Доган... нет... Гандокан...

Снова дружный хохот. Блэк заливался громким лающим смехом. Это не был его обычный сдержанный смешок или открытый и дружелюбный смех — Сириус безудержно хохотал, сгибаясь пополам от недостатка воздуха. Люпин добродушно посмеивался, глядя на своих друзей и иногда прикрывая глаза ладонью. Джемс заразительно и звонко смеялся, привалившись к стене, от нехватки кислорода голова уже кружилась, а положительных эмоций, полученных за эту ночь, казалось, хватит на всю оставшуюся жизнь. А Питер тихо посмеивался, мысленно тая надежду, что даже эти громкие, разносящиеся по всему замку звуки останутся незамеченными.

— Нет... — выдохнул Сириус, — если мы не прекратим смеяться, я задохнусь... Честное слово...

Он тяжело дышал и все еще посмеивался, казалось, сейчас любое слово в этой компании может вызвать бурный смех. И положив руку на плечи Джеймсу, Блэк повис на нем. Они медленно шли по коридору, все ближе подбираясь к потайной лестнице, которая должна была вывести их неподалеку от гостиной.

— Главное, чтобы нас не поймали, — подал голос Питер.

— Поймали? Брось, Питер, — хмыкнул Блэк. — Кому какое дело до нас в последнюю учебную ночь?

— Кадоган! Сэр Кадоган! — победно выкрикнул Люпин, и ребята снова громко рассмеялись.

* * *

События сменяли друг друга с бешеной скоростью. Экзамены. Банкет. Поезд. И вот несутся прочь школа, озеро, Хогсмид, поля и деревушки. Впереди — платформа девять и три четверти, вокзал Кинг-Кросс и старый добрый магловский мир, их небольшой домик, Петунья, мама и папа. Впереди каникулы, лето. Наверное, это лето выйдет не лучшим в ее жизни. Не будет Северуса, не будет прогулок и разговоров о магии.

Она посмотрела ему вслед, Снейп подошел к родителям, а когда обернулся, чтобы взглянуть на нее, она уже успела отвести взгляд.

— Ну что, Эванс, до сентября? — улыбнулся Поттер, появившийся из неоткуда.

Они были в полном составе. Люпин, Петтигрю, Блэк и Поттер. Стояли с чемоданами в руках, Поттер, взъерошенный пуще обычного, Блэк, насмешливо наблюдающий за выражением ее лица, Люпин, осматривающий толпу, и Петтигрю, не спускающий взгляда с Джеймса. Все не выспавшиеся, но довольные, как никогда.

— Разрешаешь мне отдохнуть от твоего внимания до сентября, Поттер? Или будешь засыпать меня письмами? — хмыкнула Лили.

— Ну, если дашь мне адрес, то я обязательно напомню тебе о моем существовании парой десятков сов, — улыбнулся он.

— Я, пожалуй, все же выберу отдых, — Лили улыбнулась и, развернувшись, уже хотела двинуться к родителям, которых заметила сразу при появлении на платформе, но Джеймс неожиданно добавил:

— Зря отказываешься, наверное, теперь тебе будет не с кем обсуждать Хогвартс и гулять по вечерам, ведь, насколько я понимаю, теперь Нюнчик уже не состоит в разряде твоих друзей.

Она обернулась и, пронзив его взглядом, увидела, как Блэк, озорно улыбаясь, одернул его за край футболки, снова останавливая друга. Однако ситуация его явно забавляла.

— Хороших каникул, Эванс, — сказал Сириус, сдерживая смех.

— Удачного лета, — добавил Люпин.

— Пока, — пискнул Петтигрю.

Вскинув брови и еще раз оглядев эту забавляющуюся компанию, она развернулась и зашагала к родителям, услышав, как Сириус рассмеялся, а Поттер крикнул ей вслед:

— Не скучай, Эванс.