Осколки лета (джен)

— Ты чего такой задумчивый? — Эйлин намазывала тонкий слой масла на его бутерброд. Северус поболтал ложкой в чае, глядя, как в водовороте крутятся неровные чаинки.

— А я с девочкой познакомился, — решился он, не поднимая глаз на мать. Эйлин многозначительно выгнула бровь, ожидая продолжения, но чаинки кружились, а сын молчал.

— Ну что я тебе скажу, замечательная новость. И какая она?

— Она — ведьма, — наконец он оторвал взгляд от стакана. — Очень хорошая ведьма, я чувствую. Представляешь, она ничего не знала о волшебном мире, но все равно творила волшебство. И еще, она умеет летать, — немного, не по настоящему, несколько секунд левитации. У меня так не выходит. А еще у нее зеленые руки, не в смысле цвета, просто от ее прикосновения растения оживают — я сам видел — и она никаких заклинаний не произносит, это природное, да? Ты говорила, что у каждого из нас свои таланты...

— Спокойствие, — Эйлин села рядом с сыном, подперев подбородок рукой. — Я уже поняла, что твоя новая знакомая произвела на тебя неизгладимое впечатление.

— Не смейся, она, и правда, необыкновенная...

— Кто бы сомневался.

Он познакомился с Лили всего несколько недель назад, но теперь было невозможно представить, что когда-то он жил без нее. Удивительное дело, как мало времени понадобилось обычной девчонке, чтобы занять огромное место в его уме и сердце.

Лили не была похожа ни на одного человека, которого Северус знал до этого. Она светилась изнутри, радуясь жизни, и щедро делилась своим счастьем с окружающими. Находиться с ней рядом было как стоять около маленького, но очень яркого костра, она грела и утешала, и делала жизнь светлее и проще. По крайней мере, первое время.

Все, что ему нужно, было в ней, а она нашла в нем то, чего ей самой не хватало.

Он хотел, чтобы она поверила.

Лили слушала его рассказы, чуть ли не открыв рот, но когда он замолкал, в ее зеленых глазах всегда появлялись искры сомнения. Не то чтобы она считала его лгуном. Вовсе нет, но ей нужно было что-то более весомое, чем слова, так похожие на сказки.

Тогда ему и пришла в голову мысль — пригласить ее в дом... Петуния бродила вокруг, когда они шептались, вытягивала шею и ловила отдельные слова. А когда поняла, о чем они, взвилась как бешеная кошка.

— Ты хочешь пойти с ним в этот притон?

Лили нахмурилась, а Северуса, как обычно, накрыло волной ненависти.

— Да заткнись ты! Это мой дом! Может, он и не такой ухоженный, как твой...

— Притон! Я все знаю! Там и крысы, наверняка, бегают! И ты хочешь туда привести мою сестру? Я все родителям расскажу!

Северусу хотелось ее ударить. Петуния раздражала его с первой минуты знакомства: своей внешностью, манерой смотреть свысока, поджатыми губами, резким голосом, ну, а слова, что она подбирала, не оставляли ему выбора — только ненависть к этой тупой злобной маггле. Если бы не Лили...

— Туни, я же ненадолго. Только посмотрю краешком глаза...

— Они запрут тебя в подвале и продадут цыганам!

— Ну, хочешь, пойдем с нами, — предложила Лили, не спрашивая, что Северус думает по этому поводу. Лицо сестры пошло красными пятнами.

— Нет, ты действительно не понимаешь? Это дурной район! Мама нам запрещала уходить так далеко. Думаешь, она бы тебе позволила?

— Ну, если мы не скажем, она и не узнает!

— Я не пойду в дом пьяниц и хулиганов! И ты не пойдешь!..

Северус молчал. Можно было бы с кулаками кидаться на злобную девчонку, в попытке защитить честь своего дома, но... Он видел то, что ускользнуло от внимания Петунии. В глазах Лили горели искры предвкушения. Похоже, идея посетить «притон» не казалась ей такой уж страшной, скорее, захватывающей.

Прошло несколько дней, прежде чем выдался удачный момент, Петуния ушла на музыку, а Лили должна была быть на рисовании, но учительница болела, о чем девочка «забыла» рассказать родителям. Северус уже ждал подругу, прислонившись спиной к старому клену возле дома учительницы.

— Ну что, ты не передумала?

Лили фыркнула, поудобнее перехватывая сумку с рисовальными принадлежностями.

— Веди!

* * *

— Осторожно, последняя ступенька выше, чем остальные, не запнись...

Девочка насмешливо вздернула нос. Уж чем-чем, а неуклюжестью она не страдала. И зрение было у нее отличным, хотя на этой лестнице и вправду черт ногу сломит — ну надо же умудриться сделать в доме такую крутую лестницу и не повесить ни одной лампочки! Хорошо, что снизу в приоткрытую дверь проникал серый свет пасмурного дня.

Она шла первой. Непонятно почему, но она всегда шла первой, наверное, это было у нее в крови. Хотя, идти первой в чужом доме — это было странно, но ее спутник не возражал. Поднимаясь в шаге позади, он держался за стену и на всякий случай страховал подругу, не прикасаясь, просто готовый, если нужно, быстро подставить ладонь под спину или подхватить под локоть.

Они оказались с недлинном пыльном коридоре, куда выходили двери двух комнат, расположенных друг против друга.

— Направо — моя, — немного обреченно пробормотал мальчик.

— Ты стесняешься, что ли? Да брось, что я там такого не видела. Ну правда! — она ободряюще сжала его руку.

Обстановка в доме была более чем скромная, да и идеальной чистоты тоже не наблюдалось. Занавеску в его комнате стирали последний раз года два назад. Северус давно привык к старым вещам, и никогда не пытался увидеть свой дом глазами другого человека. Теперь же, глядя на вытертое покрывало на кровати, он чувствовал, как предательски начинает щипать кончики ушей. А Лили, похоже, ничего не замечала. Оглядела комнату, пробежалась глазами по книжной полке, выглянула в окно.

— Да, нерадостная картина, — кивнула она сама себе. — Ну?

Он вспомнил, зачем вообще они тут, и стал торопливо доставать книжки с полок, вытащил коробку из ящика стола. Хотелось поделиться с ней всем.

Усевшись рядом на кровати и укрывшись одним одеялом от холода — не смотря на лето, в доме было очень даже не жарко, они листали старые учебники его матери. Лили периодически тыкала пальцем в странное слово, смеялась, а ему приходилось разъяснять, что это.

На рождественских открытках десятилетней давности гномы примеряли друг другу ангельские крылышки и разучивали хоралы. Красноносые олени взбивали копытами облака. На черно-белой фотографии молодая высокая улыбающаяся женщина пыталась удержать перед собой темноволосого мальчишку, а он упорно прятался за ее ноги.

Лили смотрела, замерев, почти благоговейно касаясь волшебной бумаги кончиками пальцев.

— Это твоя мама.

Он кивнул.

— Это волшебно, — наконец выдохнула Лили. Ее голос был полон восторга и какой-то тихой грусти. — Только... ты говоришь, я тоже из этого, волшебного мира, но я не знаю... не уверена...

— Да как ты можешь сомневаться? — возмутился Северус. — Ты же сама говорила, то одно, то другое проявится, и книжки порванные склеиваются, потерянное — находится, семена прорастают за минуту.

— Говорила, — отрезала Лили. — Но это не одно и то же. Бывают просто совпадения...

— Какое тут может быть совпадение? Если порванная страница склеивается сама по себе? — удивился он.

— Тут может быть другое, — голос Лили стал глуше, словно ей не хотелось продолжать. — Папа говорит, что у меня богатое воображение. И Туни за ним повторяет.

— То есть, ты веришь тому, что они говорят, вместо того, чтобы верить себе? Ну а я? Я тоже видел!

Лили принялась грызть ноготь.

— У тебя тоже воображение...

— Прости, но ты городишь какую-то чушь, — он пожал плечами. — Это по-твоему игра воображения?

Он протянул ей старенький вкладыш от шоколадной лягушки. Птолемей на нем недовольно щурился на солнце.

— Я не говорю, что магии нет. Но может быть, ее нет во мне. И то письмо — оно не придет. И не видеть мне Хог... Хогвартса, как своих ушей, — она натянуто засмеялась, отодвигая от себя книжки и открытки.

— Придет, — убежденно повторил Северус. — В тебе уйма магии. Мама говорила, ты возьмешь палочку в руки и почувствуешь свою силу. В тебе как будто кран откроют, и тогда уже никаких сомнений...

Лили примолкла, разглядывая собственные коленки, а может, просто не желая поднимать на друга глаза.

— А твоя мама скоро вернется?

— Не очень. Часа через два.

— А она носит волшебную палочку с собой?

— Не-ет...

Северус знал, что мама не только не носит с собой палочку, но даже дома старается лишний раз к ней не прикасаться, дабы еще больше не нервировать мужа, и что сейчас та спрятана в глубине комода в комнате Эйлин. Брать палочку без разрешения категорически запрещалось, но разве мог он упустить такой случай? Если Лили захочет...

— Хочешь посмотреть?

— Ага... а можно?

Что тут такого, если он просто даст палочку подержать? Это же не навсегда. Достаточно потом положить все на место. Мама не заметит.

— Никуда не уходи, — бросил мальчишка, вылетая за двери. Лили опять принялась грызть ноготь. Ей безумно хотелось посмотреть на настоящую волшебную палочку.

— Ну?

Они оба смотрели на палочку внутри открытого темно-синего футляра, как на какого-то диковинного зверька. Северус уже держал ее в руках раньше, ощущения были уютными, слегка покалывало пальцы, и теплая волна пробегала по позвоночнику.

— Попробуй! Просто возьми ее!

Лили подавила приступ паники. Еще чего! Она не боится, совсем не боится! Ее друг обращался с футляром так бережно и говорил так уверенно. Девочка верила в магию. А в следующую секунду собственная доверчивость казалась бредом. Решившись, Лили крепко сжала пальцами кажущееся хрупким дерево. В ту же секунду будто ветер пробежал по комнате. Кончик палочки засветился нежно-сиреневым, и по руке девочки побежали странные мурашки. Северус смотрел, открыв рот, на то, как длинные распущенные волосы его подруги резко поднялись в воздух, образуя пушистый ореол вокруг лица. Лили перепугалась не на шутку. Свет становился все ярче, а она не могла разжать пальцы, дерево словно прилипло к коже.

— Сделай что-нибудь, — вскрикнула она. Мальчик непонимающе переводил взгляд с ее испуганного лица на палочку, на кончике которой набухал яркий сиреневый шар. Лили зажмурилась, и шар сорвался и полетел к потолку. Северус и сам не понимал, зачем ударил подругу по руке, выбивая палочку, а потом схватил за плечи и вместе с девочкой свалился с кровати. Секундой позже на кровать посыпалась штукатурка, полетели щепки, и немаленький кусок штукатурки шмякнулся туда, где они до этого сидели. В потолке, там, где сиреневый шар его коснулся, теперь была неровная дыра, через которую можно было рассмотреть кусочек чердака. Лили глядела на дело рук своих с ужасом, а Северус застывшим взглядом смотрел, как на лбу девочки тонкая царапина набухает сперва одной красной каплей, потом второй... Видимо, какая-то щепка чиркнула по лицу, и вот, кровь капала уже на платье...

Очнувшись, он потащил подругу в ванную, подальше от этого места, туда, где он мог оказать хоть какую-то помощь.

— Что теперь будет... — потеряно бормотала девочка, пока он смывал кровь с ее лица и обеззараживал ранку...

«Что теперь будет, — Северус молчал, шарясь в аптечке, — я знаю, что будет». Перед мысленным взором вставали картины предстоящих разборок с отцом, неизбежной ссоры с матерью и... испачканное кровью платье. Теперь никак не удастся скрыть от родителей Лили их маленькое приключение. Можно было бы попробовать использовать очищающее заклинание, но он не был уверен, что оно у него получится, да и вряд ли подружка позволит ему колдовать в ее присутствии, уж точно не сегодня. Достаточно того, что он, не спросив, решил использовать кровеостанавливающее зелье, которое мама держала в аптечке. Больше, чем вероятной порки и осуждающих глаз матери, он боялся, что их сегодняшний эксперимент напугал Лили настолько, что она больше и слышать не захочет о магии, и это будет катастрофа.

— Это была случайность, веришь? Ты же не будешь бояться? — он аккуратно заклеивал пластырем продолжающую слегка кровоточить царапину и делал вид, что все в порядке. — Просто палочки на разных людей реагируют по-разному, для этого их и подбирают индивидуально. Мамина палочка — мне она подходит, и я не подумал... что так может получиться.

— А раньше не мог сообразить? — Лили отряхнулась от пыли и стала осматривать испорченное платье.

— Может, застирать?

— Дома застираю, — решительно объявила она. Ее все еще потряхивало, но у девочки были свои способы бороться со страхами. — Дай мне какую-нибудь кофту, сверху накинуть, чтобы в глаза не бросалось...

Он проводил ее до дома. Смеркалось, но фонари еще не зажгли. Лили молчала и хмурилась всю дорогу. Северус время от времени порывался что-то сказать, но так и не сказал, боясь сделать хуже. На душе скребли кошки. Теперь она не захочет с ним общаться. Определенно. Из-за него на нее обвалился потолок. Если бы он был умнее, то не допустил бы такого! Он один виноват!

Около дома Эвансов они остановились, надо было прощаться.

— Ты... появишься завтра?

— Не знаю. Посмотрим.

— Лили, прости, я должен был...

Двери, перед которыми они стояли, открылась и на пороге показалась миссис Эванс. Вид у нее был очень суровый.

— Лили, в дом, немедленно, — серо-зеленые глаза обежали его фигуру, — и вы заходите, молодой человек.

— Мам, все в порядке. Это была моя идея, — встряла подруга, вставая перед Северусом.

— Какая именно? Сбежать с урока? Отправиться неизвестно куда, не поставив в известность родителей? — миссис Эванс говорила все громче. — В дом. Оба!

Они покорно вошли в ярко освещенную прихожую.

— Я честно не ожидала от тебя такого! Это просто... слов нет! Ты о ком-то, кроме себя думаешь? А если бы с тобой что-то случилось? И... Что у тебя на лбу? Что у тебя с платьем?

В ее голосе послышались истерические нотки. Женщина подняла лицо дочери за подбородок, чтобы на лоб упало побольше света.

— Случайность. Просто царапина. Поскользнулась, упала, а Северус... — Лили кинула на него смущенный взгляд.

— Я обработал ранку перекисью, чтобы не было заражения, — сказал мальчик. Миссис Эванс всплеснула руками и потащила дочь куда-то в глубину дома. Северус остался в прихожей. Следующие несколько минут он прислушивался к шуму и далеким голосам. Мать с дочерью спорили, не так чтобы громко, слов было не разобрать, только интонации. Мальчик поежился. Он не мог пройти дальше, его не приглашали, и не мог уйти просто так, сбежать, поэтому мялся на пороге, чувствуя себя неуютно.

Слева открылась дверь и появилась Петуния. Увидев гостя, она сразу зашипела почти по-змеиному.

— Что ты тут стоишь, тебя кто звал?

— Мама твоя, — буркнул он, демонстративно засовывая руки в карманы и отворачиваясь, делая вид, что рассматривает гравюру на стене. Здороваться с этой стервой он не собирался, в конце концов, она первая забыла про приветствие.

— Ага, доигрались! — видимо сестра Лили разобрала, о чем ее мама выговаривала младшей дочери. — Я знала, что так будет! С чего ты взял, что ей позволят с тобой общаться? Мы — приличные люди, у нас не может быть ничего общего с такими, как ты! Ты хоть иногда голову моешь? На бомжа похож! Или на кота помоечного!

— Заткнись! Пошла на **, кошка драная!

— Мы не употребляем обсценную лексику в этом доме.

Северус развернулся. В коридоре стоял мужчина за сорок чем-то напоминающий Лили. Мистер Эванс. Лицо мальчишки вспыхнуло. Отлично, так попасться! Теперь ее отец будет думать, что он...

— Здравствуйте, сэр, — пробормотал Сев, вытаскивая руки из карманов и подвергаясь еще одному внимательному разглядыванию.

— Добрый вечер. Вы приятель Лили?

— Да, я проводил ее до дома, и миссис Эванс сказала...

— Пап, Лили прогуляла рисование и куда-то укатилась с этим оборванцем, — влезла Петуния.

— Не «укатилась», а «ушла», — исправил ее отец, сложив руки на груди.

— А вернулась грязная, в крови и с вот таким пластырем на лбу!

— Что ты врешь! Ты ее даже не видела! — вскинулся Северус.

— Зато слышала! Мама сказала...

— Это правда? — мистер Эванс нахмурился.

— Да... по большей части, — мальчишка опустил глаза.

— И что же входит в меньшую часть?

Северус хотел сказать, что пластырь не «вот такой», и ни откуда Лили не сбегала, урока не должно было быть, но ему не хватило наглости. Или смелости?

Мистер Эванс сделал свои выводы.

— Вот что, как вас зовут, молодой человек?

— Северус Снейп, сэр. Я живу в Тупике Прядильщиков.

— Не ближний свет. Уже стемнело. Лучше вам вернуться домой, родители наверняка беспокоятся о вас.

Северус не удержался, вздрогнул. Да, родители его заждались.

— Я думаю, Лили сейчас немного не до вас, и завтра она тоже будет занята, вам определенно пора возвращаться.

— Я хотел извиниться, что так получилось.

— За что?

— Она из-за меня... поскользнулась. Мы играли.

— Опасные у вас игры, мистер Снейп. Хорошо, я передам. А теперь идите, а то ваша мама будет волноваться.

— Да, сэр. До свидания. Пожалуйста, скажите Лили, что я зайду...

— Может быть, проще позвонить?

— У нас нет телефона, — уши начали предательски краснеть. Телефон был, но с месяц назад, когда аппарат зазвенел не вовремя, в припадке ярости отец вырвал провода с мясом и ремонтировать не собирался.

— Я передам, — обещал хозяин дома, открывая перед ним двери. Ничего не оставалось, как выйти на улицу. Северус неторопливо спустился по ступенькам, пошел по дорожке. Ему страшно хотелось, чтобы вот сейчас выскочила Лили, просто попрощаться, ничего больше! Словно угадав его желания, входная дверь скрипнула. Он быстро повернулся. Нет, это Петуния выносила пакет с мусором.

— Родители запретят ей с тобой разговаривать, вот увидишь! У вас ничего общего! — фыркнула он, догнав его быстрым шагом и плюхнув мусор в контейнер, и не дожидаясь ответной реакции, поспешила к двери.

Светили фонари. На небе, где синева не стала еще слишком глубокой, виднелась пара звезд. Нужно было идти домой. Все равно выбора не было.

* * *

Днем позже Северус сидел, запертый в своей комнате.

Отец был зол, но не на него. Тобиасу сказали, что провалилось старое перекрытие, и сперва Снейп-старший бесился из-за того, что дом не был застрахован, и не с кого было взыскать деньги на ремонт, а потом, увидев, как жена одним взмахом чертовой деревяшки ликвидирует последствия несчастья, злился уже на весь мир, начиная с супруги. Полночи родители кричали друг на друга. Отец с налитыми бешенством глазами говорил, что не потерпит магию в доме, а мама защищалась — она не может позволить ребенку спать в комнате, где рушится потолок. Да, она обещала, но надо же оставаться разумными... Они были заняты друг другом, а не им. И только когда отец ушел, хлопнув дверью, мама зашла к сыну, чтобы сказать, что он наказан.

— Ты знал, что брать чужие палочки нельзя! Это личное! А если бы тебя прибило каким-нибудь кирпичом? Я думала, ты у меня умный, а ты... просто бестолочь. Какая тебе школа? Не рано ли? Поверить не могу, ты взял мою палочку!

— Извини, я правда не хотел.

— Я прихожу домой, в твоей комнате обвал, на полу кровь, тебя нет! — Эйлин явно накручивала себя. — В ванной опять кровь! Что я должна была думать?! Я чуть с ума не сошла! Рассказывай, что ты натворил еще? Зачем тебе была нужна палочка? И чтобы ни слова лжи!

— Я хотел показать Лили...

— Лили? Эта девчонка на тебя очень плохо влияет!

— Она ни при чем!

— Если бы ее не было, ты стал бы рушить дом? Нет, определенно, тебе стоит годик подождать со школой.

— Нет! — он понимал, что мама не исполнит угрозу, но сердце все равно забилось быстрее.

— Не нравится мне твоя Лили!

— Ты ее даже не видела!

— Зато видела, что она натворила.

— Мы не специально! Мам!

— Не мамкай! И не лезь ко мне, — она отвергла его неловкую попытку ее обнять, — совсем о матери не думаешь!

— Мааам!..

Через пару дней домашнего ареста Эйлин зашла в его комнату с конвертом в руке.

Северус лежал на кровати, уткнувшись носом в стену.

— Ладно, не отворачивайся, страдалец. Можешь считать, что срок твоего заключения истек. Но выкинешь еще что-нибудь подобное, я даже отцу жаловаться не буду, сама возьму ремень... Вот, тебе пришло.

Письмо упало на помятое покрывало.

«Привет, — писала Лили. — Извини, что не вышла проводить, мама занялась мной вплотную. Туни сказала, что ты познакомился с папой... Сев, извини, что я натворила у тебя такое. Честно, я так перепугалась, что не соображала совсем. Сейчас все кажется уже не таким жутким. Надеюсь, тебе не сильно досталось. Если надо, я приду и все им объясню. В общем, я догадалась, что тебя наказали, уже три дня прошло, а ты не появляешься. Вчера я тебя караулила под дверью. Ну да, смешно. Хотела постучаться и спросить, выйдешь ли ты гулять, но... в общем, у твоих родителей очень суровый вид, я их боюсь! Приходи, как твое наказание закончится. Мне еще столько всего нужно у тебя спросить! Я нашла такое интересное место на берегу, придешь — покажу! Очень жду! Скучаю!»

Северус бережно разгладил листок и зажмурился. Ему было так хорошо, что казалось, счастье сейчас польется из ушей малиновым сиропом. Она скучает. Она ждет.

Им предстоит удивительное лето!