Влюбленный волк - уже не хищник (гет)

— Это твой кот! — надрывался Рон, крича во все горло на стоящую рядом с ним Гермиону на руках с Живоглотом. — Я знаю, что это он сделал!

— Рон, Глотик не виноват! — не менее разъяренно ответила гриффиндорка. — Когда это произошло, он все время был со мной!

— А что это тогда? — мальчик потряс перед лицом подруги сжатой в кулаке испачканной простыней.

— В чем дело? — спросил только что вошедший в гостиную Гриффиндора Гарри.

— Рональд свою крысу потерял, — раздражение Гермионы все больше и больше выплескивалось наружу.

— Это твой кот убил ее! — снова закричал Уизли.

— Он не виноват!

— Ну так что же это?! — младший сын четы Уизли все еще отчаянно жестикулировал с простыней в руке.

— А что это? — спросил Гарри, отняв ладони от ушей — так громко друзья кричали друг на друга.

— Рон, видите ли, считает, что Живоглот съел Коросту, — отрывисто произнесла Гермиона. — А простыни, — она махнула рукой в сторону красного Рона, комкающего их, — по мнению Рона, — доказательство.

— Каким образом? — Гарри пока что было не понятно, почему его лучший друг так думает, за что был награжден суровым взглядом Гермионы. Хотя, кто еще мог «расправиться» с Коростой?

— Гляди, — развернул Рон простыню. Поттер увидел на ней несколько капелек крови и, кажется, кошачьи волоски.

— Н-ну, я...

— В конце концов, это естественный процесс! — голос девушки стал дрожать. — Нет ничего удивительно в том, что Глотик съел ее, ведь он кот, а она крыса!

— Вот и не выпускала бы этого маленького уродливого плоскомордого кота, раз такая умная! — почувствовав послабление Гермионы, Рон принялся атаковать с двойной силой.

— Значит, твоя крыса может разгуливать, где ей заблагорассудится? — оторопела девушка.

— Да, она же не опасна ни для кого! — уши у Рона стали еще краснее. — А вот ты со своим котом вечно мешаете ей нормально жить!

— Рон, тебе не кажется, что... — начал было Гарри, видя лицо Гермионы.

— Нет, не кажется, — рыжий гриффиндорец отвернулся от друзей и вышел из гостиной, громко хлопнув портретом, что вызвало недовольное ворчание Полной дамы.

Гарри только успокаивающе погладил Гермиону по спине.

— Спасибо, — она шмыгнула носом и тоже покинула башню Гриффиндора. Гарри пожал плечами и сел в свое любимое кресло рядом с камином. Отблески пламени играли на стеклах его очков, отчего перед глазами у Мальчика-Который-Выжил появлялись разноцветные блики, то угасая, то вспыхивая еще сильнее.

* * *

Гермиона оказалась перед дверьми библиотеки. Эта величественная зала, занимавшая почти четверть первого этажа, ежедневно принимала у себя десятки школьников. И все искали в ней что-то свое: одни — рецепты зелий, другие — интересные заклятия, третьи стремились просто почерпнуть как можно больше знаний, остальные находили здесь покой и душевное равновесие. Среди сотен старинных книг и мягкого света факелов все чувства будто отступали, а им на смену приходило лишь одно — жажда знаний. Но, подобно приливам и отливам, всему свое время. Вот и расстроенная гриффиндорка на этот раз пришла сюда вовсе не потому, что хотела узнать что-то новое. Гермиона искала здесь гармонию — с самой собой и всем миром, с Роном, с родителями, с преподавателями. Она подошла к самому ближнему из стеллажей и достала первую попавшуюся книгу, а после опустилась на скамейку. Гриффиндорка бережно положила книгу на стол, провела ладонью по обложке: «Легенды и мифы Древнего Рима». Гермиона пожала плечами — странно, что маггловская литература есть в библиотеке Хогвартса, даже несмотря на ее объемы. Гермиона сразу вспомнила, как в обычной школе они изучали древнеримскую и древнегреческую литературу. Кажется, тогда она прочитала все мифы и легенды двух этих древних цивилизаций. Самыми любимыми у нее были сказания, связанные с истоками всех событий. Ведь все величие и могущество просто так не появляются, все откуда-то берет начало. В греческой мифологии — миф о сотворении мира, а в римской — легенда о капитолийской волчице. Последняя всегда напоминала ей о том, что при должном усердии получиться может все, что угодно; что нет никаких преград, все способны достичь максимального результата, который поначалу кажется невозможным и поистине недостижимым. Но стоит только приложить усилия...

Гермиона погрузилась в чтение, вновь и вновь переживая судьбы Ромулуса и Ремуса [1] и восхищаясь человечностью волчицы. Удивительно, насколько тонкая грань пролегает между человеком и животным — только переступи ее, и твой мир мгновенно поменяется от загадочных глубин океана до сверкающих звезд Вселенной...

* * *

— Гермиона? — кто-то ощутимо тронул заснувшую девушку за плечо, отчего та подняла голову и уставилась на разбудившего ее человека.

— Профессор Люпин! — встрепенулась девушка, тут же стремясь придать себе надлежащий вид. — Я, видимо, заснула...Сколько сейчас времени?

— Ничего, Гермиона, с каждым может случиться, — по-доброму усмехнулся профессор. — Сейчас около восьми часов вечера.

— Боже мой, я сколько же я проспала! — гриффиндорка явно была взволнована, ведь она упустила целых два часа драгоценного времени. — Спасибо, что разбудили меня, профессор, мне нужно срочно бежать!

— Подожди, пожалуйста, — мягко остановил ее Люпин. — У тебя болезненный вид. Все хорошо?

— Да, профессор, — девушка резко приобрела обычную невозмутимость. Однако проницательному профессору не нужна была легилименция, чтобы понять: с мисс Грейнджер явно не все в порядке. Обычно она не засыпает, читая что-то в библиотеке, это известно всем.

— Я думаю, что нам все же лучше пройти в мой кабинет, — сказал профессор и обронил, направляясь к одному из книжных стеллажей: — Я всего лишь дам тебе шоколад.

— Профессор, не стоит, я...

— Мисс Грейнджер, позвольте мне самому справиться с этой задачей, — вмиг посерьезнел Люпин.

— Да, конечно, — потупилась девушка, встав из-за стола. — Извините.

— Идем, Гермиона, — преподаватель защиты от темных искусств, взяв какую-то книгу, подтолкнул девушку в направлении выхода. Спустя несколько минут они уже шли по коридорам Хогвартса и поднимались по волшебным лестницам, которые испытывали ловкость не одного поколения учеников школы чародейства и волшебства Хогвартс. В окна барабанил весенний дождь, и свист все еще холодного ветра шумел в ушах, повергая учеников и преподавателей в меланхолическое настроение.

— Профессор, разве мы уже подошли по программе к оборотням? — тишину нарушила Гермиона, рассмотрев книгу в руках профессора Люпина. Витиеватая надпись на фолианте гласила: «Ликантропия и ее ипостаси в волшебном и маггловском мирах».

— Нет, — Люпин переложил книгу в другую руку и прибавил: — Это я заранее хочу подготовиться к урокам.

— О, профессор, это так здорово, что у нас наконец-то преподает человек, который ответственно берется за дело и прорабатывает все мелочи, — отвечала Гермиона. Однако от ее внимания не укрылось, что преподаватель ЗОТИ как-то поспешно ответил на ее вопрос, да и в ответе звучало... оправдание. Заметила она и то, что преподаватель сменил тему:

— Ты справляешься со всем по программе, у тебя нет никаких трудностей при выполнении домашнего задания?

— Нет, профессор, мне понятен весь материал, — Люпин получил кивок от одной из лучших учениц третьего курса. — Но у меня есть к вам вопрос, не касающийся вашего предмета.

— Что же, я к твои услугам, Гермиона,— разрешил профессор, быстро взглянув на мисс Грейнджер.

— Почему вы не позволили Гарри сразиться с боггартом? — неожиданно для учителя спросила гриффиндорка.

— О, — лицо профессора прояснилось, — тебе лучше поговорить об этом с Гарри. Я уже растолковал ему все и объяснил; честно говоря, я удивлен, что он не рассказал тебе.

— Хорошо, — снова кивок, — спасибо, профессор.

— Проходи, Гермиона, — преподаватель ЗОТИ приглашающим жестом распахнул дверь. — Даю слово, что только накормлю тебя шоколадом, и сразу же отпущу.

— Спасибо, профессор! — гриффиндорка улыбнулась и направилась в глубь кабинета, не заметив сидящего рядом с преподавательским столом темноволосого студента. А на столе красовались все признаки недавней, вероятно, теплой беседы и занимательного разговора: неполные чайные чашки, вазочка с мятными пряниками из Сладкого королевства, только что исписанные свитки пергамента и два пера, хранившие следы только что прерванной работы. Собеседники, очевидно, жарко спорили, закусывая свои аргументы пряниками и позабыв об этикете: крошки были рассеяны по всему столу, а парочка даже грустно плавала в чернильнице.

— Профессор, вы нашли ее? — взволнованный молодой человек, похоже, тоже совсем не обратил внимания на Гермиону, кинувшись к своему преподавателю.

— Да, Теодор, — Люпин добродушно улыбнулся и совсем тихо прибавил: — Мы с тобой позже обсудим все это.

— Профессор? — оторопелая Гермиона стояла неподалеку от говоривших; ее взгляд был полон удивления, что не представлялось неожиданным: нечасто увидишь слизеринца, не только с уважением беседующего с профессором Люпином, но и проводящего с ним свое свободное время! Гермиона, похоже, даже знала этого студента: перед ней был Теодор Нотт, один из прихвостней Малфоя. На одном из уроков Хагрида они надели капюшоны и изображали перед Гарри дементоров, стараясь его напугать и застать врасплох, подкрепляя свое «выступление» стандартными противными шуточками. Мерзкие слизеринцы!

— Что такое, Гермиона? — также удивился Люпин и тут же спохватился: — А, вы, вероятно, не знакомы друг с другом. Гермиона, это Теодор Нотт, студент Слизерина, мы с ним...занимаемся дополнительно во внеурочное время. Теодор, это Гермиона Грейнджер с Гриффиндора, одна из лучших учениц вашего курса! Держу пари, что ты слышал о ней.

— Как же, слышал, — иронично сощурился слизеринец. — Слухи о знаниях мисс Грейнджер доходят и до нашего отсталого подземелья...

— А до башни Гриффиндора долетают ваши грязные помыслы! — вспылив, ответила Гермиона.

— Ошибаешься, Грейнджер, мы не настолько громко думаем, что начинаем портить и отравлять жизнь другим ученикам, — ядовито ухмыльнулся Нотт.

— Вам и думать не надо, чтобы отравлять кому-то жизнь, — девушка явно не была намерена проиграть в этом своеобразном противостоянии.

— У некоторых жизнь такая, что и отравлять не надо, — молодой человек чеканил каждое слово. — Хуже уже не станет.

— Да что ты знаешь о жизни? — брови Гермионы изогнулись.

— Что я знаю? — неожиданно вспылил студент. — Да что ты знаешь об этом, Грейнджер!

Он резко развернулся на каблуках и выскочил из кабинета, громко хлопнув дверью. Слегка обеспокоенный профессор Люпин поморщился и, выйдя из ступора, в который его поверг жаркий, но недолгий, так странно оборвавшийся спор учащихся, нервно произнес:

— Гермиона, вот, держи шоколадку,— и он протянул ей плитку в красивой обертке, с которой ехидно улыбались садовые гномы.

— Благодарю, профессор, — отрывисто сказала Гермиона и уже на выходе бросила через плечо, явно пристыженная: — Простите меня за это недоразумение.

Профессор покивал удалившейся ученице и, с минуту померив шагами класс, уселся за стол. Он распахнул принесенную из библиотеки книгу, подперев голову обеими руками, и принялся за чтение. Часы тикали, и спустя полчаса профессор глубоко вздохнул и открыл ящик стола. Через некоторое время кабинет Защиты от Темных Искусств наполнил шорох, какой бывает, когда открываешь приличных размеров плитку молочного шоколада с цельным фундуком прямиком из Сладкого Королевства.

* * *

Небо было совсем темное. Его трехмерная всепоглощающая чернота плотно окутывала Гарри и Гермиону, притаившихся в достаточно высоких кустах, чтобы скрыться от посторонних глаз. Тишина давила на уши, отчего все шорохи и трески казались громче; они резали слух, делая ожидание невыносимым, а время как будто остановилось, издеваясь над третьекурсниками. Однако для Рона оно действительно остановилось, когда он увидел исчезнувших Гарри и Гермиону в больничном крыле. Его друзья, воспользовавшись маховиком времени, отправились спасать Сириуса и Клювокрыла, те самые «две невинные жизни».

Наконец из Воющей хижины выскользнули знакомые силуэты: Гарри и Сириус, на которых опирались раненый Рон, Гермиона, с помощью волшебной палочки левитирующая Снейпа, и профессор Люпин, контролирующий Питера Петтигрю. При виде Сириуса и Петтигрю Гарри дернулся, однако Гермиона удержала его, сердито шепнув:

— Нам нельзя вмешиваться!

— Там Петтигрю, — рявкнул Поттер.

— Нет, Гарри, только хуже будет! — правила путешествий во времени, казалось, немного вразумили Гарри, однако ненадолго. Пока друзья препирались, профессор Люпин превратился в оборотня, затеяв драку с огромным лохматым черным псом, так же известным как Сириус Блек, а Петтигрю сбежал. Гарри из прошлого подобрал увесистый камень и швырнул его в оборотня, дав собаке возможность оправиться для новой атаки. Люпин отвлекся от Сириуса, обратив свою узкую морду к мальчику. Внезапно Гермиона, дернув настоящего Гарри за рукав, сложила руки рупором и завыла, как раненый волк на луну.

— Ты что делаешь? — попытался остановить ее Гарри.

— Спасаю тебя! — вспыльчиво бросила Гермиона и снова завыла.

— Спасибо, — поблагодарил подругу Поттер, увидев, что оборотень теперь не намерен раскромсать тело Гарри из прошлого. Однако... — Теперь он бежит сюда.

— Да, глупо получилось, — признала Гермиона и в который раз за сегодня поторопила гриффиндорца: — Бежим!

Гарри и Гермиона, взявшись за руки, что есть мочи побежали в глубь леса. Гарри бежал впереди Гермионы, чуть опережая ее; гриффиндорка явно замедляла его, не давая набрать скорость. Она быстро запыхалась и еще больше тормозила обоих, а Люпин продолжал погоню, совсем не собираясь отказываться от возможного ужина. На извилистой тропинке, избранной друзьями, встречались небольшие ямки, попадающиеся в самых неожиданных местах, тонкие ветви деревьев, вдоль тесных рядов которых вилась дорожка, больно хлестали друзей по лицу, шее и рукам, а их корни будто специально обвивались вокруг ног бегущих, норовя опрокинуть их на землю. Впрочем, не так уж и безуспешно. Гарри со всего маху упал на землю, больно ударившись коленями и локтем. Гермиона, словно выхваченная из реальности, тут же остановилась и замерла, глядя на упавшего Гарри. Но, заслышав приближающийся топот тяжелых лап оборотня, Гермиона помогла Гарри встать, они снова взялись за руки и добежали до опушки леса. Отдышавшись, они не услышали ничего, кроме яростного стука собственных сердец. Гермиона облегченно вздохнула, но Гарри покачал головой, махнув в сторону огромного, вероятно, повидавшего юность Дамблдора, дуба, раскинувшегося в паре шагов от друзей. Гриффиндорцы встали за его необъятный ствол как раз вовремя: с противоположной стороны хрустнула ветка, придавленная оборотнем. Гарри приложил палец к губам и кивнул в сторону оборотня. Очевидно, тот решил обойти опушку в поисках Гарри и Гермионы. Друзья бесшумно обошли дерево, пятясь назад и постоянно оглядываясь. Оборотня там не было. Третьекурсники одновременно вздохнули и обернулись к выходу из леса, намереваясь его покинуть, чтобы помочь Сириусу. Но Люпин волчьем обличии оказался хитрее — он был прямо перед ними. Гарри прижал Гермиону к себе и закрыл ее корпусом, отвернув лицо от оборотня, занесшего лапу для удара. У Гермионы в голове пронеслась стайка совершенно не связанных между собой мыслей: «Мы не можем здесь погибнуть! Неужели эти жалкие клочки чернильно-синего неба — последнее, что я вижу в своей жизни? Нам должен кто-то помочь!»

И, словно в ответ на ее отчаянные мысли, свершилось чудо. Атаки оборотня не последовало, и Гарри с Гермионой отбежали на безопасное расстояние. Обернувшись, они увидели, как оборотня атакует какое-то другое существо; его не получалось разглядеть — Люпин пытался разорвать его тело когтями. Когда спаситель отбил атаку оборотня, брови Гермионы поползли вверх. Оборотень дрался с себе подобным! Девушка замерла, наблюдая эту ужасную схватку, мучительную и нерасторжимую потому, что силы в ней были равны. Гермиона не могла не подумать о том, откуда взялся второй оборотень. Не может такого быть, что оборотни просто так разгуливают по территории Хогсмида и Хогвартса! Хотя Люпин ведь может... И тут у нее в голове возник кабинет профессора. Около двух месяцев назад там она увидела слизеринца, дружелюбно беседовавшего с Люпином, относящегося к нему с уважением. Он ждал, пока профессор найдет книгу об оборотнях. Оборотни... Теодор Нотт. Может ли такое быть? Нет, наеврное, не может...

— Гермиона, бежим! — прикрикнул на застывшую гриффиндорку Гарри. — У нас скоро закончится время!

— Да, да... — потрясенная увиденным, а позже и додуманным, Гермиона побежала рядом с Гарри.

— Гарри, — через несколько минут спросила она, запыхавшись, — а ты не думал, откуда там взялся второй оборотень?

— Нет, — отрывисто бросил Гарри. — Сейчас главное — Сириус. И нам нужно найти Клювокрыла!

События понеслись на друзей, словно снежный ком, с головой погружая их в снег и совсем не предоставляя возможности вынырнуть. Отыскав гиппогрифа и приведя его к озеру, Гермиона увидела, как Гарри создал безупречного Патронуса, вдохновленный спасением жизни своего единственного родного человека — крестного, перенесшего бессчетное количество тягот для того, чтобы по-отечески обнять крестника.

* * *

Солнце палило нещадно. Отражаясь в, казалось, незыблемой глади Черного озера и в бесчисленном множестве окон Хогвартса, оно слепило каждого, кто поднимал глаза. Свет всегда приманивал живых существ, давал им надежду, направлял по верному следу. Люди тянулись ко всему светлому, что было в их жизни, какой бы темной не была их натура. В человеке всегда шла, идет и будет идти борьба между светом и тьмой, легкостью и правильностью, необходимостью и желанием. И порой, когда кажется, что просвета уже не будет, ты находишь такого человека, который являет собой истинное противостояние двух начал. И, видя в нем явную победу яркого света, надежда приходит и к тебе.

С высоко поднятой головой Гермиона Грейнджер прошествовала в кабинет своего уже бывшего профессора по Защите от Темных Искусств. После того, как о Люпине открылась правда, все отвернулись от него, что, в принципе, было неудивительно. Оборотень, преподающий в школе — что может быть абсурднее? О чем думал директор Дамблдор, принимая его в школу? Быть может, о равенстве всех людей, ведь все мы — одинаковы?

— Добрый день, Гермиона, — неожиданно услышала мисс Грейнджер, едва зайдя в кабинет.

— Здравствуйте, профессор, — кивнула гриффиндорка. — Вы, получается, пока что не отдали карту Гарри?

— Я собираюсь сделать это сегодня, — улыбка появилась на лице Ремуса, — ведь я теперь больше не учитель, а просто старый друг его отца.

— И правда, — согласилась Гермиона. Немного помолчали. Потом же девушка спросила: — Профессор Люпин, ведь отец Гарри, мистер Блек и Питер Петтигрю знали о том, кто вы такой?

— Да, Гермиона, — осторожно начал Ремус, переложив для уверенности пару свитков на столе, — они знали.

— Вероятно, им стало это известно в самом начале вашего обучения? — предположила третьекурсница.

— Да, — удивление отразилось на лице Люпина, — но почему ты сделала такой вывод?

— Я уверена, что именно это вас и сплотило, — солнце осветило лицо Гермионы, — и именно поэтому они и стали анимагами. А для того, чтобы научиться этому, требуется довольно много времени.

— Честно говоря, Гермиона, — на лице Люпина появилась добродушная усмешка, — ты самая спокойная и логичная девушка из всех, что я знал. Ты очень похожа на Лили, — тихо добавил бывший профессор ЗОТИ.

— Спасибо, — Гермиона смущенно потупилась. — Я просто хотела узнать, как же они вас разоблачили.

— О, когда мы стали дружить, то Джеймса и Сириуса очень волновало и беспокоило, куда же это я пропадаю каждый месяц, — начал Люпин, встав из-за стола, — и однажды эти безумцы решили в очередной раз нарушить школьные правила, устроив ночную экскурсию по Запретному лесу. В ту ночь они оба увидели, как мадам Помфри отводит меня в Воющую хижину. А после Джим и Сириус, по их словам, просидели там всю ночь, слушая мои вопли и шум, который я производил, ведь тогда еще не было Волчьего зелья. Ранним утром, когда мадам Помфри препроводила меня в больничное крыло, чтобы я пришел в себя после тяжелой ночи, они пришли ко мне и все рассказали. Именно тогда и возникла торжественная клятва о шалости. И никто из них не выдал мою тайну, унеся ее с собой в могилу, — тень пробежала по лицу Люпина, перемешиваясь с улыбкой воспоминания прошлых счастливых лет.

— Профессор, я...

— Они сказали, что нет ничего плохого в том, что я оборотень. Мне просто не повезло, — продолжал Ремус. — Джим говорил, что ему тоже не повезло: в некоторых кабинетах были планшеты только для правшей, а он был левшой. Сириус же сказал только одну фразу: «Ты просто оборотень, а не белая ворона во всем семейном гнезде». Они действительно сделали все возможное, чтобы я не чувствовал себя изгоем, оторванным от жизни, лишенным возможности нормально общаться, говорить всю правду людям, которые заслуживают доверия. Честно говоря, — Люпин прекратил мерить шагами комнату, — это бесценно, — то, что они сделали.

— Помощь по своему существу бесценна, — тихо сказала Гермиона. — Но у вас ведь не было ее со стороны человека, находящегося в таком же положении, как и у вас. У вас не было опыта, что страшнее всего.

— Очень проницательно, Гермиона, — заметил Ремус. — Мне действительно не хватало этой помощи. И я понимаю теперь, насколько она важна для человека, и готов оказывать ее любому, кто попросит меня об этом.

— Но ведь вы и помогаете, — фраза была произнесена с нажимом.

— Всем студентам, кто обратится ко мне.

— Профессор, — резко сказала Гермиона, — в школе ведь есть еще один оборотень, кроме вас?

— Хм… Что ж, да, есть — нехотя подтвердил Люпин. — И я помогаю ему.

— Мне каежтся, я знаю, кто он.

— Раз ты пришла к этому самостоятельно, — профессор уселся за стол, — то должна понимать, что ни в коем случае нельзя разглашать подобную информацию. Ты можешь сломать жизнь этого паренька своими собственными руками, — профессор сцепил пальцы, поставив на них подбородок, — не делай этого.

— Я и не сделаю.

— Вот и хорошо. И еще, Гермиона… Гарри и Рон не должны знать.

— Мне все понятно, профессор, — кивнула Гермиона, — просто хотела убедиться в своих предположениях. — Ремус кивнул. — Я, наверное, пойду. До свидания, профессор Люпин. Счастливого пути.

— До свидания, Гермиона, — задумчиво проговорил Люпин, смотря вслед девушке. — Береги себя.

[1] — имена Ромул и Рем в латинском варианте.