Зеленая дверь в стене (джен)

так и живи свой неразлучный баттхед

лестницы вверх одолевая ниц

чувствуй себя единственным зайцем в собаке

пиши свою утку и жди золотых яиц

Серж Смоляков

— Только два условия: носить ведьмины мешочки, чтобы нас не засекли, и сделать тату.

— Ладно. Будто это мое первое тату.

Сверхъестественное, 8 сезон, 2 серия

Кругом валялись в беспорядке пыльные глиняные трубы, листы свинца, круглые краны, образчики обоев и жестянки с эмалевой краской. Он стоял, делая вид, что рассматривает эти предметы, на самом же деле трепетно стремился к зеленой двери.

Герберт Уэллс «Дверь в стене»

*

В детстве Нарцисса слышала только сухие, черствые сказки. О самовзрывающихся котелках, нерадивых зельеварах, испорченных приворотных зельях, проклятых украшениях. Их все пронизывал один-единственный лейтмотив:

— Не делай так, доченька.

И сама Друэлла была словно покрыта слоем муки и затхлости.

Потом появился Альфард.

Что было дальше, Нарцисса не помнит. Только знает, что сидела, затаив дыхание и открыв от удивления рот, слушала дядюшку и старалась запомнить каждое его слово.

То есть, сидели. Вместе с Сириусом.

Дядя рассказывал удивительные истории про золотого принца, добрую ласточку, злую волшебницу, которую все звали не иначе, как Снежной королевой. И удивительную сказку про мальчика и зеленую дверь в белой стене. Дверь, за которой самые диковинные птицы садились на плечо гостю, а огромные пантеры позволяли запускать руки в свою лоснящуюся, густую шерсть. И неземной сад очаровывал своей красотой так, что не возникало ни единой мысли о том, чтобы обернуться и поискать выход.

О том, как этот мальчик не вошел в свою зеленую дверь, и как всю жизнь не входил в нее, хоть и была возможность. И как потом он нашел ее, только почему-то в траншее с сырой землей.

Маленькая Нарцисса не понимала, почему все случилось именно так, но верила.

Эту сказку они с Сириусом любили больше остальных, и поэтому дядюшка Альфард рассказывал ее чаще всего.

Вместе с умением договаривать за дядю его предложения в Нарциссе крепло желание не пропустить свою стену и свою дверь. Росло и знание, что она-то никогда не пройдет мимо такого прекрасного, невозможного вообще места. Скорее, тут же протянет пальцы, ухватится за ручку крепче, чтобы та никуда не исчезла.

Однажды дядя спешил, и Нарцисса осталась вдвоем с Сириусом.

Поправила бантик на атласном белом платье, произнесла:

— Давай никому не рассказывать о зеленой двери, чтобы никто не нашел ее раньше нас.

— Давай, — Сириус тряхнул головой и кивнул, посмотрев на Нарциссу с улыбкой.

Ей было девять, ему на три месяца больше. А сказка о зеленой двери стала заговором, их общей тайной, сокровищем, которое нужно перепрятывать и охранять.

Тогда Нарцисса не называла Сириуса другом, но он, несомненно, уже был им. Самым преданным и настоящим.

*

Сейчас Нарциссе семнадцать, она с отличием заканчивает первый семестр шестого курса, но мечта у нее все та же.

Не упустить свою зеленую дверь. Никому не говорить о ней, чтобы не обесценить мечту, но и не упустить.

Нарциссе семнадцать, ее приглашает в Хогсмид Люциус Малфой, а Говард Нотт дарит дорогие подарки. Из дому мама присылает косметику и фирменные духи. Золотые часики на левом запястье смотрятся донельзя изящно. У нее осиная талия, не нуждающаяся в корсетах. «Отлично» по всем предметам и на курсе самая выверенная манера танцевать вальс.

Каждую ночь Нарциссе снится белая стена с яркой зеленой дверью.

Каждую пятницу у нее История Магии первой парой. Пять с половиной лет, каждую пятницу из миллиона уже прошедших, в восемь часов утра у нее История Магии первой парой.

Нарцисса могла бы сойти с ума, если бы давно не была безумной. То есть, с самой первой сказки дядюшки Альфарда. То есть, со знакомства с зеленой дверью.

Каждую пятницу рядом с ней сидит Снейп. Просто Северус. Просто тощий мальчишка в поношенной мантии, с истрепавшейся сумкой и неизменной книжкой по Зельеварению в руках. Мама бы не одобрила этого «просто Северуса», хоть он и истинный слизеринец.

Нарциссе, мягко говоря, все равно, что по этому поводу думает мама.

Каждую пятницу она не засыпает на Истории Магии именно благодаря Северусу.

Они говорят о домашнем задании, о завтраке, о погоде, о классической музыке. А о чем еще говорить, если делаешь это постоянно на протяжении вот уже шести лет?

Про себя Нарцисса зовет Северуса воробьем.

— Пойдем после уроков к озеру? — шепчет он и тяжелым движением отбрасывает назад мешающиеся волосы.

— А пойдем, — пожимает плечами Нарцисса.

С Северусом легко и собой быть можно. Он выглядит потерянным, и не только внешне. И с ним интересно, а это Нарцисса ценит больше всего остального.

Возле озера ветрено. Нарцисса кутается в теплую мантию, опускается на принесенное с собой покрывало. Солнце дразнит неподвижную воду, играет бликами на ее поверхности, словно чертит улыбку, и смеется заливисто, оголтело.

Северус болтает ногами.

Сначала они готовят совместное задание по Трансфигурации, потом отрабатывают Заклинания, заучивая правильные движения. А после Северус вдруг берет и спрашивает:

— Чего ты боишься?

Он вообще внезапный. Начиная от кофе с яблоком, заканчивая рисованными корабликами в тетради по Травологии.

Нарцисса смелая и даже немножко сильная. Она видела, как сносят головы состарившимся домовым эльфам. Не поморщившись, наблюдала, как мать располосовывает себе руку лезвием, чтобы провести обряд по защите рода. Молча сгорая от напряжения, наблюдала, как Сириус на мотоцикле врезается в бетонную стену.

Последнее, разумеется, было самым ужасным, но Нарцисса все равно смелая. Больше, чем раньше, сильнее, чем прежде.

Но это не страхи — это переживания, минутные или дольше, но только. Страх у нее один — не найти свою зеленую дверь.

И обещание — себе и Сириусу — никому про нее не рассказывать.

Нарцисса поднимает голову, смотрит на Северуса и понимает. Что ему, тощему, замерзшему, забитому, можно рассказать о зеленой двери. Глядя на него, Нарцисса не боится усомниться в том мире, скрытом за плоским прямоугольником, не опасается, что магия того места, если рассказать о ней, хоть слово произнести вслух, рассеется. Глядя на него, наоборот, хочется поделиться капелькой волшебства, укутать и согреть ею.

И Нарцисса говорит. Рассказывает выученную наизусть сказку, твердит о стене, описывает неземную красоту и святую покорность пантер. Признается в самом сокровенном и внутреннем, сводящем с ума страхе.

Нарцисса называет Северуса другом, но выдавать настолько личные тайны не то, чтобы хоть чуть привычно.

Она затихает, чтобы тут же вскинуться испуганной насмерть птицей, спросить быстро и очень сбивчиво:

— А ты. Чего ты боишься?

Северус отвечает сразу.

— Не знаю, — мотает головой и тоскливо смотрит. — Я ничего не знаю.

В его словах переливается-перестукивается столько битого от отчаяния стекла, что Нарцисса верит.

В конце концов, Лили он уже потерял.

Нарцисса знает, когда нужно ничего не спрашивать и молчать. Поэтому просто из-под прикрытых неплотно век наблюдает за тихим озером, облизывает сухие губы и тянет руку. Накрывает своей ладошкой ладонь Северуса, касаясь пальцами пальцев, сжимает их чуть покрепче и молчит.

На небе коралловые разводы.

Солнце оставляет бессмысленные попытки сделать в озере небольшой и веселый шторм. Солнце уходит спать.

— Нам пора, — говорит Нарцисса и, поднимаясь, тянет Северуса за собой.

*

Гостиная Гриффиндора напоминает большой скворечник.

Ткань кричащих оттенков — ею обшита мебель, фантики от конфет, стаканчики из-под сока валяются по углам, яркая, нелепая ужасно одежда свисает с подлокотников кресел, пластается на столах, лежит прямо на полу и иногда в воздухе.

Визги, крики и средней громкости разговоры можно вычерпывать ведрами. Получится еще одно озеро. Или чуть больше.

Нарцисса кривится. Ей плевать, насколько чистая у кого кровь, но беспорядок выше того, что она может вынести. Нарцисса направляется к Сириусу.

Тетушка Вальбурга выжгла его с родового древа. Мама поджала губы и произнесла:

— Он больше не наша семья.

Белла расхохоталась. Папа пожал плечами. Нарцисса кивнула и ушла к себе.

Писать ответ на письмо, которое сова Сириуса принесла ей около часа назад.

Половину своей жизни, девять долгих и бесполезных лет Нарцисса с Сириусом хранят одну тайну: никому не говорить о зеленой двери.

Только Северусу. Только Джеймсу. Сириус наверняка рассказал ему.

Вряд ли после такого что-то там может значить семейное древо или, тем более, мелкое жженое пятнышко.

Нарцисса направляется к Сириусу.

Стучится в дверь спальни, прислушивается.

— Если ты ко мне — заходи, если к Сохатому — тоже, я за него сегодня, — радостно сообщает Сириус и — Нарцисса уверена — широко улыбается.

Сириус ждет поклонниц.

Нарцисса толкает дверь. Кроме него в комнате никого нет.

— Приве-е-е-ет, — тянет Сириус и присвистывает, глядя на ее ноги.

Нарцисса закатывает глаза.

На Сириусе растянутый серый свитер, вытершиеся синие джинсы и красные ковбойские сапоги. Красные, доходящие до колена ковбойские сапоги.

Его выжгли из семейного древа, и он может сколько угодно носить маггловскую одежду, но, глядя на него, Нарцисса видит такого же Блэка, как и она сама. Как каждый из их длинного рода.

— Подай шляпу, сестренка, — просит Сириус.

Нарцисса оборачивается. Со стула свисает огромная ковбойская шляпа. Хорошо, хоть не красная. Но все равно ковбойская.

Они говорят.

Хогвартс сейчас похож на огромную штаб-квартиру. Все знают о Темном Лорде, все слышали об убийствах и черной метке. У Беллы тоже такая есть.

По-хорошему, Нарциссе бы заканчивать седьмой курс и не мешаться в это. Но Нарцисса вмешивается не в свои войны, если у них масштаб чуть больше, чем драка двух третьекурсниц.

Нарциссе нет никакого дела до магглорожденных или грязнокровок, как любить их звать сестра, пока им ничего не нужно от нее самой. А им как раз ничего не нужно.

Нарциссу раздражают убийства. И ей кажется, что все это каким-то образом связано с белой стеной и зеленой дверью.

Они говорят, и Сириус танцует во время их разговора.

О Пожирателях Смерти известно всем. Об Ордене Феникса практически никому.

— Я хочу в Орден, — повторяет Нарцисса.

И Сириус не говорит, что родители не одобрят. Он соглашается.

— Собрание завтра, — подмигивает он ей. — Штаб-квартира расположена в Восточном Кенсингтоне.

Нарцисса сглатывает подступивший к горлу комок.

Теперь она совершенно точно знает, что это не как-то, а прямо-таки напрямую связано и со стеной, и с дверью.

— Встретимся у главного выхода в девять, я покажу дорогу.

Завтра суббота и Люциус Малфой снова приглашает Нарциссу в Хогсмид. Но какой, к черту, Хогсмид, когда зеленая дверь чуточку приоткрылась.

Для Люциуса у Нарциссы раскалывается голова, для Сириуса она спускается утром вниз даже раньше назначенного времени.

*

Я встретил там товарищей своих детских игр. Для меня, одинокого ребенка, это было большой радостью. Они затевали чудесные игры на поросшей зеленой травой площадке, где стояли солнечные часы, обрамленные цветами. И во время игр мы горячо привязались друг к другу. [1]

Нарцисса думает, что в Ордене на нее будут коситься с опаской. На самом деле здесь столько странных и подозрительных личностей, что Нарциссе нечего опасаться.

В Кенсингтоне красиво, и не, чтобы Нарцисса нервничала, но пальцы ее подрагивают.

Узнай об этом родители, она бы стала такой же точкой жженой бумаги, как и Сириус. Ее бы назвали предательницей, и никто бы не подумал о том, что ее попросту огорчают убийства.

Нарциссе было бы очень сильно не наплевать, если бы речь шла не о зеленой двери. Нарцисса не думает о родителях, потому что они дома, а она здесь.

Сириус не замолкает ни на минуту, а потом останавливается у неприметной двери и быстрым движением расстегивает молнию на кожаной куртке. Сириус делает так, если хочет кому-то понравиться. Нарцисса знает Сириуса достаточно хорошо, чтобы определить это. И то, что несмотря на драные в десяти местах джинсы, Сириусу все равно тепло.

Три стука и дверь распахивается. Незнакомая женщина окидывает их внимательным взглядом и кивает, мол, проходите.

Нарциссе она кажется строгой. До того времени, пока не произносит:

— Пироги скоро будут готовы, но пока что все разошлись по комнатам.

— Спасибо, Герти, — лучезарно улыбается Сириус.

Сириус здесь как дома.

Черт побери, Сириус здесь действительно как дома, ведь дома-то у него и нет.

Нарцисса в голубой мантии и бирюзовом платье. И с прической. Сириус шутит, что она будто бы собралась на бал с павлином Малфоем. Нарцисса смотрит на него, немного прищурив глаза.

— Добро пожаловать в Орден Феникса, мы клевые и у нас есть пироги, то есть, скоро будут, — объявляет он, помогая Нарциссе снять теплую мантию и перчатки.

А после почти что тащит ее за собой.

Квартира расширена с помощью пятого измерения, иначе в ней попросту не поместилось бы столько людей.

— И конспирация, мать вашу, обязательно помните о конспирации, — гаркает грозный мужчина, в котором Нарцисса тут же узнает главу Аврората — Грюма. — Вы можете не быть аврорами, но скрываться должны уметь ради своего же блага.

Его слушает группка волшебников в мантиях, цилиндрах и сюртуках.

Сириус не торопит Нарциссу, словно бы чувствуя, что ей нужно время: привыкнуть, влиться, кожей ощутить атмосферу Ордена, прочувствовать ее на себе.

— Эй, Аластор, хватит строить из себя Дон Кихота [*], я принес куриные крылышки, будешь? — из небольшой толпы раздается чей-то насмешливый голос.

— Да иди нахрен, Шеклболт, — занято бросает Грюм, но тут же замолкает. — Что, крылышки? Хорошо прожаренные?

— Знакомься, — Сириус останавливается, изображая экскурсовода, — наше авроратское управление.

Он вообще любит кривляться и кого-то изображать.

Они с Нарциссой идут дальше. На кресле у окна сидит толстушка Прюэтт и объясняет пожилой ведьме, как готовить котлеты в тесте.

— И начинки, начинки побольше, не забывая обильно солить, — наставляет ее она.

Нарцисса хмыкает едва слышно.

В центре комнаты большой деревянный стол, за которым точит свои заговоренные ножи Доркас Медоуз. Она учится в Аврорате и очень любит свою работу. Возле нее Марлин МакКиннон в длинном и легком платье плетет браслет из фиолетовых ниток. На голове у нее тоненькая повязка.

— Марлин хиппи. Еще в десять родители сводили ее на концерт Битлз [2], с того времени все и началось, — объясняет Сириус. — Марлин ничего.

Говоря это, Сириус многозначительно хмыкает, и Нарцисса легонечко толкает его в бок.

Марлин рассказывает что-то Доркас, и Нарцисса сама прислушивается.

— В общем, пошли мы на концерт Дэмд [3], пробрались к ним за кулисы. Думали, выгонят, а Дэйви нам еще и автограф дал, представляешь? — Марлин выглядит такой радостной, будто уже добилась мира во всем мире.

Нарцисса не помнит, зачем пришла сюда и почему ходит по комнатам, просто слушает эти полубезумные разговоры и растворяется в атмосфере.

Здесь все пахнет сопротивлением, отдает тайной организацией и заговорами. Нарцисса в Ордене без малого полчаса, а чувствует себя так, словно живет. Впервые за восемнадцать долгих и нудных лет.

На другом конце стола профессор Дамблдор втолковывает какому-то молодому парню о том, в какие издательства выгоднее обращаться и в случае чего обещает помочь.

Фабиан и Гидеон Прюэтты сидят прямо на подоконнике и обсуждают метлы. И как лучше знакомиться с девушками.

— Вот смотри, — спрыгивает Гидеон вниз и подходит к Нарциссе, — мисс, позвольте…

— Эй, ты что, это кузина Блэка, — окликает его Фабиан.

Гидеон на мгновение замирает, чтобы тут же снова обратиться к Нарциссе:

— Простите, что побеспокоил.

И возвращается к брату.

Нарцисса не сразу понимает, что идет одна, а Сириус отвлекся поздороваться с девочками.

Он догоняет ее спортивного уголка, где Гестия Джонс, одетая в кимоно, показывает Стиву Шеппарду, рейвенкловцу, основные приемы всех боевых искусств.

Гестия тоже учится в Аврорате.

Алиса и Фрэнк Лонгботтомы очень эмоционально обсуждают что-то, полулежа на уютном диванчике. Они машут Сириусу и приветливо кивают Нарциссе.

Нарцисса здоровается в ответ.

Лили Эванс с подругами смеется над чем-то, опустившись прямо на пыльный пол. Сириус смотрит на нее.

Он смотрит на всех, но на нее слишком долго. Нарцисса бросает на него внимательный, цепкий взгляд.

И, наконец, они замечают друзей Сириуса. Джеймс, Римус и Питер.

Все вместе сидят над каким-то чертежом и что-то на нем исправляют.

— Добро пожаловать, — улыбается ей Джеймс Поттер.

— Рад видеть, — доброжелательно произносит Римус Люпин.

Питер Петтигрю лишь кивает.

Нарциссе не нравится Петтигрю.

В Хогвартс они возвращаются за пятнадцать минут до отбоя.

И ночью Нарцисса долго не может заснуть.

Они все такие разные: авроры, домохозяйки, учителя и ученики. Но все они вместе. Хоть и у каждого своя компания, в Ордене все вместе. Вроде бы по отдельности, но единое целое. Нарцисса ощущает это каким-то удивительно непонятным образом. Кончиками пальцем, обрывками мыслей, самими виадуками сухожилий. Это чувство будто насквозь ее пропитывает.

Будничные разговоры в Ордене настолько интимны, что никакие отношения не то, что рядом, а и в десятке футов от них не валялись.

Перед тем, как уснуть, Нарцисса совершенно четко ощущает биение одной мысли. Это оно, и свою зеленую дверь она ни за что не пропустит.

*

Нарцисса не понаслышке знакома с методами Темного Лорда. Она и его самого несколько раз в доме тетушки видела. А уж разговоров слышала не сосчитать сколько.

Поэтому, когда на очередном собрании Лили Эванс наматывает на палец свой огненно-рыжий локон и спрашивает:

— Зачем тебе все это?

Окидывая при этом комнату таким красноречивым взглядом, что и дурак бы понял, Нарцисса отвечает. Зло прищуривает глаза, стучит ногтями по столу и ровным голосом отвечает:

— Давай поговорим об этом тогда, когда кого-то из твоих родных или знакомых убьют только из-за того, что они в неподходящее время оказались в одном помещении с недовольным Лордом.

И вскидывает бровь.

Нарцисса не врет ни слова. Сириус смотрит на нее с пониманием. Эванс больше ничего не спрашивает.

Может быть, дело в том, что Нарцисса терпеть не может чертову Лили Эванс.

*

— Я хочу в бар, — заявляет Сириус. — В обычный маггловский бар с девчонками и текилой. И желательно с травкой. А?

— И я, — тут же подхватывает Марлин, стоит только заговорить про травку.

В итоге оказывается, что хотят все. И какая разница, танцевать или курить траву.

Нарцисса тоже.

Какая разница, что делать, если с каждым безумным решением Ордена, с каждым нелепым шагом ты все лучше рассматриваешь образы своих черных пантер. С каждой глупой шуткой твой волшебный сад все ближе и ближе.

Они идут к выходу из квартиры, и тут Сириус останавливает ее.

— Стоп, — говорит он, — стоп, куда ты собралась в этом платье?

На Нарциссе длинное шелковое зеленое платье. Совершенно закрытое и совершенно длинное. Зеленое.

И спустя пять минут поисков она кривится, глядя на серые джинсы-клеш и рубашку в клетку.

Не то, чтобы платье нравилось ей больше. Но, черт возьми, она никогда не носила джинсы и закрытое-длинное-зеленое платье ей действительно нравится больше. Серьезно.

До того времени, пока она его не снимает.

— Переодевайся, принцесса, — фыркает Сириус и смеется выскочка Эванс, по-прежнему наматывая прядь волос на палец, будто больше заняться нечем.

И Нарциссе ничего больше не остается.

Она играет на фортепиано, носит элегантные платья, поет оперные отрывки и лучше всех танцует вальс. Ей восемнадцать. Она ни разу не надевала джинсы. Ни разу не появлялась с растрепанными волосами. Ни разу не играла с собственной собакой, потому что это слишком простецки выглядит.

Собаки рядом нет, разве что Сириус, но в его планах сегодня совсем не анимагия. Поэтому все, что остается Нарциссе, это застегнуть на рубашке пуговицы и втиснуться в подходящие по размеру джинсы. И распустить волосы, хорошенько растрепав их.

Ей чудится скрип двери.

Позже они пьют безумные коктейли дикого цвета и поют припев идиотской песни:

— Не наступай на мои голубые замшевые ботинки. Делай что угодно, но отвяжись от моих замшевых ботинок. Давай, киска! [4]

— Это Элвис, детка, — кричит ей на ухо Марлин, и Нарцисса только улыбается ей, чтобы через мгновение начать подпевать.

Они сидят в идиотском баре с искусственными пальмами у входа, пьют оранжевого цвета напиток и поют песню про голубые ботинки.

Нарциссе кажется, будто пантеры трутся о ее руку. Она уверена, что только что вошла в свою зеленую дверь, как уверена в том, что Сириус сейчас улыбается милой девушке в очень короткой юбке и с надписью черной краской на лодыжке.

Нарцисса допивает оставшееся из своего бокала и в этот момент совершенно точно осознает, что никогда и ни за что не откажется от того, что есть у нее сейчас. И пусть ничто ничего не значит, но со своей мечтой она уже встретилась.

*

С Северусом можно не видеться несколько месяцев, дней или недель, чтобы потом встретиться и проговорить полдня.

Так они и делают на Истории Магии, хоть и встречаются, несомненно, чаще.

Нарцисса знает о Северусе все, да и он о ней больше, чем о себе самом. А потом они сталкиваются в коридоре квартиры в Восточном Кенсингтоне.

Нарцисса не удивляется — Северус сотни раз говорил о том, что не разделяет взглядов Темного Лорда. Северус тоже выглядит абсолютно спокойным. Не переминается с ноги на ногу, не отводит взгляд, обходится без нервного сглатывания. У Северуса глаза колючие и смотреть тепло практически нереально, но на Нарциссу он больше никак не смотрит.

На ней снова мантия, платье и никаких джинсов. И умение понимать Северуса без слов.

Они стоят. И ничего не происходит.

Никому не нужно выйти в коридор или созвать всех на совещание. Все словно вымерли. Будто легли и умерли, сложив на груди руки. Нарцисса считает, сколько же это сложенных рук получится, а Северус тем временем спрашивает:

— Твоя зеленая дверь?

И Нарцисса не верит. Не верит, что он знает о ней настолько много, что понимает с полуслова и полувзгляда, что чувствует, как много для нее значит сказка почти что десятилетней давности.

— Да, — кивает она. — Дверь.

Северус улыбается. Почти незаметно, одними кончиками губ, но этого достаточно, чтобы Нарцисса уткнулась ему в плечо на прощание и поцеловала в щеку.

*

— Ты жалуешься мне, а не Джеймсу? — Нарцисса сидит на дряхлом диване в Визжащей Хижине, рассматривает борозды от когтей. И Сириуса.

Совершенно разбитого Сириуса, на котором все те же рваные джинсы и выступающие, острые скулы.

— Я не могу пожаловаться ему, — криво ухмыляется Сириус и протягивает ей бутылку. — Будешь?

Нарцисса отрицательно качает головой.

Потом Сириус пьет, сбивчиво рассказывает о какой-то ерунде и безумно смеется, пока Нарцисса не перебивает его.

— Кто она? — просто и прямо спрашивает.

— А? Что? — Сириус фокусирует на ней мутный взгляд.

Вырез его футболки чуть сползает набок, и Нарцисса замечает вытатуированного пса на его груди. Черного и огромного.

— Кто она? — Нарцисса вообще упрямая, но когда дело касается Сириуса и сравнивать даже не с чем.

Сириус понимает. Замолкает, чтобы тут же выпалить, с вызовом посмотрев:

— Эванс. Лили Эванс.

Нарцисса стискивает зубы. Это все, что она может сделать.

Чертова выскочка Эванс. Оба лучших друга Нарциссы страдают из-за нее.

Эванс похожа на хлыст. Вроде ничего примечательного, а потом р-раз! и кожа рассечена до крови. Да так, что не заживает и не затягивается, а кровоточит, увеличиваясь с каждым днем. С каждой новой встречей. С каждым обменом приветствиями.

— И я понятия не имею, что мне с этим дерьмом делать, — Сириус разводит руками, бросив пустую бутылку в угол. — Она девушка моего лучшего друга. Друга, блядь, лучшего.

Сириус иногда пишет стихи. Сидя в кофейне, отпивая из маленькой чашечки и рассказывая Нарциссе о чем-то важном, черкает невесть откуда взявшейся ручкой на тонкой салфетке. Разрывая ее невесомые волокна, чтобы потом подбросить в воздух, выйдя на улицу, и наблюдать, как ветер треплет ее и уносит вдаль.

Сам Сириус говорит, что получается просто бред. Но Сириус пишет стихи, Нарцисса уверена в этом.

Поэтому и повторяет слова, который сказал когда-то пьяный, пахнущий выпивкой и табаком, Сириус.

— Знаешь, — говорит, — есть два средства, чтоб хуже, но реже. [*]

— Правда? — переспрашивает ее Сириус.

Нарцисса не обращает внимания, только продолжает:

— Хочешь любить — пиши, не хочешь писать — люби. [*]

— А если я не хочу любить? — хрипотца в его голосе смешивается с отчаяньем, и Нарцисса пододвигается ближе, гладя Сириуса по волосам.

— Тогда не пиши. Если это, конечно, хоть что-то даст.

Закат снова алеет на горизонте. Нарцисса снова сжимает ладонь на ладони Сириуса. На этот раз Сириуса.

Неприязнь к Лили растет, увеличиваясь в размерах, перегоняя озеро, речку и доходя до уровня океана.

*

Когда осадки обильно плюют на норму, то спасает Нарциссу только свет, виднеющийся в приоткрытой зеленой двери. [*] И ничего кроме.

Когда, например, как сейчас, приезжаешь домой на зимние каникулы, а тут внезапный сбор Пожирателей. И из каждого угла дома слышатся предположения, когда следует убивать первым, а с кем можно повременить.

Нарциссе нечего делать. Родители заняты гостями, несколько раз к ней заходит Люциус. Нарциссе нравится Люциус, и она знает, что когда-то он сделает ей предложение.

Ей хочется замуж, на самом деле, лишь бы не покидать свой волшебный сад.

Но Люциус занят, у него бизнес, постоянные встречи с отцом, поэтому Нарциссе скучно. Так, что рисковать — все, что ей остается.

Друэлла рисует и вышивает. Почти во всех комнатах дома на мольбертах закреплены незаконченные пейзажи, или распластаны только начатые вышивки. Или портреты во всю стену стоят на подпорках, оставляя за собой еще немножечко места. Как раз столько, сколько бы хватило Нарциссе, чтобы пройти и затаиться.

В гостиной на южном крыле дома назначено собрание. Это Нарцисса слышит утром, проходя мимо отцовского кабинета.

Нарцисса смелая, но безумных усилий стоит прислоняться к стене, бесшумно выдыхать воздух в толстую бумагу перед собой и слушать, как Пожиратели Смерти планируют нападение на работника Министерства.

Только стоять.

Время, место и дата. Это все, что Нарциссе нужно.

Она ждет, пока все разойдутся и поднимается к себе, чтобы успеть на ужин. Успевает.

После запирает дверь в свою комнату и пишет письмо. Сириуса не пропустит охранная магия, поэтому сова улетает к Северусу.

Тот появляется из камина ближе к полуночи.

— Что-то случилось? — его голос истекает тревожностью и искренним беспокойством.

Нарцисса быстро и сбивчиво передает услышанное, не забыв наложить звукоизоляционные чары.

— Передай Грюму или хотя бы Дамблдору, — и Нарцисса наконец замолкает.

— Откуда ты это знаешь? — вроде спокойно интересуется Северус, но глаза его по-прежнему тревожно блестят.

— В этом доме очень удобно прятаться благодаря увлечению моей мамы, — Нарцисса сдержанно улыбается.

— Это опасно, — Северус понижает голос, отчего тот звучит слегка грозно.

— Нет, — Нарцисса качает головой. — Это мерзко. Мерзко достаточно, чтобы не думать о том, что дальше. [*]

Северус похож на воробья, но готовности защищать в нем столько, что и орлу не снилось.

— Спасибо, — только сейчас у Нарциссы начинает дрожать голос.

Только сейчас.

А ведь могли заметить.

— Не делай так больше, — Северус сжимает ее руку чуть выше локтя.

— Перестану, как только каникулы подойдут к концу, — так же тихо, но твердо отвечает ему Нарцисса.

*

Вслед за каникулами подходит к концу и седьмой курс. Вслед за этим Люциус делает Нарциссе предложение и рысью пробегает помолвка. Вслед за ней они определяются с датой свадьбы.

Нарцисса любит высокого, статного и умного Люциуса. Галантного и блистательного.

Совершенно точно любит.

Нарцисса не собирается оставлять свой волшебный сад после свадьбы.

Но проходит месяц и обухом по голове Нарциссу бьет радостная, в общем-то, новость.

Она беременна.

И все. У нее в животе растет ребенок. Наверняка мальчик, безусловно, светловолосый. Самый красивый и замечательный мальчик в мире.

И все бы хорошо, если бы не закрадывающаяся змеенышем мысль. О том, что Орден — это опасность для ребенка. И никаких вариантов. И о том, что ради семьи она откажется и от своих пантер, и от ручных птиц, и от чужих людей, которые за это время стали родными.

Нарцисса знает, что это правильно, как знает и то, что обязательно будет и больно, и хуже, и еще хуже.

В трудных ситуациях Нарцисса идет по проверенному пути — встречается с Сириусом. Как сейчас, как и всегда.

Сириус приходит удивительно радостным.

— Представь, — говорит, — у Джеймса ребенок будет.

И светится от счастья.

— У меня тоже, — коротко сообщает Нарцисса.

Сириуса разрывает. Он разлетается на осколки атомов.

Они пьют кофе. Нарцисса с молоком, Сириус с коньяком. Все как раньше, только Нарциссе стоит огромных усилий не расплакаться прямо в кафе.

Сириус может быть сколько угодно раздолбаем, но проницательности у него это не отнимает.

Он отставляет пустую чашку и произносит:

— А вот теперь рассказывай.

Нарцисса могла бы переспросить, что именно ему интересно, если бы ей не было так плохо, если бы если бы если бы

Если бы перед ней сидел не Сириус.

И спустя одну затяжку Сириуса (при детях нельзя, как я мог забыть!) и еще три небольших глотка, она продолжает.

— Лучше гнить с головы, ощущая себя при деле, чем сидя на месте, — и натянуто улыбается. [*]

Сириус смотрит. У него пронзительные глаза со смешинками и растрепанные, вьющиеся волосы.

— Не бойся потерять свою зеленую дверь, — наконец произносит, его голос похож на слегка подогретый мед. — А если это вдруг и случится, я открою ее изнутри.

И подмигивает.

Снова.

И Нарцисса плачет, но от облегчения в этот раз.

*

Северус приходит, только Нарцисса успевает уложить спать Драко.

Приносит для него и Нарциссы укрепляющие зелья, книжку со сказками и шоколадный торт.

После они пьют чай. И вспоминают Хогвартс. И, воровато оглянувшись и взмахнув палочкой, Нарцисса расспрашивает о делах Ордена.

Она, вернее, только она и Дамблдор, знают, что Северус теперь двойной агент и все такое. Нарцисса ценит это доверие.

У Люциуса деловая встреча. На подоконнике лежит снег, снежинки клеятся и к окну. Нарцисса садится рядом. И они говорят.

— Люциус мой друг, — виновато говорит Северус, — не хочу, чтобы он подумал что-то не то.

— Тихо, — коротко произносит Нарцисса и поправляет прическу, — тихо, мы просто здесь посидим.

И, как несколько лет назад, накрывает руку Северуса своей, изящной и узкой.

Заката в окно не видно, но Нарцисса верит, что он коралловый.

*

Нарцисса не хочет, чтобы собрания Пожирателей проходили в доме, где находится ее ребенок.

Но в этот раз она почти благодарит мироздание за то, что успевает услышать, проходя мимо приоткрытой двери. Медлить некогда и письмо дойти не успеет, поэтому Нарцисса сломя голову несется к себе и отправляет Сириусу Патронус, маленькую, аккуратную птичку-колибри, бормоча:

— Это Петтигрю, Сириус, предатель — Петтигрю. Только бы успеть.

Нарциссе никогда не нравился Петтигрю.

И она, конечно, не успевает.

Сириус приходит к ней через несколько часов, и Нарцисса просто не узнает его.

Сириус потерял лучшего друга и любимую девушку. Его и свою. Да какая разница.

Он выглядит хуже привидения, хуже смытого дождем рисунка, хуже избитого насмерть путника.

Сириус предпочел бы быть и избитым, и насмерть, лишь бы они были живы. Но их уже не вернуть. А Сириуса спасти можно. Хотя бы попытаться.

Нарцисса поит его виски и ей абсолютно все равно, что на древе Сириуса давно уже нет. Укладывает его в комнате для гостей. Сидит с ним весь день. Просто и молча. Это все, что нужно Сириусу сейчас.

Хоть он и считает, что ему уже ничего не нужно.

У Нарциссы нет слов, чтобы описать как он выглядит, но в конкурсе красоты с хогвартскими привидениями последние бы определенно выиграли.

— Останься на ночь, — просит его Нарцисса.

Но Сириус умывается ледяной водой, и голос его тверд, как никогда раньше.

Нарцисса понимает и отпускает, потому что, а как иначе?

Следующим утром она узнает, что Сириус арестован.

Нарцисса оставляет Драко с мамой, не объясняя причин, и аппарирует в Министерство, не чувствуя ног, рук и сердца на месте.

— Это не он, — она кричит, даже не пытаясь выглядеть элегантной, — Сириус Блэк был со мной в ту ночь. Питер Петтигрю, вот убийца.

— Питтер Петтигрю мертв, — отвечают ей.

— Я видела его вчера, — Нарциссе плевать, что будет, если не будет Сириуса.

— Вы не в себе, мисс.

И ей не остается ничего, кроме как рыдать на плече у Люциуса.

Сириус в Азкабане, Северус на задании и Нарцисса донельзя благодарна Люциусу за то, что он отменяет все запланированные в этот день встречи и до вечера сидит с ней, успокаивая и убеждая, что они сделают все, что смогут.

Они и делают.

Но этого достаточно только на несколько встреч в присутствии министерских работников. Впрочем, лучше, чем ничего.

*

Драко заканчивает Хогвартс. На свою зеленую дверь Нарцисса любуется только издалека.

И, когда Поттер неумело притворяется мертвым — маленький наивный Поттер, плевать, что ему уже восемнадцать — Нарцисса понимает, что это ее последний шанс снова попасть в свой сад.

Окончательно перешагнуть через порог двери. Она не хочет оказаться в траншее, посреди грязной земли и в нарастающем гуле поезда. Поэтому холодно бросает:

— Он мертв.

И яркий свет из волшебных дверей ослепляет ее. И слышится беззаботный смех Сириуса.

Несколькими минутами позже Нарцисса пробирается по лесным зарослям и видит скачущую навстречу лань.

Патронус Северуса.

Нарцисса замирает, лань останавливается. И говорит, хрипит его голосом:

— Я должен успеть. Я не могу не открыть свою зеленую дверь в белой стене. Я должен ее открыть. Спасибо.

Лань распадается серебристыми разводами воздуха.

Надо спешить, чтобы разыскать Драко, но Нарцисса остается стоять на месте. Она не знает, что значили слова Северуса, но совершенно точно уверена, что не зря рассказала ему о зеленой двери.

Благодаря Северусу мечта не испарилась, а только успела стать крепче. Нарциссе кажется, что у Северуса получится. У него все всегда получается, иначе и быть не может.

У них все выйдет.

До конца боя Нарциссу не покидает чувство, что она наконец-то вернулась домой. И птички поют ей на ухо, а пантеры тянутся носами к ее рукам.

*

На следующее утро Нарцисса пьет травяной чай и читает утреннюю газету.

На первой полосе кричащая фраза: Гарри Поттер сделал шокирующее заявление о Северусе Снейпе.

Нарцисса читает и замечает, что слезы текут по ее щекам только тогда, когда одна из слезинок разбивается о печатные буквы.

Северус смог, успел рассказать Гарри самое важное. У Северуса все хорошо. Значит, и у нее будет.

Теперь Нарцисса твердо и непоколебимо уверена, что, если Северус и не вошел в сад, то хотя бы заглянул в него и помахал рукой своим пантерам.

Уже не рассвет, и не закат еще, но небо снова коралловое. Словно в подтверждение ее слов.

Чашка разбивается, падая со стола.

[1] — Отрывок из рассказа Герберта Уэллса «Дверь в стене»;

[2] — ну, все и так знают, но речь идет о группе The Beatles;

[3] — британская группа The Damned;

[4] — фраза из песни «Blue Suede Shoes» Карла Перкинса, которую после исполнял Элвис Пресли;

[*] — фразы принадлежат Сержу Смолякову.