Семь дней до луны (гет)

― Дисциплинарное слушание считаю открытым. Встаньте, стажер Поттер.

Старший аврор Долиш тоскливо цедил слова и избегал глядеть в его сторону, как, впрочем, и всю неделю до заседания. Гарри был почти рад, что оно началось. Он устал от бегающих глаз коллег, торопливых кивков, похлопываний по спине и сомнительных утешений, что уж он-то наверняка вывернется.

― Не дрейфь, Поттер, героям устав не писан, ― с фальшивой улыбкой пропел Захария Смит и прошествовал к своей группе, громко сетуя на переработки, потому что «кое-кого отстранили».

Сейчас Смит, остальные коллеги-стажеры, курсанты и авроры, свободные от дежурства, с трудом помещались в приемную аврората, но рядом с Гарри не сел даже Рон.

Дружище Рон, с каждым разом увереннее принимавший сторону руководства против старого друга, «считавшего, что правила ― не для него». Гарри давно перестал объяснять, что забыл, не подумал... хотел, как лучше. И сейчас, когда патрулирование Лютного с группой курсантов вылилось в гонки с препятствиями за Упивающимся по лондонским канализациям и предсказуемо завершились взрывом коллектора, гибелью подозреваемого, шоком и травмами подчиненных, запертых в обрушившейся трубе...

Гарри в тот день до хрипоты объяснял Долишу, что действовал по обстановке, как сказано в правилах для таких случаев, срывался на крик, слушал список нарушенных правил, просматривал маггловские газеты, кричавшие об очередном теракте, и азарт погони каплями пота стекал за воротник, сменяясь холодным отчаянием.

Он вышел из кабинета начальника практики на ватных ногах, прощаясь с привычной жизнью: Долиш назначил третье дисциплинарное слушание за полгода, злорадно пообещав отстранение от работы с волчьим билетом, запрет занимать любые должности в министерстве, возможно ― суд или обследование в Сент-Мунго.

― Поттер, я не удивлюсь, если врачи констатируют психическое расстройство, ― неслось в спину. ― Трудное детство, сплошные стрессы, что с вас взять? И не надейтесь на былые заслуги.

За дверью подпирал стену Рон, возя ногой по паркету, но вымученная улыбка Гарри тут же пропала, когда старый друг прошипел, глядя в пол:

― Чего ты лезешь, куда не просят?

― Что?

― Это была территория нашей группы. Его мог арестовать я! И получить повышение. А вы — бум, хрясь, все умерли, кто не умер — отдыхает в Сент-Мунго. Ты точно псих.

Гарри еще раз попробовал улыбнуться:

― Ну извини, а? Может, завтра пойдем, полетаем с Джинни?

― Оставь меня в покое, ― бросил сквозь зубы Рон. ― И держись подальше от моей сестры. ― Он зашагал прочь, а Гарри показалось, что желтые лампы в обшарпанном коридоре враз потускнели, когда из-за угла донеслось: ― ...ей хватило ума не связываться с неудачником. А если бы...

Он привалился к стене и закрыл глаза.

Если бы ночью после битвы за Хогвартс он пришел к ней.

* * *

Тогда казалось, у них впереди ― целая жизнь, но сперва надо похоронить погибших, обдумать случившееся, поговорить с друзьями, прячась от толп обывателей. Когда на закате Джинни перехватила его по дороге к гробнице Дамблдора, повисла на шее, приникла всем телом, ― он вдохнул ее запах, обнял, погладил по голове, рассеянно поцеловал и отстранил, держа за плечи.

― Джин, погоди.

― Что? ― она щурилась против солнца; золотые крапинки в карих глазах светились, как одуванчики, чудом не вытоптанные во время битвы.

― У нас еще будет время, а сейчас я... ― «еще пытаюсь смириться с мыслью о смерти, и столько погибших, и...» ― я не могу. На нас смотрят из замка, твоя мама, и журналисты...

Ее глаза заблестели сильнее.

― А ночью? В лесу никто не увидит.

Она по-детски криво закусила губу, чтобы сдержать слезы. Гарри взглянул на гробницу. Солнце садилось, розовый от заката мрамор постепенно серел, тень легла на лицо Джинни, глаза потухли.

― Ты такая красивая...

― И поэтому вчера ты от меня бегал.

― Вчера была битва.

― Даже не поцеловал перед тем, как... А если бы... ― по щеке покатилась слеза, Гарри подхватил ее пальцем. ― И мы бы так и не... ― она отступила, мотнув головой, и медленно пошла к замку.

― Я хотел, чтобы ты не страдала, если... ― Гарри шагнул за ней.

― А я ― чтобы мне было, что вспомнить, ― Джинни обернулась. На щеках были красные пятна, губы припухли. ― Знаешь, в сказках герой перед битвой проводит ночь с возлюбленной... глупо, конечно. Я мечтала, что у нас так и будет. Если не до, так хоть после битвы.

― Прости... я не хотел...

Гарри решил, что все ей расскажет потом, когда отоспится, и они будут вместе смеяться над этой глупой размолвкой. Ага, всем героям положена страстная ночь перед битвой с драконом, только у Поттера все не как у людей.

Он обнял ее, чмокнул в соленые губы и пошел к гробнице. Ветер трепал кисти старых черемух у запретного леса, горький запах кружил голову, и Гарри твердил себе, что у них впереди куча времени, чтобы объяснить, почему он не затащил ее в пустой класс, чтобы, как положено, потерять девственность перед смертью. Потому, что счет шел на минуты? Не хотел на бегу, черт, да просто боялся. Или попросту не пришло в голову?

Джинни тогда злилась полгода, а потом надо было начинать все с начала, но у нее был спорт, у него ― аврорские курсы, они виделись только на праздниках в доме Уизли. Джинни. Рыжая ведьма, красивее всех. По вечерам ее образ часто мешал уснуть, сердце стучало в ушах, трепыхалось в горле, руки блуждали по телу, горячие, как ветер пустыни, а потом скользкие, дарящие облегчение, следы которого смывали струи воды в душе.

Джинни. Он задолжал ей разговор по душам, пока еще можно, пока не выгнали и не упрятали за решетку. Чертов Долиш, дорвался до власти, гнида, начальник практики.

― Держаться подальше? А это уж как получится, Рон, ― прошептал Гарри вслед ушедшему другу, выпрямился и побежал к площадке для аппарации. ― Твоя сестра любит прощания перед смертью.