Близость (гет)

Гермиона довольно потянулась на кровати, радуясь последнему дню каникул. Они с Гарри и Роном решили вернуться в замок, чтобы с чистой совестью сдать экзамены и получить аттестаты. По правде говоря, мальчишки планировали воспользоваться своими привилегиями и поступить в Школу авроров уже этой осенью, но Рон не захотел отпускать Гермиону в Хогвартс «совсем одну» (не считая нескольких десятков друзей из Гриффиндора, Рейвенкло и Хаффлпаффа). Гарри слишком долго не видел Джинни, чтобы снова расстаться с ней на несколько долгих месяцев.

Мама с отцом еще спали, и Гермиона осторожно прокралась мимо спальни в ванную на втором этаже. Прохладный душ всегда бодрил с утра, и девушка, напевая что-то магловское, услышанное ею прошлым вечером по радиоприёмнику, сбросила с себя халат и очутилась под приятными струйками воды.

Наконец, её жизнь приобретала нужные оттенки. Теперь у неё было всё, о чём она так долго мечтала — признание магического мира, восхищенные взгляды, которыми её провожали даже уважаемые волшебники, любимые и преданные друзья и Рон... Она прикрыла глаза, вспоминая их свидание пару дней назад. О, нет! Это было ровно два дня, тринадцать часов и двадцать шесть минут назад! Рон целовал её, его руки, невинно ласкающие её дрожащее тело, доставляли неведомое прежде, незабываемое удовольствие. Как сильно в ту лунную ночь она желала его... Мерлин! Никогда прежде никто и в мыслях не вызывал у неё подобной реакции. Рон был её второй половинкой, и он тоже её любил! Осознание этого факта прокатилось по телу сладкой волной радости.

«Меня сейчас стошнит...»

Гермиона открыла глаза. Что это только что она услышала? Чей это был голос? Но в ванной, кроме звуков плещущейся воды ничего больше слышно не было, и она глубоко вздохнула, стараясь привести дыхание в норму.

«Наверное, — подумала она, — это говорила во мне та, другая, Гермиона. Рассудительный чёрствый синий чулок, которому чужды чувства, подобные тем, что разжигают сейчас в моей груди невиданной силы огонь...»

Гермиона взяла с полочки большой пузырёк с шампунем и выдавила из него изрядное количество содержимого. Как ни странно, но она очень тщательно ухаживала за своими волосами. Просто они были пушистыми и непослушными от природы, но в школе её за них всегда считали неряшливой и невнимательной к себе. Все, кроме Рона. Он никогда не делал ей замечаний по поводу причёски, да и Гарри тоже тактично обходил эту тему стороной. В конце концов, волосы не были главным в человеке. Важное — внутри.

«Так Вы заметили, что у меня внутри, мисс Грейнджер?»

Гермиона закричала так громко и пронзительно, что чуть не оглушила саму себя, благодаря акустике ванной комнаты. Она выскочила из-за шторки, отгораживающей зону душа от остальной части помещения, и в ужасе стала ломиться в дверь, позабыв, что сама запечатала её заклятием (хогвартская привычка).

— Прошу, не трогайте меня! Мама!!!

Тишина, которой ей ответили, успокаивала. Вскоре Гермиона перестала биться в истерике и медленно обернулась назад — она была здесь одна.

«Что со мной происходит такое? — испуганно думала она. — Я точно слышала чей-то голос... Он был мне знаком...»

Гермиона еще раз прислушалась — за шторкой весело лилась вода. Пульс больше не зашкаливал, и она отлепилась от двери, за которую судорожно цеплялась, ища спасения.

— Боже, какая я трусишка! — воскликнула Гермиона, приближаясь к зеркалу, висевшему во всю стену напротив душа. — И это Героиня войны! Смешно...

Но засмеяться по-настоящему она не успела. Приблизившись к стене, она вдруг вспомнила, что полностью обнажена, что вполне логично, ведь она принимала душ. Вот только то, что она услышала, привело в настоящий ужас.

«Нет, только не это... Только не это, мисс Грейнджер!»

Голос вопил в её голове, пока она пялилась на себя в большое зеркало. Она слышала его, словно кто-то стоял позади и кричал в самое ухо. Липкий страх обволакивал её с каждым новым взмахом ресниц и очередным ударом сердца. Потом пространство вокруг будто бы принялись закрашивать черными чернилами, то тут, то там проливая их, создавая кляксы. Наконец, темнота заволокла сознание Гермионы, и она свалилась прямо на кафельную плитку, с размаху ударившись об неё головой.

* * *

— Дорогая, детка... Ты нас слышишь? — Умоляющий голос взволнованной и даже испуганной матери проник в голову Гермионы.

Она чуть пошевелила рукой, желая поскорей успокоить маму. Тело еле слушалось, а затылок саднило так, будто она пропахала им, по меньшей мере, милю по асфальту.

— Ма-а-м, — протянула Гермиона, приоткрывая глаза и щурясь от света, хотя он был совсем не ярким.— Успокойся, милая, ты с нами, ты дома. Всё хорошо, — прошептала миссис Грейнджер, целуя руку дочери. В её глазах плескался уходящий страх за жизнь Гермионы. — Мы обнаружили тебя в ванной...

— Но как же заклинание? Я заперла дверь при помощи магии.

— Не знаю, милая. Ты отключилась, наверное, всё спало само собой...

Гермиона прикрыла глаза. Она совсем туго соображала, и мама, далекая от магического мира, оказалась догадливее её самой.

— А где папа? — удивилась Гермиона, оглядывая гостиную.

— Он звонит мистеру Шеверсону. Ну, помнишь, они вместе учились в медицинском университете. Хочет понять, что с тобой произошло.

— Я просто поскользнулась и ударилась головой. — В подтверждение Гермиона приложила руку к ране, ощущая под пальцами бинтовую повязку.

— Я приготовлю чай. Он поможет тебе прийти в себя. — Миссис Грейнджер выглядела подавленной. — Это я виновата. Спала всё утро, пока ты лежала там, на холодном полу...

Миссис Грейнджер всхлипнула и скрылась в кухне. Гермиона хотела догнать её, сказать, что её вины в этом совершенно нет. Но сил не было.

Она детально вспомнила утро в ванной. Голос — вот что было всему виной. Девушка ощутила дрожь, пробежавшую по всему телу. Ей снова стало страшно. Но сейчас в голове было тихо и пусто. Только виски давило с невероятной силой. Гермиона решила забыть это происшествие, как страшный сон, потому что она устала от тайн и страстей, загадок без ответов, устала от страха за жизнь близких ей людей. Она просто хотела поскорее забыть войну и тот ужас, который им всем пришлось пережить. И ей казалось, что она имеет на это право.

* * *

Гермиона ехала в вагоне Хогвартс-экспресса, как обычно, уносящего её в манящую даль. В купе кроме неё и Рона были ещё Гарри и Джинни, но они были в каком-то своём, одним им знакомом мире. Поэтому она могла прижаться к своему Рональду, тихо тая от его нежных объятий и не боясь, что случайно поделится с кем-то своим счастьем. Они так долго были не вместе, так много злились друг на друга по пустякам, не замечая за своей болью боли другого, более резкой и нестерпимой. Но война сплела их пути, как бы жутко это ни звучало. Она помогла им в этой тьме отыскать друг друга, чтобы уже никогда не отпускать. Рон повернул к Гермионе своё веснушчатое, такое родное лицо и расплылся в широкой улыбке.

— Я люблю тебя, Гермиона, — беззвучно шевеля губами, чтобы это осталось только между ними, чтобы это принадлежало лишь им двоим, признался Рон.

Гермиона почувствовала тех самых бабочек у себя в животе. Всё её существо трепетало, губы тянулись к таким манящим губам. Они соединились в сладком поцелуе. Вот только Гермиона вдруг почувствовала нечто другое, новое, будто параллельно существовавшее в глубине души: прямо из самых её недр наружу рвалась... ненависть?

Гермиона оторвалась от Рона слишком поспешно. Ей стоило неимоверных усилий не вытереть губы брезгливым жестом. В груди было тяжело, словно она только что совершила убийство невиновного человека.

— Прости, Рон. Мне... мне надо выйти. — И она скользнула в полуоткрытую дверцу купе.

Заперевшись в туалете, Гермиона, часто дыша, упала на колени, цепляясь отчаянно за унитаз. Тошнота, поднимающаяся откуда-то снизу, подчиняла. Гермиону бросило в сильный жар, отчего она еще более жадно стала ловить ртом воздух. Потом она смирилась и позволила содержимому желудка выплеснуться наружу. Стало легче.

В купе возвращаться не хотелось, потому что неприятный осадок по-прежнему оставался в душе. Но Гарри и Рон промолчали. Весь оставшийся путь Гермиона провела в полном молчании, отказываясь думать о том, что непонятные вещи продолжают твориться в её жизни, и вообще не желая этого признавать.

* * *

МакГонагалл, Хагрид, все преподаватели светились от счастья, когда Гермиона с однокурсниками заходили в Большой зал. Всего пару месяцев назад они помогали восстанавливать после разрушений замок, ставший им родным домом, а четыре месяца назад ребята боролись за то, чтобы от него остались хотя бы руины.

После жарких объятий и слёз счастья все расселись по своим местам. Гермиона боялась, что Рон оттолкнёт её после сцены в поезде, но он всё так же счастливо ей улыбался и сжимал под столом её дрожащие пальцы в своей тёплой руке.

— Прошу минуту внимания, дорогие мои, — сказала МакГонагалл, с некоторой усталостью поднимаясь со своего места. Зал притих. — Мы все остались живы и, несомненно, рады этому. Но мы не имеем права забывать тех, кто не дожил до этого дня. — По залу прокатились вздохи понимания и тихие всхлипы. — Давайте помянем преподавателей, студентов и всех тех волшебников и обычных людей, которые отдали свои жизни за то, чтобы мы остались живы. Пока мы будем помнить их, они будут жить здесь, — она указала ладонью на левую часть груди, — в наших сердцах!

Все согласно закивали в ответ и даже повторили её последние слова хором. Гермиона вспомнила тех, кого она когда-то видела здесь, за обедом или ужином в Большом зале. Лаванда, вечно обсуждающая последние новинки волшебной моды с подругами, Колин, неизменно фотографирующий всех и вся, но в особенности Гарри Поттера, Фред Уизли, восторженно пересказывающий очередную шаловливую задумку своему брату-близнецу. Сколько их было... Сколько! Гермиона никого из них не забыла. Все они жили в ней самой, бились сердцем, вырываясь наружу, но осознающие свою утопию.Вечер перетёк в ночь.

Гермиона с Гарри, Роном и Джинни возвращались в свою башню. Усталость ложилась на плечи, заставляя гнуться под своей тяжестью.

— Всем доброй ночи, — попрощался Гарри, увлекая за собой Джинни. Её глаза до сих пор были красными.

Гермиона с Роном остались стоять в пустом коридоре перед портретом.

— Мы будем их помнить... — лишь бы заполнить тишину, прошептала Гермиона, не расцепляя рук с Роном. Он молчал.

— Мне иногда становится нестерпимо плохо, Гермиона! — вдруг сорвался он, разрывая «объятие». — Они ведь были с нами, и вдруг их уже нет. Как так? Почему мы остались, а их нет!?

Гермиона порывисто обняла Рона, а он уткнулся лицом ей в шею. Его дыхание приятно согревало, противостоя прохладному воздуху коридора Хогвартса. Сколько они так стояли, не двигаясь и не произнося вслух того, о чём хотелось кричать? Потом Рон пришёл в себя, и они вошли в гостиную Гриффиндора. Она была пуста, огонь в камине то ли никто не зажигал, то ли он уже погас. Гермиона поёжилась от сквозняков, гуляющих там и хватающих за руки.

— Я пойду, Рон. Спокойной ночи. — Она знала, что ему нужно побыть одному. Он потерял гораздо больше в той войне.

— Прошу, останься, — неожиданно ответил Рон. И Гермиона бросилась в его объятия.

Его руки заскользили по её спине, обжигая и леденя одновременно. Она прерывисто дышала, когда он спускался от её губ к шее, прокладывая себе путь поцелуями. И вдруг страстную агонию разрезал пронзительный крик, вырывающийся из глубин её сознания, который она так долго и старательно гнала прочь. От этого безликого крика заложило уши, и Гермиона испуганно зажала их руками, теряя связь с миром. Рон в замешательстве отстранился от неё.

Сердце билось так сильно, что причиняло боль, ударяясь о грудную клетку. Гермиона бросила Рону «до завтра» и скрылась на лестнице, ведущей в комнату старосты Гриффиндора. Она клялась себе, что именно завтра всё честно расскажет Рону, ведь он её любимый человек. Она выложит ему всю правду о непонятном голосе, подчиняющем её себе, и Рон её обязательно поймёт. Не может не понять!

Вбежав в спальню, не помня себя от ужаса и головной боли, Гермиона забежала в ванну и, опершись о раковину, с силой нажала на виски. Её прокляли! На ней мощнейшее заклятие. Может, даже Империусом! Неужели, её война еще не закончилась!?

— Кто ты?! — закричала она что есть мочи. — Оставь меня в покое!!! Не лезь больше в мою голову, чёртова тварь!

«Как негостеприимно, мисс Грейнджер».

— Нет... Этого просто не может быть! Что тебе нужно от меня?! — заорала Гермиона, глядя прямо в зеркало. — Я не стану тебе служить, делай со мной что хочешь!!!

«Я бы хотел снять с Вас несколько десятков, а может и сотен баллов, мисс Грейнджер. Но, увы, не могу. Это теперь не в моей компетенции».

Гермиона перестала рыдать. В неё будто ударила молния.

— П... профессор... профессор Снейп? — сама не понимая, что говорит, спросила она у своего отражения.

«Браво, мисс Грейнджер! И Вы еще даже не в больнице Святого Мунго. Какая сообразительность...»

Гермиона зажмурила глаза и, застонав, сползла на пол.