Я привыкла (гет)

Я привыкла к тому, что на меня не обращают внимания. Я привыкла к глупым прозвищам и шёпоту за моей спиной. Я привыкла к тому, что у меня пропадают вещи. Я привыкла видеть то, что другие не видят. Ну, или не хотят видеть.

Меня зовут Луна, Луна Лавгуд. Я учусь в Хогвартсе на пятом курсе. Распределяющая шляпа определила меня в Рэйвенкло. Я была очень рада этому. Четыре года я ни с кем толком и не общалась. Ведь кому захочется водиться с Лунатичкой, Полоумной. Но я и к этому привыкла. И то, что в начале четвёртого курса у меня появились друзья, было немного странно. Мой первый друг — Гарри Поттер. Он первый, кто не назвал меня чокнутой или ненормальной. Он первый, кому я рассказала о фестралах — он тоже видел их, как и я, но не знал, кто они. Он первый, кому я стала по-настоящему доверять.

Мой четвёртый курс выдался очень интересным и даже в каком-то смысле весёлым. Было очень грустно, когда новая учительница Защиты от Тёмных Искусств выгнала профессора Дамблдора. Он ушёл из-за неё, а она начала строить свои порядки, многого не разрешала ученикам и постоянно наказывала даже за малейшую провинность. Из-за неё у Гарри на руке теперь шрам. «Я не должен лгать». Но ведь Гарри никогда не лжёт! Она, видимо, этого не знала.

Гарри собрал всех своих друзей в Отряд Дамблдора — так он назвал тех, кто специально записывался у Гермионы Грейнджер. Гермиона — его лучшая подруга. Они дружат с первого курса, так же как и с Роном Уизли. В Хогвартсе их называют Золотым Трио. Они постоянно вместе и постоянно влипают в неприятности. Что-то я отвлекась. Так вот, Отряд Дамблдора. Чтобы в него попасть, надо было прийти на первое собрание в «Кабанью Голову». Там Гермиона записывала всех желающих. Я тоже записалась, ведь это было так интересно! Мы стали собираться в Выручай-комнате, и Гарри учил нас там всяким защитным заклинаниям. Мы делали это без ведома Амбридж — если бы она узнала, нам всем грозили бы серьёзные неприятности. Но девочка, с которой мы учимся на одном факультете, Мариэтта, рассказала о нас Амбридж, и нам пришлось перестать собираться в Выручай-комнате. Именно в тот день я обратила внимание на него.

Амбридж организовала Инспекционную Дружину. Ребята, которые в неё входили, должны были наказывать провинившихся учеников и следить за порядком, который она установила. Они и ворвались в Выручай-комнату в разгар наших занятий. И там был он. Высокий, худой блондин с холодными серыми глазами. Староста Слизерина. Драко Малфой, кажется, так его зовут. Я не хочу вспоминать тот день, но образ этого мальчика прочно засел в моей голове. Я знала, что они с Гарри не любят друг друга и вообще враждуют с первого курса. В подробности я не вдавалась, но вроде бы это из-за того, что Гарри не захотел с ним дружить. Он, как и все остальные, не замечал меня. Пару раз я, правда, слышала от него что-то вроде «Это та самая лунатичка?», но не придавала этому значения. Я не знаю, почему именно тогда я обратила на него внимание. Просто его лицо... Оно выражало такое непрекрытое злорадство, что становилось немного противно. Но даже с таким выражением лица он казался очень красивым.

Я как будто помешалась на этом Малфое. Я выискивала его в Большом Зале и открыто пялилась на него; когда он проходил мимо меня в коридоре, я долго смотрела ему в спину... Я не понимала, почему так. Но и к этому я привыкла.

Четвёртый курс закончился не самым приятным образом — вместе с Гарри, Гермионой, Роном, Невиллом и Джинни мы сражались с приспешниками Того-Кого-Нельзя-Называть. Крёстный отец Гарри погиб, и Гарри впал в депрессию. Да и все мы довольно сильно пострадали во время этой схватки и очень переживали за Гарри и за каждого из нас. Но впереди меня ждали целых два месяца каникул. Я поехала домой и очень весело провела это время с папой. Мы всегда находили, чем заняться, даже в холодные и дождливые дни. Казалось, я уже и забыла, кто такой Драко Малфой — его не было рядом, о нём ничего не напоминало, и у меня были более важные дела, чем этот высокомерный мальчик.

Но каникулы имеют свойство заканчиваться. Я снова села в Хогвартс-Экспресс первого сентября и поехала в школу. Я ехала в купе вместе со своими друзьями (это так приятно, когда есть люди, которых можно назвать друзьями!), и поэтому Малфоя не видела. Да и не вспоминала я о нём, пока ехала в поезде. Но когда мы уже сидели в Большом Зале, я увидела чью-то светловолосую макушку. А в Хогвартсе лишь у одного человека такие светлые волосы — у Драко Малфоя. Я перестала обращать внимание на речь профессора Дамблдора, на гомон однокурсников, звон посуды и прочие вещи, я смотрела лишь на слизеринский стол и Малфоя, сидящего за ним. Он был какой-то подавленный: почти ничего не ел, а просто смотрел в свою тарелку, ни с кем не разговаривал и даже после ужина свалил свои обязанности старосты на Пэнси Паркинсон, а сам куда-то ушёл. Я постаралась не думать об этом и совсем скоро увлеклась любимым пудингом, чудесным образом появившимся рядом с моей тарелкой.

* * *

Я люблю ночью ходить по Хогвартским коридорам. Ночью Хогвартс преображается, особенно зимой. Нет этого шума, нет суетящихся учеников, нет света. И всё вокруг становится таким волшебным. Хотя, глупо так говорить, наверное — я же волшебница! Значит, всё, что меня окружает, волшебное.

Я очень люблю сидеть ночью на подоконнике и смотреть на небо. Оно очень красивое: тёмно-синее с огромным количеством звёзд, спутников, созвездий и с невероятно красивой Луной. Такого неба больше нигде нет. Было уже начало декабря, а это значит, что если повезёт, можно посмотреть, как с тёмного-тёмного неба, смешиваясь со звёздами, падает снег. В Хогвартсе снег всегда лёгкий, плавно опускающийся на землю, а снежинки бывают очень причудливой и красивой формы. Я люблю рисовать снег, особенно ночью. Он вовсе не белый, как считают многие, у него много оттенков серого и голубого. Вот и тогда, несколько дней назад, я пошла ночью погулять по замку, посидеть на своём любимом окне и хотела нарисовать что-нибудь снежное. До этого я редко натыкалась на мистера Филча или профессора Снейпа, и ещё реже — на старост. Обычно старосты моего факультета, да и всех остальных, кроме Слизерина, просто отводили меня в башню. А старосты Слизерина, мистер Филч и профессор Снейп всегда снимали баллы и назначали отработку. Но я уже давно нашла путь, по которому можно идти спокойно и не бояться, что меня могут поймать. Только вот одного я не знала — того, что эта дорога известа не только мне. Я очень удивилась, когда нос к носу столкнулась с Драко. Хотя правильнее будет называть его по фамилии. Малфой, казалось, меня даже и не заметил. Так, буркнул что-то грубое себе под нос и поспешил удалиться. Словно был обычный день и ничего странного в нашей «встрече» не было. Я пожала плечами и хотела уже пойти дальше, но что-то заставило меня развернуться и на цыпочках последовать за Др... за Малфоем. Я потеряла всего несколько секунд, но он уже ушёл очень далеко, и когда я его всё-таки нашла, он сидел на подоконнике и смотрел на небо.

«Почти как я!» — мелькнула тогда у меня даже не мысль, а так...

Но он действительно сидел почти как я. Прислонясь спиной к стене, скрестив ноги и задрав голову. Я стояла за рыцарскими доспехами и смотрела на него. Я не знала, что делать дальше. Правильнее всего было бы развернуться и уйти к своему любимому окну или ещё немного походить по замку. Но что-то прочно удерживало меня на месте и не давало отвести взгляд от Малфоя. Не понимая, что именно я делаю, я подошла к нему. Он меня не заметил, и тогда я уселась рядом с ним на подоконик. Он уставился на меня, и в его глазах читалось: «Проваливай отсюда, пока я тебя проклял».

— Привет, — как тяжело мне дался этот беззаботный тон, с которым я произнесла это слово.

Он молчал.

— Ты тоже любишь ночью смотреть на небо?

— Проваливай, Лавгуд, — хрипло пробурчал Малфой.

Я не обращала внимания на его грубость. Точнее, старалась не обращать. Ведь я привыкла к ней.

— Знаешь, а если хорошенько поискать, то можно увидеть какой-нибудь спутник. Или найти знакомое созвездие.

— Лавгуд, ты разучилась понимать человеческую речь? Теперь только своих кривоногих мерзляков понимаешь?

— Морщерогих кизляков! — машинально поправила я. — Нет, я хорошо понимаю человеческую речь. Ой, смотри! Звезда упала!

— И что теперь, от счастья танцевать? — ох, сколько же яда было в его голосе...

Я замолчала. Я не знала, как разговаривать с этим высокомерным выскочкой! Он же... Он же должен ко мне хорошо относиться, я же тоже чистокровная, как и он. Мне не понравилась эта мысль, но я знала, что Малфой не переносит магглорожденных. Несколько лет назад он даже назвал Гермиону грязнокровкой. Но я была не такая, почему он обращается ко мне, как к мусору? Ах да, я же Полоумная Лавгуд, Лунатичка Лавгуд, Чокнутая Лавгуд... Да и к тому же, Рэйвенкло — это не Слизерин. Слизеринцы не общаются с остальными факультетами. Интересно, а если бы я была слизеринкой, как бы он относился ко мне тогда? Хотя... Нет. Я никогда не попала бы в Слизерин.

Из размышлений меня вывел тычок в ногу. Я непонимающе уставилась на Драко. Простите, на Малфоя.

— Лавгуд, ты что, оглохла?!

— Что? Я просто задумалась...

— Десять баллов с Рэйвенкло за хождение по школе после отбоя.

— Но ты ведь тоже не в своей гостиной.

— А я староста, мне можно. И ещё минус пять баллов за препирательства.

Это было нечестно! Да, я действительно не находилась в своей гостиной и сейчас действительно было около полуночи, даже больше, наверное. Но я не препиралась с ним! Я же просто задала вопрос... И снова почувствовала тычок. Такой же тычок, в ту же ногу, в то же место.

— Нет, ты точно ненормальная!

— А?

— Я тебе не попугай! Повторяю в первый и последний раз: вставай и бегом в свою гостиную. Я прослежу. Что расселась? Хочешь лишиться ещё пары десятков баллов? — Малфой слез с подоконника и пошёл в сторону моей башни.

Я медленно спрыгнула с подоконника и понуро поплелась за ним. Ну почему он такой противный? Почему мне мог понравиться такой противный, мерзкий, гадкий мальчишка? От обиды я и сама не заметила, как...

— Почему ты такой противный?!

Видимо, Драко опешил и остановился, раз я стукнулась лбом о его спину. Я отошла от него на пару шагов назад и, как оказалось, не зря.

— Что ты сказала?! — он резко повернулся, сжимая палочку в вытянутой руке. Если бы я не отошла, он бы точно угодил ею мне в глаз.

— Я сказала, что ты противный.

— Минус пятнадцать баллов с Рэйвенкло за оскорбление старосты, — как-то странно выкрикнул он и свернул в какой-то тёмный коридорчик.

— Стой! Ты же хотел отвести меня в башню!

Ответа не последовало...

А я так и осталась стоять в полнейшем недоумении. Да уж, ночка богата на события — сначала Малфой, не обративший на меня никакого внимания, потом всё тот же Малфой, сидящий на подоконнике в моей любимой позе, снова Малфой, снимающий с меня баллы ни за что, и опять Малфой, убежавший в каком-то истерическом припадке. Не знаю как, но он умудрился подпортить мне настроение, и я поспешила в башню — спокойно посмотреть на небо мне сегодня точно не удастся.

А утром... А утром всё было как и всегда: Большой Зал, лихорадочные поиски этого мерзкого Малфоя и полнейшее равнодушие ко мне с его стороны. Нет-нет, я не старалась лишний раз показаться ему на глаза, даже наоборот, но пару раз мы всё-таки столкнулись, а он и бровью не повёл. Но кое-что интересное всё же приключилось.

Первым уроком у моего курса была Защита от Тёмных Искусств. Со Слизерином. Я как обычно конспектировала какой-то параграф под тихий шёпот учеников и шелест мантии профессора Снейпа и вдруг услышала обрывок разговора двух слизеринцев.

— ... и, в общем, он влетает в гостиную, на ходу срывая с себя мантию, буквально прыгает на диван, сдирает с меня десять баллов за то, что я не в спальне после отбоя, и приказывает проваливать из гостиной таким голосом, как будто я сделал что-то безумно плохое. А я-то всего лишь пытался дописать эссе по Истории Магии.

— А ты что?

— Что, что! Я же не придурок. Сгрёб в охапку перья, свитки и так далее и поспешил свалить. Сам знаешь, с Малфоем шутки плохи.

— Да уж... Интересно, что же его так взбесило?

— Молодые люди, — профессор Снейп появился как всегда не вовремя. — Если у вас возникают какие-то вопросы, их надо решать со мной, а не друг с другом. Или вы имеете наглость разговаривать на посторонние темы на моём уроке?

Ну а дальше я уж слушать не стала. Профессор Снейп невольно не позволил мне узнать, чем закончился разговор. Но внутри у меня зародилось что-то похожее на ликование. Я заставила Малфоя злиться! Не знаю, почему я этому так радовалась. В любом случае, это было моей маленькой победой.

* * *

Остаток дня прошёл спокойно. Малфой не появлялся на горизонте, во время обеда и ужина я как-то и не обратила внимания, был ли он вообще в Большом Зале, и, казалось, я и думать о нём забыла. Но когда я пошла ночью побродить по замку, я снова наткнулась на него. Но в этот раз на моём любимом окне. Он сидел на подоконнике, уткнувшись лицом в колени. Я могла просто пойти в другое место, но вместо этого я уселась на подоконник рядом с ним.

— Привет. Тебе не спится? Вообще-то, это моё любимое окно, но, если хочешь, можешь тут посидеть, я не буду против, — Мерлин, почему я начала так нервничать?

— Лавгуд, проваливай, пока я не снял все баллы с твоего факультета, — Драко выглядел уставшим. В смысле, Малфой, конечно же, Малфой, а не Драко.

— Извини, но я тоже хочу посидеть на этом окне. Я хотела сегодня тут порисовать. Не думаю, что мы помешаем друг другу.

— Лавгуд, заткнись и проваливай.

Я не знала, что сказать. Я не хотела уходить, но и терпеть такое я тоже не хотела. В конце концов, это моё любимое окно! Пусть он сам уходит. Я сделала вид, что не услышала его слов, достала большую маггловскую тетрадку и карандаш и принялась усердно что-то рисовать. Какое-то время Малфой не обращал на меня внимания. Наверное, он был так погружен в себя, что не заметил, что я осталась и начала рисовать. Да и я почти не замечала его, я даже толком не понимала, что рисую, пока вдруг не...

— Какого чёрта?!

Я вздрогнула и посмотрела на Малфоя. Ох, я уже и забыла, что он сидел рядом. Когда я рисую, я быстро забываюсь и обращаю внимание только на бумагу и карандаш в моих руках. Я не стала реагировать на его возглас и хотела было вернуться к рисунку, но увидела Малфоя на бумаге. Так вот почему он закричал! Я и сама чуть было не воскликнула что-то в духе малфоевского «Какого чёрта?!».

— Лавгуд, какого дьявола ты рисуешь меня?! — он был так зол, что у него едва ли пар из ушей не валил.

— Я не... Я не знаю... — залепетала я. Откуда мне было знать, почему я рисую его? Я даже не понимала, что это он, пока он этого сам не заметил.

— Проклятье! Ты что, влюбилась в меня, Лунатичка?! Приследуешь меня, рисуешь, что дальше? Начнёшь посылать любовные записочки? — сколько же презрения он вложил в эти слова! — Минус пятнадцать...

— Не надо!

Мы в шоке уставились друг на друга. Малфой не ожидал, что кто-то будет ему перечить, да и я никогда бы не подумала, что смогу... Я быстро захлопнула тетрадку и спрыгнула с подоконника.

— Ну-ка стоять! Повернись. Ну!

Я развернулась. У меня дрожали руки. Такого со мной никогда не было.

— Ты покраснела? Так и есть! Да ты точно в меня влюбилась! — Малфой явно потешался надо мной. — Полоумная Лавгуд влюбилась в меня, Драко Малфоя! Ха, это просто смешно!

Мне стало до слёз обидно и мерзко. Но почему? Почему меня задели его слова? Я стояла перед ним, глядя ему прямо в глаза, и молчала. Я не знала, что сказать, мне хотелось убежать, мне хотелось, чтобы всего этого не было, но я не могла. Его взгляд, его смех буквально пригвоздили меня к полу. А он всё смеялся и смеялся, пока его смех не стал слишком наигранным.

— Сядь! — Малфой резко перестал смеяться и посерьёзнел. — Сядь, я сказал!

Не знаю, почему, но я подчинилась и села обратно на подоконник, а он сел рядом. Мы молчали. Как долго — я не знаю, я словно потеряла счёт времени. Чтобы как-то занять руки и убить время я решила дорисовать портрет Драко. Ну не пропадать же хорошему рисунку только из-за того, что на нём изображён Малфой? Дорисую и просто спрячу его в какую-нибудь папку, которую положу поглубже в чемодан. Просто так, на память. И буду иногда вытаскивать рисунок и смотреть на него. Ох, что же это я думаю такое? Наверняка, мои амулеты от мозгошмыгов уже не помогают, и они забрались мне в голову!

Когда Малфой заговорил, я чуть не подскочила на месте — это было очень неожиданно! Я так увлеклась рисованием, что опять забыла о его присутствии.

— Лавгуд, — он говорил очень тихо, но как-то яростно. — Что тебе нужно от меня? Ты думаешь, я не заметил, что ты с прошлого года постоянно пялишься на меня? Ладно бы только смотрела, мне плевать, но теперь ты меня ещё и преследуешь. Ещё и рисунок этот твой. У меня и без тебя проблем навалом, так что отвали! Хватит пожирать меня глазами, хватит ходить за мной по пятам, хватит! Что тебе нужно? Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь обращу на тебя внимание? Да не бывать этому!

— Но ведь уже обратил, — кто, кто тянул меня за язык?

— Что ты сказала? — казалось, от бешенства он сейчас взорвётся.

— Ты заметил, что я смотрю на тебя. И сейчас ты со мной разговариваешь. Но я тебя не преследовала, просто ты почему-то оказывался там, куда хотела пойти я, а сегодня ты сидел на моём любимом окне.

Малфой молчал. А я сидела и смотрела на него. Вблизи его лицо казалось ещё красивее, и это, пожалуй, был первый раз, когда я могла так близко его рассмотреть. У него были необыкновенные серые глаза. Я думаю, если бы эти глаза светились счастьем, они были бы ещё необыкновенней. Но они были подёрнуты пеленой страха и какой-то ну очень щемящей тоски. Под глазами залегли тени, словно он не высыпался и много работал, уставал. В уголках глаз и на лбу уже намечались небольшие морщинки, наверное, потому, что он часто щурился и хмурился, я не знаю. Кожа на лице была бледной, без единого намёка на подростковые прыщи, угри и так далее. У меня, конечно, их тоже не было, но я каждое утро протирала лицо травяной настойкой — не думаю, что Малфой тоже так делал. Его губы были искусаны, и оттого немного припухшие. Я хотела предложить ему бальзам, который сделала сама, чтобы осенью и зимой губы не обветривались и заживали быстрее, но не решилась. Он наверняка отверг бы мою помощь и обозвал. И хотя я привыкла к обзывательствам, мне очень не хотелось слышать их от него. Но почему?..

Мне надоело молчать. Я вышла на ночную прогулку не для того, чтобы делить своё любимое окно с Малфоем, выслушивать его оскорбления и молчать. Я хотела посмотреть на звёзды, порисовать, помечтать. Я спрыгнула с подоконника и хотела уже уйти, но он схватил меня за плечо. Я повернулась к нему лицом, и на мгновение мне показалось, что я увидела в его глазах просьбу остаться. Но он лишь снова нахамил.

— Куда это ты собралась, Лунатичка? Тебе нельзя шататься по замку после отбоя. Я отведу тебя в твою башню. И десять баллов с Рэйвенкло, — его голос дрожал.

— Драко, если тебе надо с кем-то поговорить, я могу тебя послушать, — я не знаю, зачем это сказала, ведь было ясно, что он не захочет делиться своими проблемами с кем-то вроде Полоумной Лавгуд.

— Не смей называть меня по имени! — он почти шипел. — Или так влюблённая Лунатичка хочет привлечь моё внимание?

— Я... Я просто... Я...

Я совершенно опешила. Я не знаю, почему. Мне стало так горько, так неприятно. Я дёрнулась, чтобы убежать, но Малфой по-прежнему крепко сжимал моё плечо. Я хотела сказать ему, закричать, чтобы он меня отпустил, но не смогла. Слова будто застряли в горле. Я лишь смотрела на него, пыталась сдержать почему-то подкатывающие к глазам слёзы и понять, что же со мной происходит, когда рядом оказывается этот противный мальчишка.

Я ожидала чего угодно от него, когда слёзы всё-таки потекли по моим щекам, как бы я ни приказывала им остановиться. Я ожидала насмешек, оскорблений, но никак не... объятий? Я не сразу поняла, что Драко, то есть Малфой, разумеется, Малфой, прижал меня к себе, гладил по голове и что-то шептал — наверное, что-то успокаивающее. А я просто стояла, уткнувшись ему в грудь, и пыталась остановить слёзы. Наверное, я действительно влюбилась в него. Полоумная Лавгуд влюбилась в Драко Малфоя! Это действительно смешно... Пока я копалась в себе и пыталась понять, почему же Малфой вдруг обнял меня и пытался успокоить, я не заметила, как от моих слёз промокла его рубашка. Она неприятно холодила кожу на лице и, думаю, ему тоже доставляла не очень приятные ощущения. Я снова попыталась вырваться, но он только обнял меня посильнее и продолжал что-то шептать.

— Мне больно, отпусти, — всё, на что у меня хватило сил.

Он убрал руки, я отошла на шаг назад. Мы смотрели друг на друга, и, кажется, оба не понимали, что сейчас тут произошло. На его рубашке темнело мокрое пятно от моих слёз, которые, кстати, продолжали течь без остановки, и которые я теперь без устали вытирала рукавом. Я смотрела ему в глаза и пыталась вспомнить, что же он шептал мне. Я была так занята своими мыслями, что почти не улавливала его слов.

— Чего ревёшь до сих пор? — хрипло и как-то немного растеряно спросил Малфой.

— Я не знаю, просто реву. Наверное, потому, что ты прав.

— Прав?

Мне захотелось, чтобы он снова меня обнял и пытался успокоить. Мне было уютно и тепло. И от этих мыслей плакать захотелось ещё больше. Видимо, Малфой это как-то понял, потому что попытался снова подойти и обнять меня, но я вытянула руки вперёд в каком-то детском защитном жесте. Это не сработало, и я снова оказалась в кольце его рук, прижатая к его груди. И снова он что-то говорил, только уже не шёпотом.

— Ну что ты ревёшь, глупая? Ну прекрати. Я не хотел, я правда не хотел доводить тебя до слёз, Луна. Прости меня. Ну не плачь, не надо.

— Зачем ты это делаешь? — мой голос звучал глухо из-за того, что я уткнулась лицом ему в грудь.

— Я не знаю.

— Ты назвал меня по имени.

— Тебя больше удивляет то, что я назвал тебя по имени, чем то, что я обнимаю тебя и пытаюсь успокоить? Хотя тебя, наверное, невозможно удивить.

Мы стояли у моего любимого окна и обнимались. Мои руки уже не висели безвольно вдоль тела, я осмелилась обнять его и скрестить руки за его спиной. Он не возражал. Как долго мы стояли, я не знаю, но всё время, что мы обнимались, я пыталась вспомнить, что же он шептал. Мне казалось, что он сказал тогда что-то очень важное, что я не должна была пропустить мимо ушей. Но я вспоминала лишь какие-то обрывки фраз вроде «Не плачь», «Успокойся», «Луна, не надо плакать». Но это было не то. Я отчаянно силилась вспомнить всё, что он говорил мне, чтобы понять, что же такое важное я упустила. И я вспомнила, с трудом, но вспомнила. Меня настолько шокировала эта фраза, на которую сначала не обратила внимания, что я оттолкнула Малфоя от себя, вытерла застывшие слёзы, которые внезапно перестали течь, и выпалила:

— Ты любишь меня!

Я никогда не забуду выражение лица Малфоя, когда я это произнесла. Он был настолько ошарашен, словно впервые в жизни увидел фестрала.

— Я думал, ты меня не слушала! Я думал, что ты вообще не обращаешь внимание на то, что я говорю!

— Я и не слушала, но мне показалось, что я упустила что-то очень важное и пыталась это вспомнить.

— И вспомнила же... Упёртая ты, Лавгуд.

Но я была так же удивлена, как и Малфой. Он — тем, что я всё слышала, а я — тем, что я услышала. Драко Малфой влюбился в Полоумную Лавгуд! Вот это действительно смешно.

— Эй, Лавгуд, — его голос вырвал меня из размышлений. — Что делать будем?

— О чём ты?

— Ну, ты же типа в меня влюбилась и...

— Ну а ты влюбился в меня.

— Вот я и спрашиваю, что делать будем?

— Для начала давай просто ещё пообнимаемся?

— А потом?

— А потом... Будем привыкать друг к другу. ­