Чему не учат в школе (джен)

Кошка висела на держателе для факела: оскаленные зубы, выпущенные когти на растопыренных лапах, даже вставшая на дыбы шерсть словно так и застыла, траурной бахромой шевелясь на лёгком сквозняке. Причудливо изогнувшийся хвост послужил неведомому «шутнику» удобным крючком. Минерва знала, что магические факелы не чадят и не плюются смолой, но всё равно хотелось заслонить несчастное животное от её подтёков. Глупость вообще-то — но она никогда не могла спокойно смотреть, как обижают кошек.

И с некоторых пор — сугубо.

Сперва была боль. Сильная и какая-то... всеобъемлющая, наверное так.

Боль опалила огнём — и медленно таяла, растворяясь в шуршании, писке, скрипе, посвистывании, звуки множились, дробились, возникали совсем рядом или просачивались откуда-то издалека, невесомой сетью оплетая всё вокруг, тихие, вкрадчивые. Непонятные...

Потом возникли запахи — целый мир, незнакомый и пугающий. Они окружали, они были то агрессивны, то равнодушны, оглушающие или едва ощущаемые, они должны были что-то значить, но не значили ничего, потому что среди них не было ни одного... впрочем, нет, два-три казались знакомыми, но она не могла понять, что они означают.

И только потом возникло зрение... лучше бы не возникало! Её окружали странные, громадные конструкции, непонятно для чего предназначенные, непонятно, чем заполненные, но это было ещё ничего, потому что они были неподвижны, а вот огромное существо, что обнаружилось совсем близко, на расстоянии едва в три-четыре её роста, — оно двигалось, оно издавало какие-то звуки, смысл которых должен был быть ей понятен. Но не был, и от этого становилось ещё страшнее.

А самое страшное — она должна была понимать, что происходит, она помнила, что должна, — но ничего, ничего не понимала!

Существо согнулось, потянулось к ней — в этом движении не было угрозы, но она всё равно попыталась отодвинуться. Попыталась — и не смогла, лапы не держали, путались, не слушались... Она упала на бок, задела протянутую к ней конечность существа — брызнуло тёмным, запахло резко, громко, одуряюще. Существо взвизгнуло, отскочило — пол вздрогнул, и она, совладав, наконец, с лапами, заметалась, ища и не находя укрытия, а существо всё кричало что-то, и размахивало удлинившейся конечностью, и что-то сверкнуло — раз, другой, а третья вспышка задела её, и всё вокруг исчезло, а может, у неё просто потемнело в глазах...

— Минни! Минни, ты меня слышишь?

— Да... — прошептала она. — Я... да...

Звериный страх отступил, стёртый вернувшимся сознанием, — и взамен накатил вполне человеческий ужас. Светлое небо, как же она была самонадеянна! Нет, она читала, что такое может случиться, — но не представляла, что именно, что такое «временное стирание личности». Теперь — представляла. И от этого понимания хотелось снова куда-нибудь забиться, спрятаться — ну хоть с головой под одеяло, как в детстве. Только в пустующем классе, выбранном ими для опыта, одеяла не было. А хоть бы и было. От понимания не спрячешься даже под самым толстым одеялом.

Поэтому она просто расплакалась.

* * *

— Зачем тебе это, Минни?

— Хочу доказать, что я чего-то стою.

— Ты и так лучшая на курсе. Тебе мало?

— Густа, ты не понимаешь! Это — то, что умеют все.

— Так уж и все...

— Хорошо — должны уметь. Но все! А я должна доказать, что могу больше, понимаешь?

— Кому доказать?

— Себе!

— Ой ли?

— А хоть бы и так?

— Признайся уж честно, что влюбилась!

— Что?! Да ты... что за глупости?!

— А что такого? Он симпатичный...

— Густа, ты дурачишься!

Конечно, дурачится. Влюбиться в шестидесятилетнего преподавателя — на такую глупость Минни не способна. Зато очень даже способна на другие.

— Нет, ну правда...

— Понимаешь... да, я им восхищаюсь, я, если хочешь, влюблена, только не в него, то есть в него — но не как в мужчину! Мне всё равно, мужчина он или нет, старый, молодой... он гений, вот что важно! Он может и умеет такое, что я не смогу никогда, и никто другой не сможет, понимаешь?

— И потому ты хочешь научиться тому, что он не умеет?

— Ну... да. То есть он мог бы научиться, если бы захотел, но всё же! Хотя знаешь, есть теория, что анимагия — это нечто вроде врождённых способностей. То есть не всякий сильный и умелый маг может стать анимагом, не всякий даже у кого талант к трансфигурации.

— Теория или факт?

— Для факта статистики мало. В Британии в прошлом столетии было зарегистрировано девять анимагов, в позапрошлом — шесть, в семнадцатом веке — одиннадцать. В двадцатом пока всего четверо. Даже если считать, что регистрируются не больше половины...

— А это откуда?

— Из выкладок ДОМП. Не забывай, что это дело наказуемое. Если поймают.

— И часто ловят?

— Редко. Но я не собираюсь скрываться.

— Значит, надеешься стать пятой?

Августа так и не осознала до конца, зачем подруге это всё понадобилось. То есть умом-то она понимала, но — ерунда же! Ладно бы можно было заранее просчитать, что получится. А так — лотерея какая-то. Рисковать собой просто из любви к искусству?

Вот и дорисковалась.

К счастью, при всей своей восторженности и упрямстве Минерва была достаточно разумна. Если теорию она изучала в одиночку, — почти два года в тайне от всех! — то готовясь перейти к практике, всё же открылась подруге и попросила о помощи.

Интересно, что бы она делала, если бы не попросила?

Шутки шутками, а испугалась Августа всерьёз. То есть вначале-то она подумала, что всё идёт нормально. Даже умилилась — такая милая кошечка получилась! Превратись Минни в собаку или там в енота... а кошка — это выглядело для неё очень естественно, и то, что она не сразу сумела совладать с новым телом, тоже ничуть не удивляло. А вот потом... и она это всё помнила, ужас какой!

— Никогда! — всхлипывала Минерва. — Никогда больше... что угодно... никогда!

Августа была с ней полностью согласна. С её точки зрения и одного раза было многовато.

* * *

Слухи ползли по Хогвартсу.

У кого-то пропала жаба, у кого-то — крыса. Грешили на сов — но совы, господа мои, по всему замку не летают. Да и где вы видели, чтобы почтовая сова... что? Дикая? Так дикие по замку тем более не летают! Ох, да не смешите, какое «в лесу»? Как туда попадёт домашняя жаба, привыкшая сидеть в кармане у хозяина?

Говорили, что все исчезнувшие животные принадлежали магглорождённым. По крайней мере, ни у кого из чистокровных ничего пока не пропало.

Говорили, что не все животные пропали бесследно — двух или трёх нашли в редко посещаемых коридорах. По частям.

Шептались о загадочном чудовище Слизерина, якобы скрывающемся где-то в глубинах замка, в Тайной комнате, открыть которую может только истинный наследник великого Салазара. Чудовище, оставленном непреклонным Основателем чтобы однажды очистить его детище от недостойных. А недостойными — как было известно всем, кто хоть чуть-чуть интересовался историей Хогвартса — Салазар считал тех, чьи родители не принадлежали к числу обладателей магического дара.

Вальбурга Блэк в эти слухи не верила.

Вальбурга их сочиняла.

Не всё, конечно, — исчезновение животных было печальной правдой. Печальной для их хозяев, разумеется. Как и хладные трупики, как и то, что все жертвы принадлежали магглорождённым. Или — как предпочитали говорить слизеринцы, чтящие мнение основателя своего Дома, — грязнокровкам.

Самая утончённая ложь — та, что составлена из правды, не так ли? А Вальбурга Блэк считала себя утончённой. Разве может быть иной наследница одного из древнейших родов Британии? Равно она не отказывала в утончённости и своей троюродной сестре Лукреции — по той же причине. Хотя именно наследницами ни Вальбурга, ни Лукреция не были — таковыми считались их младшие братья. Традиционно отдаваемое мужчинам предпочтение в наследовании обе девицы Блэк, в целом традиции чтившие, считали устаревшим, но поделать с этим ничего не могли. По крайней мере, сейчас.

А если уж нельзя немедленно заняться реформированием магического мира, так почему бы двум благородным девицам не рассеять скуку невинными фантазиями? Тем более когда подворачивается такой благодатный повод. Правда, Лукреция однажды высказалась в том духе, что зверушку всё-таки жаль, но Вальбурга на это только пожала плечами. Подумаешь, какая-то крыса! Зато как забавно смотреть на перепуганные физиономии грязнокровок, передающих друг другу очередные «случайно услышанные» подробности!

Им самим беспокоиться было абсолютно не о чем. Во-первых, у них просто не было никаких «домашних любимцев», а уж тем более жаб и крыс, достойных, по мнению Вальбурги, либо неотёсанных нуворишей, либо замшелой деревенщины. Во-вторых, уж они-то никак не относились к категории грязнокровок.

А в-третьих и в главных, по-настоящему пугает только неизвестное.

Именно поэтому последнее происшествие Вальбургу слегка встревожило.

* * *

Кошка стала последней каплей.

Не то, что её было жальче — Минерва даже в шутку никогда не поддерживала заявлений подруги о том, что некоторых людишек она пятерых на одну свою жабу не променяет, да и второкурсница, вторую неделю лежащая в лазарете, к числу этих «некоторых» никоим образом не относилась. Но кошка — это был шанс. Малышкой Минерве прикинуться уж всяко не удалось бы (сварить оборотное зелье, конечно, можно, но толку от него с таким-то сроком действия!), а вот кошкой... а потом, если верить книжкам, анимаг мог как-то понимать животных. В анимаформе, разумеется. В общем, или удастся что-то узнать у хогвартской живности, или попасться на глаза неведомому преступнику, или, наоборот, на глаза не попасться, но вынюхать негодяя на месте очередного преступления. Кошка, конечно, не собака — но и не человек!

Оставался пустяк: сделать правильно то, что не вышло, — точнее, вышло, но очень уж не так, — полгода назад. Но сперва — забыть. Забыть, как это было, накопить в себе решимости... и не думать о том, что может случиться.

Сейчас всё должно получиться.

Потому что тогда было «хочется», а сейчас — «надо».

* * *

Августа никак не могла понять, как относиться к новой затее подруги.

Сперва она просто отмахнулась — глупость, мол. Потом — попыталась отговорить. Потом заявила, что помогать самоубийцам не в её привычках. На это Минерва холодно спросила: «Надеюсь, мешать — тоже?» И только тогда Августа поняла, что это серьёзно.

С одной стороны — действительно шанс. Неведомый пакостник уже перешёл все мыслимые границы, недавнее нападение на девочку, без сомнений, его рук — или лап — дело, и терпеть такое положение невозможно. А с другой — ловить «на живца» негодяя, чьи развлечения уже стоили жизни нескольким животным и едва не стоили человеку... это было настолько по-гриффиндорски. что ошеломило даже потомственную гриффиндорку. И ладно бы кто другой, но Минни! От неё Августа подобного не ожидала, подруга всегда казалась весьма рассудительной. Чистая ведь авантюра, да ещё какая опасная! Впрочем, вся эта затея с анимагией с самого начала была не чем иным, как авантюрой. А переупрямить эту упрямицу вряд ли удастся.

И к тому же — действительно ведь шанс!

Наверное.

* * *

Чем дальше, тем лучше Минерва осознавала, что её затея почти безнадёжна. Раньше надо было решаться. Раньше! А теперь...

Она была слишком неопытна. Чувствовала — и не могла понять, почти не ориентировалась в мире новых, непривычных звуков и запахов, не успевая разобраться и запомнить, что означает каждый из них. Слишком уж по-другому всё выглядело. Хотя как раз с «выглядело» было проще всего, к новым пропорциям, когда обычный стол представлялся высоким и просторным навесом, привыкнуть оказалось несложно. А почти полное отсутствие цветов она сперва даже не осознала, его вполне компенсировало обилие оттенков, мир просто стал немного похож на фотографию в газете. Правда, кое-что оказалось неожиданностью: некоторая размытость дальнего плана при обилии мельчайших деталей на ближнем и то, что движущееся рассмотреть удавалось легче, чем неподвижное. Но в целом ей хватило получаса чтобы научиться верно оценивать расстояния, хотя перепрыгнуть с одного стола на другой она решилась только к третьему превращению. Освоить движения тоже не составило особого труда, главное было — не мешать глубинным, неосознаваемым инстинктам, не стараться разумом контролировать мышцы, некоторые из которых в человеческом теле просто отсутствовали, а другие практически не использовались. Было даже забавно, особенно когда она вдруг обнаружила, что и в человеческом облике может шевелить ушами.

А вот всё остальное...

Каждый вроде бы знакомый звук рассыпался на полутона и оттенки, ощущался не только ушами, а словно бы всем телом и, кажется, даже глазами. Знакомые голоса звучали в иной, незнакомой тональности, обилие высоких нот и обертонов мешало различать смысл речи, заставляя вспомнить о единственном в жизни посещении оперы, где смысл арий точно так же терялся в изысканных руладах. Но там хотя бы было тихо — а превращение напоминало окончание уроков, когда тишина мгновенно взрывалась оглушающей мешаниной звуков, бесследно растворяя отдельные голоса — и попробуй тут что-то разобрать!

Вибриссы, которыми оказалась утыкана не только морда, но практически всё тело, жили собственной жизнью, заставляя вздрагивать от мельчайшего дуновения воздуха.

Но хуже всего оказались запахи — большинство из них человеческому носу было просто-напросто недоступно, а некоторые из знакомых вдруг приобрели совершенно иное «звучание», из приятных став отвратительными и наоборот. Запахи тревожили, манили, пугали, властно воздействуя на кошачье тело, частенько заставляя его реагировать прежде, чем вмешивался разум. Они были другими, неправильными, даже самая привычная еда пахла иначе, иногда вовсе несъедобно — наверное, кошки такое не едят. А чаще она просто не могла понять: вот сиденье стула, пахнет так, что хочется его полизать, а что это? Может, у того, кто здесь сидел, в кармане лежал бутерброд с ветчиной, а может — ручная крыса? Непонятно, ничего не понятно...

Она не знала названий для всех этих запахов, и кошка в ней не знала, кошке было важно другое — пища, друг, опасность...

Опасность!

То, что для человека было тишиной, для кошки наполнялось звуками, они отражались от стен, заполняя коридор эхом, скрыв, спрятав в себе то, что она теперь слышала ясно: тяжёлое дыхание за углом и какое-то странное, неясное шебуршение. Не сразу за углом, дальше, в самом конце коридора, и неизвестно, были ли они связаны с этим запахом, но почему-то казалось — да. А запах... Опасный. Незнакомый. Не похожий ни на один из тех, что она уже успела если не узнать, то почувствовать.

Что делать?

Идти дальше? Кошка сжалась, непроизвольно дернула ушами — страшно. Но надо. Ведь ради этого всё и задумано, разве нет?

Шаг. Ещё один. Тише, осторожнее...

Чёрт!

Тускло звучавшие сквозь стенку голоса вдруг стали яснее, приблизились, одевшись шагами, скрипом двери, и сквозь них — если бы только быть уверенной! — удаляющиеся торопливые шаги. Скорее!

Тот — или те — успевают скрыться за следующим поворотом коридора, а в двух шагах от неё, из ближайшего кабинета, уже выходят двое. Проскочить мимо? Настоящая кошка, может быть, сумела бы, но для неё — неопытной — у преподавательницы ЗОТИ слишком хорошая реакция.

— Т-...-ы-и-и-и-с-ш-... -ш-е-е, м-а-а-л-и-ы-и-с-...-ш-...-ш-е-к-а, н-и-е-е б-п-о-и-т-с-и-а...

Нет, ну всё же что за мучение! Самые простые слова превращаются в фантастический набор звуков, половины из которых люди вообще, кажется, не слышат. Разговор на обычном английском языке, а для неё — словно на тарабарском каком-то. Кажется, профессор Меррисот спрашивает, чья это кошка, и говорит, что лучше ей не бродить одной по пустым коридорам, а то мало ли, а завхоз ворчит, что вот ещё с кошками ему возиться не хватало. Ну и отпустили бы! Хотя того, кто шуршал в коридоре, ей всё равно уже не найти. Ну почему она не собака, а? Умела бы ходить по следу. Может, нормальные кошки тоже умеют, просто она ещё неопытная?

Ну надо же было так влипнуть! Вот посадят под замок, что тогда? Цапнуть её за палец, что ли? Нет, нельзя, вдруг не отпустит, а начнёт хозяина искать... да и противно вообще-то! Так, Минни, прекрати паниковать! Лучше расслабься и делай вид, что тебя всё устраивает.

Ура, получилось! Профессор Меррисот решила, что кошка оставила мысли о побеге и почти разжала руки, лишь слегка её придерживая. Пора! Выждав для надёжности ещё пару минут, Минерва выскользнула из рук преподавательницы и со всех ног кинулась вверх по лестнице. За ней, кажется, не гнались, но остановиться она рискнула только возле поворота к гриффиндорской гостиной, да и то потому лишь, что перекидываться на бегу не умела. Торопливо пробормотала пароль и поскорее захлопнула за собой дверь.

Интересно, считать сегодняшние приключения неудачей или наоборот? Кое-что она ведь всё же узнала. Или нет?

* * *

Когда подруга влетела в гостиную с таким видом, словно за ней гналась стая голодных вервольфов, и задыхающимся шёпотом поведала о своих приключениях, Августа окончательно решила: с этим надо кончать. Пусть Минни что угодно говорит. Ясно же — ничего у неё не получается, а неприятностей на свою, скажем так, голову, уже выше крыши заработала. Нелегальная анимагия, как ни крути, вещь подсудная, не сумела бы сегодня сбежать — ещё неизвестно, чем бы всё кончилось.

— Минни, довольно экспериментов! Ты же хотела поразить Дамблдора своими успехами — вот иди и поражай.

— Но он мне запретит...

— И правильно сделает!

— Густа, мы же договорились...

— Ни о чём я не договаривалась, просто повелась на твою провокацию! И теперь жалею! В общем, или ты сама идёшь к Дамблдору, или...

— Густа!

— Я уже семнадцать лет Густа!

Ругаться шёпотом было неудобно и, может быть, поэтому Минерва неожиданно почти сдалась:

— Ну хорошо, не злись. Давай так: ещё один раз, и, если ничего не раскопаю, то пойду сдаваться. Хочу тот коридор осмотреть. Жилых комнат там нет, только классы какие-то пустующие. Вдруг что-нибудь интересное найдётся?

Сил спорить — три часа ночи, между прочим, а утром на уроки! — у Августы уже не было. Ладно, решила она, пусть Минни окончательно убедится, что вся эта затея бесперспективна, разом больше, разом меньше...

На следующий день выяснилось, что у неё не зря было «Отвратительно» по Прорицаниям.

Неизвестно, насколько быстро известие о смерти магглорождённой Миртл Роуленд распространилось бы по школе, если бы обнаружившая труп старшекурсница не влетела в Большой зал прямо посреди ужина. Разумеется, всем школьникам было приказано оставаться на своих местах, но обсуждать случившееся директор помешать не мог, да и не пытался. К тому моменту, как учеников в сопровождении (по мнению большинства старшекурсников — под конвоем) преподавателей развели по гостиным, Августа успела выслушать и высказать не менее двух десятков предположений, разной степени фантастичности, но, ввиду отсутствия подробностей, равно безосновательных.

Минерва предположений не высказывала. И Августа прекрасно понимала, почему. Не хуже она понимала и то, что отговорить подругу от похода к месту преступления — в несчастный случай никто не верил — не удастся. Разве что связать? Так ведь не дастся!

Связывать Минни она всё же не стала. Разве что попыталась уговорить пойти вдвоём, да и то без успеха. Впрочем, тут подруга была права: после подобного происшествия преподаватели наверняка утроили бдительность, а попасться в такой момент на прогулках после отбоя было весьма чревато. Пришлось ждать.

На этот раз Минерва никому на глаза не попалась, но и ничего конкретного узнать не сумела — одни предположения. Да и непонятно, на что она вообще рассчитывала — на месте происшествия успела побывать уйма народу. Впрочем, назвать этот поход совсем уж безрезультатным было нельзя. Кое-что Минни там всё же обнаружила.

— Был там кто-то, — рассказывала она, нервно меряя шагами гостиную. — Не человек. Опасный. Очень. Просто лапы чесались — убежать.

— Значит, всё же чудовище? А откуда оно взялось? И куда делось?

— Не знаю. Чудовище... наверное. А куда делось... Ну почему я не собака!

— Собака бы давно попалась, — вздохнула Августа.

С этим Минерва не спорила.

* * *

Хогвартс второй день обшаривали министерские чиновники. Толку от них было чуть — ни причины смерти, ни виновного они так и не обнаружили. Снова вспыхнули затихшие было разговоры о наследнике Салазара. На слизеринцев косились — по логике, наследник должен обретаться среди них, не так ли? Те в основном отмалчивались, но кое-кто старался ненавязчиво, к слову, помянуть основателя своего рода — так, на всякий случай.

Вскоре поползли слухи, что школу собираются закрыть. Причём неясно было, что имеется в виду: пораньше распустить учеников на каникулы, и так недалёкие, или же закрыть Хогвартс навсегда. В последнее никто не верил — или делал вид, что не верит, — но оптимизма это всё равно не прибавляло.

Просто сидеть и ждать у моря погоды стало невыносимо. И Минерва решила сделать единственное, что пришло ей в голову: проверить тот коридор, где она столкнулась с непонятным и опасным запахом. Ну не может же по школе разгуливать два монстра одновременно! Возможно, она просто плохо запомнила запах. Или он мог измениться —пахнет же от людей иногда чесноком или рыбой, — а она слишком неопытна, чтобы разделить незнакомый запах на основной и нюансы. Или... да мало ли что! Лучше проверить. Тем более, что ничего более умного придумать не получалось.

Августе она решила ничего не говорить: та снова начала бы отговаривать или напрашиваться в спутницы. Поэтому Минерва сделала вид, что ложится, а потом, когда все уснули, тихонько выскользнула из спальни. Даже не стала одеваться, только шаль накинула. Всё равно ведь перекидываться, а десять ярдов до поворота коридора и в ночнушке пройти можно, никто же не видит.

Боясь снова попасться, она прислушивалась особенно тщательно и поэтому вовремя обнаружила засаду. Кто-то притаился за чуть приоткрытой дверью того самого класса, из которого в прошлый раз вышли завхоз с профессором ЗОТИ. На этот раз человек был один и стоял неподвижно, его выдавало — для кошачьего слуха, разумеется, люди бы ничего не услышали — только дыхание. Интересно, кого он тут поджидает? Не её же!

Минерва задумалась. Попробовать проскользнуть? Нет, коридор достаточно ярко освещён. Конечно, скрывающийся за дверью человек может и не обратить на неё внимания. А вдруг? И что, если это как раз тот, кто ей нужен?

Решив выждать, она затаилась в небольшой нише, благословляя древних строителей, любивших затейливую архитектуру. Так себе, конечно, убежище, но свет факелов туда не проникал, и если не приглядываться...

Ждать событий пришлось недолго. Кто-то тихо шёл по коридору, с той же стороны, откуда пришла сама Минерва. «Тихо», конечно, для человеческого слуха, она же прекрасно различила и шаги, и взволнованное, с трудом сдерживаемое дыхание. Человек, в этом она была уверена.

Минерва постаралась стать ещё незаметнее, слиться с камнем — как кстати, что она серая, а не белая или рыжая! Но сама смотрела во все глаза. Вскоре человек прокрался мимо её убежища, и она успела его не только рассмотреть, но и узнать: это был Хагрид, третьекурсник, ещё при распределении обративший на себя всеобщее внимание тем, что в свои одиннадцать был выше иных выпускников. Не заметив чуть приоткрытой двери, он прошёл мимо класса и скрылся за углом. Тот, что сидел в засаде, тотчас выскользнул в коридор и «бесшумно» двинулся следом. Подождав, пока он тоже свернёт, Минерва осторожно последовала за ним. Теперь, разобравшись в том, как вычленять нужный звук из десятков других, она вполне могла проследить путь обоих, преследуемого и преследователя, и не особо боялась потерять направление даже если они неожиданно свернут.

А вот как следует разбирать речь она ещё не научилась. И в последующем — очень эмоциональном — диалоге поняла только общий смысл. Сперва — шёпот Хагрида, уговаривающего кого-то куда-то залезть. Потом тот, второй, вроде бы поздоровался. Хагрид ответил — она разобрала имя «Том», хотя не была в этом уверена. А потом... потом этот вроде-Том обвинил Хагрида в убийстве и пригрозил его сдать! Точнее, обвинил не его лично, а его «ручного монстра». Хагрид начал горячо возражать, но Минерва уже почти не слушала. Пытаясь разобрать разговор, она совсем упустила из виду — точнее, из слуха — то, что теперь слышала ясно: странное клацание и шорохи, совершенно такие, как она слышала в тот раз!

Очень осторожно она выглянула из-за поворота. Коридор впереди заканчивался дверью, перед которой и стояли оба мальчика — Хагрид и второй, которого она пока видела только со спины. Вот он вскинул палочку, что-то пробормотал — коридор озарила яркая вспышка, дверь распахнулась, отбросив Хагрида в сторону, и оттуда выскочил... выскочило...

Кошка в ужасе вжалась в пол, не в силах сдвинуться с места. Несколько секунд — и кошмарное существо, сбив с ног второго мальчика, промчалось мимо неё. Необъятных размеров, низко висящее тело и путаница черных ног; сверкание множества глаз и пара острых даже на вид клешней — оживший ночной кошмар... или огромных размеров паук, внезапно осознала Минерва. Что-то похожее она видела на картинке... но сейчас было не до воспоминаний. Мальчики в коридоре сцепились, Хагрид, который был выше и шире в плечах, повалил противника, с воплем: «НЕЕЕЕЕЕТ!» вырвал у него палочку и кинулся следом за пауком, точно так же не заметив замершую у поворота кошку.

Больше всего на свете кошке хотелось умчаться в другую сторону. И она бы именно так и поступила — если бы была просто кошкой.

А гриффиндорка Минерва Макгонагалл со всех лап помчалась следом за Хагридом и его пауком. Впрочем, в начале им всё равно было по дороге — с той самой «другой стороны» был тупик и так и не узнанный ею мальчик, попадаться которому на глаза, а тем более в руки совершенно не стоило.

Это была отговорка — для кошки. Кошке было страшно. Минерве тоже было страшно, а что делать? Не упускать же случай!

Хотя теперь она была почти уверена, что это случай не обнаружить убийцу, а оправдать невиновного. Как бы ужасно не выглядел паук — там, рядом с телом погибшей девочки, его запаха не было. Там был кто-то совсем другой. За это она могла поручиться.

Ну, почти.

Паук и его хозяин промчались коридором и дальше, вверх по лестнице. Оказавшись в холле, паук остановился, — наверное, не мог решить, что делать дальше, — и это помогло Хагриду его догнать. По коридорам чудовище бежало заметно быстрее человека, разве что на лестнице немного сбавило темп. Минерва прекрасно слышала, что второй мальчик спешит следом, явно не желая упускать добычу, так что на принятие решений им оставалось не более минуты. Ей — тоже. Что делать: спрятаться и посмотреть, как будут развиваться события? А может, перекинуться, как ни в чём не бывало выйти из-за лестницы, сделать вид, что случайно оказалась рядом, и на правах старосты расспросить Хагрида? Ну и что толку? Да к тому же... Минерва вдруг вспомнила, во что она одета, — точнее, раздета, — и отбросила эту мысль напрочь.

Хагрид, надо отдать ему должное, времени не терял: сразу кинулся к выходу из замка, на ходу подзывая своего «малыша». Тот на удивление послушно подошёл. Пока Хагрид возился с засовом, Минерва проскользнула вдоль стены поближе. Здесь, в холле, укрытий хватало, и она уже почти не боялась быть обнаруженной.

Тем временем топот преследователя, хоть и отчётливо хромавшего, раздавался уже на лестнице. Хагрид, наконец, распахнул дверь и громким шёпотом велел своему паучку спрятаться «вон в том лесу», обещая его разыскать. Тот заскрипел в ответ, и Минерва даже мяукнула от изумления: нечеловеческие звуки сложились во вполне человеческое «Да» и ещё что-то, вроде «Буду ждать». Это существо умеет говорить по-английски?!

В этот момент второй мальчик выскочил в холл, и Минерва, наконец, его узнала: Том Риддл, староста Слизерина. Хагрид обернулся и бросился ему навстречу с явным намерением прикрыть бегство своего многоногого приятеля. Минерва удивилась: почему не Ступефаем, у него же есть палочка? Но тут же сообразила, что мальчишка, наверное, ещё не знает подобных заклинаний. Всё же его рост очень сбивал с толку.

Особо раздумывать было некогда. Хагрида и без неё допросят, не сейчас, так позже, а вот паук...

Минерва обозвала себя авантюристкой и выскользнула в оставшуюся приоткрытой дверь.

Основательно округлившаяся луна давала достаточно света: даже человек мог бы заметить уродливую тень, стремительно и целенаправленно мчащуюся к Запретному лесу. Минерва кинулась следом, всем своим естеством, всем несовершенным ещё умением отфильтровывая из густого варева звуков те, что были необходимы: чпоканье тонких ног по жирной, оставшейся от недавних дождей грязи, шорох приминаемой травы, мерное пощёлкивание — жвалами, что ли? К счастью, добравшись до леса, паук замедлил бег, иначе она быстро потеряла бы его, несмотря даже на следы, местами довольно чётко отпечатавшиеся на мокрой земле, и на примятую широким брюхом траву. Но паук, почувствовав себя в безопасности от преследователя, стал осторожен, передвигался медленно, то ли оглядываясь, то ли прислушиваясь — что там у них, кто знает? А потом и вовсе остановился, позволив Минерве подобраться почти вплотную.

И только тут она задумалась: а что дальше?

Паук вряд ли сумеет понять кошку, а та — его. Минерва даже не была уверена, сумеет ли договориться с настоящей кошкой. Паук — если ей, конечно, не почудилось — умел говорить по-человечески, но кошка-то не умела! Уж это она в первую очередь проверила — никак. То есть что-то примитивное, вроде «да» или «нет», с грехом пополам выдавить удавалось, но и только. Совсем не то, что требуется для расспросов.

Паук зашевелился, готовый двинутся дальше в лес, и Минерва решилась. Сменила ипостась — благо это было делом пары секунд — и тотчас заговорила как можно убедительнее:

— Не беги, я не причиню тебе зла!

Акромантул ошеломлённо уставился на неё всеми своими глазами. Наверное уставился — став человеком, Минерва почти перестала его видеть, здесь, в лесу, где луну заслоняли кроны деревьев, было совсем темно. Она всё же заметила, что паук шагнул в сторону зарослей, и торопливо добавила:

— Я хочу помочь тебе и Хагриду, если ты не станешь отвечать, его могут убить!

Она врала сейчас, то есть хотела верить, что врёт, но ей надо было во что бы то ни стало удержать паука. Иначе все её сегодняшние приключения были напрасны и ничего она не узнает.

— Люди — враги. Никто не должен видеть, — проскрипел паук, но бежать прямо сейчас вроде бы раздумал. Его речь была скрипуча и отрывиста, но вполне разборчива.

— Я никому не скажу, где ты прячешься! Но ты должен сказать, кто убил девочку! Хагриду грозит опасность, его обвинят в убийстве!

— Я не убил девочку. Убил одну крысу. В моём чулане. Хагрид приносил еду. Уже давно мёртвую.

— Я верю тебе, верю! — поторопилась согласиться Минерва. — А ты не знаешь, кто это мог сделать?

— Я не знаю, кто убил. Был только внизу. Верх — нет. Чужая территория. Люди. Опасно.

Минерва сделала последнюю попытку:

— И ты ничего не слышал, ну, от других? Про убийцу? Или про чудовище?

— Древний страх. Нет имени.

Паук внезапно замолчал и ринулся прочь, сумев поднырнуть под низко переплетёнными ветками каких-то колючих кустов. Несколько секунд спустя на поляну выскочили два кентавра — то ли влажная земля глушила топот копыт, то ли они могли при желании двигаться очень тихо. Или просто Минерва так увлеклась разговором, что ничего вокруг не слышала?

— Человеческая женщина, как ты посмела заявиться сюда?! — рявкнул тот, что был повыше.

— Я... — Минерва совсем смешалась под взглядами абсолютно человеческих и совершенно мужских глаз.

— Люди не должны вторгаться к нам, да ещё ночью, — прошипел второй, потянувшись за луком.

В следующую секунду полосатая кошка взлетела на дерево, шипя от ужаса перескочила на соседнее, с беличьей ловкостью пронеслась сквозь крону, соскочила на землю за спиной кентавра и со всех лап кинулась прочь. Первые сто ярдов — так и не раскрыв зажмуренных перед прыжком с ветки глаз. То ли ошеломлённые хозяева Запретного леса её не преследовали, то ли не захотели лезть в колючие заросли, на которых даже ей пришлось оставить несколько клочков шерсти, — Минерва не знала. Да и не горела желанием выяснять.

Каким-то чудом ей удалось не потерять направления и выбраться к замку. Не снижая скорости она промчалась через луг, взбежала на крыльцо... и с ужасом уставилась на крепко закрытую дверь.

* * *

Обнаружив утром, что постель подруги пуста, Августа в первый момент не особо удивилась: Минерва всегда была «ранней пташкой». А вот когда выяснилось, что нет только Минервы, а вот её одежда аккуратно сложена на стуле... Конечно, оставалась ещё надежда, что она спустилась зачем-то в гостиную и задремала в кресле, но Августе это сразу показалось маловероятным.

Убедившись, что в гостинной подруги нет и в другие спальни она тоже не заходила, Августа встревожилась и разозлилась. Интересно, где теперь искать эту авантюристку? Или заблудилась в где-то подземельях, или её поймали и теперь выясняют, чья это кошка. Конечно, можно в случае чего сказать, что, мол, моя, но это вызовет столько вопросов...

О том, что поймать кошку могли не только преподаватели или завхоз, Августа предпочитала не думать.

Для начала Августа запихнула одежду подруги под одеяло — ещё не хватало, чтобы кто-то заинтересовался наличием мантии при отсутствии хозяйки. Затем, пожертвовав завтраком, поднялась на третий этаж — вдруг Минни снова пошла на место гибели девочки, спряталась от кого-то и её этот кто-то случайно запер? На всякий случай окликая у каждой запертой двери и открывая незапертую, Августа обежала сколько успела до уроков — то есть почти весь этаж. Минервы нигде не было. Робкая надежда, что та сама появится к началу занятий, разумеется, не оправдалась. Зато обнаружилось, что занятая поисками Августа пропустила потрясающую новость: убийца Миртл был обнаружен! Диппет объявил об этом в Большом зале перед завтраком. Оказалось, что третьекурсник Хагрид тайно вырастил в укромном уголке подземелья чудовище, которое и стало причиной смерти девочки. Сам монстр, к сожалению, сбежал, но все были уверены, что в замок он не вернётся.

Ещё вчера Августа радовалась бы вместе со всеми, но сейчас её интересовало только одно: связана ли с этим Минни. По всему выходило, что не связана — ходили слухи о том, что Хагрида выследил какой-то мальчик, но ни про девушку, ни про кошку речи не было. Августа вспомнила один из последних походов Минни и сделала в памяти зарубку: подземелья.

На перемене она забежала в спальню, но чуда не произошло. Тогда она плюнула на будущее недовольство Слагхорна и вместо урока отправилась осматривать подземелья. Едва не заблудилась сама, но никаких следов подруги так и не обнаружила. И что теперь делать, весь замок поэтажно обшаривать?

Поднявшись в холл, Августа задумчиво оглянулась, решая что делать дальше. До конца урока оставалось, должно быть, несколько минут. Наверное, стоило умыться и всё же сходить на обед? А то от голода и тревоги уже голова кружиться начинает и в ушах звенит.

В следующий момент Августа поняла, что в ушах у неё не звенит, а мяукает. Да и не в ушах.

Лихорадочно обшарив глазами холл, она, наконец, сопоставила два факта: то, что Минни явно не собиралась сама к ней подходить, и то, что мяуканье слышалось совсем тихо. Сделала единственно возможный вывод, перевела взгляд на окно и действительно обнаружила за стеклом знакомую полосатую мордочку. Поняв, что её заметили, кошка ткнула передней лапой в сторону двери и исчезла из вида. Августа кинулась открывать.

Проскользнув в дверь, кошка в несколько движений взлетела на грудь спасительнице и нырнула под мантию. Исключительно вовремя: в холл уже хлынули толпы учеников, пресытившихся духовной пищей и жаждущих пищи телесной. Августа едва успела прикрыть резко увеличившийся бюст ворохом выхваченных из сумки конспектов. Сама сумка полетела в ближайшую нишу с доспехами, благо в холле их хватало. Состроив максимально озабоченное лицо — что, впрочем, не потребовало ни малейших усилий, — она решительно двинулась в сторону гриффиндорской гостиной. К счастью, навстречу не попалось ни близких знакомых, ни преподавателей.

Спальня в это время дня была пуста. Пока Минерва лихорадочно переодевалась, Августа кратко, но эмоционально, высказала ей всё, что успела передумать и перечувствовать за несколько часов бесплодных поисков, и только потом поинтересовалась, что, собственно, делала подруга за дверью. Та смущённо призналась, что не смогла попасть в замок: оттуда до обеда никто не выходил, а единственный крысиный ход, который ей удалось отыскать, оказался слишком узким, и Минерва не рискнула туда сунуться. Августа задумалась было, как же тогда в замок попали арестовавшие Хагрида работники Министерства, но сообразила, что те просто воспользовались каминной сетью — не на Хогвартс-Экспрессе же им ехать.

— Ты мне зубы не заговаривай! — возмутилась она. — Ты лучше скажи, как ты наружу попала. И что там делала. Да побыстрее, я из-за тебя завтрак пропустила, хочу хоть пообедать успеть!

— Интересное дело! — в свою очередь возмутилась Минерва. — А я что, по-твоему, мышек там ловила или у лесника салат на грядке грызла? Я тоже есть хочу!

В результате рассказывать ей пришлось шёпотом и на ходу.

У дверей Большого зала они столкнулись с Роном Кеннетом, старостой мальчиков их курса.

— Где вы обе были? — возмущённо набросился он на подруг. — Макгонагалл, тебе не стыдно прогуливать? Ещё староста!

— Мы были в библиотеке, выполняли задание для профессора Дамблдора, — не моргнув глазом соврала Минерва. У Августы едва не отвалилась челюсть: Минни и ложь? Хотя, с другой стороны... её тайные занятия анимагией и разгуливание по Хогвартсу в виде кошки тоже нельзя было отнести к разряду честного и искреннего поведения. — Скажи лучше, там про Хагрида ничего нового не говорили?

— Говорили, — слегка оттаял Кеннет. — Его дело уже рассмотрено. Его приговорили к исключению и лишению волшебной палочки, и пусть скажет спасибо, что ещё несовершеннолетний, а то бы в Азкабан загремел.

— Уже?! — ахнула Минерва.

— А чего тянуть-то? Ясно же всё!

Августа только фыркнула. Минерва быстро спросила:

— А Дамблдор ещё в зале?

— Он к обеду и не выходил, кажется, — задумчиво протянул Кеннет. — А что за срочность-то? Он же у нас на следующем уроке будет, после нумерологии, вы что, забыли?

— Забыли! — буркнула Августа. Она и правда с этой суетой даже не вспомнила, что там дальше по расписанию. Кеннет фыркнул:

— Ну вы даёте! Ладно, не опаздывайте уже, а то если Прингл в коридоре во время урока заловит...

Августа только сейчас сообразила, как ей повезло. И поняла, что рассчитывать на продолжение везения лучше не стоит. Пришлось побыстрее распрощаться с Кеннетом, а потом работать челюстями в ускоренном темпе.

Впрочем, пропущенный завтрак этому весьма способствовал.

* * *

Вальбурга Блэк никогда не понимала дурацкого запрета на изучение в школе тёмной магии. Нет, она сама, разумеется, не собиралась использовать настоящие проклятия по пустякам, но нельзя же не признать, что в некоторых жизненных ситуациях именно этот раздел магии бывает исключительно эффективен?

Так почему бы не потренироваться заранее?

Молодых людей из компании Фоули она не осуждала. То есть, конечно, использовать чужое имущество — это несколько некомильфо, но зато как забавно! А с той девчонкой и вовсе изящная комбинация получилась: наложить на её подружку Империо, заставив ударить мелкую грязнокровку заклинанием, а потом всё забыть и «найти» пострадавшую в полном одиночестве. Конечно, начнись серьёзное расследование —палочку подружки могли бы и проверить, но куда там! Фригорис Устулавит — заклинание редкое, если его и узнали, то уж точно никому в голову не пришло, что его могла применить второкурсница. А зря.

Интересно, использование Империо оставляет следы? Ходят слухи, что у министерских есть какие-то способы, чтобы выяснить — применяли к человеку заклятие Подвластия или нет. Но для этого нужно хотя бы заподозрить его наличие, не так ли?

Как бы там ни было — их никто не поймал.

Никто, кроме старосты пятого курса Тома Риддла.

Отношение к Риддлу в Слизерине было непростое. Когда Шляпа направила к ним неведомо откуда взявшегося скромно одетого мальчишку, многие недоумевали. Впрочем, особых проблем у него не возникло. Мальчик оказался вежливым, уважительным, в чужие дела поначалу не лез, а на все — в том числе и грубые — вопросы о происхождении таинственно отмалчивался. Хотя и не скрывал, что живёт в маггловском приюте. Однако грязнокровка на Слизерине — это был бы нонсенс. Такого просто не могло случиться. Полукровки — да, бывали. Поэтому как-то незаметно сложилось мнение, что как минимум один из его родителей принадлежал к магическому миру и что за всем этим стоит какая-то тайна. Скорее всего — романтическая. Слишком уж талантливым Риддл оказался, а когда подрос — ещё и красивым. Так что представлялось вполне вероятным, что одна из таинственных историй, которые в изобилии родила девичья фантазия, была близка к истине.

Романтичная Присцилла Гойл утверждала, что Риддл — дитя незаконного союза мага и волшебницы, от которого мать вынуждена была отказаться чтобы сохранить ему жизнь. Ещё болтали о похищенном наследнике французского (испанского, итальянского...) древнего рода. Большинство, впрочем, склонялось к версии «полукровка»: юный колдун увлёкся прекрасной магглой, но суровые родители — или суровые обстоятельства — разлучили их.

Вальбурга считала наиболее правдоподобной последнюю версию. И вполне понимала гипотетических родителей.

Сама она, пожалуй, поступила бы точно так же.

В начале этого года у Риддла появился массивный золотой перстень с каким-то поделочным камнем. Он утверждал, что фамильный, хотя и не уточнял, что за фамилия имеется в виду. Недоброжелатели шептались, что перстень — грубая подделка, а золота в нём не больше, чем в тазу для варенья, но в глаза ему такого сказать никто не решился бы. Риддл редко с кем-то ссорился в открытую, но с теми, кто пытался хоть чем-то задеть его, обычно происходили весьма неприятные происшествия. К которым он сам не имел никакого отношения — вроде бы.

Впрочем, на Слизерине подобное вызывало скорее уважение.

Риддл, вежливо постучав, зашёл в спальню мальчиков-семикурсников, когда там собралась вся компания. Поздоровался — как показалась Вальбурге, исключительно с дамами — и небрежно бросил на колени Кавендишу платок с монограммой.

— Что за шутки? — насупился тот. Риддл слегка пожал плечами:

— Я не утверждаю, что кто-то сделал бы выводы, найдя его рядом с вывернутой наизнанку крысой, но могли бы ведь и сделать.

Квинтиус мрачно засопел, но сказать ему было явно нечего. Фоули склонил голову:

— Благодарю, Риддл. Что-то ещё?

— Только одно: я не в обиде за распространяемые вами слухи.

— А тебе что до них?

— Они меня касаются. Напрямую.

— Хм... — Джулиан движением руки остановил готовых высказаться товарищей. — И что, у тебя есть доказательства?

— Вы его видели.

— Та кошка, что ли? — фыркнул Гонориус. — Хочешь сказать, что её убило чудовище Слизерина?

Риддл слегка пожал плечами:

— У тебя есть другое объяснение?

— Мало ли существует окаменевающих заклинаний?

— Ты полагаешь, преподавателям они неизвестны?

— Я полагаю, что они нам докладывать не станут.

— Ну-ну...

— И тем не менее, доказательство слабое, — спокойно заметил Фоули. — Особенно для тебя. Кто сказал, что это не совпадение к которому ты хочешь примазаться?

Риддл столь же спокойно кивнул:

— Хорошо. Завтра будет ещё одно совпадение. А чтобы вы знали, что это не заклинание...

Он не торопясь достал свою палочку, кинул на кровать рядом с Фоули и вышел. Не прощаясь.

— Непростой он парень, однако же, — проговорила Лукреция, провожая Риддла заинтересованным взглядом. — И красивый. Жаль, маленький ещё.

Вальбурга только плечами пожала. Её наречённый жених был ещё на два года младше, и она не видела в этом ничего особенного. А что Риддл совсем не прост, давно понятно. Интересно, он столь нагло блефует, или...

На следующий день в туалете на третьем этаже было найдено мёртвое тело. Окаменевшее.

Если Риддл и блефовал — то исключительно талантливо.

* * *

Минерва проскользнула в приоткрытую дверь класса, недовольно чихнула пару раз, перекинулась в человека и снова чихнула — коридорная пыль, казалось, никуда не делась при превращении. Августа подождала немного и иронично поинтересовалась:

— Ну и кто там прошёл последним?

— А-амалия?

— Ничего подобного. Ты гадаешь.

— Ну почему я не собака?!

— Минни, сколько можно об одном и том же?

— Сколько нужно. Ну я же отлично различаю запахи, почему не могу проследить, а?

— Это ты меня спрашиваешь?!

— Нет, это был риторический вопрос. Ладно, давай пока с разговорами разбираться. Простые слова я уже понимаю отлично, так что говори побыстрее и фразами.

— Вот так-таки и отлично? Ну, перекидывайся давай, сейчас проверим.

Заниматься им приходилось по-прежнему втайне. Дамблдор не преминул напомнить, что по принятому одиннадцать лет назад закону подготовка анимага должна проходить по предварительной заявке и под руководством опытного мастера трансфигурации, а первое превращение — под контролем особой комиссии. Так что для легализации потребуется как минимум время.

В другое время Минерва от стыда сгорела бы — вынуждать любимого преподавателя лгать Министерству, чем она раньше думала, ужас! Но сейчас ей было не до того. Важнее казалось убедить Дамблдора, а через него и всех прочих, в невиновности Хагрида. Мальчишке ведь жизнь ломают!

Однако весь её запал пропал втуне. Профессор, надо отдать ему должное, не стал тыкать её носом в собственные глупости. А вместо этого чётко и аргументировано объяснил, что любое вмешательство здесь заведомо бесполезно. Доказать она ничего не может, а словам паука-переростка тем паче никто не поверит.

— И потом, — закончил свою речь Дамблдор, — он ведь действительно держал в замке опасное существо.

— Но, сэр...

— Поверьте, мисс Макгонагалл, наше вмешательство на официальном уровне может только навредить. Ничего страшного с Хагридом не случится, обещаю. Я постараюсь найти для него подходящее место... кстати, лесник давно намекал, что стареет и ему не помешал бы помощник. А магическое образование мальчику не так уж и необходимо, всё равно его способности оставляют желать много лучшего. Пожалуй, такой поворот для него будет даже удачным.

— Но настоящий убийца...

— Который вам неизвестен, не так ли?

Под конец разговора профессор твёрдо пообещал не оставлять поиски настоящего убийцы. Но пока что для них не было ни единой зацепки — слова акромантула о «безымянном ужасе» не давали ничего нового, всего лишь подтверждая смутные ощущения самой Минервы от осмотра — точнее, обнюхивания — места происшествия.

Зацепок не было. Сейчас. Но почему бы не продолжить их поиски? Напрямую ей Дамблдор ничего не запрещал. Надо только набраться опыта. Правда, до конца учебного года осталось совсем немного времени, но ведь и до начала следующего — не так уж много. За каникулы она успеет многому научиться и если убийца хоть как-то себя проявит снова...

А если нет... ну что ж, тогда можно будет с чистой совестью считать, что она изучала анимагию бескорыстно. Из любви к искусству. В конце-то концов, изначально так оно и было. Ну, или почти так.

А почти — не считается!