Я не умею прощать (гет)

Представьте себе темные сырые подземелья, перед собой кучу инструментов мясника, пыточные тиски, раскалённые добела щипцы и выстроенные в ряд испанские сапоги от тридцать четвертого до сорок седьмого размера… кругом крики, стоны, мольбы пытаемых… грязь, вонь, смерть. В мрачное средневековье пыточные подвалы людей выглядели примерно так. Сейчас они выглядят иначе. А у нас они выглядели иначе всегда.

Тут ничего нет. Ни цепей, ни огня, ни крюков. Есть только два-три существа с закрытыми лицами и наставленным на тебя оружием… еще есть клетка. Ты сидишь в клетке, как животное, абсолютно беспомощный и лишенный всякой возможности защититься. И единственное твое желание вырваться из этого ада.

Я вернулась из кроваво-красного тумана, из своих самых жутких кошмаров, самых глубоких страхов. Как я обожала в ту минуту этот подвал, эту клетку! Я была безумно счастлива, что я снова вижу своих палачей, что помню их, что понимаю, что они мне говорят!

— Давайте попробуем еще раз? — предложил мужчина средних лет в черной мантии до пола. Худощавый, с болезненно бледным лицом и мешками под глазами он напомнил мне маньяка, загнавшего в ловушку долгожданную жертву. Глаза его горели нездоровым азартом, на губах играла хищная полуулыбка. Это был Бартемиус Крауч. Видимо я проходила по какому-то очень важному делу, раз он лично меня допрашивал. — Итак, вас зовут Амелия Брайн?

— Да, — глухо прозвучал из клетки мой голос.

— Откуда вы родом?

— Я родилась и выросла в Англии.

— Вы чистокровная волшебница, полукровка или магглорожденная?

— Я не знаю.

— Мисс Брайн, вы понимаете, что сейчас вам лучше сотрудничать с нами? Сотрудничать с палачами? Чем-то мне это напомнило доводы маггловских полицейских.

— Барти, — раздался голос откуда-то с боку. Мне хотелось обернуться и посмотреть кто это, но сил у меня хватало лишь на то, чтобы сидеть, прислонившись к железным прутьям клетки, и оставаться в сознании. Жесткие прутья решетки приятно холодили спину, и единственное чего мне сейчас хотелось — это сосредоточиться на этом ощущении и больше ни о чем не думать.

— Да, я это понимаю, — кивнула я.

— Итак, вы полукровка?

— Я этого не знаю, я уже говорила. — Бартемиус Крауч вскинул бровь и выразительно посмотрел на меня. Его подобный взгляд не предвещал мне ничего хорошего. — Меня принесли в дом к моим родителям, когда мне было полгода, — поспешно продолжила я. — Моя приемная мать была волшебница, отец маггл. Своих настоящих родителей я не знаю.

— Ваши приемные родители знали, что у вас есть магические способности?

— Вряд ли. Мой отец не любил волшебников.

— Что ж, хорошо, давайте перейдем к последним событиям, — удовлетворенно кивнул Крауч, убедившись, что после последнего эксперимента мои память и рассудок не пострадали. В руках у него внезапно возникла целая стопка бумаг.

Расслабиться. Расслабиться и ни о чем не думать. Мое сознание — зеркальная гладь воды. Темное и вязкое. В нем тонет всякий, кто попробует заглянуть туда.

— Мисс Брайн, объясните мне и господам, — Барти Крауч указал на трех авроров в белоснежных одеждах стоящих вокруг клетки с палочками наготове, — что вы делали в доме номер пять по Дубовой аллее?

— Я уже много раз говорила вам, я гадала.

— Вы гадали?!

— Да.

— Кому, позвольте узнать?

— Магглам.

— Значит вы, мисс Брайн, сидели в полуразрушенном, заброшенном доме, больше смахивающем на сарай, поздним вечером под проливным дождем и… гадали магглам?! — скептически уточнил глава допрашивающей меня комиссии. В его глазах проскользнула тень презрения.

— Да. Магглам необходим антураж. Поэтому я выбрала этот дом.

— Иными словами, вы признаете, что использовали магию вне стен Хогвартса?

«Ах, ты ж старый проныра! Неужели думаешь, что я так наивно поведусь на провокацию?» — подумала я, а вслух ответила довольно кратко: — Нет.

— Но вы же гадали?

— Да, у меня магические карты и неплохая интуиция. А магглам большего обычно не требуется.

Один из авроров понимающе хмыкнул.

— Хорошо, — продолжил председатель, начиная терять терпение, — предположим, вы говорите правду. Тогда объясните мне, как в это же время в этом же месте оказался один из самых сильных Пожирателей Смерти?!

— Я не знаю, — пожала я плечами, — возможно, он аппарировал.

— Не врите мне! — взорвался Крауч. — Никто, слышите меня, никто не может аппарировать в бессознательном состоянии! И вы прекрасно это знаете!

— Ну, может быть, он аппарировал, а сразу после этого отключился, — предположила я. — Откуда мне знать?

— Откуда вам знать? — прошипел Крауч, прищурив глаза и понизив голос до свистящего шепота. — Оттуда, что это вы аппарировали с ним! Вы! Ясно? — теперь председатель уже орал в голос. — А знаете, что это значит, Амелия? Это значит что вы, несовершеннолетняя волшебница, не только использовали магию вне стен школы, вы еще и помогали скрыться человеку, находящемуся в розыске по всей стране!

Я вжалась в прутья клетки, мечтая только об одном — исчезнуть. Оказаться снова в том грязном, полуразрушенном доме, или на улице, или даже у себя дома с вечно пьяным и орущим отцом, где угодно, только не здесь. Крауч был страшен в такие моменты. Глаза его наливались жаждой крови, в них появлялся огонек безумия, словно Барти прокручивал в голове сцены пыток допрашиваемого; волосы его вставали дыбом, а сам он дергался как в конвульсиях, бурно жестикулируя крючковатыми руками и брызжа слюной на чистые стены подвала.

— Откуда вы с ним вернулись? — допытывался он. — Вы были в доме Поттеров? — Я опустила глаза. — Отвечать!

— Я не знаю, как в том доме появился Пожиратель, не знаю, где он был до этого, и не знаю, где он сейчас.

— Хватит держать нас здесь за идиотов! — перебил меня Крауч. — Мы знаем, что непростительные заклятия применять нельзя ни к кому, кроме Пожирателей, но ведь чего не знает Совет, того и не было! Вы меня хорошо понимаете?!

— Барти! Приди в себя! — прервал его один из авроров. Лицо у него было изуродовано множеством шрамов, повязка на глазу прикрывала пустую глазницу, а вместо ноги был протез. — У нее даже не было с собой палочки! Подумай, как четырнадцатилетний ребенок может аппарировать без палочки, да еще и в компании с Пожирателем! Это не по силам даже волшебникам со стажем!

— А как тогда объяснить ее нахождение посреди города ночью?! — не унимался Крауч. — Неужели ты веришь в бред, который она несет про гадание?

— Нет, не верю. Но и в то, что она способна на такое аппарирование, я не верю тоже.

Эту картину я наблюдала уже не первый раз. Оставалось надеяться только на то, что господа допрашивающие настолько увлекутся своей дискуссией, что напрочь про меня забудут и я смогу немного поспать. Это было самым тяжелым. Я уже успела «подружиться» с дементорами, на мне испытывали множество зелий и заклятий, рылись в моей голове, как в корзине с грязным бельем. Но ничто не изматывало меня так, как отсутствие сна. Я не знала, сколько просидела в клетке. Три, пять дней? Неделю? Месяц? Но все это время длились эти бесконечные допросы, пытки, эксперименты. С тех пор, как к заключенным разрешилось применять непростительные заклятия, мракоборцы стали чаще убивать, чем арестовывать. А для отправки в Азкабан зачастую было достаточно личного указания Крауча.

Неожиданно чья-то мягкая, теплая рука погладила меня по голове, а тихий, вкрадчивый, бархатный голос прошелестел у меня над ухом:

— Ты молодец, девочка. Я рад, что с тобой все в порядке, что ты дождалась меня. Скоро все это кончится, а сейчас поспи.

От этого прикосновения по моему телу начали расплываться волны тепла и спокойствия, веки отяжелели, и я провалилась в неглубокий, беспокойный, но такой долгожданный сон под яростные крики спорящих авроров.