Я не умею прощать (гет)

Представьте себе темные сырые подземелья, перед собой кучу инструментов мясника, пыточные тиски, раскалённые добела щипцы и выстроенные в ряд испанские сапоги от тридцать четвертого до сорок седьмого размера… кругом крики, стоны, мольбы пытаемых… грязь, вонь, смерть. В мрачное средневековье пыточные подвалы людей выглядели примерно так. Сейчас они выглядят иначе. А у нас они выглядели иначе всегда.

Тут ничего нет. Ни цепей, ни огня, ни крюков. Есть только два-три существа с закрытыми лицами и наставленным на тебя оружием… еще есть клетка. Ты сидишь в клетке, как животное, абсолютно беспомощный и лишенный всякой возможности защититься. И единственное твое желание вырваться из этого ада.

Я вернулась из кроваво-красного тумана, из своих самых жутких кошмаров, самых глубоких страхов. Как я обожала в ту минуту этот подвал, эту клетку! Я была безумно счастлива, что я снова вижу своих палачей, что помню их, что понимаю, что они мне говорят!

— Давайте попробуем еще раз? — предложил мужчина средних лет в черной мантии до пола. Худощавый, с болезненно бледным лицом и мешками под глазами он напомнил мне маньяка, загнавшего в ловушку долгожданную жертву. Глаза его горели нездоровым азартом, на губах играла хищная полуулыбка. Это был Бартемиус Крауч. Видимо я проходила по какому-то очень важному делу, раз он лично меня допрашивал. — Итак, вас зовут Амелия Брайн?

— Да, — глухо прозвучал из клетки мой голос.

— Откуда вы родом?

— Я родилась и выросла в Англии.

— Вы чистокровная волшебница, полукровка или магглорожденная?

— Я не знаю.

— Мисс Брайн, вы понимаете, что сейчас вам лучше сотрудничать с нами? Сотрудничать с палачами? Чем-то мне это напомнило доводы маггловских полицейских.

— Барти, — раздался голос откуда-то с боку. Мне хотелось обернуться и посмотреть кто это, но сил у меня хватало лишь на то, чтобы сидеть, прислонившись к железным прутьям клетки, и оставаться в сознании. Жесткие прутья решетки приятно холодили спину, и единственное чего мне сейчас хотелось — это сосредоточиться на этом ощущении и больше ни о чем не думать.

— Да, я это понимаю, — кивнула я.

— Итак, вы полукровка?

— Я этого не знаю, я уже говорила. — Бартемиус Крауч вскинул бровь и выразительно посмотрел на меня. Его подобный взгляд не предвещал мне ничего хорошего. — Меня принесли в дом к моим родителям, когда мне было полгода, — поспешно продолжила я. — Моя приемная мать была волшебница, отец маггл. Своих настоящих родителей я не знаю.

— Ваши приемные родители знали, что у вас есть магические способности?

— Вряд ли. Мой отец не любил волшебников.

— Что ж, хорошо, давайте перейдем к последним событиям, — удовлетворенно кивнул Крауч, убедившись, что после последнего эксперимента мои память и рассудок не пострадали. В руках у него внезапно возникла целая стопка бумаг.

Расслабиться. Расслабиться и ни о чем не думать. Мое сознание — зеркальная гладь воды. Темное и вязкое. В нем тонет всякий, кто попробует заглянуть туда.

— Мисс Брайн, объясните мне и господам, — Барти Крауч указал на трех авроров в белоснежных одеждах стоящих вокруг клетки с палочками наготове, — что вы делали в доме номер пять по Дубовой аллее?

— Я уже много раз говорила вам, я гадала.

— Вы гадали?!

— Да.

— Кому, позвольте узнать?

— Магглам.

— Значит вы, мисс Брайн, сидели в полуразрушенном, заброшенном доме, больше смахивающем на сарай, поздним вечером под проливным дождем и… гадали магглам?! — скептически уточнил глава допрашивающей меня комиссии. В его глазах проскользнула тень презрения.

— Да. Магглам необходим антураж. Поэтому я выбрала этот дом.

— Иными словами, вы признаете, что использовали магию вне стен Хогвартса?

«Ах, ты ж старый проныра! Неужели думаешь, что я так наивно поведусь на провокацию?» — подумала я, а вслух ответила довольно кратко: — Нет.

— Но вы же гадали?

— Да, у меня магические карты и неплохая интуиция. А магглам большего обычно не требуется.

Один из авроров понимающе хмыкнул.

— Хорошо, — продолжил председатель, начиная терять терпение, — предположим, вы говорите правду. Тогда объясните мне, как в это же время в этом же месте оказался один из самых сильных Пожирателей Смерти?!

— Я не знаю, — пожала я плечами, — возможно, он аппарировал.

— Не врите мне! — взорвался Крауч. — Никто, слышите меня, никто не может аппарировать в бессознательном состоянии! И вы прекрасно это знаете!

— Ну, может быть, он аппарировал, а сразу после этого отключился, — предположила я. — Откуда мне знать?

— Откуда вам знать? — прошипел Крауч, прищурив глаза и понизив голос до свистящего шепота. — Оттуда, что это вы аппарировали с ним! Вы! Ясно? — теперь председатель уже орал в голос. — А знаете, что это значит, Амелия? Это значит что вы, несовершеннолетняя волшебница, не только использовали магию вне стен школы, вы еще и помогали скрыться человеку, находящемуся в розыске по всей стране!

Я вжалась в прутья клетки, мечтая только об одном — исчезнуть. Оказаться снова в том грязном, полуразрушенном доме, или на улице, или даже у себя дома с вечно пьяным и орущим отцом, где угодно, только не здесь. Крауч был страшен в такие моменты. Глаза его наливались жаждой крови, в них появлялся огонек безумия, словно Барти прокручивал в голове сцены пыток допрашиваемого; волосы его вставали дыбом, а сам он дергался как в конвульсиях, бурно жестикулируя крючковатыми руками и брызжа слюной на чистые стены подвала.

— Откуда вы с ним вернулись? — допытывался он. — Вы были в доме Поттеров? — Я опустила глаза. — Отвечать!

— Я не знаю, как в том доме появился Пожиратель, не знаю, где он был до этого, и не знаю, где он сейчас.

— Хватит держать нас здесь за идиотов! — перебил меня Крауч. — Мы знаем, что непростительные заклятия применять нельзя ни к кому, кроме Пожирателей, но ведь чего не знает Совет, того и не было! Вы меня хорошо понимаете?!

— Барти! Приди в себя! — прервал его один из авроров. Лицо у него было изуродовано множеством шрамов, повязка на глазу прикрывала пустую глазницу, а вместо ноги был протез. — У нее даже не было с собой палочки! Подумай, как четырнадцатилетний ребенок может аппарировать без палочки, да еще и в компании с Пожирателем! Это не по силам даже волшебникам со стажем!

— А как тогда объяснить ее нахождение посреди города ночью?! — не унимался Крауч. — Неужели ты веришь в бред, который она несет про гадание?

— Нет, не верю. Но и в то, что она способна на такое аппарирование, я не верю тоже.

Эту картину я наблюдала уже не первый раз. Оставалось надеяться только на то, что господа допрашивающие настолько увлекутся своей дискуссией, что напрочь про меня забудут и я смогу немного поспать. Это было самым тяжелым. Я уже успела «подружиться» с дементорами, на мне испытывали множество зелий и заклятий, рылись в моей голове, как в корзине с грязным бельем. Но ничто не изматывало меня так, как отсутствие сна. Я не знала, сколько просидела в клетке. Три, пять дней? Неделю? Месяц? Но все это время длились эти бесконечные допросы, пытки, эксперименты. С тех пор, как к заключенным разрешилось применять непростительные заклятия, мракоборцы стали чаще убивать, чем арестовывать. А для отправки в Азкабан зачастую было достаточно личного указания Крауча.

Неожиданно чья-то мягкая, теплая рука погладила меня по голове, а тихий, вкрадчивый, бархатный голос прошелестел у меня над ухом:

— Ты молодец, девочка. Я рад, что с тобой все в порядке, что ты дождалась меня. Скоро все это кончится, а сейчас поспи.

От этого прикосновения по моему телу начали расплываться волны тепла и спокойствия, веки отяжелели, и я провалилась в неглубокий, беспокойный, но такой долгожданный сон под яростные крики спорящих авроров.

Последние летние деньки всегда пропитаны некой грустью по уходящему теплу и новыми яркими надеждами на исполнение самых безумных замыслов, самых смелых желаний.

Молодая женщина, одетая в черно-зеленую мотокуртку и такого же цвета штаны, стояла около прислоненного к стене мотоцикла на краю маленькой деревеньки, рассматривая замок среди гор. При первом взгляде на замок он казался игрушкой, забытой кем-то среди скал. Множество башен парили на фоне темно-зеленых елей и уходили в небесную синеву. Магглам нельзя было туда попасть, для них замок выглядел грудой развалин, а тропика перекрывалась табличкой с надписью «ОПАСНО». Но для нее все было иначе. Похлопав своего железного коня по боку и так и оставив стоять прислоненным к дому, молодая женщина направилась к замку по тропинке, начинающейся у подножия гор.

Там, где склон так крут, что кажется непреодолимым, там и стоит этот замок — Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс.

Дойдя до железных ворот, она прикоснулась к ним волшебной палочкой, и створки, жалобно постанывая, нехотя поползли в стороны.

Быстро пройдя по лужайке, волшебница оказалась около главного входа в школу. Огромную лестницу венчали тяжелые вековые двери из дуба, открыть которые, наверное, не под силу ни одному смертному. Эти двери могут распахнуться лишь перед тем, кого замок действительно ждет.

Войдя в вестибюль, она в который раз поразилась его величию. Огромные колонны, уходящие в темноту, надежно держали скрывающийся где-то высоко потолок. На каждой из колонн висели смоляные факелы, ярко освещающие вестибюль замка. Из огромного холла вели три лестницы: одна — в подвалы ее родного факультета, другая — на кухню Хогвартса и большая центральная — наверх.

Как и прежде, в бытность ее ученицей школы, в четырех нишах в вестибюле висели часы, подсчитывающие очки каждого из факультетов: Гриффиндор, Слизерин, Хаффлпафф и Рэйвенкло.

Заставив себя вынырнуть из омута нахлынувших воспоминаний, гостья замка двинулась дальше наверх, в кабинет директора.

В просторной круглой комнате с множеством окон были развешены многочисленные портреты бывших директоров и директрис школы, на разнообразных столиках умещалось множество различных хрупких серебряных приборов; одни постоянно трещали и звякали, другие пыхтели, третьи выпускали струйки дыма. В небольшой библиотеке, собранной лично директором, хранились редкие магические фолианты и рукописи. Здесь же находились омут памяти и любимец директора — феникс по имени Фоукс.

В момент, когда молодая женщина зашла в кабинет, там было довольно людно. По-видимому, тут собрались все преподаватели школы. Кого-то она видела впервые, а с кем-то была хорошо знакома. В кресле около камина она заметила Минерву Макгонагалл — преподавателя трансфигурации и декана факультета Гриффиндор. Профессор была одета в темно-зеленую мантию и черную остроконечную шляпу. Напротив нее сидела невысокая пухленькая ведьма с растрёпанными седыми волосами — мадам Спраут, преподававшая травологию и занимавшая пост декана Хаффлпаффа. Как и раньше на ней были потрёпанная мантия и заплатанная шляпа.

— С прибытием в школу! — приветствовал гостью волшебник, сидящий в директорском кресле. Он был очень стар и худ, но из-под затемненных очков на нее взглянули кристаллами топаза живые ярко-голубые глаза.

— Доброго дня, профессор Дамблдор, — улыбнулась в ответ она.

— Уважаемые коллеги, — обратился ко всем собравшимся директор, — познакомьтесь, это мисс Амелия Брайн. Некоторые из нас помнят ее еще совсем ребенком. Ах, как быстро летит время, как быстро вы взрослеете! — с ностальгической ноткой в голосе произнес он, обращаясь к Амелии. — В этом году она будет ответственна за проведение всех светских мероприятий в стенах школы. У вас уже есть какие-либо идеи на этот счет, мисс Брайн?

— Да, конечно, — молодая волшебница немного волновалась, — к примеру, у меня есть несколько идей по проведению праздника в честь открытия Турнира, приблизительный план занятий со всеми курсами, несколько постановочных номеров.

— Значит, вы все же решили всерьез заняться искусством? — раздался со стороны камина пронзительный, даже несколько визгливый голос. Этот голос Амелия могла узнать из тысячи. Обернувшись, она увидела преподавателя по чарам Филиуса Флитвика — ее любимого профессора, единственного человека, который всегда очень серьезно относился к ее увлечению танцами.

— Да, как видите, профессор, — улыбнулась она. — Я нашла себя именно на этом поприще.

— Глупости, дорогая, — отмахнулся он. — Себя нельзя найти, себя можно только создать!

После этого директор представил Амелию тем, с кем та знакома не была. Наибольшее впечатление на нее произвели преподаватель прорицаний профессор Трелони, очень худая женщина в огромных очках, делавших ее похожей на какое-то насекомое, нацепившая на себя огромное количество различных украшений и безделушек, и мадам Хуч — преподаватель полетов на метле, поразившая девушку своими выразительными ярко-желтыми глазами редкой красоты.

— Амелия, я так понимаю, что вы только приехали? — обратился к девушке директор, когда все обменялись дежурными любезностями и пожеланиями удачи в предстоящей работе. — У меня больше нет к вам вопросов, оставьте свои наброски у меня на столе. О них мы поговорим подробнее позже, после того как я их посмотрю. А сейчас вы можете пойти в свои комнаты и немного отдохнуть. Мистер Филч вас проводит. Ваши вещи уже на месте.

Мисс Брайн последовала за Филчем в одну из башен школы, где располагались ее комнаты.

Комнаты были двухэтажные, полукруглые, как и кабинет директора. На первом этаже была обширная комната, освещенная несколькими окнами в тяжелых бордовых портьерах с одной стороны и свечами — с другой. В центре был расположен большой овальный стол, повидавший множество поколений юных волшебников, но, тем не менее, прекрасно сохранившийся; вокруг стояли стулья с простыми спинками. Слева от входа располагался камин с воздушной кованой решеткой и стоящими около него двумя мягкими креслами на резных ножках. Почти сразу справа от двери приютилась маленькая лестница, ведущая на второй этаж в спальню. Стены, обитые темно-красным атласом с золотыми узорами, блики огня от свечей, отраженные на старинной мебели из красного дерева. Все убранство спальни состояло из массивной кровати с балдахином, небольшого шкафа и старинного трюмо. На полу — ковер с Востока. Там же, около лестницы, была маленькая, едва заметная дверца, ведущая в ванную — идеальное место для усталого путника, где можно принять душ и расслабиться.

Разобрав вещи и посетив ванную комнату, Амелия решила прогуляться по замку. Первое место, куда она направилась, были подземелья Хогвартса, где располагалась гостиная Слизерина. Спускаясь по лестнице, мисс Брайн вспоминала, как шла сюда впервые в свои одиннадцать лет. Смущающиеся, растерянные и немного напуганные первокурсники шли за старостой факультета бесформенной толпой. Замок казался ей тогда таким огромным! Все эти переплетения коридоров и лестниц, бесконечные повороты. Тут просто невозможно не заблудиться! Она подошла к дверям гостиной. Пароля она не знала, поэтому войти не могла. Но сколько же тайн и приключений таила в себе комната за стеной. Невинные розыгрыши первокурсников, и недетские интриги выпускников, пирушки после квиддича и дух единения перед экзаменами, когда даже заклятые враги и самые яростные соперники объединяются для написания шпаргалок. Амелия усмехнулась, вспомнив, как на одном из экзаменов профессор Слизнорт, преподававший у нее зельеварение, заметил, что она списывает, но вместо того, чтобы выгнать, заметил лишь, что девушки пользуются шпаргалками не так нагло как молодые люди. В памяти всплыли моменты их ночных подготовок к экзаменам, которые под утро перерастали просто в болтовню на разные темы. Потрогав холодные камни около входа в вотчину слизеринцев, она еще раз улыбнулась своим воспоминаниям и развернулась. Неподалеку находился кабинет преподавателя зельеварения. Когда-то она боялась очутиться там чуть ли не больше всего на свете. Все эти жуткие заспиртованные твари, высушенные ящерицы, пучки всякой растительной дряни под потолком и бесконечные коробочки с чем-то сушено-вялено-тухлым. Амелия передернула плечами и решительно направилась к кабинету.

На мгновение замерев перед входом, молодая женщина глубоко вздохнула и постучала.

-Да, заходите! — за столом сидел худощавый бледный мужчина средних лет в черном сюртуке и вносил какие-то поправки в свитки, разложенные перед ним. Его лицо было скрыто под длинными сальными черными волосами.

Амелия вошла и остановилась на пороге, с улыбкой разглядывая зельевара.

-Амелия! — профессор Снейп поднялся из-за стола. В его всегда таком холодном и колючем взгляде мелькнуло что-то похожее на теплоту.

Молодая женщина звонко рассмеялась и бросилась к нему на шею.

-Северус! Я так соскучилась! — повисла она на преподавателе Хогвартса.

Немного смутившись, он обнял ее и поцеловал в лоб.

— А ты выросла, — с полуулыбкой заметил он.

— Вовсе нет! — возразила Амелия, выпутываясь из объятий зельевара. — Просто за эти десять лет, я все-таки научилась ходить на каблуках! Значит, здесь ты теперь обитаешь? — спросила она, оглядывая кабинет и с любопытством разглядывая на полках банки с различными тварями.

— Как видишь, — ответил Северус, облокачиваясь на стол.

— Мертвенько так, в смысле живенько. Ну, в смысле в твоем стиле. Кстати,— повернулась к нему молодая женщина, — у меня кое-что для тебя есть. — С этими словами она извлекла из кармана мантии небольшой мешочек и протянула его Снейпу.

— Золотистый рогохвост! — воскликнул нынешний декан слизеринцев, не веря своим глазам. — Да одна чешуйка стоит целое состояние!

— Сто восемнадцать галеонов, если быть точным, — подтвердила Амелия с довольным видом.

— Но как ты его достала? — Снейп никак не мог прийти в себя.

Мисс Брайн заливисто рассмеялась в ответ и плюхнулась в кресло за столом зельевара:

-Ну… — сказала она, помедлив, — я подумала, что дарить тебе коллекционное вино, как Дамблдору или диковинные цветы как мадам Спраут глупо. И решила подарить его, — она указала на мешочек в руках Северуса. — Правда он немного сопротивлялся.

— Он тебя покусал?! — в ужасе воскликнул мужчина.

— Ерунда, — отмахнулась Амелия, — Я не зря три года тут у Слизнорта над учебниками корпела.

Снейп тяжело вздохнул.

— Зря ты бросила школу, — заметил он.

— А вот и нет, — она помотала головой. — За время моих путешествий я узнала намного больше, чем могла бы познать тут.

— И где же ты побывала? — Северус скептически смотрел на нее сверху вниз.

— Вьетнам, Индия, Китай, Россия (в тайге у них очень много интересного), — перечисляла Амелия, загибая пальцы, — отдельные районы Африки. А два дня назад я вернулась из Мексики.

— Впечатляет, — согласился Снейп.

Некоторое время они просто молча рассматривали друг друга, пытаясь подметить максимум изменений в собеседнике.

— Ну ладно, — произнесла Амелия, поднимаясь из кресла. — Я, как говорится, с корабля на бал. Бросила вещи и сразу прибежала сюда. Так что сейчас мягкая постель постепенно становится моей навязчивой идеей.

Зельевар все понял, кивнул и отошел в сторону, давая девушке пройти.

— Я рад, что ты приехала, — сказал он, когда та подошла к двери.

Она улыбнулась.

— Спокойной ночи, Северус, — произнесла Амелия, развернувшись и посмотрев на стоящего у стола Снейпа.

— Спокойно ночи.

Она вышла и не спеша направилась в свою комнату. Она действительно очень устала и хотела немного выспаться перед первым учебным днем.

 

Следующим вечером в школу прибыли ученики. За красиво украшенными столами всех четырех факультетов галдели подросшие и соскучившиеся друг по другу ребята, делясь новостями и рассказывая истории о проведенном вне стен школы лете. А за дверьми Большого зала стояли взволнованные первокурсники, ожидая решения Распределяющей Шляпой.

— Кто это рядом с Хагридом? — спросила сидящая за гриффиндорским столом Гермиона у Джинни, указывая на преподавательский стол.

Рядом с лесничим в этом году сидела молодая белокурая женщина, немногим старше выпускников в ярком коротком фиолетовом платье с отрезными рукавами и неровным подолом, который едва доходил до колен. На ногах были туфли на огромных каблуках с большими фиолетовыми бантами. Ноги в полосатых черно-белых чулках, а на голове огромная черная шляпа.

-Понятия не имею, — ответила Джинни, — но не заметить ее трудно.

В это время под дружные аплодисменты в зал в сопровождении профессора Макгонагалл длинной вереницей вошли будущие первокурсники школы.

«Все как и раньше», — подумала Амелия, глядя на профессора, разворачивающую свиток и зачитывающую имена. В тот день, когда Амелия поступала в Хогвартс, она была третьей в списке новичков.

«— Амелия Брайн, — объявила тогда профессор Макгонагалл.

Маленькая девочка в новенькой школьной форме с замиранием сердца подошла к огромному деревянному стулу. Взобравшись на него, она вздрогнула, когда ей на голову одели старую рваную Распределяющую Шляпу.

— Хм, очень интересно, — зазвучал голос Шляпы у нее в голове. — Ну и куда же мне тебя распределить?

— Я бы хотела в Слизерин, — подумала девочка.

— Правда? Я об этом тоже подумала, но ты отлично будешь учиться на Рэйвенкло. Может лучше туда?

— Нет. Хочу в Слизерин.

— На этом факультете много подводных камей. Тебе будет нелегко там.

— Ну и пусть.

— Вот как? Ну...Слизерин, так СЛИЗЕРИН!

Через секунду стол под зелено-серебряными знаменами взорвался аплодисментами.

— Вы удивлены, директор? — поинтересовался профессор Слизнорт у Дамблдора, провожая взглядом белокурую первокурсницу своего факультета.

— Признаться есть немного, — ответил тот. — Но так даже лучше. Ведь это вы нашли ее. Возможно, так ей будет уютнее.

— Ну уж не знаю, — покачал головой Слизнорт».

С того момента прошло шестнадцать лет, но Амелия все равно вздрогнула, услышав имя первого слизеринца.

Когда распределение по факультетам было окончено, Дамблдор встал и подошел к трибуне:

— Добрый день, дорогие наши ученики. Мы рады снова приветствовать вас в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. В этом году в нашей школе проходит знаковое событие — Турнир Трех Волшебников. В этой связи в этом году будет временно введен новый предмет — хореография. Раньше данная дисциплина была исключена из основной программы школы, но, возможно, в будущем она снова появится в списке изучаемых предметов. В этом году хореографию будет преподавать мисс Брайн, прошу любить и жаловать, — директор указал на волшебницу рядом с Хагридом и поаплодировал.

— Как думаешь, где она училась? — спросил Рон у Гермионы.

— Не знаю, на Рэйвенкло, наверное, там много неординарных личностей, — предположила она.

Мисс Брайн и правда оказалась довольно странной особой. На первое занятие для младших курсов она явилась в боди ярко-голубого цвета, таких же лосинах и короткой черной юбке-солнце.

-Здравствуйте, дамы и господа, — с улыбкой поприветствовала она младшекурсников, сильно смутившихся от такого к ним обращения. — Добро пожаловать в мир ваших фантазий, в мир сказки, иллюзий и тайн. Я научу вас говорить, не произнося ни слова, завораживать без зелий и подчинять других своей воле без заклинаний. Я научу вас языку танца, самому красивому и прекрасному из всех языков мира. Языку движений и жестов, единому на всем земном шаре.

Сначала из Малого Зала, который отвели под хореографический класс, не доносилось ни звука, но во второй половине занятия послышались музыка, мелодичный женский голос и задорный детский смех.

Когда время занятий истекло, к Залу начали стягиваться старшекурсники, но двери в класс все еще оставались закрытыми.

— Что там происходит? — поинтересовался Рон у стоявшего ближе всех к входу Невилла.

— Не знаю, но им вроде нравится.

— Наверняка лафа, что там еще может быть, — презрительно фыркнул Малфой.

В этот момент двери зала распахнулись, и оттуда веселой толпой вывались довольные малыши.

— Что там происходит? — остановил сестру Рон.

— Танцы, — радостно ответила Джинни. — Там здорово! И весело очень!

— Танцы, — скептически протянул он. — Не представляю, что в этом может быть веселого.

Амелия стояла возле граммофона в дальнем конце зала. Вместо одной из стен в зале были зеркала, на полу — паркет. В углу стоял рояль. Два ряда хрустальных люстр на потолке сейчас были погашены, а из окон лился мягкий солнечный свет.

-Проходите, — махнула рукой она старшекурсникам. — Бросайте портфели, берите подушки и садитесь!

Рон и Гарри удивленно переглянулись.

— А она, похоже, и правда ничего,— заметила Гермиона, проходя мимо и бросая сумку в угол.

— Добрый день, — поздоровалась Амелия, вставая посреди зала напротив рассевшихся на полу на подушках учеников.

Половина мальчишек тут же начали заинтересовано разглядывать молодую преподавательницу в диковинном обтягивающем наряде. Это не профессор Макгонагалл или мадам Спраут с их балахонами.

-Насмотрелись? — поинтересовалась она, некоторое время спустя. Мальчики потупили глаза и смутились. — Итак, — продолжила Амелия, — программа у нас с вами куда более напряженная, нежели у первых трех курсов. Если они изучают только основы хореографии, то вы кроме этого учувствуете еще и в постановках, обязательных в этом году для учащихся Хогвартса, как принимающей школы, — по классу пошли недовольные перешептывания. — Однако, — прервала она нарастающий шум, — я прекрасно понимаю, что половина из вас в этом не заинтересована, второй половине просто плевать. Поэтому, для всех нас будет лучше, если мы как можно скорее пройдем обязательную часть, т.е. основы хореографии, вы сдадите мне зачет, и мы с вами распрощаемся. Дальше же те из вас, кто захочет учувствовать в постановках и номерах, останутся, у всех остальных появится лишний час, свободный от занятий. Возражения есть?

— А зачем вообще ввели этот предмет? — поинтересовался Крэбб, учащийся четвертого курса со Слизерина.

— Я думаю, чтобы вы не слишком выделялись на светских мероприятиях от школ Дурмстранга и Шармбатона, в которых данная дисциплина является обязательной на первых курсах обучения. Ведь Турнир — событие светское, широко освещаемое прессой, и учащиеся Хогвартса просто не имеют права ударить в грязь лицом.

— А вы можете что-то показать? — спросила Луна Лавгуд.

— Что именно?

— Танец.

Амелия улыбнулась, взмахнула палочкой, и из нее возник высокий мужчина с курчавыми волосами до плеч, небольшой бородкой и усами, одетый в классические брюки и рубашку.

— Обалдеть, — пораженно произнес Рон, — ну и патронус у нее!

— Это не может быть патронус, — тут же вставила Гермиона. — Патронус может быть серебристой молнией или принимать вид какого-либо животного. А этот мужчина не сильно похож на животное.

Зазвучала музыка.

— Она потрясающая! — рассуждал Невилл, выходя с занятия. — Видели, как она передала все чувства, все эмоции? И все это без единого слова!

— Да, — согласилась Луна, шедшая рядом. — В ее танце было что-то притягательное, прямо глаз невозможно было оторвать.

— Не понимаю, чего они так восхищаются, — удивлялся Рон, покидая Малый Зал. — Ну подергалась она под музыку, дальше что?

— Не знаю, — ответил Гарри, — я вообще не понимаю, зачем нужна эта светская часть турнира. Балы, праздники, концерты. Глупость какая-то.

— Они необходимы для установления между школами дружественных отношений и укрепления международных связей, — объяснила Гермиона. — Хотя я согласна, предмет по большому счету ненужный. Лучше бы ввели еще один час для изучения магических рун.

— Лучше бы оставили его свободным, — пробормотал себе под нос Уизли. — У нас совершенно нет времени для подготовок к квиддичу.

Когда закончился первый день занятий, и Амелия наконец-то разобралась с кучей бумаг, которые ей как преподавателю было необходимо заполнить в начале учебного года, она решила немного прогуляться. Молодая женщина зашла к себе в комнаты и сменила лосины и боди на коричневые кожаные штаны, белую рубашку и кожаную жилетку. Высокие черные ботфорты заменили танцевальные туфли.

Идя по еще зеленой, залитой солнечным светом поляне к хижине школьного лесничего, Амелия вспоминала, как увидела его впервые.

«Я лежала на старой софе в моем маленьком убежище. Лучи утреннего солнца щекотали кончик носа и игриво лезли в глаза, приглашая как можно быстрее присоединиться к ним в этот прекрасный теплый день. Внезапно я услышала, как внизу хлопнула входная дверь.

«Он пришел!», — радостно подумала я, вскакивая с постели и опрометью бросаясь к лестнице. Но на пороге моего убежища стояли два мужчины. Один был невысок, интеллигентного вида, с коротко остриженными седыми волосами. Одет он был в костюм тройку, поверх которого был накинут классический плащ. В одной руке мужчина держал шляпу, в другой сжимал зонтик-трость. Второго я видела впервые. Он был огромен, лицо практически полностью было скрыто бородой, на голове была копна длинных спутанных волос. На нем были старый, кое-где залатанный плащ, грязные штаны и кожаные сапоги неимоверного размера, покрытые приличным слоем пыли. Стоящий рядом с ним волшебник казался почти игрушечным по сравнению с этим чудовищем.

— Добрый день, мисс Брайн, — обратился ко мне волшебник.

— Кто вы? — вместо ответа спросила я.

— Меня зовут Гораций Слизнорт, я преподаватель зельеварения в школе чародейства и волшебства Хогвартс, а также декан факультета Слизерин.

— Я помню вас, вы приезжали к нам, когда умерла моя мать, — кивнула я.

— Вы абсолютно правы, — подтвердил он. — А это Хагрид. Он является хранителем ключей и лесничим при школе.

— Здравствуй, Амелия, — дружелюбно прогремел тот где-то под потолком. Несмотря на свои устрашающие размеры Хагрид выглядел вполне безобидно.

— Мы пришли, чтобы забрать вас в Хогвартс, — пояснил профессор Слизнорт.

— Но мне только десять, — возразила я. — Мне еще не приходило письмо из школы.

— Видите ли, Амелия, — сказал Гораций Слизнорт, присаживаясь на старый стул в прихожей, — Ваши родители мертвы, и официально вы должны отправиться в приют, но…

— Мой отец умер? — я даже не заметила, что перебила профессора, настолько сильно меня шокировала данная новость.

— А вы об этом не знали? — удивленно вскинул брови тот.

— Нет,— я отрицательно покачала головой, присаживаясь на одну из ступенек лестницы, которая тут же жалобно заскрипела.

— Он был убит Пожирателями Смерти пять дней назад, — декан Слизерина сделал трагическую паузу. — Прими мои соболезнования, девочка.

Пять дней. Именно столько я безвылазно провела в этом доме. Именно пять дней назад отец напился и решил поговорить со мной «по-мужски». Ночью колокольчик над моей перегороженной всяким хламом дверью тревожно зазвенел, предупреждая об опасности. Со времени маминой смерти я спала всегда одетой, ежеминутно готовая к его пьяным выходкам. Мгновенно вскочив на ноги, я сказала как можно тверже:

— Убирайся от дверей моей комнаты, не то пожалеешь.

— Ах ты ж…— дальше он начал грязно ругаться и ломиться в дверь с удвоенной силой.

Вдруг за дверью раздался негромкий хлопок.

-Дьявол вас всех побери, мелкие недоноски, — начал было отец.

Но очень быстро его ругань превратилась в крик, который сменился визгом и под конец перешел в вой. Отца пытали. Я не знала кто, и не знала зачем. Мне не было жаль его. Наоборот, я чувствовала какую-то пьянящую сладкую радость, потому что ему отливались все мои слезы, все мамины мольбы, все наши обиды. Однако я понимала, что разделавшись с ним, незнакомцы вполне могут приняться за меня. По обрывкам фраз брата я знала, что в магическом мире появился некий великий волшебник. Темный волшебник. И что если не хочешь погибнуть самой жуткой смертью, лучше не стоять на его пути. А умирать я не хотела. И, схватив свою кошку, я аппарировала. Сюда. В дом номер пять по Дубовой аллее. Бросив своего отца одного. Бросив его умирать. Внезапный укол совести пронзил сердце. Я волшебница, бросила его одного там на Пожирателей. Но как мог он противостоять им? Он обычный человек. Вряд ли он вообще понимал, что с ним творится.

— Мисс Брайн, — позвал меня Гораций Слизнорт.

— Да погодите вы, профессор, — прервал его Хагрид. Он подошел ко мне и сел со мной на лестницу на несколько ступенек ниже. Те жутко затрещали, но выдержали эту обрушившуюся на них гору. — Не грусти, милая, — ласково сказал он, суя мне под нос огромный мятый платок. — Я вот тоже без родителей вырос, и ничего. Сейчас мы отправимся в Хогвартс, и там ты почувствуешь себя как дома. — Он погладил меня по голове своей огромной, похожей на лопату рукой. Теперь Хагрид напоминал мне огромную плюшевую игрушку, а вовсе не чудовище, каким показался вначале.

Потягиваясь на мягких лапах, на лестницу вышла моя черная кошка Ниффи.

— Ой, — удивился Хагрид, — да у тебя и киса есть, — он протянул к ней руку. Ниффи сначала шарахнулась от этой оглобли, но потом, принюхавшись, подошла и даже разрешила себя погладить. — Ты ее с собой возьми, кошек брать можно.

Я слабо улыбнулась великану.

— Почему меня должны забрать в приют? — спросила я у профессора Слизнорта. — Ведь у меня есть брат.

— Ну... — замялся тот, — понимаешь, он не может быть твоим опекуном.

— Но почему? Он же совершеннолетний.

— Амелия, несмотря на это, он тоже еще учится в школе. Поэтому либо ты сегодня с нами отправляешься в Хогвартс, либо завтра в приют, — развел руками декан слизеринцев.

Слизнорт врал. Я чувствовала, что он лукавит, но не понимала почему.

— Значит, я поступлю в школу на год раньше? — уточнила я.

— Нет, — отрицательно покачал головой Гораций. — Этот год ты будешь просто жить в замке. Будешь помогать учителям по мелочи. А в следующем году, получив, как и все, письмо, будешь зачислена на факультет, который выберет для тебя Распределяющая Шляпа.

— Ладно, — обреченно кивнула я. — Только я соберусь, — и отправилась наверх за кофтой. Перспектива оказаться прислугой в Хогвартсе мне нравилась все же больше возможности отправиться в обычный детский дом»

Амелия подошла к хижине лесничего и постучала. За дверью раздался жуткий лай, а мгновение спустя на пороге появился Хагрид. За прошедшие годы он ничуть не изменился, разве что густые волосы стали чуть длиннее, а сам великан немного шире.

— Амелия! — взревел лесничий, подхватывая девушку и сжимая в объятьях до хруста костей, — Я знал, что ты зайдешь, как выдастся минутка! Проходи, я сейчас сварганю чай.

Жуткое пойло, которое Хагрид звал чаем, пить было абсолютно невозможно, но ради встречи с другом детства и задушевной беседы с ним, Амелия была готова хлебать его хоть до вечера. Войдя в просто обставленную хижину, Амелия нос к носу столкнулась с огромной черной собакой, подозрительно смотревшую на нее.

— Ой, какой милый у тебя песик! — воскликнула Амелия, пытаясь обойти этого самого песика.

— Это мой Клык! Лучшая и защита, и охрана для прогулок в Запретном Лесу! — откликнулся великан.

Амелия села за стол и приняла из рук Хагрида огромную чашку с отколотой ручкой.

— А я вот и печенье испек, как чувствовал, что заглянешь, — он поставил на стол тарелку с круглыми черными сухарями.

— Спасибо, — улыбнулась молодая женщина, — ну рассказывай, как вы тут жили без меня все эти годы?

— Ну как-как. Ничего так жили. По большей части спокойно. Конечно, когда ты смоталась тогда на Хэллоуин, Гораций чуть все волосы себе не повыдирал, — начал Хагрид, отхлебывая чай из своей кружки. — Все боялся, что его посадят. Но Дамблдор его успокаивал, что все с тобой хорошо, что якобы он узнает, где ты. Но тут же Сам-Знаешь-Кто ушел, Пожиратели начали разбегаться как тараканы, суды, допросы, в общем, не было нашего директора видно почти до конца лета. А Гораций так распереживался, что написал увольнительную и оставил пост преподавателя. Тут-то Дамблдор и притащил сюда Снейпа. — Он почесал голову. — Отмазал его, говорят, от Азкабана. Северус теперь ему по гроб жизни обязан. — Клык подошел к Амелии и начал активно обнюхивать. — Потом все тихо было лет десять, наверное. Пока Гарри Поттер в школу не поступил.

— М?

— Он на Гриффиндоре, как Джеймс с Лили, уже на четвертый курс перешел, — Хагрид положил локти на стол и нагнулся к Амелия. — Представляешь, я его когда забирал, выяснилось, что эти его родственнички все от него скрыли. Кто он, кто были его родители, что тогда случилось, — он с чувством ударил кулаком по столу, отчего вся посуда на нем подскочила. — Якобы они в автокатастрофе погибли! Представляешь?! В автокатастрофе!

— Ну, сейчас-то, полагаю, он уже в курсе дел? — с улыбкой спросила мисс Брайн.

— Сейчас-то да…

— А что происходит с тех пор, как Гарри поступил в школу?

— Да неспокойно стало. На первом курсе Альбус сюда перевез философский камень, но его пришлось уничтожить в итоге, потому что Сама-Знаешь-Кто попытался его украсть. В позапрошлом году опять комната была открыта эта… чтоб ее… — на глазах лесничего навернулись слезы, — меня в Азкабан из-за нее…

— Там невесело, — с грустью произнесла Амелия.

— Да уж не то слово, — Хагрид покачал головой, стремясь прогнать грустные мысли. — Ходят слухи, что опять Его проделки были. Якобы Он — наследник Слизерина.

— Я слышала, что в прошлом году Сириус сбежал из Азкабана? — полувопросительно, спросила Амелия.

— Я тоже слышал. Он говорят и в замок наведывался. Но его так и не поймали.

Клык положил голову к Амелии на колени и начал вымаливать у нее печенье. Та гладила пса по огромной черной голове и продолжала разговор с Хагридом.

— Скажи , я как поживает моя Лила?

— Лила... — лесничий погрустнел и отвел глаза в сторону, — ты понимаешь, — Хагрид замялся и провел огромной рукой по бороде, — тут такое дело. В общем, когда Сам-Знаешь-Кто пытался украсть философский камень, он был очень слаб, и вычитал где-то, гад ползучий, что жизнь можно поддерживать, питаясь кровью единорогов. А Лила, она ж всегда доверчивая была… — его голос умолк.

— Да, — согласилась Амелия, все поняв, — доверчивость многих губит.

«— Профессор, добрый день, — я вспомнила тот субботний день, когда я впервые увидела Лилу. Тогда утром я подошла после завтрака к своему декану. — Вы не отпустите меня в Хогсмид вместе с Хагридом?

— Хогсмид? Зачем? — поинтересовался он.

— Скоро Рождество, а я скопила немного денег, не хочу ехать домой с пустыми руками.

— Домой? — удивился профессор. — Вы собираетесь домой на Рождество? К кому?

— Ну... — замялась я, — наверное, мой брат вернется домой на каникулы.

— Вернется? Откуда, позвольте узнать?

— Из университета? — предположила я. Признаться, я была несколько обескуражена ходом нашей беседы.

Гораций Слизнорт печально вздохнул и проговорил, заметно погрустнев:

— Мисс Брайн, пройдемте в мой кабинет.

Ничего не понимая, я отправилась в подземелья вслед за деканом.

— Боюсь, я должен разочаровать вас, Амелия, — обратился ко мне Слизнорт, закрывая дверь кабинета. — На Рождество вы останетесь здесь.

— Почему? Брат не сможет приехать? Он учится где-то за границей?

— Учиться? — в голосе профессора прозвучало раздражение. — С чего вы взяли, что он вообще где-то учиться?

— Но... — я отчаянно гнала от себя одолевавшие меня предчувствия, — разве он оформил опекунство?

— Нет, — теперь в его голосе звучали трагические нотки. — Опекунство над вами он не оформлял. Но и учиться он никуда не пошел. Ваш брат избрал иной путь.

Профессор отвернулся и начал бесцельно перекладывать свитки на своем столе из одной стопки в другую. Взгляд его был печален, плечи опущены. Так профессор Слизнорт вел себя только в одном случае.

— Я слышала, что в прошлом году несколько выпускников стали сторонниками Воландеморта, — робко высказала я свои опасения. — И якобы некоторые из них даже удостоились Метки. Не так ли?

— Да, — глухо отозвался декан. — Это так.

Тут для меня все стало ясно. И почему мой брат исчез сразу после экзаменов, не сказав мне ни слова; и почему я остаюсь в школе на Рождество, Пасху и лето; и что это за «иной путь».

— Ясно. Можно мне идти? — спросила я у профессора Слизнорта.

Тот развернулся и удивленно посмотрел на меня, явно не ожидая от меня такой спокойной и хладнокровной реакции.

— Конечно, Амелия, но если захочешь поговорить или спросить о чем-нибудь, обязательно приходи, не стесняйся.

Я молча кивнула и поспешила выйти из кабинета.

Что мне было спрашивать? О чем говорить? Все было очевидно. Я рассчитывала не на того человека, я верила в того, в кого не следовало верить, и доверяла тому, кому доверять не стоило. Меня предали. В общем-то, он сделал как ему лучше, что еще я могла от него ждать? И почему собственно меня это так удивляло? Разве он был обязан поддерживать со мной какую-то связь? Разве я была его родственником? Нет. Я была чужим человеком, которого принесло на порог дома его родителей в конце зимы 1967.

Я ждала от себя слез и истерик, но вместо них меня поглотило вымораживающее душу спокойствие.

Сразу из кабинета декана я отправилась в свою комнату, где собрала все деньги, которые скопила, и оправилась к лесничему.

Хагрид мешал какое-то варево позади своей хижины.

— Привет! — улыбнулся он мне. — Ну как? Отпустили тебя?

— Нет, — буркнула я. — Я, оказывается, остаюсь тут на каникулы.

— Понятно. Ну, ты не грусти, тут много интересного, ты же знаешь! Хочешь со мной в Запретный Лес сходить?

— А можно? — удивилась я.

— Если никому об этом не говорить, — тихо проговорил Хагрид, наклонившись ко мне и подмигнув, — то можно.

— Тогда, конечно, хочу!

Доварив «обед» для каких-то очередных тварей, которых Хагрид тайком выращивал в зарослях Запретного Леса, мы отправились на прогулку.

Когда мы углубились в заросли настолько, что дорога стала едва различима, а очертания замка растаяли за нашей спиной, я заметила слева от нас какое-то движение. Подойдя немного ближе, я увидела на открывшейся поляне двух белоснежных коней и одного маленького жеребенка. Я не могла оторвать взгляд от их царственного вида. У взрослых коней промеж ушей был огромный белоснежный витой рог. Жеребенок пока был безрогим. Увидев меня, существа насторожились, а жеребенок направился в мою сторону.

— Амелия! Назад! — услышала я голос Хагрида. — Это единороги! Они не терпят, когда кто-либо нарушает их уединение!

— Они такие красивые, — зачарованно пролепетала я, протягивая руку навстречу к подходящему ко мне малышу. Взрослые единороги предостерегающе зафыркали. Однако жеребенок бесстрашно подошел ко мне, понюхал мою руку и лег рядом со мной. Я осторожно опустилась рядом и аккуратно, боясь спугнуть малыша, положила руку ему на голову.

— Удивительно, — прошептал за моей спиной лесничий.

Наблюдавшие за всем происходящим взрослые единороги вдруг успокоились и продолжили неторопливо щипать траву на поляне.

— Амелия, поздравляю, она выбрала тебя! — взволнованно продолжал Хагрид. — Теперь вы друзья, ты можешь позвать ее из любой точки леса, и она обязательно примчится к тебе!

— Это девочка? — спросила я, гладя белоснежную крошку по ее шикарной гриве.

— Судя по всему да, — ответил лесничий, пытаясь аккуратненько заглянуть под брюхо животному.

— Я назову ее Лила, — решила я.

— Она будет верным другом тебе, — уверенно заявил Хагрид.

Пока Хагрид ходил кормить своих «детенышей», я сидела на краю поляны и продолжала наблюдать за единорогами. Судя по всему, это были храбрые, благородные и мудрые животные, но вместе с тем в них чувствовалась ярость и страшная разрушительная сила.

— Можно я тебя кое о чем попрошу? — спросила я Хагрида, когда мы отправились обратно к замку. — Ты же наверняка знаешь, чем они питаются?

— Ну, слышал кое-что, — польщенно проговорил он.

— Тогда купи Лиле лакомство, — попросила я его, доставая из кармана все скопленные деньги.

— О, — удивился он, — хорошо, куплю.

Мы бодро шагали в направлении школы. День, начавшийся столь неприятным для меня известием, заканчивался вполне удачно».

— Ну а ты-то где была? — наконец-то нарушил тяжелую тишину Хагрид, и Амелия снова вернулась в реальность. — Я слышал, полмира искатала.

— Искатала, — улыбнулась молодая женщина. — Я мотоцикл сделала.

— Правда? — обрадовался лесничий. — Как у меня?

— Ну не совсем, он без коляски и быстрее. За два дня можно из Мексики сюда прилететь, — с гордостью сказала она.

— Эх, мне бы своего проветрить не мешало бы, — мечтательно вздохнул Хагрид. — Уж почти три года на нем не катался. Твой-то где? Я его что-то не встречал.

— Он в Хогсмиде, — объяснила Амелия, — сломался на подлете к школе. Пришлось бросить там. Как выдастся свободный денек, обязательно сделаю и прикачу сюда.

Клык жалобно заскулил, оповещая юную гостью, что еще минута без лакомства, и он точно умрет с голоду.

— Хагрид, можно ему печенье? — поинтересовалась та.

— Пусть жрет, ненасытная скотина, — полушутя, полусерьёзно буркнул лесничий.

Получив долгожданное лакомство, Клык счастливо зачавкал, сидя около Амелии. Потом сбегал на место и приволок оттуда огромное бревно. Бросив его гостье под ноги, он радостно залаял и стал махать хвостом.

— Еще играть с тобой что ли? — недовольно пробурчал Хагрид. — Ты извини, Амелия, он обычно спокойнее себя ведет.

Пес не выдержал и встал на колени волшебницы передними лапами. Теперь он был значительно выше нее. Молодая женщина засмеялась, пытаясь увернуться от горячего мокрого собачьего языка, который пытался облизать ей лицо.

— А можно с ним поиграть? — спросила она, все еще отбиваясь от новоиспеченного друга.

— Да играй на здоровье, — усмехнулся Хагрид, убирая чашки со стола, — только по осторожнее, он не всегда силу рассчитывает.

— Пошли, пошли, — задорно позвала Амелия пса, беря с собой палку и выходя из хижины лесничего.

Профессор Снейп шел по переходу в Северную башню, погруженный в раздумья. Внезапно он услышал раздающиеся со стороны озера крики и собачий лай. Развернувшись в направлении шума, он успел заметить столб брызг — кто-то упал в воду.

— Несносные дети, — процедил он сквозь зубы и поспешил к озеру.

Подойдя ближе, он увидел, как на берег вылезает и отряхивается Клык — огромный черный пес их лесничего Хагрида.

— Эй, привет! — раздался из воды женский голос.

— Ты вообще в своем уме? — поинтересовался Снейп. — Живо вылезай оттуда. Вода ледяная.

— Да ладно тебе, не занудствуй! Еще только сентябрь!

— Амелия, вылези из воды, — продолжал настаивать он.

Молодая женщина серьезно посмотрела на преподавателя зельеварения и, обреченно вздохнув, проговорила:

— Неа!

И ушла под воду.

— Амелия! — вскричал Снейп. Только этого ему не хватало! — Амелия! — Он вошел в воду по щиколотку, рискуя промочить ноги и испортить новые сапоги — Амелия, немедленно прекрати!

В этот момент Амелия вынырнула из воды, в два счета оказалась рядом, выхватила из его рук волшебную палочку и с победным воплем бросилась обратно в озеро, обрызгав профессора с ног до головы.

— Знаешь в чем проблема большинства волшебников? — спросила она, отплыв от берега. — В том, что вы никогда не расстаетесь со своими палочками!

— Амелия, — Северус начал терять терпение, — хватит плескаться! Ты заболеешь! А мне потом с тобой возиться. И немедленно верни мне палочку.

— Хм… ну уж нет. Я эту палочку добыла в честном бою. Хочешь ее обратно — отбери, — Амелия вылезла на берег в нескольких метрах от Снейпа и встала около Клыка. Тот, увидев в руках волшебницы палочку, сразу заметно оживился.

— Перестань, — прошипел Снейп.

Она тут же отскочила назад.

— Поймай меня, Северус, догони меня! — кричала Амелия, с устрашающей скоростью мчась к Запретному лесу с палочкой зельевара в руке.

«Тяжелый будет год», — подумал Снейп, отправляясь за ней следом. Зная взбалмошный характер мисс Брайн, сомневаться в том, что просто так палочку она ни за что не вернет, не приходилось.

Амелия с Клыком маячили далеко впереди.

«Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!» — твердил он про себя, пробираясь сквозь кустарник и молодую поросль. — «Эта жуткая каша под ногами, этот проклятый лес, эта осточертевшая школа с толпой слабоумных малолеток».

Когда он наконец-то добрался до волшебницы, то окаменел от ужаса.

Амелия стояла посреди огромной поляны, усыпанной желтыми листьями, и жарила сосиски над огромным костром. Вместо прутика она использовала палочку. Его волшебную палочку!

В один прыжок он оказался у костра. Лицо его исказилось от злобы вперемешку со страхом, глаза вылезали из орбит, он открывал и закрывал рот, указывая на палочку и не в силах, что-либо произнести.

Палочка задымилась на конце, Снейп издал протяжный стон.

— А, ну вот, наконец, и ты, — сказала Амелия, с невозмутимым видом задув палочку и бросив сосиску на левитировавшую рядом тарелку. — Кушать будешь?

От такой наглости зельевар впал в ступор.

— Ну, нет, так нет, — пожала плечами молодая женщина и взяла тарелку в руки. — Держи, — бросила она Клыку палочку волшебника.

— Нет, — просипел Снейп и бросился вслед за палочкой. Зубы хищно клацнули прямо перед носом Северуса. Он же судорожно сжимал в руках свою волшебную палочку. Клык, учуяв что-то вкусное на его взгляд, прижал огромной лапой зельевара к земле, а сам начал активно вылизывать ему лицо. Освободившись, наконец, от несносного животного, Снейп встал, попытался отряхнуть безвозвратно испорченную мантию и гневно посмотрел на Амелию, спокойно стоявшую все это время на краю поляны и с интересом наблюдавшую за происходящим, жуя сосиску.

— Ты, — проговорил он, не скрывая злобы, — ты пожалеешь. Петрификус Тоталус! — ничего не произошло. Амелия с интересом смотрела на профессора Снейпа, испытывающего настоящий шок. На мгновение его лицо приняло по-детски обиженное выражение: почему молодая женщина продолжала двигаться? — Петрификус Тоталус! — повторил он еще раз, выставляя вперед палочку. — Ничего не случилось. — Не может быть…она испорчена…ты…

— Северус, — невозмутимо проговорила Амелия, — успокойся, пожалуйста. — Она вытащила из кармана волшебную палочку Снейпа. Неужели ты думал, что я настолько дурная, что стану использовать твою волшебную палочку как шампур, а потом еще и отдам Клыку на растерзание?

Амелия взмахнула рукой. Зельевар потрясенно смотрел, как палочка в его руке превращается в простую ветку.

— Удачной прогулки, — молодая женщина исчезла с легким хлопком.

Когда Снейп вернулся в замок, уже стемнело. Прибывая в самом препоганейшем настроении, он сразу отправился в свои комнаты. На столе у его кровати стояли кружка горячего грога и вазочка с его любимыми шоколадными русалками. Рядом лежала волшебная палочка. На стуле висела новенькая мантия, точно такая, как была на нем. Зельевар улыбнулся: эта девчонка всегда знала, как его задобрить.

В октябре в школу прибывали приглашенные ученики из школ-участниц турнира: Шармбатона и Дурмстранга. По этому случаю давался праздничный ужин. В день прибытия столь важных гостей в замке было суетно, и Амелия, по возможности, старалась не появляться в людных коридорах Хогвартса. Благодаря этому она избежала чести стоять три часа кряду под пронизывающим до костей ледяным ветром и ждать прибытия учащихся двух школ. Но на ужине она появиться была обязана. Решив не особо выделяться из толпы, мисс Брайн в качестве вечернего наряда выбрала простое кремовое платье с круглым вырезом и длинными рукавами. Волосы она собрала в жемчужную сетку, отказавшись при этом от всех других украшений. И вот, когда она уже приближалась к мраморной лестнице, ведущей прямо на первый этаж, ей навстречу вышел высокий мужчина средних лет.

— О! Какая встреча! — наигранно весело воскликнул он. Его холодный проницательный взгляд никак не вязался с улыбкой на его губах и приподнято-веселым тоном.

— Господин Каркаров! — всплеснула руками молодая женщина, отвечая на приветствие мужчины и столь же фальшиво улыбаясь.

— Вот уж не думал встретить тебя здесь!

— Взаимно, милый друг, взаимно.

— И как же маленькой преступнице удалось вырваться в преподаватели? — поинтересовался Каркаров, беря Амелия под руку и отводя подальше от лестницы.

— Ой, бросьте, — пропела она приторным голоском, но взгляд стал холодный и колючий. — Это не сложнее, чем стать директором школы, являясь обладателем столь знаменитого знака на левой руке.

Каркаров изменился в лице.

— Не лезь не в свое дело, — зло прошипел мужчина, наклоняясь к ней вплотную. — И не вздумай открывать рот, когда тебя не просят.

— Я никогда не была болтлива, Игорь, — ответила Амелия, высвобождаясь из рук Каркарова. — Чего нельзя сказать о тебе. Сидя в соседней с тобой камере, я многое узнала.

Его глаза угрожающе сверкнули, а улыбка превратилась в волчий оскал.

— Мисс Брайн, Вас уже заждались внизу! — раздался позади голос мадам Спраут. Она стояла наверху лестницы и с интересом наблюдала за происходящим. — Нехорошо заставлять гостей ждать!

— Разумеется, я уже бегу, — Амелия одарила кипящего от негодования Каркарова презрительным взглядом и последовала за профессором вниз в Большой Зал.

Сегодня у мисс Брайн был ответственный вечер. Каждая из школ в знак приветствия должна была подготовить небольшой номер. Амелия абсолютно не знала чего ждать, поэтому решила не экспериментировать и задействовала третий курс, сделав короткую постановку с лентами четырех цветов, символизировавших единство всех четырех факультетов Хогвартса.

Все, без исключения, выступления были ужасающими. Первыми были девочки Шармбатона. Мужская часть аудитории ошеломленно смотрела, как из-под неприлично высоко задираемых в эффектном танце подолов француженок вылетали пестрые бабочки. После этого появились не менее яркие представители Дурмстранга, которые высекали искры своими посохами и плевались огнем, рискуя спалить половину зала. Но выступление представителей Хогвартса затмило их с лихвой. Сначала был приветственный гимн школы. Амелия тихо сползала под стол, чтобы не рассмеяться, слушая нестройный хор, орущий каждый про свое.

«Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс,

Научи нас хоть чему-нибудь» — кричали одни на свой лад.

«В наших головах сейчас гуляет ветер,

В них пусто и уныло, и кучи дохлых мух», — вопили совершенно на иной мотив другие.

«Если что забудем, ты уж нам напомни,

А если не знаем, ты нам объясни», — разрывались что есть мочи третьи.

Так как все ученики пели на разный мотив, кто медленно, кто быстро, то соответственно и закончили все в разное время, а последние строки пелись медленно и печально, сильно смахивая на похоронный марш.

Приглашенные гости отреагировали на этот балаган примерно также, как и Амелия. Каркаров переглядывался со своими учениками, мадам Максим шикала на хихикающих рядом с ней девушек, но сама тоже явно не знала, как правильно реагировать на происходящее.

И только преподаватели Хогвартса остались довольны: Дамблдор сиял, профессор Флитвик, который являлся руководителем хора, был так горд своими подопечными, что казался даже выше ростом, а на лице Макгонагалл появились улыбка и слезы умиления.

Добила мисс Брайн в тот вечер ее же собственная постановка. Славные дети так разволновались, что в первой же фигуре запутались в лентах и связались нерушимым узлом, наглядно демонстрируя сплочённость всех четырех факультетов Хогвартса.

В общем, вечер удался.

Спустя несколько дней Амелия вернулась в кабинет после очередного выматывающего рабочего дня. Малыши радовали с каждым днем все больше и больше, схватывая все на лету и беспрекословно признавая ее старшинство, выпускники тоже не доставляли особых хлопот, прекрасно осознавая, что чем быстрее они пройдут плевый, по сути, курс и сдадут зачет по нему, тем больше времени у них останется для по-настоящему важных вещей. А вот четвертый и пятый курсы продолжали испытывать ее нервы на прочность. И причем чем дальше, тем хлеще. То, что половина учащихся просто пыталась устроить саботаж, а другая хоть и делала что-либо, но только из-под палки, не прибавляло оптимизма, но Амелия не теряла надежды. Тем более что в ее голове назревал один нехитрый план.

— Вы хотели поговорить со мной? — раздался позади нее высокомерный юношеский голос. В дверях ее комнаты стоял Драко Малфой, одетый в шикарную мантию по последнему слову моды. На груди рядом с монограммой факультета красовалась монограмма одного из лучших модельеров Британии. Он был худощавым юношей, бледным настолько, что его аристократичная бледность тесно граничила с болезненностью.

— Да, мистер Малфой, проходите. — Амелия указала ему на простой стул напротив ее стола. — Я хотела предложить вам небольшую сделку.

Малфой презрительно усмехнулся.

— Недавно ко мне в руки попала одна любопытная вещица, — продолжала молодая женщина, садясь за стол и не обращая внимания на хамское поведение подростка. — Вам это знакомо? — спросила она, вытаскивая из ящика и показывая Драко новенький диск.

Вся спесь мигом слетела с юноши.

— Откуда это у вас? — испуганным голосом спросил он.

— Это неважно, — ответила Амелия. — Это ведь ваше?

— Ну и что? — снова с вызовом бросил он.

— Весьма впечатляет. Вы хотели бы, чтобы эта запись вышла за пределы школы?

— Веселить этих мерзких магглов. Делать мне больше нечего!

— В Косом Переулке не так уж много магглов. А вот волшебников там достаточно много, — заметила мисс Брайн.

Малфой поджал губы, досадуя сам на себя.

— Итак, мистер Малфой, я жду ответа.

— Вы можете показать эту запись кому-то в Koсом Переулке? — уточнил тот.

— Верно, — утвердительно кивнула преподавтель, — но при одном условии.

— При каком еще условии?

— Вы со своей группой, мистер Малфой, сделаете кавер версию вот на эту композицию, — перед Драко появилась пластинка с надписью «Halloween». — Кроме этого, продолжила Амелия, поудобнее устраиваясь в кресле, вы сделаете свой номер. Одной песни будет достаточно. И в том случае, если меня все устроит, я дам вашей пластинке зеленый свет.

— И какой же должен быть кавер? — поинтересовался юноша уже деловым и более дружелюбным тоном.

— Это Хэллоуин. Думайте сами. Но вы должны удивить меня.

— Директор никогда не позволит сделать что-либо стоящее, — презрительно фыркнул Драко.

— А при чем тут директор? — удивленно вскинула брови мисс Брайн. — Профессор Дамблдор — это моя забота. А вот музыка — ваша. Конечно, если вы боитесь или стесняетесь…

— Ничего я не стесняюсь! — вскипел задетый за живое Драко. — Просто эти школьные традиции стары и неповоротливы как... как мамонт!

— Прекрасное сравнение, Драко, — улыбнулась Амелия, незаметно перейдя на менее официальный тон. — Иными словами вы согласны?

— Если вы гарантируете мне и моим ребятам полную защиту от директора и декана, без проблем.

— Прекрасно. Разумеется, как на устроителя праздника вся ответственность ляжет на меня. Но и вы не должны разочаровать меня,— напомнила мисс Брайн. — Идите, времени до Дня Всех Святых совсем немного.

Разговор явно был окончен, потому что Амелия начала заниматься своими делами. Драко не оставалось ничего иного, как взять со стола пластинку и отправится к своим товарищам по группе, делится новостью.

На следующий день за обедом Амелия подошла к столу Гриффиндора и попросила зайти к себе близнецов Уизли и мистера Финнигана.

Когда все трое появились в ее кабинете, Амелия сразу начала разговор:

— Я слышала, что вы, господа, — обратилась она к братьям Уизли, — большие любители розыгрышей?

— Есть такое дело, — сознался Фред.

— Да, пошутить мы любим, — подтвердил Джордж.

— Тогда вы согласитесь, что начало года было невыносимо скучным? — поинтересовалась у них Амелия.

Ребята переглянулись, но ничего не ответили.

— Я тоже так считаю, — улыбнулась волшебница. — И Хэллоуин я хочу провести несколько в другом ключе.

Фред и Джордж смотрели на хореографа с интересом.

— На вашу часть выпадают розыгрыши в День Всех Святых. Пусть это будет настоящий праздник, — она хитро подмигнула обоим. — Все совершенно легально. Но учтите, что попадет, разумеется, за ваши приколы мне. Поэтому не переусердствуйте. Не стоит раздавать всем блевательные батончики или же разливать что-либо на полу. Никаких травм. Ни физических, ни психологических. В Азкабан я не хочу. Это ясно?

Близнецы не могли поверить своему счастью.

— Что же касается вас, мистер Финниган, — продолжала Амелия, обращаясь к Симусу, — то мне говорили, что Вы обладаете особым талантом в области пиротехники.

-Да, я на первом же занятии у профессора Флитвика устроил взрыв и чуть полкласса не спалил, — заметил Симус.

-Прекрасно, — удовлетворённо кивнула Амелия, — тогда вы не откажете нам в подготовке спецэффектов?

— Да, но разве деканы не будут против?

— Не беспокойтесь, я найду способ добавить вам столько очков, сколько с Вас попытаются снять другие преподаватели, — успокоила его мисс Брайн.

— Тогда я готов, — радостно заулыбался Финниган.

— Вот и отлично. Жду вас всех завтра в пять, я немного расскажу вам про мою задумку. А теперь идите, мальчики, — Амелия указала на песочные часы, стоящие на ее столе, — у вас скоро следующее занятие.

Последим, с кем должна была встретиться Мисс Брайн, был рэйвенкловец по имени Ронг Чэн. Сейчас Ронг учился на третьем курсе. Жил он с матерью крайне бедно, на весь учебный год оставался в школе и подрабатывал тем, что продавал свои рисунки. Посмотрев его работы, Амелия отметила неординарность и дерзость манеры исполнения. Ронг был именно тем, кто был ей нужен.

— Проходите, мистер Чэн, — пригласила его Амелия, когда после ужина мальчик постучался в двери ее кабинета. — У меня к вам просьба.

— Какая? — поинтересовался Ронг.

— Я знаю, что вы рисуете. В силу специфики своей профессии я вращаюсь во многих творческих кругах магического мира, и мне посчастливилось увидеть несколько ваших работ.

— Да, — он не смутился и не отвел взгляда, как сделало бы большинство его ровесников, — но мои рисунки достаточно специфичны.

— Я это знаю. Поэтому я пригласила именно вас. Я хотела бы, чтобы вы создавали декорации для наших выступлений в рамках школы.

— Боюсь, я слишком загружен, — совершенно равнодушно ответил он.

— Я в курсе ваших дополнительных занятий, Ронг. Однако, я предлагаю вам не просто простор для ваших творческих идей. Я предлагаю вам работу. Оплачиваемую работу. Скажем, я буду платить сорок галеонов за каждый заказ.

Ронг продолжал молча смотреть на хореографа, сидящего за столом.

— Я знаю, что вам платят за продажи ваших работ, но насколько я знаю, сумма незначительна. Так случилось, что когда я училась здесь, я тоже жила круглый год в стенах школы, мистер Чэн, и в отличие от других учеников, которые получали деньги от родителей, единственным источников моих доходов были мои подработки.

— И что нужно рисовать?

— Декорации. Близится Хэллоуин, декорации должны наводить ужас. Окунать в бездну страха, затягивать в пучину паники. Импровизируйте.

— Хорошо, — согласился рэйвенкловец.

— Чэн, — остановила, собравшегося было уходить ученика, Амелия, — учтите, Вы единственный, кому я плачу. Поэтому не стоит об этом распространяться.

Ронг Чэн понимающе кивнул и вышел из кабинета мисс Брайн полный новых творческих идей.

Был вечер пятницы. Большой зал постепенно наполнялся народом. Ученики приглашенных школ растерянно оглядывались по сторонам, ища свободное место, а радушные хозяева наперебой зазывали их за столы своих факультетов, подобно пронырливым торговцам на восточном базаре.

Амелия со скучающим видом сидела рядом с мадам Хуч, в пол-уха слушая, как та рассуждает о преимуществах новой модели метел Нимбус. Мероприятие, в общем-то, обещало быть довольно скучным и официальным, поэтому все мысли мисс Брайн были обращены к субботнему утру, когда она наконец-то сможет покинуть школьные стены и отправиться в Хогсмид за своим железным другом.

Двери за преподавательским столом открылись, и в них появился Хагрид с перевязанной рукой. Недавно он снова пострадал от своих питомцев. На сей раз проверить на вкус лесничего решили соплы.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовалась Амелия, у присевшего рядом великана.

— Ничего, жить можно, — жизнерадостно ответил тот, помахав сидящей за гриффиндорским столом троице.

Последнее время он выглядел как-то странно. Если бы Амелия не знала лесничего Хогвартса с десяти лет, она бы подумала что тот начал следить за собой. Его старый плащ был будто бы выстиран, волосы и борода как будто приглажены или даже причесаны, а принюхавшись, молодая женщина ощутила чуть уловимый аромат мужского одеколона. Плюс ко всему последнее время, когда Хагрид находился в Большом Зале, он заметно нервничал, хотя если Амелия встречала его за пределами замка, он был как прежде весел и спокоен. У девушки были кое-какие мысли на этот счет, и она решила уточнить их при первом же удобном случае.

Когда золотые тарелки наконец-то опустели, Дамблдор подошел к трибуне.

— Торжественный миг приблизился, — радостно объявил он. — Но прежде чем объяснить вам правила предстоящего турнира, позвольте представить тем, кто не знает, мистера Бартемиуса Крауча, главу Департамента международного магического сотрудничества.

Эти слова привлекли внимание Амелия, и она вынырнула из своих мыслей.

В зале действительно сидел мистер Крауч. И как только Амелия его раньше не заметила?! Все те же усы щеточкой, все также нелепо сидящая на нем мантия. Все тот же надменно-брезгливый вид. И все же он постарел. На лбу пролегли глубокие морщины, а горящий жаждой действий и расправы взгляд потускнел и будто затух.

— В течение суток каждый, кому исполнилось семнадцать, может кинуть свое имя в Кубок, — продолжал тем временем директор. — Однако прежде, чем сделать это, советую вам как следует подумать. А теперь, кажется, всем пора спать.

Учащиеся младше семнадцати лет не могли поверить в такую несправедливость. Большой Зал кипел от возмущения. Однако директор не обратил на это никакого внимания и практически сразу удалился в сопровождении мадам Максим и мистера Каркарова.

Субботнее утро выдалось очень оживленным. Не смотря на то, что по субботам ученики имели право спускаться на завтрак позже обычного, в Большом Зале с самого утра было людно.

Одетая в свой мотокостюм, Амелия с рюкзаком инструментов за плечами и шлемом под мышкой растерянно смотрела на суматоху, творящуюся за столами.

«На месте поем», — подумала она и направилась к воротам. До Хогсмида было не больше получаса ходьбы, но молодая женщина очень торопилась, поэтому оказавшись за пределами школы тут же аппарировала. Ее любимый мотоцикл так и стоял прислонённый к стене дома на окраине деревушки. Здесь, посреди этого волшебного мира, он выглядел фантастически. Мощный, агрессивный дизайн стритфайтера, раскосые глазницы прозрачных фар, гранено-округлые формы, присутствующие в каждом элементе обвеса, все создавало у этого железного монстра поджатый, мускулистый силуэт. Ее верный друг, ее детище, ее Стрела, молнией мчащаяся сквозь облака, унося прочь от проблем навстречу чему-то новому и неведомому. Сколько раз она спасала шкуру Амелия, та и не помнила. И вот сейчас Стрела стояла, горя изумрудным огнем в лучах утреннего солнца.

Амелия подошла к мотоциклу, сняла рюкзак и достала из него все необходимое.

— Ну что? — голосом опытного хирурга спросила она у своей боевой лошадки. — Лечиться будем?

Произведя первый осмотр, молодая женщина поняла, что одета не по поводу и одним быстрым движением палочки трансформировала свой мотокостюм в простые черные лосины и старую клетчатую кофту.

Шел час за часом, а Амелия с упоением перебирала деталь за деталью. По уши вымазавшись в грязи, бензине и масле, молодая женщина наконец-то добралась до причины болезни Стрелы. Как она и предполагала, в Мексике ей подсунули некачественное топливо, в результате чего у мотоцикла засорился карбюратор. Как следует прочистив и перенастроив все узлы, Амелия с замиранием сердца повернула ключ в замке зажигания. Мотоцикл с легкостью завелся, глухо зарычав.

В нетерпении Амелия одним быстрым движением сменила запачканную одежду на мотокостюм и нацепила шлем. Когда она села на мотоцикл, девушку охватило незабываемое чувство свободы и отрешенности. Губы ее расплылись в широкой улыбке с безуминкой, а в глазах заплясали опасные огоньки.

В тишину предвечернего осеннего дня внезапно ворвался все нарастающий звук ревущего мотора. Снейп оглянулся и едва успел пригнуться, чтобы его не задел летящий на всех парах мотоцикл.

— Вот это класс! — радостно прокричала Амелия. — Летает, прям как новенький!

Она развернулась, резко затормозив.

— Это что? — Снейп бросил на мотоцикл скептический взгляд.

— Это моя девочка! — с гордостью ответила молодая женщина, похлопывая машину по железному боку. — Два года на нее убила! Зато теперь спокойно могу пересечь океан!

— Ты уверена, что это безопасно?

— Конечно! — с этими словами Амелия нажала газ, железный конь стремительно взмыл в небо на десяток метров. Небольшой рывок, она отклонилась назад, но видимо немного переборщила. Мотоцикл буквально выпрыгнул из-под наездницы, стремясь в ближайшие кусты, а сама она с истошным воплем полетела вниз.

— Ты когда-нибудь себе шею свернешь, ненормальная! — завопил Северус, бросаясь к девушке.

— Я в порядке, — глухо донеслось из кустов.

— Глупая, безответственная девчонка! — он продолжал ее отчитывать, помогая подняться. — Сильно ударилась? Дай посмотрю.

— Да все, правда, хорошо, — тихо оправдывалась Амелия, пытаясь отдернуть пораненную руку. — Так, царапина.

Снейп поднял на девушку недовольный взгляд. Из-под светлых ресниц на него сконфуженно смотрели темно-синие глаза. Это был не тот взгляд девочки-подростка, к которому он так привык. На него смотрели пронзительные глаза молодой женщины.

— Ты права, — он поспешно отпустил ее. — Само заживет. Не рискуй так больше.

— Жизнь скучна без риска! — отмахнулась Амелия.

Она рассмеялась и звонко чмокнула Северуса в нос.

Подойдя к зарослям, в которые упал ее железный друг, молодая женщина оглушительно свистнула. Мотоцикл не замедлил вынырнуть из кустов, переломав половину кустарника.

-Вроде ехать можно, — заключила белокурая сорви-голова, присаживаясь рядом со своим сокровищем и внимательно рассматривая его. — Ладно, я пошла, Северус, — бросила она через плечо. — Я вообще к Хагриду летела, показать эту красавицу при первой возможности.

— Удачи, — он продолжал стоять и смотреть вслед удаляющейся Амелия, все еще пораженный ее выходкой.

Подкатив к хижине, Амелия с разочарованием заметила, что у Хагрида уже были гости. В окне его дома отчетливо виднелись головы Гарри, Рона и Гермионы. Желания нарушать царящую внутри хижины идиллию у Амелия не было, и она решила, что время позднее, она устала и очень хочет перед ужином все-таки успеть принять душ и немного поваляться в кровати. Развернув Стрелу, она направилась к месту, где стояли многочисленные кареты и повозки, а сразу оттуда направилась прямиком в свои комнаты.

Вечером мисс Брайн стояла перед зеркалом и придирчиво осматривала свое отражение. Фиолетовые чулки, длинная ассиметричная юбка в пол, и фиолетовый корсет. Несколько шпилек, легкий макияж. Большой кулон с аметистом круглой формы. Образ готов. Еще раз осмотрев себя в зеркале и оставшись довольной тем, что увидела, Амелия отправилась в Большой Зал, где сегодня должны были назвать имена трех чемпионов Турнира.

Однако сегодня всех ждал неприятный сюрприз. Вместо трех чемпионов, было выбрано четверо:

Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам, чемпион Шармбатона — Флер Делакур и сразу два чемпиона от Хогвартса — Седрик Диггори и Гарри Поттер. 

Когда участники турнира вместе с судьями отправились в директорский кабинет, а потрясенные ученики молча разошлись по гостиным своих факультетов, часть преподавательского коллектива отправилась в «Три Метлы», чтобы обсудить происшедшее.

— Не могу поверить! — кипела от возмущения мадам Спраут, пока все ждали напитки. — Как такое могло случиться? Этот мальчишка совсем ума лишился со своей знаменитостью! А Дамблдор как обычно ему потакает во всем! Но это же не квиддичный матч! Это международный турнир!

— Ты думаешь, ему все сойдет с рук? — недоверчиво спросил Флитвик. — Ведь это подрыв репутации Хогвартса и самого директора! Всего за сутки до случившегося он предупредил, что те, кому еще нет семнадцати, в Турнире участвовать не могут!

— Но как он мог обойти магический круг? — спросила мадам Хуч.

— Наверняка подговорил кого-то из старшекурсников, чтобы ему помогли! — раздраженно проговорила Помона. — А ведь это не шутки! В Турнире же и погибнуть можно!

— Ему грозит страшная опасность, — пролепетала Трелони, не переставая теребить бусы.

— А кто-нибудь знает, что за испытания будут в этом году? — поинтересовалась Амелия.

— Я слышал, один из братьев Уизли должен привезти драконов, — ответил Филиус Флитвик.

— Вы оказались правы, Сивилла, — согласилась молодая женщина с профессором прорицания, — ему и правда грозит страшная опасность.

— Да, что там опасность, — отмахнулась мадам Хуч, — теперь Поттер станет изгоем.

— Почему? — спросила Трелони.

— Многих и так раздражает его знаменитость, особенно если учесть, что большинство считает, что кроме нее он ничем не примечателен. А теперь он еще и стал участником турнира. Ты думаешь, больше никому из его ровесников этого не хотелось? Хотелось, еще как. Но никто не посмел ослушаться директора. А этот не только дерзнул, у него еще и вышло. А что в итоге? На школу тень брошена, он вроде как обманщик. В результате все четыре, ну может быть три (Гриффиндор не берем в расчёт) факультета заимели на него зуб. А для подростков в тринадцать — четырнадцать лет оказаться изгоем намного страшнее сражения с драконом. Они на полном серьезе полагают, что все моря и океаны им едва ли по колено.

Амелия ухмыльнулась уголками губ, но в глазах мелькнуло что-то иное. Мелькнуло и тут же исчезло без следа.

— Нет, ну а как еще прикажете реагировать? — снова вспыхнула мадам Спраут. — На руках что ли его теперь носить?

— А, может быть, его кто-то подставил? — предположила Амелия.

— Вряд ли, — покачал головой Флитвик. — Разумеется, не так уж мало народу желает мистеру Поттеру зла, но шанс навредить ему в стенах школы ничтожен. В этом году тут дежурит половина аврората.

В этот момент к их столику подошла сама мадам Розмерта с подносом напитков, и беседа несколько сбавила обороты.

В замок вся компания вернулась далеко за полночь. Мадам Хуч продолжала что-то втолковывать Трелони, а Флитвик успокаивал не на шутку разошедшуюся мадам Спраут. Амелия несколько отстала от остальных. Как бы не обстояли дела на самом деле, очевидным было одно: самому Гарри не только не победить в Турнире, скорее всего он даже не сможет выжить.

Понедельник. Хэллоуин. Четверть восьмого утра. Жуткий писклявый девичий голос бесцеремонно вломился в красочный мир, где Амелия почти смогла усмирить не в меру разбушевавшегося василиска.

«Близнецы уже работают!» — сквозь сон подумала молодая женщина и попыталась спрятаться от плодов их стараний, зарывшись глубже в подушки.

Крики и визг стали доноситься снизу с завидной регулярностью. Амелия зевнула, сладко потягиваясь, а затем одним резким движением скинула с себя одеяло и села на кровати. Справа от нее стояло трюмо с достаточно большим зеркалом. Оттуда на Амелия с недовольным видом смотрела маленькая, щуплая дамочка с всклокоченными светлыми волосами, синими глазами и вздернутым носом.

— Хороша до безобразия, — саркастически заявила мисс Брайн своему отражению. — Может не причесываться? Я ведьма, теоретически, мне можно ходить лохматой!

Отражение ничего не ответило, и Амелия, поборов в себе желание лечь обратно на мягкие подушки, поплелась в ванную.

Через полчаса, спускаясь в Большой Зал на завтрак, мисс Брайн смогла оценить все мастерство братьев Уизли на своей шкуре.

В одной из ниш был спрятан огромный паук с горящими красными глазами, который набрасывался на мимо проходящих студентов и пытался утащить их в свое логово. Надо сказать, что паука ребята сделали достаточно правдоподобным, потому что даже Амелия, ожидавшая чего-то подобного, вздрогнула, когда увидела у себя перед глазами тонкие, покрытые короткими волосками лапки. Позже за завтраком она узнала, что паук был уже не совсем в форме, так как незадолго до нее повстречался с мадам Хуч, которая попыталась прибить его метлой. В результате короткой и ожесточенной схватки прическа мадам Хуч осталась без должной укладки, метла потеряла несколько прутьев, а паук лишился одного из датчиков движения и теперь реагировал на приближающихся к нему жертв с некоторой заторможенностью.

— Мисс Брайн, я хотела бы с вами серьезно поговорить, — раздался над ухом девушки строгий голос Минервы Макгонагалл, когда Амелия уже заканчивала трапезу.

Она взглянула на профессора, одновременно беря в руки чашку чая. Вид у Макгонагалл был суровый. Черные волосы были, как обычно, собраны в тугой пучок, глаза смотрели строго из-под квадратной оправы очков. Именно такой Амелия помнила профессора.

«Первое занятие по трансфигурации началось для меня не совсем удачно. Я зашла в кабинет и увидела перед собой серую полосатую кошку.

— Чья животина? — искренне поинтересовалась я, беря ее за загривок.

— Кот или кошка?

— Кошка, — ответила я, повернув ее к себе.

Кошка начала сопротивляться и вырвалась из моих рук. Через мгновение передо мной стояла разгневанная преподаватель.

— Э…я…Вы можете превращаться в кошку? — только и смогла выдавить из себя я.

— Как видите, мисс Брайн. — Макгонагалл развернулась и молча прошла к своему столу.

Я тихонечко села за последнюю парту. Ниффи, все время вертевшаяся у моих ног, запрыгнула на стол.

— Итак, — начала занятие профессор, — сегодня наш первый урок. И на нем вы попытаетесь преобразовать ваших питомцев в хрустальный бокал.

Когда настало время практической части, я подняла палочку, чтобы произнести заклинание, и застыла. На меня смотрели умные зеленые глаза. Смотрели выжидающе и с интересом. Я поняла, что не могу.

— В чем дело, мисс Брайн? — поинтересовалась преподаватель трансфигурации.

— Я не могу.

— Что так?

— Она же живая.

— Не волнуйтесь, мы обязательно вернем ее в первозданный вид.

Я кивнула и снова подняла палочку. И снова увидела ее глаза. Я не могла, она доверяла мне. Я представила себя на ее месте. Вот ты спокойно сидишь, вдруг вспышка, и мир меняется. Ты не можешь шевельнуться, не можешь произнести ни слова. Да и вообще, остается ли сознание? Или мир просто исчезает в мгновение ока? Я бессильно опустила палочку.

— Ну же, я жду, мисс Брайн. Раз, два, три «Фереверто!».

— Нет.

— Останетесь после уроков. И минус 10 очков со Слизерина.

Остаток урока я ловила на себе косые взгляды сокурсников. Сразу после обеда я постучала в кабинет профессора.

— Проходите, мисс Брайн, — сухо пригласила меня Макгонагалл. — Кошка с вами?

— Да, — тихо ответила я.

— Садитесь.

Я послушно села.

— Вперед.

Я не шелохнулась.

— Что для вас представляет такую сложность? — поинтересовалась преподаватель.

— Я же говорила, все дело в том, что моя кошка живая.

Профессор сняла очки и поднесла руку к глазам.

— Мисс Брайн, — устало проговорила она, — это всего лишь кошка. И мы превращаем ее в бокал всего на несколько минут.

— А вы сами, профессор? — я посмотрела на преподавателя трансфигурации. — Вы бы согласились быть на месте этой кошки? Пусть даже на несколько минут.

— Амелия, послушайте меня. Коты, жабы, совы — существа далеко не с человеческим разумом. Это животные.

— Я тоже так думала, когда брала в руки полосатую серую кошку сегодня утром.

Зря я это сказала. Лицо профессора мгновенно переменилось.

— Не путайте животных с анимагами, — холодно отрезала она. — Это совершенно разные вещи. А теперь потрудитесь все же выполнить задание.

— Но ведь их невозможно отличить! — попыталась я спасти положение.

— Не отвлекайтесь, мисс Брайн.

Я сидела в ее кабинете до восьми вечера. Но моя палочка так и не поднялась.

— Придете сюда завтра. И будете приходить сюда до тех пор, пока не справитесь с заданием, — вынесла свой приговор профессор.

Через месяц я трансфигурировала белый молочник в маленькую мышку. Мышка была хромая, косая, припадала на передние лапы, но все равно это была мышь.

— Ну что ж, мисс Брайн, считается, что превратить неживое в живое гораздо сложнее, чем обратное действие. И хотя ваша мышь далека от совершенства, она, похоже, все же является представителем фауны, — заключила Макгонагалл. — Можете больше сюда не приходить.»

— Мисс Брайн, вы меня слушаете? — продолжала преподаватель трансфигурации. Я улыбнулась в подтверждение. — Господа Уизли, которых привели ко мне сегодня с утра пораньше из-за того, что они до полусмерти перепугали половину учащихся своим питомцем, утверждают, что это вы их об этом попросили. Потрудитесь объяснить, что это значит?

— Это значит, что их нельзя наказать за эту выходку, профессор, — на полном серьезе ответила Амелия. — Они ведь выполняли поручение преподавателя школы.

— Разумеется, если вы подтверждаете свою причастность, я не могу принять никаких мер, — согласилась преподаватель трансфигурации. — Но вы не считаете, что подобное поведение компрометирует вас как педагога? Кроме того, эти выходки характеризуют Хогвартс как крайне несерьезное заведение.

— Нет, я так не считаю. Сегодня Хэллоуин, а возможность учащихся самореализоваться в рамках творческих мероприятий характеризует школу и весь педагогический состав, как прогрессивную либерально настроенную организацию. В целом это неплохо. — Молодая женщина поднялась из-за стола. — Попробуйте вон те пышки, Минерва. Они с шоколадом. Всем женщинам полезно сладкое с утра. Говорят, мы становимся спокойнее и миролюбивей. Приятного завтрака.

Похоже, Макгонагалл никак не ожидала такого отпора от бывшей ученицы. Амелия оставила заместителя директора обдумывать сказанные ею слова в одиночестве и вышла из Большого Зала. Дважды вляпавшись на лестнице в какую-то чавкающую дрянь, по виду больше всего напоминавшую мозги тролля, Амелия повернула за угол, где увидела Фреда и Джорджа, активно предлагающих какие-то конфеты младшим курсам. Увидев ее, ребята хитро переглянулись.

— Молодцы, — молодая женщина искренне была рада тому, что в школе с ее вековыми традициями хотя бы один день идет не «как обычно».

— Стараемся, — хором отрапортовали гриффиндорцы.

— Особо не увлекайтесь, — предупредила она, — ко мне уже подходила ваш декан. Не могу сказать, что она пребывает в приподнятом настроении. Так что оставьте самое интересное на вечер.

— Это всенепременно, — они снова хитро переглянулись.

Вечером все собрались в Большом Зале на праздничный ужин. Вскоре основной свет в зале погас, погрузив учеников и преподавателей в жутковатый полумрак, создававшийся тускло горящими тыквами.

Раздались первые аккорды музыки, и на сцене начали появляться артисты. А Амелия с замиранием сердца смотрела на своих подопечных, стоя у одного из огромных окон. Гвоздем сегодняшней программы был Драко со своей группой. Надо признать, что Малфой на сей раз не схалтурил. У каждого участника его группы был свой оригинальный костюм. Никакой пошлости. Только жутковатая аристократичность в мерцающем свете свечей. Полуразложившийся слизеринец в огромном цилиндре, черных брюках и полосатом зеленом пиджаке на голое тело с натугой выхромал на сцену, держа под руку свою подружку — труп не первой свежести, одетый в полусгнившее свадебное платье. В клубах желто-зеленого тумана появились музыканты — судя по всему, прекрасные представители кунсткамер. В зале весьма ощутимо пахнуло серой.

«А вот за разорение снейповских запасников мне и правда может нехило попасть», — отметила про себя Амелия.

Словно восставшие из своих могил мертвецы, Драко со своей командой повествовали о жутком городе, где живут самые мерзкие твари, созданные для того, чтобы пугать добропорядочных граждан Англии. Благодаря игре света (господа Финниган и Чэн потратили не один час, чтобы сделать все как следует) то здесь, то там возникали пауки, скелеты и прочие жуткие твари.

Амелия искоса наблюдала за тем, что происходило за преподавательским столом.

Дамблдор снял очки и, ничего не говоря, начал сосредоточенно протирать их краем мантии. Макгонагалл чуть ли не фыркала от возмущения, нетерпеливо ерзая на стуле и явно ожидая возможности высказаться. Ее глаза настойчиво лезли из орбит, не желая смиряться со столь тесными жилищными условиями, от чего профессор трансфигурации становилась похожей на сову или же крайне удивленного мышонка. Профессор Трелони теребила побрякушки у себя на шее, поминутно закатывая глаза и что-то шепча.

«Молится что ли?» — удивленно подумала Амелия.

Снейп был бледнее обычного и чтобы не выдать бурю эмоций, кипевшую в нем, он как можно плотнее стиснул зубы и сжал кулаки.

Мадам Спраут видимо вообще не совсем понимала, что происходит, судя по тому, как удивленно она оглядывалась по сторонам, ища объяснение вакханалии происходящей на сцене.

Единственным, кто улыбался, был Каркаров.

«Разумеется, предвкушает, как мне влетит после этого праздника», — догадалась молодая женщина.

Раздался взрыв — наступил звездный час пиротехники Финнигана. Языки пламени вырывались из пастей жутких горгулий (творений мистера Чэна), погружая выступающую группу в импровизированный ад, а за сценой бесновался огненный демон из самой преисподней.

— Это Хэллоуин! — разрывался Малфой. — Хэллоуин! Хэллоуин!

Все были настолько шокированы происходящим на сцене, что совершенно не заметили, как по залу начали прокрадываться фигуры в белых одеяниях.

— Скелет Джек может схватить тебя, — страшно прошептал Драко в микрофон.

В этот момент чья-то холодная склизкая рука опустилась на голову Крэбба и начала медленно подбираться к его ушам.

— Мамочка! — визгливым девчоночьим голосом заверещал тот на весь зал, сбрасывая руку и в ужасе залезая под стол.

— Уберите ее! — раздался пронзительный вопль от стола Хаффлпаффа.

— Не надо меня целовать! — возмущался кто-то из гриффиндорцев. — У вас руки вон в чем-то, небось, и губешки такие же склизкие!

К тому моменту многие из учащихся уже догадались, что это была финальная шутка братьев Уизли, и веселились от души.

Амелия была и рада, и нет. Не смотря на то, что она считала Хэллоуин удавшимся на сто процентов, что-то подсказывало, что далеко не все разделяют ее точку зрения, и завтрашний день будет тяжелым.

— Снейп вызвал Малфоя с командой к себе! — прокричал следующим утром ворвавшийся без стука в кабинет девушки первокурсник.

Та среагировала моментально и через пару минут уже подходила к кабинету слизеринского декана. Ярко-синяя мантия с лиловой отсрочкой бушевала за ее спиной подобно морским волнам. Около дверей кабинета стоял бледный Драко, с двух сторон поддерживаемый под руки друзьями по несчастью. Завидев мисс Брайн, он рассвирепел:

— Вы обещали! Вы дали слово, что нас не тронут!

— Доброго дня, мистер Малфой. Вы уже побывали за этой чудесной дверью? — поинтересовалась молодая женщина.

— Нет, я как раз…

— Вот и не стоит вам туда ходить. Идите, занимайтесь своими делами.

Мисс Брайн решительно оттолкнула обмякшего Малфоя и постучала.

— Войдите! — раздался голос с той стороны.

Мгновение и синева ее мантии растворилась в полумраке за дверью.

— Я немного занят, Амелия, — сухо произнес Северус, увидев, кто вошел в дверь.

— Вы хотели поговорить с мистером Малфоем касательно его вчерашнего выступления? — не менее официально поинтересовалась молодая женщина.

— Не я, директор.

— Похоже, я буду вынуждена вас расстроить, профессор. Я только что отправила мистера Малфоя обратно в гостиную Слизерина.

Снейп вопросительно посмотрел на девушку.

— Все праздники в этом году — моя забота. Если директору или преподавателям что-то пришлось не по душе, я готова обсудить это. Но я не позволю отыгрываться на студентах, которые всего лишь выполняли мои требования.

Северус молча подошел к двери и распахнул ее, пропуская Амелия вперед.

От двери в разные стороны бросились слизеринцы.

Молодая женщина вышла и с высоко поднятой головой направилась вверх по лестнице.

-Мисс Брайн? — удивился Дамблдор, когда та в сопровождении Снейпа вошла в директорский кабинет. — Я думал поговорить с вами отдельно.

— Не могла же я бросить своих подопечных, — отозвалась та, бросив взгляд на близнецов и мистера Финнигана, стоявших с опущенными головами около метавшей молнии Макгонагалл.

Через мгновение в кабинет вошли Ронг Чэн с профессором Флитвиком.

— Ну, теперь, когда все собрались, позвольте узнать, что это происходило вчера за ужином в Большом Зале. Кстати, профессор, — обратился директор к Снейпу, — где мистер Малфой?

— Я отправила мистера Малфоя обратно в гостиную его факультета, — ответила за зельевара мисс Брайн.

— Вот как? — Дамблдор недовольно смотрел на нее поверх очков-полумесяцев.

— Да, и намерена сделать тоже самое с остальными учащимися.

— Вы забываетесь, мисс Брайн, директор пока еще я, — одернул ее Альбус.

— Разумеется, а я преподаватель хореографии и человек ответственный за все светские мероприятия, которые проходят в стенах школы в этом году. Поэтому мне странно, что моих подопечных вызвали к Вам, директор, в обход меня, человека, чьи требования, распоряжения и просьбы они обязаны выполнять так же беспрекословно, как и распоряжения любого другого преподавателя. Как я понимаю, кого-то что-то не устроило в подготовленном мною вчера выступлении. Я хотела бы узнать что конкретно.

— Подготовленном вами? — уточнил Дамблдор. — А как же ваша политика невмешательства?

-Вы говорите о предоставлении свободы мысли? Или вы думаете, что все происходящее вчера для меня было таким же сюрпризом, как и для вас?

Дамблдор лишь покачал головой.

— Но ваши проекты несколько…как бы сказать помягче…

— Они возмутительны! — не выдержала Макгонагалл. — Они задевают честь школы, бросают тень на ее вековые традиции, а учеников показывают как мало соображающих идиотов. И это в то время, когда у нас гости! Нам повезло еще, что на ужине не было репортеров!

— Они показывают ваших учеников как полных новых идей творческих натур, способных не только механически выполнять требующиеся от них действия, но и мыслить.

— Если позволите, директор, — вступился за Амелию профессор Флитвик, — мне кажется, слова мисс Брайн не лишены смысла. Кроме того, я впервые вижу, чтобы студенты Слизерина, Гриффиндора и Рэйвенкло работали столь слаженно, без присущего всем факультетам соперничества.

— А как же слабая детская психика? — не сдавалась Макгонагалл. — Эти жуткие твари, выскакивающие из-за углов, могли довести несчастных детей до заикания!

— Это Хэллоуин. Должно было быть страшно, — перебила ее Амелия. — Вам было страшно?

— Да. Но я взрослый человек. А вы подумайте о первокурсниках!

— Если первокурсников не пугают настоящие привидения, населяющие замок, не ввергает в ужас Пивз, и они не теряют сознания от сурового вида профессора Снейпа, не думаю, что размалеванный мистер Малфой и завернутый в белую простыню мистер Уизли способны нанести их психики хоть какой-то урон.

— Довольно, — прервал бурную дискуссию Дамблдор, — Мисс Брайн, я прошу вас остаться. Все остальные свободны.

— Амелия, — обратился к девушке директор, когда преподаватели и ученики покинули его кабинет, — скажите мне, чего вы хотели добиться вчерашним выступлением?

— Я хотела, чтобы Хэллоуин был противовесом бабушкиному Рождеству, когда принято хорошо себя вести, посещать церковь и собираться за накрытым столом всей семьей, — ответила та. — Хэллоуин предполагает веселье, пугающие розыгрыши и танцы до утра в жутких костюмах. Детям нужно это. Невозможно все время быть паинькой. Всем время от времени необходима разрядка, чтобы большую часть времени оставаться прилежными учениками. А здесь этот праздник всегда был обычной пирушкой, где все наедаются от пуза.

— Вы, разумеется, правы. Насчет праздника, а не на счет пирушки, конечно. Но поймите, многие преподаватели, как например мадам Макгонагалл или мадам Спраут, люди старой закалки. Им сложно смерится со столь резкими переменами.

— Резкими переменами?! — не выдержала Амелия. — Директор, тот бардак, который творится на факультете у профессора Макгонагалл с незапамятных времен, должен был подготовить ее и не к таким переменам! За вчерашний день никто не попал в больничное крыло, не остался недовольным! Ребята выплеснули свои эмоции. Пройдите по школе. Все только и говорят о вчерашнем вечере!

— Мисс Брайн, я предпочел бы не обсуждать с вами деятельность других преподавателей на их должностях. — Замечание по поводу профессора трансфигурации его явно задело. — Что же касается вашей деятельности, я повторяю, что вам необходимо сбавить обороты и действовать менее радикально.

— Насколько я помню, директор, Вы обещали мне, что преподаватели будут готовы осуществлять любого рода поддержку, связанную с реализацией моих проектов. Однако пока я вижу совершенно обратное. Если никого здесь не устраивает то, как я работаю, вы имеете полное право меня уволить. Я даже готова сама написать заявление об уходе!

Дамблдор снял очки и устало потер глаза.

— Успокойтесь, Амелия, никто не собирается вас увольнять. И я не приму вашего заявления посреди года. Тем более такого важного и ответственного года. Турнир Трех Волшебников проводится впервые за много лет, и если бы я не был в вас уверен, я бы не написал вам.

— Тогда я не понимаю, что вы от меня хотите? Чтобы я работала иначе? Механически, так же как ученики на занятиях зельеварения?

— Нет, что вы, — директор выставил перед собой руки и отрицательно замотал головой. — В вашей работе, точно также как и при создании различных снадобий, фантазия и неординарный подход крайне важны. Давайте договоримся так. Чтобы больше не было подобного паломничества в мой кабинет после ваших концертов, вы будете обсуждать все со мной. И я должен быть в курсе всех ваших оригинальных идей.

Молодая женщина долго молча испепеляла сидящего за столом мужчину гневным взглядом. Он же смотрел на нее спокойно и открыто, без какого-либо вызова. Амелия поняла, что битва проиграна. Ее действительно не отпустят, но загонят в рамки. Да и упустить такой шанс для самореализации и уйти посреди года, было бы просто глупостью с ее стороны. Поэтому теперь ее задача максимально расширить рамки дозволенного.

— Хорошо, — наконец сказала она, — но, прошу вас, директор, чтобы на студентах и их факультетах сегодняшнее недовольство преподавателей никак не сказалось.

— Я и не думал их наказывать, — улыбнулся он и потянулся к вазочке со сладостями: — Хотите леденец?

— Нет, спасибо.

— Зря. Ну, мне кажется, мы обо всем договорились?

— Как скажите, директор.

— Тогда вы можете идти, мисс Брайн.

После разговора с Дамблдором, Амелия находилась в весьма подавленном состоянии и решила прогуляться. В одиночестве она направилась в Запретный Лес, подгоняемая холодным ноябрьским ветром. Ей было грустно. Казалось бы, за столько лет она должна была привыкнуть к критике и непониманию, но почему-то видеть недовольство Дамблдора было особенно обидно. Погруженная в свои невеселые мысли Амелия по наитию вышла к огромному старому дубу, привольно раскинувшемуся на лесной опушке около большого оврага. В мыслях девушки всплыл такой же холодный ноябрьский день, когда она, так же гонимая грустью, пришла сюда в надежде найти успокоение.

«Я любила приходить сюда. Это мощное вековое дерево, что стояло на краю обрыва, всегда ассоциировалось у меня с каким-то убежищем. Мне казалось, что пока я сидела под его раскидистой кроной, никакие беды и несчастья не могли дотянуть до меня свои длинные крючковатые лапы. В тот день было холодно, стояла середина ноября. Скоро был мой день рождения. Никогда не любила этот день, потому что именно тогда я ощущала себя особенно одинокой и, в общем-то, чужой. И как бы мама ни пыталась скрасить ощущение пустоты и одиночества в моем сердце, я всегда видела, как недоволен отец дополнительными расходами, как мать пытается минимизировать траты и скрыть приготовление. Это было вполне объяснимо. Ведь кем я была для них? В сущности, обузой, безродным подкидышем, которого пожалела нищая волшебница, и над которым в порыве необъяснимой жалости смиловался ее муж. Однажды мой день рождения отличился от всех остальных дней тем, что мне разрешили позже лечь спать. И даже теперь, в школе, когда директор и декан пытались устроить мне праздник, свой день рождения я не любила. Торт, которые пекли для меня эльфы на кухне, профессор Слизнорт, который каждый год произносил торжественную речь, и даже пуанты, подаренные мне директором, все это я променяла бы на то, чтобы в мой день рождения меня разбудили нежным ласковым поцелуем и самый родной на свете голос сказал бы мне: «Просыпайся малышка, сегодня твой день рождения». Я никогда не слышала этого голоса и ни разу в жизни не видела его обладательницу.

Сзади послышались чьи-то шаги. Быстро вскочив на ноги, я обернулась, готовая как оправдываться, так и защищаться.

В десяти шагах от меня стояла молодая рыжеволосая женщина.

— Привет, не помешаю? — дружелюбно поинтересовалась она, нервно теребя в руках волшебную палочку.

— Привет, — ответила я, — думаю, это не имеет значения.

Молодая женщина улыбнулась и опустила глаза. Она заметно нервничала.

— Да, наверное, то есть нет, конечно, — неловкая пауза. — Я давно за тобой наблюдаю, Амелия, и мне показалось, что это лучшее место, где можно поговорить с тобой без свидетелей. Ты не возражаешь?

— Поговорить? О чем?

— Я хотела, — начала она, сильно волнуясь, — в общем, я хотела поговорить с тобой о твоем брате.

Ничего не ответив, я развернулась к ней спиной и снова уселась под дерево. Женщина подошла и села рядом со мной.

— Я знаю, — продолжала она, запинаясь, — Я виновата перед ним, сильно виновата. Я… я так сильно его обидела. Я была зла на него, очень зла, но все равно у меня не было права так поступать.

Я молча взяла в руки прутик и начала водить им по земле, бесцельно рисуя странные знаки.

— Я волнуюсь за него, Амелия, — женщина пыталась привлечь мое внимание, заглянуть мне в глаза, — и я знаю, что ты тоже переживаешь. Я же знаю, я всегда знала, всегда видела.

Я оторвалась от рисования и посмотрела в глубокие изумрудные глаза Лили.

— Амелия,— взволнованно воскликнула та, хватая меня за руку и вероятно радуясь, что наконец-то до меня достучалась, — ты единственный родной для него человек, поговори с ним!

— Мне тринадцать лет, Лили, — в моем голосе звучала ирония с примесью сарказма, — ты бы стала слушать тринадцатилетнего подростка?

-Тебя он послушает, ты для него много значишь. Я знаю, он много про тебя рассказывал. И потом ты всегда была гораздо взрослее своих лет. Прошу тебя, поговори с ним!

Внезапно в моей душе родилось странное чувство, представлявшее собой смесь злобы, ненависти и жалости к этой молодой особе. Мне хотелось закричать на нее, возможно, даже ударить, но, глядя в ее глаза, я могла лишь пожалеть ее.

— Он ушел, — тихо сказала я, продолжая смотреть в ее наполненные болью и отчаянием глаза. — Сразу после окончания школы. Я больше его не видела. Я не знаю где он.

Надежда, все это время светившаяся в ее взгляде, померкла. Она отпустила мою руку, и отвернулась, опустив голову. Начал накрапывать мелкий противный дождь. Холодный ветер залезал под свитер и противно пробирал до костей, вызывая в мышцах мелкую дрожь.

— У тебя скоро день рождения? — грустно спросила Лили, снова поворачиваясь ко мне.

Я молча кивнула.

— Я приготовила тебе подарок, — проговорила она, вытаскивая из кармана куртки маленькую коробочку и протягивая ее мне, — С днем рождения.

— Спасибо, — поблагодарила я, принимая подарок, но не став его разворачивать.

Лили поднялась, еще раз взглянула на меня сверху вниз, и тяжело вздохнув, быстро зашагала прочь в глубину леса.

Я открыла коробку. На дне ее лежал маленький кулон в виде лани».

Амелия проверила ли на месте кулон, который она не снимала уже более пятнадцати лет. Лань, как и прежде, висела на длинной серебряной цепочке. Вечерело. Вдалеке раздался волчий вой, известив девушку о приближении ночи и она, с трудом поднявшись с мокрых прелых листьев, направилась обратно в замок.

Вечером в комнаты Амелии кто-то постучал. Расстроенная она поднялась из кресла, стоявшего около камина, и направилась открывать дверь.

На пороге стояли мистер Финниган, мистер Чэн и братья Уизли. За ними неоформленной толпой стояли Драко с друзьями.

— Мы хотели поблагодарить вас, мисс Брайн, — немного волнуясь, начал мистер Финниган. — Еще никто никогда не заступался за нас.

Джордж достал из-за спины и сконфуженно протянул Амелии коробку конфет. На глазах девушки навернулись слезы.

— Спасибо. Проходите, — она отошла в сторону, давая ребятам возможность зайти. Все, кроме слизеринцев с готовностью ввались в маленький кабинет.

— Заходите, Драко, — пригласила их Амелия.

— Нет, — Малфой презрительно скривил губы. — Я только хотел узнать, что будет с нашей пластинкой.

— Уговор в силе, — понимающе ответила молодая женщина. — Ждите сову.

Лицо Драко озарила счастливая улыбка. Такая детская и непосредственная, что молодая женщина не смогла сдержать улыбку в ответ. Она видела, как тот стоит в нетерпении и ждет, когда же сможет пойти похвастаться своим успехом перед другими слизеринцами.

— Если это все, вы можете идти, — отпустила его Амелия.

Драко кивнул и быстро-быстро зашагал прочь.

Амелия закрыла дверь и посмотрела на четверых ребят стоящих посреди гостиной. Да, пожалуй, стоило сегодня принять весь гнев на себя, чтобы теперь наблюдать перед собой четыре мордашки, светящиеся преданностью.

— Итак, — приподнятым голосом спросила мисс Брайн, — Кому чаю?

Ноябрь 1994 года выдался особенно холодным, сырым и ветреным, из-за чего половина учащихся Хогвартса подхватила простуду. То тут, то там раздавались чихи, кто-то разрывался в приступе неумолимого кашля, а в больничное крыло тянулась нескончаемая вереница вновь заболевших. Мадам Помфри сбивалась с ног, а профессор Снейп был вынужден ночами напролет готовить различные зелья, для пополнения больничных запасов. Но, не смотря на все трудности и невзгоды, — Итак, господа, мы начинаем готовиться к Святочному Балу. Как вы знаете, ожидается выступление нескольких групп, дискотека до утра и много еще чего интересного, апчхи! Но кроме этого есть еще и официальная часть, — начала занятие Амелия, под зычные шмыганья множества носов. Сама она стояла посреди Большого Зала с раскрасневшимися глазами-щелочками и распухшим носом, зябко кутаясь в шерстяную темно-фиолетовую мантию до пола. Голос, потерянный еще накануне, ей поминутно приходилось восстанавливать, накладывая на себя заклятие. Ученики всех факультетов с четвертого по седьмой курс вместе с деканами располагались на скамейках вдоль стен.

— Что ж нам теперь все время мучиться?! — возмутился Рон Уизли. — Терпеть не могу танцы!

— Я учту это, мистер Уизли, — заметила мисс Брайн, услышав его последнюю реплику. — Прошу Вас, встаньте. Профессор Макгонагалл, — она обратилась к декану Гриффиндора, — будьте добры. — Минерва встала. — Итак, первая пара готова, — улыбнулась Амелия. — Мистер Диггори, пригласите мадам Спраут, пожалуйста, а Вы, мистер Бут, мисс Лавгуд. Мистер Малфой, вы станцуете со мной.

— А почему это Флитвик со Снейпом не танцуют? — тихо возмутился Рон, но Амелия не оставила его реплику без внимания.

— Мистер Уизли, я полностью поддерживаю ваше желание лицезреть профессора Снейпа, лихо отплясывающего вместе с мистером Малфоем под Рождественской Елью в Большом Зале. Однако, к нашему общему сожа-а-а! — голос взлетел до душераздирающего писка и сорвался. — Сонорус! — хрипло исправила ситуацию Амелия. — К сожалению, профессор Дамблдор просил профессора Снейпа остаться с младшими курсами. Они в постановке не участвуют. А что касается профессора Флитвика, то он будет руководить оркестром, поэтому танцевать не сможет. Хотя на его танец, к примеру с бубном, я бы с удовольствием посмотрела. Однако оба декана знают о готовящемся мероприятии и будут своевременно проводить с вами дополнительные репетиции. — Ребята душили в себе смешки и подавляли улыбки. — Итак, господа, — продолжила мисс Брайн, — одна рука на талии вашей дамы, другой поддерживаете ее руку. Мистер Филч, будьте добры, музыку.

Через две с лишним недели подготовка к Святочному Балу все еще оставляла желать лучшего.

-Да нет же, Невилл! — Амелия всплеснула руками, обессиленно опускаясь на стул, — Ты должен смотреть на партнершу как на некое божество со страхом и благоговением. А ты глазеешь на нее, как раненый голодный шакал на разъяренного слона. Мол, столько еды и сейчас затопчут!

— Но я не знаю, что мне делать, мисс Брайн. — обреченно вздохнул тот.

— Я, к сожалению, тоже не знаю. Может, представишь своего боггарта? — предложила молодая женщина.

-Точно, представь профессора Снейпа, Невилл! — выкрикнул кто-то из ребят.

Как по взмаху волшебной палочки в этот момент дверь Малого Зала отворилась, и на пороге появился профессор зельеварения. На его восковом лице как обычно не отражалось ни единой эмоции.

— Мисс Брайн, я хотел бы поговорить с мистером Гойлом.

— Разумеется, профессор, — ответила Амелия, оценивающе оглядела его, — но прежде уделите нам пару секунд.

Она пододвинула стул на середину зала и сделала приглашающий жест. Снейп вопросительно посмотрел на нее.

— Прошу Вас, не волнуйтесь, просто присядьте, Вы нам несказанно поможете, — успокоила его молодая женщина.

Он прошел и молча сел на стул.

— Милисента, Невилл! — Амелия включила музыку.

Белый от страха Долгопупс смотрел на воображающую сокурсницу, но видел только холодные злые глаза слизеринского декана слева за ее спиной.

Мисс Брайн тем временем отошла на другой конец зала, взмахнула волшебной палочкой и над Снейпом засиял шикарный головной убор из страусиных перьев, сделав сидевшего с презрительной усмешкой на лице профессора похожим на нахохлившегося попугая на жердочке.

Невилл содрогнулся всем телом и, чтобы не рассмеяться в голос, начал кашлять.

Малфой тихо плакал от смеха у кого-то на коленях. Мистер Финниган икал, а Нотт и Флетчер уткнулись друг другу в плечи, содрогаясь от беззвучного хохота.

— Прекрасно! — воскликнула Амелия. Щелчок пальцев и корона моментально исчезла. — Теперь я точно знаю что делать, в подобных безнадежных случаях. Спасибо, профессор, Вы оказали нам неоценимую услугу! Мистер Гойл, вы свободны.

Тот с трудом поднялся и, все еще пытаясь сдержать смех, отправился на выход вслед за своим деканом.

Как только двери за ними закрылись, Малый Зал взорвался хохотом.

— Ты действительно считаешь, что это смешно? — негодующий Северус ворвался к Амелия сразу после занятий. Он был настолько возмущен, что забыл постучать.

— Закрой дверь, пожалуйста, — молодая женщина оторвалась от книги. — Чаю хочешь?

— Ты издеваешься?!

— Значит, виски, — невозмутимо кивнула та. Однако на самом деле, Амелия была поражена до глубины души, видя Мастера Зелий в таком состоянии. — Северус, не я виновата в твоей репутации.

— У меня отличная репутация! — рявкнул тот. — Была. Одна из лучших, что только может быть у преподавателя.

— В самом деле? — Амелия протянула ему стакан. — Вот уж не думала, что прослыть старым мерзким вредным занудой в тридцать пять лет — это хорошая репутация.

— Мне тридцать четыре, — заметил тот, делая глоток.

— Тем более. Ты колоритен, друг мой, несмотря на всю твою мрачность и аскетизм. Нынешние подростки, знаешь ли, тащатся от подобных мизантропичных личностей. Им чем бледнее, костлявей и мрачней — тем лучше. Еще можно клыки отрастить или начать ныть о том, что ты желаешь побыстрее умереть. Тебе девушки прохода давать не будут! Ну а пока, ты, засушенная Минерва и малыш Флитвик являетесь бесспорными королями школьных анекдотов.

— И все же это не повод потакать им, — Северус уже немного успокоился и опустился в кресло.

-Да, — согласилась молодая женщина, — но это отличный способ посмотреть на себя со стороны. Тебе тридцать четыре, а ты круглыми сутками сидишь в окружении своих заспиртованных и засушенных тварей, будто стремишься стать на них похожим. Клянусь Мерлином, еще немного и ты в свои лета начнешь смахивать на Макгонагалл.

С этими словами Амелия скорчила смешную мордочку и выпучила глаза.

Невозмутимый профессор зельеварения не выдержал такого натиска и усмехнулся.

— Вон оно как, — Амелия присела рядом с ним и заглянула в глаза. — А я думала, я больше никогда этого не увижу. Дай-ка попробую тебе рассказать парочку анекдотов, подслушанных на досуге.

Проходившие мимо Дамблдор и профессор Макгонагалл замерли у входа в Малый Зал.

— Это что? — удивленно спросила профессор Макгонагалл, прислушиваясь к веселью, творившемуся за дверью. — Это что, Северус смеется?

Директор хитро улыбнулся и утвердительно кивнул.

— Надо же, не знала, что он умеет. Альбус, что с ним? — поинтересовалась она. — Я его не узнаю.

— Что-то мне подсказывает, что грядут большие перемены, Минерва, — очень серьезно заметил Дамблдор. — Пойдем.

— Он такой странный, — она всплеснула руками. — Если завтра он появится в Большом Зале в розовой мантии в цветочек, я не удивлюсь!

Директор и его заместитель пошли дальше, продолжая бурно обсуждать только что услышанное.

На следующий день после обеда, когда занятия со всеми курсами были позади, Амелия шла в свои комнаты, чтобы проверить, как идут дела по созданию костюмов.

— Ты правда думаешь, что я это сделал?! — услышала она возмущенный голос Поттера, раздававшийся из ближайшего кабинета

— А как по-другому объяснить твое участие в турнире? — спросил Рон.

— Я не знаю, слышишь? Я говорил тебе уже тысячу раз, что я не знаю, как мое имя попало в Кубок. Да он мне не нужен совершенно!

— Ну конечно! Мальчик-который-выжил-и-который-знаменит-с-пеленок вовсе не мечтает увековечить свое имя, еще и победив в Турнире Трех Волшебников! — съязвил Уизли.

— Рон, не нужна мне никакая вечная слава! — не выдержал Гарри.

— В самом деле? Знаешь, со стороны все выглядит совершенно иначе! — Рон схватил портфель и, грубо отпихнув Поттера в сторону, выскочил из кабинета.

— Мистер Уизли! — окликнула его Амелия. — Как хорошо, что я вас встретила!

— Да, мисс Брайн, — проговорил он недовольным голосом, нехотя останавливаясь.

— Мне нужна ваша помощь, — объяснила Амелия. Нужно перетащить кое-какой инвентарь и декорации из моих комнат в Малый Зал.

Рон вздохнул и молча отправился за мисс Брайн в ее комнаты.

— Ого… кто это? — спросил он, увидев эльфов, кропотливо работающих за столами, около манекенов и сидящих за машинками.

— Профессор Дамблдор разрешил мне взять несколько помощников, — улыбнулась Амелия. — Раньше они работали на кухне, но в этом году они помогают мне изготавливать костюмы и декорации.

— А разве нельзя для этого использовать магию?

— Ну, от чего же… можно, — она пожала плечами, — но ведь ваша мантия куплена в магазине? А свитер связан вашей мамой, не так ли? — поинтересовалась Амелия.

-Да, но… — замялся тот.

-Дело в том, что вещи, созданные без помощи магии, своими руками, обладают особенными качествами.

— Все эти костюмы сделали вы? — удивленно выдохнул Рон.

— Я сделала эскизы, некоторые выкройки, — улыбнулась молодая женщина, — когда есть время, слежу за процессом, что-то подправляю. Жаль, у мистера Чэна практически нет возможности мне помочь. Берите вот эти коробки, — указала она на гору в углу.

— Ваш брат уже приехал к нам? — спросила мисс Брайн, когда они направились к Малому Залу.

— Нет, должен сегодня приехать из Румынии, — отозвался тот. — А вы откуда знаете?

— Я же преподаватель, мистер Уизли, мне такие вещи знать положено. И Хагрид сказал мне, — добавила она немного погодя. — Кого привезут? Вы их видели?

— Чарльз не сказал мне, но по мне они все мерзкие твари, если честно, — признался Рон, — никогда не мог понять, что Чарльз в них нашел!

— А мистеру Поттеру вы о драконах рассказали?

— Нет.

— Почему?

— А почему он не поделился со мной своими планами? Я-то думал, что он мой лучший друг, — возмущенно и несколько обиженно заметил Рон, развернувшись всем телом к преподавательнице и чуть не опрокинув на нее кучу коробок.

— Осторожнее, — поймала она поехавший на нее груз, — Иногда, мистер Уизли, мы не понимаем поступков других людей. Но ведь идеальных людей нет. Всем нам свойственно ошибаться. Людей надо воспринимать такими, какие они есть. У меня был один… — она помедлила, словно подбирая слово, — знакомый. Ему потребовалось много времени, чтобы понять, что он ошибся. Но…несмотря ни на что… в его жизни всегда были люди, готовые поддержать его, помочь. — Они вывернули напрямую к залу. — Решать, разумеется, вам, но не думаю, что если вы предупредите мистера Поттера, это сильно что-то поменяет. Но в случае если Гарри погибнет из-за того, что будет не готов к испытанию, вы будете винить себя. Ведь вы знали и промолчали.

Амелия подошла к кабинету и толкнула дверь ногой. Та с легкостью распахнулась.

— Ставьте все сюда, — Амелия указала на место рядом с уже лежавшими декорациями.

— А этот ваш знакомый, — спросил Рон, ставя коробки на пол, — Он когда-нибудь отворачивался от вас? Скрывал от вас что-то? Было ли такое, что вы чувствовали себя рядом с ним только его тенью, мебелью?

— Чаще, чем мне хотелось бы, — серьезно ответила молодая женщина, глядя на него. — Но знаете, мистер Уизли, ведь только распределение светлых и тёмных зон на объекте, позволяет нам зрительно воспринимать его объём и рельеф. — Она взмахнула палочкой, и свечи на хрустальных люстрах начали загораться одна за другой, наполняя зал теплым мягким светом.

Философия никогда не была его сильным коньком, поэтому Рон просто молча уставился на загорающиеся люстры.

— Спасибо, что помогли мне, мистер Уизли, — поблагодарила его Амелия, подходя к только что принесенным коробкам и склоняясь над ними, собираясь начать разбирать. — Мистер Уизли?

— Извините, — проговорил юноша, словно очнувшись ото сна, — я пойду?

— Да, конечно, идите, — кивнула Амелия, — Еще раз спасибо.

После разговора с мистером Уизли, у девушки не было уверенности, что он придет к правильному выводу, поэтому она решила подстраховаться и вечером направилась к Хагриду. Амелия застала лесничего за крайне необычным для него занятием: он чистил свой выходной плащ.

— Хагрид, что ты делаешь?! — изумилась она, заходя в хижину.

— Одежду чищу, — терпеливо, как несмышлёному ребенку, объяснил тот и тряхнул мокрой копной волос.

— Ты что, еще и голову помыл?! — Амелия испытывала настоящий шок.

— Да, представляешь, великаны тоже моются иногда.

— Но... почему?

— Ну, чтобы не вонять особо. Вообще странный вопрос, Амелия. Ты себя нормально чувствуешь?

— Ага, — она села на один из грубых стульев. — Хагрид, ты влюбился.

— Чего-чего?! — возмутился великан, сильно покраснев. — Ты мне это, того самого…не сметь такие глупости распространять…

— Ну и кто она? — поинтересовалась Амелия, устраиваясь на стуле удобней.

— Не понимаю, о чем ты, — Хагрид полностью погрузился в свое занятие.

— Ну, кто та счастливица, что будит твоих бабочек в животе?

— Что-что извини? — Хагрид покраснел и закашлялся.

— Я про ощущение окрыленности и про твою мечтательную улыбку, которой ты светишься, заходя в Большой Зал, — ни капли не смутившись, пояснила Амелия.

— Ничего такого нет, тебе кажется, — лесничий еще больше покраснел.

— Ага, — Амелия покачала головой, — только вот раньше я не замечала за тобой этой маниакальной страсти к чистоте, расческам и мужскому одеколону. Или это соплы на тебя так влияют?

— Это еще ничего не значит, — буркнул он, не поворачиваясь.

— Да, поэтому ты поздним вечером начищаешь свой парадный плащ? Почему вы прячетесь как школьники, Хагрид?

— Ну, — ответил тот, — мы просто хотим, чтобы нас никто не трогал, и чтобы ученицы Шармбатона не судачили о нас в закоулках школы.

— Ага! Проговорился! — волшебница прищурилась и хитро улыбнулась.

— Амелия!

— Молчу-молчу! — заверила его она, закрыв рот на невидимый замок. — На самом деле я пришла вовсе не за выяснением твоих сердечных дел, это само собой так вышло. Я хотела тебя кое о чем попросить.

— Выкладывай, — сменил гнев на милость великан.

— Зная твою любовь ко всяким тварям, я уверена, что ты наверняка отправишься посмотреть драконов.

— А то, конечно! Скажу по секрету, — он наклонился к Амелия, — я пойду не один. — Хагрид хитро подмигнул девушке.

— Ого, — многозначительно выдала та. — Да вы с мадам Максим родственные души.

— Тихо ты! — шикнул на нее лесничий.

— Прости. А я хотела попросить, чтобы ты показал драконов Гарри.

— А Гарри и так с нами идет, — отозвался Хагрид. — У них там что-то с Роном не ладится, поэтому Рон пришел ко мне сегодня и попросил, чтобы я предупредил Гарри. Переживает тоже за него. А ты почему просишь?

— Мне жаль его, — сказала Амелия, отводя взгляд. — Мне кажется, что его кто-то крупно подставил. Плюс на него все косо смотрят. Быть изгоем нездорово. И может плохо закончиться. Немного поддержки ему не помешает сейчас.

— Да, жалко парнишку.

Хагрид переминался с ноги на ногу, явно не решаясь заявить мисс Брайн, что той пора.

— Ладно, я пойду, — Амелия картинно зевнула. — А то завтра это соревнование…

— Еще и твой день рождения, — заметил лесничий.

— Нда… — протянула молодая женщина. — Дракон, день рождения и еще куча других неприятностей!

* * *

Через несколько часов перед одной деревянной дверью, точно такой же, как все остальные в Хогвартсе растерянно стоял Северус. Какая все-таки глупая идея. Четверг. Двадцать четвертое ноября. Полшестого утра. Вся школа еще спит и только он, как последний идиот, топчется перед этой дверью, не решаясь войти. Переборов себя, он все-таки осторожно приоткрыл дверь и тихонько, стараясь не шуметь, вошел вовнутрь. Быстро прошмыгнув гостиную, окутанную предрассветным полумраком, он поспешил вверх по маленькой лестнице на второй этаж.

Амелия в фиолетовой пижаме с утконосами спала, раскинувшись звездой по всей кровати. Сброшенное одеяло сиротливо лежало в углу. Волосы, точно как в детстве, за ночь сплелись в осиное гнездо, на губах гуляет беспечная улыбка.

«Наверняка опять драконов усмиряет», — подумал Северус. Он подошел ближе и в порыве необъяснимой нежности, взял одеяло и накрыл им спящую девушку.

-Ммм… — сквозь сон довольно пролепетала та.

Он осторожно провел рукой по ее светлым волосам, и, наклонившись совсем близко, прошептал на ухо:

— Просыпайся, сегодня твой день рождения.

— Я уже встаю, — проговорила она, сладко потягиваясь и до ушей натягивая одеяло, — только дракона убью.

«Ну точно. Драконы!» — усмехнулся про себя Снейп.

Амелия открыла глаза. Закрыла. И отрыла снова. Зрение не подводило ее. Рядом с ней на кровати сидел Северус, со своей коронной полуулыбкой на лице и чуть приподнятой бровью.

— Доброе утро? — как-то полувопросительно поздоровалась она.

— С днем рождения.

Он протянул ей маленький сверток. Просто сон какой-то. За окном темно. У нее в комнате сидит Северус. И он принес ей подарок. Ну, точно, сон.

— Я думал, ты развернешь, — заметил он, показывая на сверток.

Амелия смущенно улыбнулась и принялась разворачивать подарок. Он любопытства и нетерпения она даже высунула кончик языка. Разделавшись с оберткой, молодая женщина ахнула.

— Это же аметисты!

Молодая женщина с восхищением смотрела на маленькие сережки у себя на ладони. Подумать только, это был первый подарок, который он подарил ей. Она подняла на Снейпа счастливый взгляд.

— Как ты догадался?

— Ну…ле-ги-ли…

— Ах ты, гад! — именинница вспыхнула от негодования, но очень скоро любопытство взяло верх. — Я примеряю?

Он молча указал на трюмо. Она смотрела на свое отражение и удивлялась тому, как точно был подобран камень. В сережках блестело два маленьких темных аметиста с фиолетовым отливом точь-в-точь как тот, что был у нее в кулоне.

— Спасибо! — она радостно запрыгнула обратно на кровать, обняла Северуса за шею и громко чмокнула в щеку. Он приобнял ее в ответ.

— Я пойду, — сказал он. — Если меня кто-то увидит, нам с тобой ни за что не доказать, что я пришел в половину шестого. — Еще раз с днем рождения.

— Угу.

Как только дверь внизу зарылась, Амелия запрыгнула на кровать и засмеялась в голос.

Впервые в жизни она была счастлива в свой день рождения.

В этот день вся школа гудела и волновалась. Несмотря на то, что уроки закончились уже к полудню, никого в стенах Хогвартса занятия не интересовали. Все были поглощены предстоящим соревнованием.

Особенно сильно волновались деканы Гриффиндора и Хаффлпаффа. Оба профессора то и дело подходили и что-то говорили своим чемпионам. Лица у всех были встревоженные, движения резкие, нервозные. Дамблдор был мрачен и неразговорчив, постоянно решая какие-то вопросы с директорами других школ и мистером Краучем.

То тут, то там мелькали Рита Скитер, скандально известный репортер, ищущий сенсаций, и мистер Бэгмен, поглощенный спортивным азартом.

Когда Амелия, кутаясь в зимний плащ, поднялась на преподавательскую трибуну, кругом, шутя, смеясь, возбужденно переговариваясь, сидело уже множество зрителей. Из перешептываний молодая женщина поняла, что суть испытания заключалась в том, что чемпионы должны были отобрать у дракона золотое яйцо, которое тот охранял.

Когда к испытанию приступил первый чемпион — мистер Диггори — зрители поддержали его оглушительным ревом. Стоило Седрику приблизиться к дракону, как трибуны взрывались, встречали воем, криками и улюлюканьем. А от комментариев Бэгмена было недолго и с ума сойти:

— Он идет на риск! Давай же!!! Эх! Умный ход! Совсем близко! Ну и нервы! Да! Яйцо у него в руках!

Но мисс Брайн совершенно не поддерживала всеобщего энтузиазма. Она никогда не любила различные спортивные соревнования, считая их пустой тратой времени, поэтому сегодня она откровенно скучала. Однако статус преподавателя, обязывал ее присутствовать на этом «празднике». Когда на арене появился мистер Крам, Амелия уже промерзла до костей и всерьез подумывала о том, чтобы незаметно ускользнуть обратно в замок. Она уже было поднялась, но тут мистер Бэгмен объявил:

— Мистер Поттер, ваш выход!

Амелия посмотрела на загон. Через несколько мучительно долгих минут все увидели Гарри. Он шел на ватных ногах, явно смутно осознавая происходящее.

«Предупредили?» — мелькнуло в голове у девушки, и она поспешно села обратно.

Тут Поттер поднял палочку и крикнул:

— Акцио «Молния»!

«Предупредили!» — обрадовалась Амелия. Странно, но после их первой встречи она переживала за Гарри. Но никому никогда в этом не сознавалась. Даже самой себе.

В небе появилась метла. Там внизу черноволосый мальчишка быстро схватил ее, перекинул через метлу ногу и взмыл вверх. В нем сразу появилась уверенность, ведь он оказался в своей стихии, а испытание теперь представлялось всего лишь очередной игрой в квиддич.

Через несколько минут, Поттер пролетел над неистовствовавшими зрителями, победно держа на вытянутой руке золотое яйцо.

— Нет, вы только посмотрите! — кричал Бэгмен. — Самый юный чемпион быстрее всех завладел яйцом! У него есть все шансы на победу!

Гарри соскочил с метлы, и тут же к нему бросилась толпа болельщиков.

— Ты справился, Гарри! — кричал во все горло Хагрид. — Ты с ней сладил! Сладил! Ай да Гарри! Я знал! Я всем говорил, что ты с ней справишься!

— Прекрасно, Поттер! — воскликнула профессор Макгонагалл. Из уст профессора это была небывалая похвала.

«Черт возьми, — подумала Амелия, смотря на них со стороны. — Он выдержал первый тур. Он выжил... снова!»

Амелия стояла на стуле посреди своего кабинета и наряжала елку. Она брала из небольшой коробки, стоящей на столе, шарик, вешала его, слезала со стула, придирчиво оглядывала елку и, если местоположение шарика ее устраивало, брала следующий. Вокруг елки ходил высокий мужчина с курчавыми волосами до плеч и жестом указывал куда лучше повесить следующий шар.

— Никогда не понимал этой твоей причуды, — произнес из дверей Северус. — Почему нельзя просто взять и развесить игрушки с помощью палочки?

— Это создает настроение. Дарит ощущение праздника. Приближение чего-то светлого, нового. Тоже своего рода магия.

— И тебе действительно нравится скакать белкой то на стул, то обратно?

— А что? — улыбнулась она. — Изначально мой патронус был Белкой. Так что очень символично.

— А что тогда за странный мужчина? — поинтересовался Северус.

— Ах, это, — улыбнулась Амелия. — Это и есть Белка. Но я зову его Альберт.

Альберт вышел на середину комнаты и поклонился.

— Не похож.

Молодая женщина рассмеялась.

— На самом деле, когда я всерьез занялась танцами, мне помогли его трасформировать. Один из моих учителей. В Африке кажется. Так что этот странный мужчина на самом деле сильно мутировавшая белка.

— Он разумен?

— Я не знаю, — пожала плечами Амелия. — Иногда, когда мне одиноко, мне хочется в это верить. Но он автономен, это точно. Мне совсем необязательно сосредотачиваться на своих воспоминаниях, чтобы он был рядом. Помоги мне, пожалуйста, — она указала на гирлянду на столе.

Он подал ее.

— Сколько себя помню, — сказал он, пытаясь выпутаться из раздражающей мишуры, — родители никогда ничем таким на Рождество не занимались, откуда в тебе весь этот бред?

— От Лиззи. Если ты не приезжал домой на Рождество, они меня часто забирали. Мама с папой были только рады. Поэтому я привыкла наряжать елку так.

Амелия еще раз оценивающе оглядела результат своей работы.

— Вот, кажется, и все, — вынесла она свой вердикт. Альберт утвердительно кивнул. — Помоги мне слезть.

Северус подошел и протянул ей руку. Но вместо этого волшебница положила руки ему на плечи. Он обнял ее. Мгновение ее маленькое, легкое, словно перышко, тело почти невесомо парило в воздухе. Она, улыбаясь, смотрела на него сверху вниз, укутывая копной белокурых волос. Внезапно ему захотелось запустить пальцы в ее волосы, уткнуться носом в ее локоны и, забыв обо всем на свете, вдыхать их запах.

— Может, спустишь меня все-таки на землю? — раздался над ухом знакомый голос.

Он тут же отпустил ее, немного смутившись.

— Хочешь выпить? — поинтересовалась Амелия, сделав вид, что ничего не заметила.

— Пожалуй.

— Ты заказал себе новый сюртук? — спросила волшебница, наливая напитки.

— Нет.

— Почему? Это же Святочный бал. Парадная форма одежды обязательна.

— Меня все устраивает.

— О, нет, хотя бы в Рождество не будь занудой! Мы даже для Альберта приготовили специальный наряд.

— Он идет на Святочный бал?

— Разумеется, а с кем же еще мне танцевать!

— Хорошо, я подумаю.

Они сидели вдвоем в маленькой гостиной перед жарко полыхающим камином, пили (он виски, она чай) и беззаботно болтали обо всем подряд, подобно маленьким детям. А позади них стояла красивая рождественская ель, украшенная без какой-либо магии.

На следующий день началось украшение всего замка к Святочному Балу. Хагрид притащил из леса огромную сосну, которая должна была стать Рождественским деревом.

Амелия вместе с профессором Флитвиком и домашними эльфами деловито ходила по Большому Залу, указывая куда что следует поставить.

Из коробок достали блестящие украшения — шарики, игрушки, конфеты в золотых обертках. Для начала на дерево установили верхушку, потом проворные эльфы начали развешивать самые большие шары. Сосну опутали спиралью разноцветных фонариков. Маленькие фигурки сказочных героев, зверушек, ангелов равномерно устроились на всех ветках, не оставив некрасивых пробелов и пустоты. Последними на ветви упали невесомые белые снежинки из ваты.

И вот к концу дня все было готово.

— Я хочу заменить большие столы факультетов на множество маленьких столиков, — проговорила Амелия, подсев к Дамлдору за ужином. — Пусть они стоят в шахматном порядке, за каждым столом по шесть — восемь человек. Справа у входа можно установить бар с напитками, а вместо стола преподавателей устроить сцену.

— Профессор, аккуратнее! — раздалось позади. Возмущенная Макгонагалл поспешно отряхивала свою мантию, бросая на Мастера Зелий недовольные взгляды.

— А зачем сцена? — поинтересовался директор.

— Во-первых, для постановок, — пояснила мисс Брайн, — а во-вторых, для группы, я все же смогла договориться. Ваше имя везде творит чудеса.

— А что с младшими курсами?

— Они будут на ужине, тут все как обычно, хлопушки, индейки, сюрпризы, а дальше у нас есть немного времени на перестановку в Большом Зале. Далее, как и договаривались, на Бал допускаются ученики четвертого курса и старше с парой.

Для танцевальной пары можно пригласить ученика любого возраста.

— Отлично, мисс Брайн, я хочу еще раз проговорить с вами все детали. Возьмите все необходимые бумаги и приходите ко мне завтра. А сейчас идите, и передохните немного.

* * *

— Северус, мне надо с тобой серьезно поговорить, — Минерва решительно закрыла за собой дверь в кабинет зельеварения.

Снейп стоял посреди своего кабинета, склонившись над котлом с кипящим в нем зельем. Слова профессора Макгонагалл, заставили его выпрямиться.

— Что случилось?

— Вот именно, — подтвердила она. — Что случилось?

— Прости, не понимаю, — он снова склонился над котлом.

— Все ты прекрасно понимаешь! — не отставала она. — Что с тобой случилось?

— Да, вроде, все в порядке.

— Ты стал рассеян и забывчив, еще немного и твои странности станут для всех абсолютно очевидными. Ты постоянно ходишь погруженный в свои мысли, порой не замечая ничего, что происходит вокруг. Ладно, это для тебя не так уж и необычно. Но ты даже к Поттеру перестал придираться. И это ты называешь, все в порядке?

— Тебе кажется.

— Кажется? За последнюю неделю я уже дважды приходила к тебе за элементарнейшим снотворным зельем, которое ты дважды умудрился запороть, и вот пришла в третий.

Снейп смешался, но лишь на мгновение.

— Просто устал, оставь на столе, я переделаю и занесу.

— Ну нет. Не знай я тебя столько лет, я бы подумала, что ты влюбился.

— Значит, мне повезло, что мы давно знакомы.

— Не переводи разговор на другую тему, — она оперлась на край стола обеими руками. — Это из-за Каркарова? Или всему виной Аластар?

— Я уже говорил, что со мной все хорошо.

— Метка дает о себе знать?

Снейп устало потер глаза.

— Минерва, извини, я немного занят, — он взял ее под руку и настойчиво потащил к двери. — Давай я сварю тебе снотворное, зайду к тебе, и мы поболтаем за партией в шахматы, идет?

— Мне совершенно не нравится твое состояние, Северус, — заключила Макгонагалл.

— Со мной все хорошо, — повторил он. — Не переживай. До встречи, — и захлопнул дверь.

Оставшись один, профессор тяжело вздохнул. Он мог сколько угодно уверять всех и себя, что все как обычно, но Минерва была права.

До неприличия часто его размышления были связаны с одной белокурой особой, появившейся в школе в конце лета и решительно перевернувшей с ног на голову весь уклад его жизни.

Ее безмятежность и жизнелюбие бесцеремонно и решительно ворвались в его скованную смертельным льдом жизнь. Рядом с ней он чувствовал себя живым. Все чаще его посещало желание постоянно смотреть на нее, говорить с ней, наблюдать за ней. Сам того не замечая, он ловил каждую возможность, чтобы увидеться с ней. Закипевшее зелье начало выливаться из котла и шипеть, заливая горелку.

— Вот черт! — воскликнул зельевар, поспешно гася огонь. Но было слишком поздно. Зелье было совершенно испорчено и теперь плавало на дне котла склизкой лиловой жижей.

— Нет, с этим надо что-то решать, — пробормотал он и, убрав со стола котел, решительно направился к выходу.

В задумчивости он поднимался в одну из башен замка. Зачем он идет туда? Что скажет? Что сделает? И самое главное, что это изменит? У него не было ни одного ответа на эти вопросы, и все же он продолжал взмывать все выше и выше по лестничным пролетам.

Амелия уже переоделась ко сну, когда услышала, что в дверь внизу постучали.

— Войди! — Крикнула она, поспешно накидывая халат и спускаясь вниз в гостиную.

В комнатах пахло корицей и медом. Посреди гостиной стоял Северус.

— А, это ты! — улыбнулась Амелия, спускаясь по лестнице, — Ты поздно, что-то случилось?

На ней была пижама со смешным рисунком, как, впрочем, всегда, белокурые локоны на сей раз не были убраны в прическу, а свободно ниспадали на плечи.

Она не была красивой. Слишком худая и маленькая с заостренными чертами лица и вздернутым носом. Но молодость и жизнерадостность сочетались в ней таким удивительным образом, что она любого могла расположить к себе.

— Ты что-то хотел? — поинтересовалась она, подходя ближе.

— Нет, — он выглядел несколько взволнованным и растерянным, — просто зашел спросить как дела.

— Да? — Она удивленно вскинула брови. Часы как раз пробили три четверти одиннадцатого. — Ну что ж… проходи. Чаю хочешь? — поинтересовалась она, разворачиваясь и направляясь к чайнику.

Сам того не ожидая, он взял ее за руку, развернул к себе и легонько поцеловал в губы. Она не оттолкнула его. Он обнял ее и поцеловал чуть смелее. Амелия опустила голову и отступила на шаг назад. Когда молодая женщина подняла глаза, в них бушевало сине-лиловое море. Море способное затянуть в свои волны любого и играючи разбить его о ближайшие скалы. Опасное море холодных незнакомых сине-лиловых глаз.

— Скоро Святочный Бал, Северус, у меня очень много работы, — произнесла Амелия каким-то странным чужим голосом. — Если ты не против, я хотела бы выспаться. Поговорим в другой раз.

Он был потрясен. Какое-то время просто он молча стоял и смотрел на нее, не веря в происходящее. Кем была эта женщина, стоявшая сейчас перед ним? Этот холод глаз, этот лед голоса — откуда они? Он ожидал чего угодно: поцелуев или пощечин и крика, был готов даже к насмешкам в свой адрес, но не к тишине. Только не к этой звенящей тишине, царящей сейчас в комнате.

Он хотел ей все объяснить, но видел, что она не станет слушать. Он попытался снова взять ее за руку, она отступила еще на шаг и улыбнулась теплой и одновременно снисходительной улыбкой. Снейп терпеть не мог подобных улыбок. Словно очнувшись ото сна, он резко развернулся и вышел.

Амелия стояла посреди своей такой огромной и пустой гостиной совершенно одна. К горлу подкатил комок.

Что это было? — спрашивала она сама себя.

В растерянности молодая женщина опустилась на ковер посреди комнаты.

«Я сидела на подоконнике и смотрела на танец маленьких желтых листьев, падавших со старой липы под окном нашего дома и уносившихся потоком холодного сырого почти осеннего воздуха, а ведь за окном была только середина августа.

— Привет, — сказал Северус, заходя ко мне в комнату, — я чай принес, — он протянул мне огромную пузатую чашку травяного чая.

— Привет, спасибо, — я оторвалась от своего занятия и сладко потянувшись, протянула руки за чаем. — Ты сегодня рано.

— Да. — Он присел на другой край подоконника. — Слушай, а где Лизи, вы всегда были не разлей вода, а теперь я ее совсем не вижу.

— Не знаю, — я пожала плечами. — Наверное, гуляет со своим дружком или сидит у него в гостях.

— Ну, а ты? — поинтересовался Северус, отхлебывая горячий чай из своей кружки.

— Что я?

— Брось, я все вижу. И слышу тоже.

— Что ты слышишь? — встревожилась я.

— Что ты не спишь по ночам, что ты сидишь на подоконнике целыми днями и грустишь.

— Ничего подобного, — пробурчала я, водя пальцем по ободку кружки и старательно разглядывая чаинки на дне. — Просто погода отвратительная, пойти некуда и не с кем, я все время одна дома и мне просто скучно.

— А… — многозначительно проговорил он. — И что же в нем такого?

Этот вопрос был задан очень неожиданно (как мне показалось не только для меня) и совершенно другим тоном, как будто мы снова были детьми, были равными. Я посмотрела на него, поставила кружку рядом с собой, обхватила колени руками и положила на них голову.

— А любят разве за что-то? — ответила я вопросом на вопрос совершенно серьезно.

— Нет, — смутился он, — но одно дело любовь, а другое…

— Вот именно, — перебила я. — Мы любим не за красоту, не за ум, не за что-то еще. Просто для каждого из нас есть кто-то особенный. Особенный — именно для нас. Для всех чьи-то кудряшки останутся просто кудрями, но для кого-то они будут кудрями ангела. Голубые глаза будут просто голубыми, но для кого-то они станут, океаном в котором кто-то будет тонуть, или небом, в котором кто-то будет порхать. Человек может быть глуп или жесток, но для кого-то он все равно будет лучшим, не смотря на свою недалекость или бессердечность. Этот кто-то будет стараться не замечать этих качеств, видя в избраннике только лучшее. Потому что любят не по какой-то причине, Северус, любят просто так. И величайшее в жизни счастье — это уверенность в том, что ты любим, что тебя любят таким, какой ты есть, за то, какой ты есть, или же не смотря на то, что ты такой, какой есть.

— Он не замечает тебя, так? — с грустью спросил молодой человек, некоторое время спустя.

Я посмотрела в его темные, почти черные глаза, которые всегда обладали каким-то гипнотическим свойством.

— Отчего же, — снова пожала плечами я, — мы неплохо общаемся.

— Он из школы?

— Да, — я отвела глаза, — с моего факультета.

Он посмотрел на выглянувшую на мгновение из-за туч луну, моментально спустившую к моему окну свою бледную призрачную дорожку.

— Я понимаю тебя, — сказал Северус.

Дальше разговор не клеился, поэтому я решила завершить его как можно скорее.

-Да, наверно, — я откинулась назад и снова взяла кружку. — Спасибо за чай.

Я протянула руку и демонстративно взяла с полки книгу. Северус встал и, не сказав ни слова, вышел из комнаты.

„Ребенок, маленький глупый четырнадцатилетний ребенок, — с сожалением думала я глядя в книгу, но не в состоянии разобрать ни слова. — Только юношеские увлечения, гормоны, флирт. Вот, по его мнению, мой удел.“

Я отложила книгу в сторону. Что-то противно щемило внутри, заставляя все больше сжиматься, сидя на подоконнике и смотря на тоскливый дождь за окном».

Нет, этого не может быть. Она убеждала себя, что она все сделала правильно, ведь все, что сейчас произошло, ровным счетом ничего не значит и ничего не меняет. Все это было только временным помутнением рассудка. Она для него навсегда так и останется маленькой девочкой, что ходит за ним хостом. Или нет? Неважно. Пусть будет так. А сейчас все происшедшее надо выкинуть из головы, выпить травяного чаю и идти спать. Но она так и продолжала сидеть посреди гостиной не в силах сдвинуться с места.

А тем временем, Северус шел к себе. «Что на меня нашло? Это был просто животный порыв. Порыв, с которым я не смог совладать. Животное. Неуправляемое, дикое животное — вот кто я». И все же что-то внутри тихо нашептывало ему, что он врет сам себе. Разрываемый противоречивыми чувствами Северус ворвался к себе и дрожащими от волнения руками налил первый стакан огневиски. Второй. Третий. Волнение стало понемногу утихать. Сознание затуманилось. Постепенно его наполнило множество теней и воспоминаний из прошлого, которые незаметно переросли в тревожные сны.

* * *

Появившаяся наутро в Большом Зале, Амелия была бледна, аккуратно собранные волосы как будто потускнели, ее била дрожь.

— Что с вами, Амелия? — встревоженно поинтересовался профессор Флитвик, рядом с которым молодая женщина села за завтраком.

— Все хорошо, — откликнулась та.

— Но у вас такой вид… — начал было он.

— Я не выспалась, — объяснила мисс Брайн. — Очень спать хочу.

Это было правдой. Амелия так и не легла. Пробыв в гостиной почти до рассвета, она поняла, что ложиться бессмысленно, поэтому посвятила время до завтрака тому, чтобы хоть как-то привести себя в порядок.

— Тогда быть может репетицию перенести на вечер? — предложил преподаватель по чарам. — А сейчас вы пошли бы и отдохнули? Детям нужен бодрый педагог.

— Нет-нет, что вы! — запротестовала Амелия. — Все на самом деле отлично!

С неимоверным трудом выпив свой кофе, Амелия отправилась в свой кабинет. До бала оставалось меньше недели, и ей надо было много работать. Профессор Снейп на завтраке так и не появился, и отчасти Амелия была этому рада.

После обеда, взяв все необходимые бумаги, Амелия отправилась в кабинет директора, чтобы в последний раз согласовать программу предстоящего бала. Войдя, она увидела, что директор сидит за столом в окружении деканов четырех факультетов и дает им последние рекомендации по поводу предстоящего праздника.

— Амелия, присядь пока, подожди буквально минуту! — попросил Дамблдор, указывая ей на кресло возле камина.

Молодая женщина послушно села. Но просто так сидеть она не могла и, не в состоянии превозмочь свое любопытство, начала украдкой наблюдать за Мастером Зелий.

С ним, похоже, все было в порядке. Он был как обычно бледен, сдержан, мрачен и крайне скуп на слова. Словно почувствовав, что за ним наблюдают, он развернулся к креслу, в котором сидела Амелия, облив ту волной холода и неприязни. Поспешно отведя взгляд, молодая женщина почувствовала, что в ней начинает закипать злость. Злость на себя, на Северуса, на Дамблдора, который пригласил преподавать ее в эту чертову школу, из которой она сбежала, не проучившись и половины положенного срока. И зачем она только сюда вернулась! Что хорошего связывало ее с этой сырой проклятой страной? Тюрьма? Сиротсвтво? Одиночество? Чтобы справится с так некстати нахлынувшими чувствами, Амелия с головой погрузилась в бумаги.

— Деточка, ты должна учиться управлять своими эмоциями, ты работаешь с детьми, они не должны видеть ничего кроме твоей уверенности. — Дамблдор стоял возле Амелия, в кабинете было пусто.

— Да, директор, — ответила та и опустила глаза. — Я хотела еще раз проговорить с вами ход предстоящего бала, — затараторила она, обращаясь к бумагам. — Я кое-что поменяла и добавила номер с участием 4-7 курсов. Он несколько экстравагантен, и если после бала к нам полетят совы с возмущенными письмами родителей, я прошу, чтобы все недовольство отразилось только на мне. Порофессор Флитвик ничего не знает о нем, мы используем музыку школьных групп. К сожалению, я не успела приготовить с участниками турнира и их спутниками на балу, ничего кроме открывающего бал танца, так как они очень загружены, но ко Дню Святого Валентина номер будет готов, к тому же, насколько мне известно, некоторые ребята начали встречаться, как например…

— Амелия, — спокойно перебил ее Дамблдор.

— Слушаю вас, директор, — она так и не посмотрела на него.

— Я уверен, что вы все сделали правильно, — фраза звучала крайне двусмысленно, но уточнить, что именно директор имеет ввиду, Амелия не решилась. — Все так нервничают из-за предстоящего бала, — продолжил Альбус, — давайте оставим эту тему. Я позже посмотрю бумаги и, если у меня возникнут вопросы, вызову вас снова. Расскажите мне лучше о своих скитаниях в Мексике. Будете конфетку?

После разговора с Дамблдором Амелия чувствовала себя посвежевшей. Она немного отвлеклась от грустных мыслей, и, рассказывая директору за чашкой ароматного чая о своих похождениях, вновь пережила все то море эмоций, что она испытывала, покоряя горные вершины или пробиваясь сквозь дикие джунгли. Все то море, которого ей так не хватало здесь, в Англии.

На следующий день около девяти часов вечера, когда Амелия только-только устроилась около уютно полыхающего камина с любимой книгой в одной руке и кружкой ароматного зеленого чая с фиалками в другой, на единственной, обычно пустующей картине в ее спальне, появилась молодая женщина в легком шифоновом платье с корзинкой цветов в руке.

— Директор желает видеть вас в своем кабинете, мисс Брайн, — прощебетала она тонким голоском.

«Сейчас? — удивилась Амелия, — Какое странное время…» Почти с болью отставив кружку с чаем и отложив книгу на журнальный столик, она выбралась из огромного мягкого кресла и направилась на седьмой этаж в кабинет директора.

«Интересно о чем еще он хочет побеседовать? — размышляла она, поднимаясь по вечно меняющим свое направление лестницам, — О чем Дамблдор хочет поговорить со мной? Вряд ли о предстоящем бале, время не то. И уж точно не о Поттере, о нем он предпочитает советоваться со Снейпом и Макгонагалл. Что еще его может заинтересовать? С моей биографией он знаком едва ли не лучше, чем я сама…» Увлекшись своими рассуждениями мисс Брайн чуть было не пропустила поворот, за которым была гаргулья.

— Зеленые мозгошмыки, — назвала она пароль и поднялась по лестнице, открывшейся за отползшей в сторону тварью.

Альбус Дамблдор стоял у окна и наблюдал за полетом снежинок.

— Первый снег… наконец-то, в этом году он поздно. Я уже было начал сомневаться, получится ли у нас настоящая новогодняя сказка… с горками, снеговиками, сугробами. Как в детстве, когда лежишь в кровати, смотришь на причудливый танец снежинок за окном и мечтаешь, чтобы Санта Клаус быстрее получил и прочел твое письмо с заветным желанием, — начал рассуждать директор, едва Амелия переступила порог его кабинета.

— Вы хотели видеть меня, директор, — ответила она, несколько удивившись такому началу разговора.

— Да, Амелия, проходи, садись, — Дамблдор указал на два мягких кресла с бархатной обивкой и резными ножками, стоящих у камина, — Можешь называть меня просто Альбусом.

Амелия кивнула и молча опустилась в кресло.

— Скажи мне, — продолжал директор, садясь рядом, — ведь у тебя есть твоя заветная мечта… какое-нибудь несбывшееся желание?

— Как у всех нас, — уклончиво ответила молодая женщина, добавив про себя: «и не одно».

— Один мой хороший знакомый, говорил мне, что ты довольно много времени потратила на то, чтобы узнать кто ты, откуда, кем были твои настоящие родители. Ведь так?

«Вот ведь трепло!» — возмутилась про себя Амелия.

Видимо это очень ярко отразилось на ее лице, так как директор поспешно добавил:

— Я имел ввиду профессора Слизнорта, у вас с ним были достаточно доверительные отношения.

— Да, мистер Слизнорт любил меня, я ведь неплохо успевала по зельям, — улыбнулась Амелия, несколько смутившись.

— Конечно, — Дамблдор подавил улыбку, — он считал тебя очень перспективной ученицей. — Я могу открыть тебе тайну твоего рождения, — произнес директор без тени улыбки, — И открою, но сначала расскажи мне немного о себе. Что у тебя за палочка?

— Ольха. И единорог. Но она очень гибкая, десять дюймов.

— Да… палочки никогда не ошибаются, — пробормотал Дамблдор, смотря в огонь. — Твоя палочка сплетение противоречий, как и ты. Ольха — самое негибкое дерево из всех, которые используют для изготовления палочек, но твоя палочка очень гибкая… не перебивай меня! — он строго взглянул на открывшую для протеста рот девушку, — да и сама ты… Амелия, твое показное веселье, беззаботный смех, активность, живость никак не вяжутся с той тоской, что временами мелькает в твоих очаровательных васильковых глазах.

Дамблдор выжидающе посмотрел на Амелию, но та сидела, молча смотря куда-то мимо директора, и не собиралась что-либо отвечать.

— Вы ведь учились здесь, в этой школе? — перевел разговор на другую тему Альбус.

— Да, первые три курса.

— Напомните мне, куда определила вас шляпа?

— Слизерин. Профессор Слизнорт как раз был моим деканом все три года.

— Ну конечно, с вашим-то упорством сложно было подумать о каком-либо другом факультете. Вам нравилось там учиться?

— Отчасти, — Амелия перевела взгляд на директора школы, — Вы спрашиваете все это не просто так, Альбус. Я никогда не поверю, что вы забыли меня. Чего вы хотите от меня?

— Времена меняются Амелия, — проговорил он, снова глядя в огонь камина. Языки пламени заворащивающе плясали, отражаясь в стеклах его очков. — Я уже стар. И мне бывает не на кого положиться.

«Ну, разумеется! А хореограф-недоучка — это, конечно же, самая надежная опора во всех ваших начинаниях!» — саркастически подумала Амелия. Но вслух не сказала ничего.

— Я знаю, что это были вы, — проговорил Альбус, не сводя с девушки глаз. — Что это вы в четырнадцать лет аппарировали из дома Поттеров в дом на Дубовой аллее. Что это вы успокоили маленького Гарри. Я знаю, что волшебной палочки у вас не было.

Он встал и отошел к своему столу, где в беспорядке было разбросано множество бумаг. Волшебница безотрывно смотрела на огонь в камине.

«В тот вечер было ветрено, — неслись в ее голове воспоминания того вечера. Вечера, раз и навсегда перевернувшего ее жизнь.— Надвигалась буря. По небу плыли тяжелые свинцовые тучи, шквалистый ветер терзал деревья, срывая с них последние пожелтевшие листья и оставляя нагими перед разбушевавшейся стихией. В полумраке я сидела в своей комнате на подоконнике и читала книгу в свете одиноко горящей свечи. Вдруг медальон, висящий на моей шее, потеплел. Сначала я не обратила на это ни малейшего внимания, но лань на груди раскалилась до такой степени, что начала обжигать кожу. Я ощутила внезапную потребность оказаться радом с ними. Мне было это жизненно важно, я буквально не могла дышать отдельно от них. На ходу придумывая как же мне объяснить свою срочную отлучку, я бежала к кабинету декана. На мое счастье он оказался на месте.

— Профессор Слизнорт, — с порога взволнованно начала я, — мне необходимо отлучиться в Хогсмид.

— Прямо сейчас? — удивленно спросил он, отрываясь от стоящего на горелке котла.

— Да, прямо сейчас. Видите ли, э… — замялась я, — я только что выяснила, что для сегодняшнего праздника у меня не совсем готов костюм.

— Но на улице начинается гроза, — запротестовал декан.

— Профессор, прошу вас! — я умоляюще сложила руки, — Для меня это очень важно! Я отлучусь не дольше чем на час!

— Но до Хогсмида полчаса ходу в один конец!

— Я же знаю, куда мне нужно. Я знаю даже что мне нужно!

— Тогда давайте отправимся вместе, — предложил Слизнорт.

— Нет! — воскликнула я. — Так нельзя!

Профессор удивленно вскинул брови.

— Э… я немного стесняюсь того, что мне надо купить, — попыталась вывернуться я, — Но обещаю, костюм будет в рамках приличий.

— Ну не знаю, Амелия, все-таки уже вечер, — продолжал упорствовать декан. — А вдруг что-нибудь случится?

— Да что может случиться! Пожиратели Хогсмид и школу всегда обходят стороной!

— Не смейте упоминать их в моем кабинете! — возмутился Гораций, ведь половина его бывших учеников стали обладателями Метки. — Ладно, идите, мисс Брайн, у вас ровно час.

— Спасибо, профессор! — крикнула я, и, не помня себя от радости, бросилась к выходу.

Оказавшись за воротами школы, я сделала невероятное усилие над собой, чтобы хотя бы 5 минут действительно пробежать в направлении деревни, и только после этого аппарировать. Хорошо, что меня никогда не засекали, иначе бы я давно осталась без палочки. Я оказалась перед небольшим уютным домом, стоявшим на окраине маленькой деревушки. Кулон шипел, соприкасаясь с кожей на моей груди. Я взяла его в руку и, закрыв глаза, попыталась сосредоточиться. Мгновение спустя я оказалась в маленькой, плохо освещенной комнате. Здесь повсюду были смерть, боль и отчаяние. Меня сковал леденящий ужас. Я ослепла. Я оглохла. Во мне не было ничего кроме боли, смешанной с безумием. Я будто бы превратилась в сосуд, до краев наполненный одиночеством и чувством невосполнимой утраты. Меня шатало. Чтобы не упасть, я схватилась за стоящий рядом старый деревянный стул и потрясла головой, пытаясь привести себя в порядок. Немного придя в себя, я, наконец, огляделась.

Около входа в комнату лежало нечто, ревя, словно израненный зверь, и изо всех сил сжимая в руках бездыханное тело молодой рыжеволосой девушки. Ее руки были неестественно выгнуты, голова запрокинулась назад, а сама она висела в его руках как старый мешок. Спустя несколько секунд я с трудом узнала в этом ревущем чудовище Северуса. Сделав несколько шагов к нему, я замерла. В мой мир возвращались звуки. И первое, что я услышала, было „Мама“. В страхе понимая, что я сейчас увижу, я повернулась в сторону, откуда слышался этот жалобный писк. Слева в детской кроватке стоял годовалый малыш. Лицо его было залито кровью, слезы текли по полыхающим щекам. Он цеплялся за прутья, просовывал между ними пухлые ручки и, неуверенно приплясывая на слабых ножках, пытался дотянуться до матери.

— Мам, мама, мама! — разрывался в истерике ребенок.

Земля начала медленно уходить из-под моих ног. В этом несчастном маленьком создании я будто видела саму себя. Всю ту тоску и одиночество, что окружали меня с самого рождения. В нем сейчас, как и во мне когда-то, умирала вера в несокрушимость матери, в надежность и безопасность этого мира, уступая место скорби, одиночеству, и нескончаемому потоку горьких слез, которых никто никогда не увидит. Забыв про все, я подошла к кроватке и протянула к мальчику руки. Тот поспешно взобрался ко мне на руки и положил голову на плечо, продолжая судорожно всхлипывать и дрожать всем телом.

-Ну, тише, тише, — пыталась успокоить его я, гладя по маленькой спинке. Малыш ничего не отвечал, только все сильнее прижимался ко мне и изо всех сил хватался крошечными ручками за мою шею.

— Мама, мама, — продолжал бормотать он.

Оглядевшись, я увидела на детском столике бутылку с водой.

— Давай попьем водички, хочешь? — спросила я. Так и не дождавшись ответа, я подошла к столику и взяла бутылку. Мальчик мгновенно схватил ее обеими руками и начал жадно пить. Вдоволь напившись, он немного успокоился и начал теребить кулон на моей груди. Казалось, он совершенно забыл о том, как несколько минут назад разрывался от крика.

— Ну, вот так гораздо лучше, — улыбнулась я ему, — а теперь, давай умоемся?

Я намочила остатками воды пеленку, лежавшую рядом, и вытерла ребенка от крови. На лбу у него алел свежий порез в виде маленькой молнии.

— Какой ты симпатичный, оказывается! — заметила я. Мальчик улыбнулся и начал на что-то мне указывать в кроватке. Я посмотрела в направлении его маленького пальчика и увидела надпись: „Гарри“.

— Гарри — это твое имя? — догадалась я. — Очень приятно, молодой человек, а я Амелия.

Я так и стояла с ним на руках посреди комнаты, где несколько минут назад убили его мать. Стояла, не в силах оторваться от этого крохотного и беззащитного существа. Что с ним теперь станет? Как ему быть дальше? Куда приведет его судьба? В чужой дом, как меня? Или в сиротский приют, как тысячи маленьких волшебников? Малыш продолжал гукать у меня на руках, когда небо за окном озарила белая вспышка.

„Черт! — пронеслось у меня в голове. — Авроры!“

Поспешно переложив ребенка обратно в кроватку и сунув ему игрушку, я подбежала к распластавшемуся на полу Северусу.

-Северус, вставай, нам надо идти, — проговорила я, пытаясь отодрать его от Лили.

Он только отрицательно покачал головой и еще крепче сжал ее в объятьях.

— Северус, нам нельзя тут оставаться, пошли!

Бесполезно.

Я взяла в руки его лицо и заставила посмотреть на себя. Он был мертв. Не физически. Но внутри него все умерло. Он смотрел на меня остекленевшими от горя глазами и вряд ли узнавал.

Внизу послышались взволнованные голоса и чьи-то торопливые шаги.

— Отключись! — приказала я. Он тут же обмяк и выпустил Лили из своей мертвой хватки.

Едва слышный хлопок и мы оказались в доме на Дубовой аллее.

Еще никогда прежде я так не радовалась своему умению обходиться без волшебной палочки».

«Но откуда? Откуда Дамблдор мог это узнать? — мысли Амелия вернулись в настоящее — Как? Никто этого не знает. А два единственных свидетеля…один был без сознания, другой в колыбели. Откуда он узнал это?»

Словно прочитав ее мысли, директор Хогвартса продолжил:

— Вы хотите знать, откуда я это узнал? Мне потребовалось на это много сил и времени. И все же мне не все ясно. Тогда в пыточном подвале я знал, что вы как-то замешаны, это было очевидно. Но если Барти решил все-таки не докапываться до истины, тем более что я поручился за Северуса, а сами по себе вы были неинтересны, то мне было крайне любопытно, как четырнадцатилетний подросток мог провернуть то, что не по силам многим состоявшимся волшебникам. — Дамблдор развернулся к Амелия и посмотрел ей прямо в глаза. — Я говорил с вашей матерью, — быстро проговорил он. Молодая женщина вздрогнула и посмотрела на директора с безграничной надеждой. — Нет-нет, с вашей приемной матерью, — тут же уточнил Альбус, — и узнал, кто принес ей вас. Но прежде чем я открою вам правду, Амелия, ответьте мне на один вопрос: как вы узнали о том, что должно случиться в доме, где прятались Гарри с родителями?

— Я не знала, что случиться. Я знала только где. Дело в том, — объяснила молодая женщина, — что тем летом, когда Северус вернулся, я не поверила в то, что это случилось из-за меня. Если бы все было так, как вы хотели представить мне, Альбус, он бы никуда не ушел. А он вернулся лишь спустя два года. Вы говорили, он понял, что совершил ошибку? Значит, должно было быть что-то, что подтолкнуло его к этому выводу. Что-то или кто-то. Я слишком хорошо его знала. Северус никогда не отличался общительностью, поэтому дорогих и важных для него людей было не так уж много. Себя я исключила, мама была давно мертва. Оставалась только одна молодая женщина. Лили Эванс. С ней что-то должно было произойти; в свете событий того времени надеяться, что случиться что-то хорошее не приходилось, а значит, он попытался бы с ней связаться.

— Ты следила за ним? — Альбус слушал меня очень внимательно. — Но как?

— Акциоронусы, — пояснила Амелия. — Я нашла их описание, когда готовила одну из работ для профессора Флитвика. С их помощью я могла точно определить положение человека. Их было три. У меня — кулон в виде лани, у Северуса — мамина шпилька, и у Лили простой серебряный браслет, который она никогда не снимала — подарок Северуса. Моя лань теплела, если владельцы других акциоронусов оказывались в опасности.

— Надо же. И тебе удалось сделать их, учась на третьем курсе?

— Я потратила на это все лето.

— Но зачем?

— Мне было четырнадцать, Альбус, — в голосе девушки звучали неприкрытые горечь и разочарование, — Я готова была спасти весь мир и твердо верила, что у меня все получиться. Конечно же, я не могла противостоять Пожирателям, и я прекрасно это осознавала. Но я могла аппарировать. Отовсюду. Всегда. Могла работать без палочки. Но, к сожалению, в тот вечер я опоздала.

— Невероятно, — потрясенно произнес Дамблдор, — Имея искаженные исходные данные, выстроив неверную логическую цепочку, прийти к абсолютно верному выводу. — Он долго молчал. — А эти акциоронусы все еще у вас?

— Только мой.

— Но связь с остальными не потеряна?

— Нет.

— И вы наверняка сможете сделать другие, не так ли? — уточнил директор.

— Разумеется, — подтвердила Амелия.

В кабинете снова повисла долгая пауза.

— Перед тем как я расскажу вам кто вы на самом деле, пообещайте мне одну вещь мисс Брайн, — Альбус Дамблдор, посмотрел на сидящую в соседнем кресле девушку взглядом, от которого у той душа ушла в пятки.

— Хорошо, — одними только губами прошептала молодая женщина. Это было правдой. Она была согласна на все, ведь она стояла в шаге от цели всей ее жизни.

— Вы в своем роде уникальны, Амелия, — очень серьёзно проговорил Дамблдор. — Вы должны пообещать что никогда, ни при каких обстоятельствах, чтобы не говорили и не делали кругом, вы никогда не бросите тех, кого успокоили в ту ночь в Годриковой Впадине. Даже если они станут заклятыми врагами, попытаются убить друг друга, будут пытаться использовать вас. Никогда, никогда вы не будете способствовать ни одному из них. Обещайте мне это.

— Обещаю, — в этот момент Амелия была полностью сбита с толку, — Но почему? Что во мне уникального?

— Ваша магия, Амелия, — объяснил Дамблдор, — Вы не родились магом, мисс Брайн. Наше волшебное перо не записывало вас в книгу и на вас никогда не действовало заклятие Надзора. Если сказать честно, до того как профессор Слизнорт не увидел вас в день смерти вашей матери, мы о вас ничего не знали.

Мир рухнул. Весь привычный мир, с его страстями и проблемами, с его героями и злодеями, с его красками и полутонами рухнул. Канул в небытие.

— Вас создал волшебник по имени Карнелион Флехлер. — продолжал Дамблдор — Почитайте о нем, несколько книг стоят у нас в библиотеке. Всю свою жизнь он посвятил изучению патронусов. Он хотел сделать их независимыми существами, которые могли бы существовать автономно, не завися от волшебника, призвавшего их. И вот под конец жизни, ему удалось создать нечто подобное… — Дамблдор выразительно посмотрел на Амелия. — Конечно, не совсем то, к чему Карнелион стремился, но все же. Это вы. Вы результат всей его жизни.

Ничего подобного юная мисс Брайн даже представить не могла.

— Как это? — Амелия потрясенно смотрела на директора. — Как он это сделал?

— Как он этого добился, он описать не успел. Его труд не был окончен, — продолжил Альбус. — Но в итоге его эксперимента получились вы. Я не думаю, что Карнелион предполагал, что результат такого скрещивания окажется стабилен, и тем более не мог предвидеть, что вы станете развиваться, что вы будете наделены разумом и будете расти. Фактически вы были ребенком с преобретенными магическими способностями. Вас нужно было растить, воспитывать, образовывать.

— Так вот почему меня принесли в тот дом… — догадалась молодая женщина.

— Абсолютно верно, — директор согласно кивнул. — Карнелион не был готов к такому. Тогда он отправил вас в дом к своей старой знакомой, договорившись, что они будут растить вас за немалое вознаграждение и давать ему всю необходимую информацию о вашем развитии. Тайно, разумеется. Никто никогда вас не усыновлял. Поэтому фамилия ваша осталась неизменна. Когда вы были совсем маленькой, ваш создатель умер. Но ваша мама так привязалась к вам, что просто не могла отдать вас в приют или же коллегам Флехлера. Вы фактически стали для нее родной дочерью, Амелия.

Амелия невольно улыбнулась.

«Я втихаря пробиралась на кухню, чтобы незаметно стянуть из холодильника что-нибудь вкусненькое. И вдруг я заметила, что на крыльце кто-то есть. Стараясь не шуметь, я подошла как можно ближе к двери.

— Спасибо, Карнелион, — говорила мать, быстро пряча что-то в карман и пугливо оглядываясь.

— Как она? — раздался чей-то голос. — Есть что-то новое?

— О, она очень странный ребенок. Если грустишь, она обязательно придет, скажет какую-нибудь безделицу, рассмеется своей открытой улыбкой, и глазенки такие доверчивые-доверчивые. И сразу так тепло на душе становится.

В порыве нежности к маме я тяжело вздохнула.

— Тихо! — испугалась мама. — Идет кто-то, давай, до встречи.»

Сейчас Амелия была благодарна матери. Стать подопытным кроликом ей не дала только эта женщина. Наверняка после смерти ее создателя всякое финансирование прекратилось, а это означало только одно — в ее и без того небогатой семье появился еще один рот.

— Так как ученый обсуждал все вопросы вашего развития и воспитания только с вашей матерью (ведь ваш отец не особо интересовался событиями магического мира), — продолжал тем временем Дамблдор, — о ваших незаурядных способностях знала только она. А вы, насколько мне известно, достаточно быстро сообразили, что их лучше скрывать. Ваша мать приняла решение никому не открывать вашей тайны. И не открыла до самой смерти. Но любого волшебника можно ненадолго позвать к нам в мир, вы же знаете.

-Да, — кивнула Амелия.

-Я рассказал ей, что вы в тюрьме и объяснил почему. Я просил ее объяснить мне, как вам удалось такое. Тут-то я и узнал, что вы можете работать без волшебной палочки. Не так эффективно, как с ней, разумеется. Но лучше, чем любой другой волшебник. Вам легко даются многие заклинания, ваш патронус практически разумен, но вот темные искусства требуют от вас двойной усидчивости. И их без палочки вы применить не в силах. На вас не действуют многие яды, и вы можете сопротивляться некоторым заклинаниям. Удивительно! Я очень горд, что знаком с вами. В обмен на эту информацию, я обещал вашей матери, что вытащу из тюрьмы и защищу ее детей. Как видите, я сдержал свое обещание.

В кабинете директора повисла тяжелая, удушающая тишина. Дамблдор, закончив свой рассказ, вернулся к созерцанию падающего за окном снега, а потрясенная Амелия, сидела в кресле и молча смотрела на огонь в камине.

— Значит, вы узнали все это только чтобы удовлетворить свое любопытство? — наконец спросила она.

— Изначально так и было, вы правы, мисс Брайн, — спокойно проговорил директор, не отрывая взгляда от окна. — Но, как видите, информация, которую я получил, оказалась полезна не только мне. Идите, обдумайте на досуге наш разговор, я уверен, что мы еще не единожды к нему вернемся, но сейчас вам нужно немного поразмыслить над тем, что вы узнали. И отдохнуть, конечно.

Не сказав ни слова, и даже забыв попрощаться, Амелия встала и на ватных ногах отправилась из кабинета директора свою спальню. Разумеется, она замечала, что ей легче всего работать именно с патронусом, но она это приписывала некоему природному таланту. Есть же волшебники, которые с легкостью управляют стихийной магией или же осваивают темные искусства без особых усилий. Но то, что рассказал ей директор, повергло ее в шок. Ей предстояла длинная, полная тяжелых раздумий ночь.

Она заснула только под утро. Сны были подстать ее размышлениям тяжелые, отрывочные, безрадостные.

Кап-кап-кап.

В помещении, где стояла клетка, теперь было темно и холодно. Откуда-то противно капала вода.

Кап-кап-кап.

Этот звук способен свести с ума. Я поежилась и попыталась свернуться калачиком, чтобы подольше сохранить остатки тепла.

Кап-кап-кап.

По крайней мере, я выспалась. Сколько времени прошло? Почему меня не разбудили?

Кап-кап-кап.

Приезжал директор. Наверняка поэтому мракоборцы сбавили обороты.

Холод пробирал до костей. Я решила сесть.

Кап-кап-кап.

Мерлинова борода, как же раздражает этот звук!

Сосредоточиться. Я ничего не сказала. И в сознание вроде бы ко мне никто залезть не пытался. Это понятно, здесь был Дамблдор, а его влияние известно всем.

Кап-кап-кап.

Итак, если он приехал только сейчас и даже присутствовал на допросе, значит, есть 2 варианта. Первый: никто не знал о том, что я здесь. Второй: схватили не только меня.

Кап-кап-кап.

Но я отчетливо слышала хлопок и ругань авроров. Следовательно, он все-таки сбежал.

Кап-кап-кап.

Тогда как Крауч узнал, с кем я была в доме на Дубовой аллее? Ответ очевиден: его увидели, но схватить не успели. Но как тогда узнали, нет, предположили, откуда я аппарировала?

Кап-кап-кап.

Я раздраженно тряхнула головой. Чтобы немного собраться и согреться, я встала и начала мерить клетку шагами. Три шага туда и три обратно. Думай, Амелия, думай. Никто не знает, сколько времени осталось до следующего допроса. Эта передышка и так невероятная удача, нельзя ее потратить впустую.

Кап-кап-кап.

Предположим, схватили только меня одну. Куда мог бежать он? Конечно же, к своему господину. Нет. Сейчас нет. Он пойдет к Дамблдору.

Кап-кап-кап.

Какого дементора! У министерства магии нет денег, чтобы залатать течь?!

Сосредоточиться.

Он пришел к директору и все ему выложил (если конечно тот еще был не в курсе). Но как тот нашел меня? Вряд ли на фоне смерти миссис Поттер мое лицо вообще запечатлелось в памяти. Кто еще знал о моем исчезновении?

Кап-кап-кап.

Слизнорт. Он наверняка донес, что я так и не вернулась из Хогсмида. Но он труслив, поэтому, боясь взбучки или даже увольнения, сначала наверняка попытался найти меня сам. И тут выяснилось, что в деревню я так и не попала.

Кап-кап-кап.

Он пошел к директору. А тот, сложив воедино все произошедшее, прекрасно понял, куда я исчезла. И приехал.

Дверь в помещение отворилась. Из дверного проема полился яркий белый свет, на короткое время ослепив меня. Я невольно прикрыла лицо руками. Двое мужчин в белых мантиях подошли к клетке и открыли ее.

— Выходи! — приказал один из них.

Я послушно вышла. Мне связали руки и набросили на плечи теплую мантию.

— Куда вы меня ведете?

Ответом меня не удостоили. Спустя несколько минут, я в сопровождении своих тюремщиков, вышла из Азкабана.

Перед нами стояло пятеро волшебников в дорожных мантиях.

-Вот, забирайте свое сокровище, — сказал один из мракоборцев.

Двое из ожидавших меня у входа в тюрьму волшебников сразу же подхватили меня под руки. Хватка у них была железная, не в пример моим прежним тюремщикам.

— Куда мы идем? — я попыталась вырваться. — Отпустите меня! Мистер Крауч знает о том, что тут творится? Отпустите, я сказала! — в бешенстве, я развернулась и укусила одного из волшебников за руку.

— Ах ты, дрянь! — воскликнул он. — Остолбеней!

Когда я пришла в себя, выяснилось, что меня куда-то левитируют и сопротивляться я не могу. Кругом были белые стены и люди в халатах лимонного цвета с гербом целителей: скрещённые волшебная палочка и кость.

«Больница Святого Мунго» — догадалась я.

Неужели я была настолько плоха? По ощущениям не скажешь. Немного отоспаться и согреться и я вполне могла возвращаться к нормальной жизни.

— Куда ее? — раздался голос над моей головой.

— В подвал.

«Подвал? Обычно в подвалах или морг, или пыточные казематы».

— Что происходит? — спросила я, когда меня привели в просторную светлую комнату и усадили в мягкое кресло.

Никакого внимания на мой вопрос не обратили.

— Кто вы? — предприняла я еще одну попытку.

В ответ тишина.

В двери зашла женщина в лимонном халате. Перед ней летел поднос с множеством каких-то баночек и пузырьков.

— Инкарцеро! — мое тело мгновенно опутали толстые бечевые веревки.

— Вы с ума сошли? Чего вам от меня надо!

Женщина с невозмутимым видом набирала в шприц какую-то жидкость, не обращая внимания на мои жалкие восклицания.

«Диффиндо!» — мысленно произнесла я, и путы тут же упали на пол.

Женщина оглянулась, и я заметила в ее взгляде смятение. Она явно не ожидала, что я могу работать без палочки.

— Иммобилус! — воскликнула женщина обездвиживающее заклятие.

«Фините Инкантатем!» — Я с трудом поднялась на ноги.

— Отключись!

«Черт», — пронеслось в голове, перед тем как я потеряла сознание.

Яркий свет больно ударил по глазам. Я лежала на столе. Руки и ноги туго связаны. Тело обездвижено. Вдруг острая боль пронзила с головы до пят. Я попыталась закричать, но мои палачи заранее наложили на меня заклятие безмолвия. Беспомощная, запертая в собственном теле, словно в тюрьме, я беззвучно кричала в этой нескончаемой агонии.

Надо мной появилось чье-то лицо.

— На боль реагирует.

Новая волна боли накрыла с головой. Стало тяжело дышать, в глазах потемнело. Все внутренности будто разрывались внутри, суставы выкручивало, голова была готова разорваться на куски. «Круцио» по сравнению с этим кошмаром, было детским лепетом.

— Болевой порог очень высокий, — продолжала женщина в лимонном. — Любой нормальный человек давно бы умер. Неудивительно, что она ничего не рассказала под Круциатусом.

— Достаточно, — сказал кто-то еще, и боль тут же стала утихать. — Переходим к следующему тесту.

В ужасе я попыталась дернуться. Безрезультатно. И прежде чем мое сознание посетила мысль о применении невербального заклинания, один из целителей подошел и вколол мне какую-то гадость.

Мир померк. Но осознание себя осталось. Немного отдохнув, я уже решила действовать, но внезапно меня как будто начало разрывать изнутри. Все тело горело, было душно, я ощутила в воздухе тошнотворный приторно-сладкий запах горелого человеческого мяса. Меня трясло. Собрав все силы, я предприняла безумную попытку вырваться. Путы держали крепко, но я смогла повернуть голову.

— Какого дементора, Мэри! — заорал мужчина. — Я же сказал ее обездвижить!

— Но она…я…— пыталась оправдаться женщина.

То, что я увидела, подействовало гораздо эффективнее всех заклинаний. Мои руки, словно разъедаемые изнутри кислотой, покрылись язвами. Кое-где кожа свисала неопрятными лоскутами, а из-под них просвечивалось нежно-розовое мясо. По всей простыне, которой я была накрыта, проступили жуткие розовые и желтые пятна. Мое воображение живо нарисовало мне картину под простыней. К горлу подступила тошнота. Я разлагалась заживо. Животный ужас занял место рассудка…»

— Дамблдор! — Амелия подскочила на постели.

За окном светало. Серость окутывала мир, лишая его красок. Молодая женщина сидела на своей кровати в одной из комнат Хогвартса.

— Сон, — судорожно вздохнула она. — Всего лишь дурной сон.

Сон, который она видела сотни раз, но на этот раз так много для нее прояснивший. Не помня себя от ярости, она вскочила, быстро накинула на плечи фиолетовую мантию из бархата и, подгоняемая кипящей внутри нее злостью, бросилась в Большой Зал.

Когда она распахнула двери в Зал, где вовсю шел завтрак, стоявший там как обычно гул моментально стих.

— Она прямо как фурия, — заметил Гойл сидящему рядом Малфою.

Молодая женщина стояла у входа в Большой Зал, сквозняк развивал белокурые волосы, а темно-фиалковые глаза метали молнии. Вид у девушки был крайне грозный и решительный.

— Мисс Брайн, с вами все в порядке? — поинтересовалась, сидящая за столом Минерва.

Увидев, что за преподавательским столом директора нет, Амелия молча развернулась и подобно урагану начала взлетать по лестнице, сметая всех на своем пути.

— Амелия, куда вы? — попытался окликнуть ее Флитвик.

Молодая женщина не обратила на его слова никакого внимания, поднимаясь все выше.

— Профессор, остановите ее! — крикнула Макгонагал, спускавшемуся навстречу мисс Брайн, Снейпу.

Тот развернулся и попытался схватить ее за руку, но молодая женщина была уже на другом конце лестницы и как бы невзначай махнула рукой, обрушив половину лестничного пролета и едва не отправив преподавателя зельеварения в подвалы школы.

— Давайте, Филиус, ее необходимо догнать, — проговорила профессор Макгонагал, деловито поднимаясь из-за стола, — Продолжайте трапезу! — обратилась она к ученикам.

Тем временем Амелия уже почти добралась до горгульи. Поворачивая из-за угла, она увидела, как та закрывается за человеком в серебристой мантии. Добежав до охранницы директорского кабинета, она что есть мочи дернула ее в сторону. Та отодвинулась, не скрывая своего изумления.

— Это был Ты! — в бешенстве выкрикнула молодая женщина, заходя в кабинет директора. — Это ты, Альбус! Ты упек меня в больницу святого Мунго! Это из-за тебя на мне ставили эксперименты в течение полутора лет! Из-за тебя и твоего больного извращенного любопытства!

Потолок кабинета дрожал, с него сыпалась каменная крошка, по стенам пошли мелкие трещины. С той стороны кто-то из преподавателей пытался уговорить перепуганную горгулью открыть им дверь.

— Амелия, все не так просто...

— Да, все совсем не просто!

— Да, — совершенно спокойно отреагировал Альбус на гневную тираду девушки. — Это был я. Я знал, что ты догадаешься после нашей вчерашней беседы. Признаться, я удивлен, что ты дождалась утра.

— Да как ты…вы смеете еще и издеваться надо мной!

— Я не издеваюсь, Амелия, — отрицательно покачал головой директор, — напротив, мне очень стыдно.

— Почему? — ее голос задрожал. — Альбус, почему?

— Я поддался соблазну, перед которым стоял бы каждый ученый, узнавший твою тайну. Я не учел, что ты живое существо. Я был не прав и очень сожалею о содеянном.

— Полтора года, — ее голос опустился до шепота, в глазах стояли слезы, — Мне было пятнадцать! И мне недостаточно просто ваших сожалений.

— Я знаю. Но поверь, как только я осознал, что натворил, я пытался всеми силами тебя вызволить.

— Мне помог один из стражей Азкабана, — холодно отрезала молодая женщина.

— Я знаю. Я общался с ним. Не напрямую, разумеется.

Амелия долго стояла посреди кабинета директора как пораженная громом. Кто был этот человек, смотрящий на нее из-под своих очков-полумесяцев? Гений? Расчетливый прагматик? Сумасшедший ученый? Что она видела сейчас в его голубых глазах? Раскаяние? Нет, в них не было даже его тени. Скорее в них читалось сожаление о том, что вчера вечером директору пришлось вынуть из рукава один своих козырей. Выдать, чтобы продолжить игру. Она обессиленно опустилась на колени и закрыла лицо руками. Дамблдор пошел и присел рядом с ней.

— Я даже представить не могу, что там с тобой делали, деточка, — ласково проговорил он, обнимая девушку за плечи. — Мне страшно представить, что тебе пришлось пережить сначала в тюрьме, а потом в госпитале. Но я прошу извинить меня.

В кабинет по лестнице поспешно поднимались три хогварских декана. Альбус сделал нетерпеливый жест рукой, прогоняя их. Те же растерянно остановились около входа и непонимающе смотрели на сидящую на полу мисс Брайн.

— Я устала, — тихим надорванным голосом проговорила Амелия, — я так устала от своих воспоминаний, своих ночных кошмаров. Эти люди в лимонных халатах, эти лица. Я то и дело вижу их в толпе, среди колонн, меж деревьев. Я живу в страхе, что повернув за угол, я наткнусь на кого-то из них. Я просыпаюсь по ночам в холодном поту, пытаясь понять, где же я, что за опыты надо мной ставили на сей раз. И только спустя несколько минут, ко мне возвращается память, я осознаю, что весь этот ужас в далеком прошлом. Я так хочу все забыть. Но я не могу. — Она посмотрела на директора. Гневная буря в ее темно-синих глазах сменилась мертвым штилем. — Я потеряла свои ориентиры, Альбус. Я не знаю, что было верным, что нет.

Стоявшая ближе всех к ним Макгонагалл, развернулась и начала потихоньку выпроваживать из кабинета своих спутников, стремясь оставить девушку с директором одних.

— Запомни, Амелия, — проговорил Дамблдор, наклоняясь совсем низко к девушке, — за днем всегда следует ночь, а за светлыми временами всегда идут черные, но вдалеке каждого из нас ждет свет — надо только помнить о нем, стремиться к нему, а не копаться в прошлом. Помни, если когда тебе тяжело, ты сдашься — лучше не станет.

Сегодня вечером должен был наконец-то состояться долгожданный Святочный Бал. С самого утра в школе творилась полная неразбериха. Ученики и преподаватели сновали туда-сюда, пытаясь решить последние организационные вопросы и приготовить костюмы. Несчастные эльфы сбивались с ног, пытаясь все успеть и всем угодить. В воздухе ощущался запах праздника. Что такое Рождество? Это, конечно же, волшебство, огромная красиво украшенная Елка, горы подарков и запах апельсинов и шоколада.

Амелия заканчивала последние приготовления к выходу в Большой Зал, когда к ней постучали.

— Да, входите! — крикнула молодая женщина, беря в руки вторую сережку и поспешно спускаясь вниз на первый этаж.

В дверях стоял профессор Флитвик в парадном фраке и бабочке.

— О, девочка моя, — не удержался он, — Какая же ты стала красавица.

Молодая женщина смущенно улыбнулась и опустила глаза. Она была одета в длинное расшитое темно-фиолетовое платье, отрезное под грудь, с узкими рукавами до локтей, которые потом ниспадали вниз широкими воздушными клиньями. Волосы, убранные в сложную высокую прическу, были украшены маленькой аметистовой диадемой. Капельки сережек сверкали, выгодно подчеркивая тонкую шею их обладательницы.

— Спасибо, профессор, — проговорила Амелия, все еще улыбаясь. — Вы даже не представляете, как мне приятно это слышать.

— Мисс Брайн, — перешел Флитвик на торжественный тон, — Не будете ли вы так любезны, сопровождать меня сегодня вечером на Святочный Бал? Тем более, что сегодня кроме эльфов работаем только мы? — продолжил он уже менее деловито.

— С превеликим удовольствием, профессор, — серьезно ответила она и протянула ему руку.

— Не волнуйся, Амелия, — попытался поддержать ее профессор Флитвик, перед тем как оставить ее за профессорским столом, а самому отправиться к оркестру. — Все будет хорошо.

— Я очень на это надеюсь, — слабо улыбнулась она.

Амелия нервничала. И не без повода. Сегодняшний бал открывался номером, который она ставила и репетировала на протяжении двух месяцев. В зале была пресса, приглашенные гости (некоторые из них очень влиятельные). От того, как пройдет этот номер, зависело ее будущее. Если на нее обратят внимание, это будет счастливым билетом. Грянули первые аккорды и в зал вошли участники турнира. Мисс Делакур, Мистер Диггери, за ним Мистер Крам и дальше мистер Поттер. И как только бал начался, она поняла, что все надежды были напрасны. Мистер Поттер забыл совершенно все. Он настолько растерялся, что даже не вступил в нужный момент, а так и продолжал стоять растерянно глядя по сторонам. На глазах волшебницы навернулись слезы. Она закрыла лицо рукой, и постаралась успокоиться. Профессор Дамблдор не мог равнодушно стоять и смотреть на этот позор, поэтому он что-то сказал рядом стоящему Хагриду, и пригласил танцевать Минерву МакГонагал. Хагрид лукаво глянул на директора Шармбатона и через секунду они присоединились к танцующим.

Масла в огонь подлил и номер, который Амелия поставила со старшими курсами. Дети подошли к номеру неординарно и в последний момент (Амелия полагала, что уже в гримерке) несколько усовершенствовали свои костюмы. Что и говорить, этот номер наделал много шума. Зажигательная карибская музыка, девушки в купальниках и прозрачных платьях, юноши в рваных гавайках вкупе с соблазнительной латиной, антуражным ромом и желтым песком. Посреди зимней сказки остров жаркого лета. Уголок соблазна и раскрепощенности в мире строгих правил и высокой морали. Сразу после того как ребят отпустили со сцены к Амелии подошел Северус и, взяв ее за локоть прошипел:

— Быстро в кабинет директора.

— Немедленно отпусти мою руку, — угрожающим тоном произнесла молодая женщина, — Я в состоянии дойти сама.

Пока Амелия шла к выходу из зала ее провожали крики и авации учащихся трех школ. В кабинете же Дамблдора ее ждало нечто совершенно иное.

— Это позор! — возмущенно кричала мадам Максим, — Школа Шармбатон славится своими строгими нравственными устоями! Это аморально! Какой позор!

— Прошу Вас, мадам Максим, успокойтесь, — пытался немного утихомирить директора профессор Дамблдор, — Я уверен, мисс Брайн может все объяснить.

— А что тут объянять? — брезгливо заявил Каркаров, — взяли какую-то малолетку на серьезную работу, вот и пожинаете теперь плоды.

— Вы меня звали, директор?

— Да, мисс Брайн, — произнес Дамблдор, — как видите, ваша постановка снова вызвала большой резонанс.

— Признаться мисс Брайн, — начал стоявший рядом с Альбусом Бартемиус Крауч, — я не думал, что после Дня Всех Святых Вы сможете меня поразить. Я ошибался.

— Это моя работа, мистер Крауч, — ответила молодая женщина даже не удостоив того взглядом.

— Однако, — продолжал он, ничуть не смутившись, — Турнир Трех Волшебников — мероприятие светское и подобными номерами вы подрываете репутацию Хогвартса.

— Не преувеличивай, Барти, — подал голос сидевший в углу Хмури, — Детям понравилось, а именно на это в конечном счете рассчитан бал. Официальная часть давно кончилась. Половина журналистов напилась, другая половина давно уехала.

— Но ученики не должны знать, что такое поведение позволительно! — возмутилась Макгонагал.

— Все младшие курсы уже разошлись по спальням, профессор, — заметила Амелия. — А старшие вполне способны понять, что это по большей части фарс.

— Мне кажется, что вы переоцениваете четырнадцатилетних детей, мисс Брайн, — подал голос стоявший позади нее Снейп.

Злоба и гнев прилили к волшебнице с новой силой. Она резко развернулась, но в последний момент успела перевести испепеляющий взгляд с декана Слизерина на стоящую рядом с ним вазу. Ваза зазвенела и рассыпалась стеклянной пылью.

— Зато вы, всегда были склонны их недооценивать, профессор, — едва слышно произнесла она.

— Мисс Брайн, — голос Дамблдора вернул девушку к реальности. — Я совершенно не против либерализации школы, но не в таких масштабах. В следующих постановках постирайтесь обойтись без экстравагантных выходок. Ограничьтесь классикой, она всегда в моде.

— Хорошо директор, — смиренно кивнула Амелия.

После долгих объяснений с директорами всех трех школ, извинений и Она вернулась в зал абсолютно опустошенная и сильно расстроенная. Все ее надежды сегодня рухнули, рассыпались подобно хрупкому карточному домику. Взяв себе бокал мартини, она села за ближайший свободный столик и погрузилась в невеселые мысли.

«Стояло теплое июльское утро. Ослепительное солнце блистало в небе с восхода, предвещая еще один жаркий сухой день. Маленькая белокурая девочка лет пяти-шести в стареньком, но опрятном платье неслась по полю по направлению к старому дубу:

— Пошли, пошли скорее! Там тарзанка! В этом году еще дальше можно будет запрыгнуть! — кричала она, шедшему позади нее мальчишке. Он был намного старше, поэтому чтобы успевать за ней, ему было достаточно просто быстро идти.

Девочка с разбегу запрыгнула на тарзанку и с веселым визгом бросилась в воду, подняв столп брызг.

— Ну что ты копаешься? — кричала она, — Давай живей! Я буду ждать на острове! — и поплыла к островку посреди речки.

Через час, когда оба вдоволь накупались, дети лежали на траве и нежились под ласковым утренним солнцем.

— Расскажи мне про Хогвартс, — попросила девочка, — Тебе там нравится?

-Да, — ответил мальчик, — там здорово! И очень красиво! Это не только школа, но и еще очень старый замок. В Хогвартсе множество приведений, говорящих статуй, двигающихся картин.

— Как это? — удивилась девочка.

— Ну, все картины как бы живут в своем закартинном мире. Они общаются между собой, ходят друг к другу в гости, у каждой свои обязанности.

— Здорово, — мечтательно протянула она. — А можно мне туда как-нибудь попасть?

— Там учатся только волшебники, — объяснил мальчик.

— А как узнать я волшебница или нет?

— Ну… — замялся он — это видно… Вот, например, Лили.

— Да, я знаю, — перебила его девочка. — Она с раннего детства умела разные фокусы показывать.

— Это не фокусы! — возмутился мальчишка. — Это магия.

— Ну, магия, какая разница.

— Большая разница. Фокусы может каждый показывать. А магией обладают не все.

Девочка недовольно вздохнула.

— А как у вас тут дела? — решил прервать молчание мальчик.

— Нормально, — она пожала плечами.

— Они все также ссорятся? — больше утверждающе, нежели вопросительно произнес он.

— Бывает. Папа стал еще больше пить. Да еще Ниффи. У нее было 4 котенка весной. Представляешь? Я думала, он вышвырнет и котят, и ее, и меня заодно.

— Не вышвырнул?

— Не увидел. Она была в моей комнате, а потом мы с мамой незаметно отнесли ее к Лизи. Когда котята подросли, мы с Лизи их раздали. Миссис Паркинсон взяла сразу двух!

— Здорово. Ты когда в школу?

— Тогда же когда и ты, в сентябре, — грустно ответила девочка, перевернулась на живот и начала перебирать травинки у себя перед носом.

— Эй, ты чего? — мальчик потрепал ее по голове.

— Ничего, — буркнула она и отодвинулась.

— Нет, признавайся, — не унимался тот, — я же вижу, что ты грустишь. Это из-за того, что ты идешь в обычную школу? — догадался он.

Девочка промолчала.

— Ой, глупая какая! — он сгреб ее в охапку и крепко прижал к себе. — Я же тоже ходил!

— Но ты-то волшебник! — девочка готова была расплакаться.

— Откуда ты знаешь, что ты нет?

— Потому что я не умею делать ничего такого… ну… как ты или мама…

— Но тебе же всего пять лет, — успокаивал он ее, прижимаясь щекой к ее мокрым после купания волосам, — я даже не помню, а мог ли что-то такое я в твоем возрасте.

— Мама говорит, мог, — печально сказала девочка.

— А ну прекращай грустить! — потребовал мальчишка. — Иначе я тебя в воду скину!

— Ой, нет! — девочка судорожно забарахталась, пытаясь выбраться из его цепких рук.

Ближе к полудню дети засобирались домой. На полпути к ним навстречу вышла рыжеволосая девочка.

— Привет! — улыбнулась она. — Вы купались?

— Привет, Лили — мальчик просто сиял, глядя на нее влюбленным затуманенным взглядом. — Да, мы были на речке.

— Жаль, что уже уходите, — обронила она.

— Ничего, я только ее домой завести шел, — мальчик указал на стоявшую рядом белокурую девочку, — но ведь ты дойдешь сама? — с надеждой в голосе спросил он у нее.

— Конечно, — равнодушно бросила та.

— Тогда пойдем, — Лили протянула мальчишке руку, и они вдвоем зашагали обратно к тарзанке.

А маленькая пятилетка еще долго растерянно стояла на дороге и с грустью смотрела им вслед. Ей так хотелось, чтобы он хотя бы раз посмотрел на нее так, как всегда смотрел на эту свою подружку. Она тяжело вздохнула, развернулась и продолжила свой путь домой».

— Не расстраивайся, они слишком закостенели, — голос профессора Флитвика заставил вынырнуть Амелия из омута своих воспоминаний. Она непонимающе посмотрела на него. — Это я насчет сегодняшнего выступления. Хоть мне и жаль, что ты ничего мне про это не сказала, но, на мой взгляд, все было отлично! И детям понравилось! А сейчас очень сложно войти к ним в доверие.

— Спасибо, — ответила молодая женщина бесцветным голосом.

— Давай я возьму напитки, и прогуляемся? — предложил профессор по чарам.

— Вы всегда так добры ко мне, — произнесла вместо ответа Амелия, — и сейчас, и когда я училась.

— Ну-ну, не смущай меня! — всплеснул руками тот и, развернувшись, отправился к бару.

Утро после бала было крайне тяжелым, хотя началось оно только в третьем часу дня. Вернувшаяся вначале седьмого утра к себе в комнаты Амелия решила, что она вполне может немного подремать в кресле, а вот Амелия, проснувшаяся в нем в три пополудни, считала это решение крайне опрометчивым. Первое, что она сделала, это отправилась в ванну. Лежа в пене, она пыталась вспомнить, чем же все закончилось.

Вереница ее четких воспоминаний заканчивалась на третьей стопке огневиски. Амелия помнила, как после нескольких бокалов мартини и бутылки шампанского они с профессором Флитвиком лихо отплясывали под рок-группу среди студентов, как Филиуса носили на руках разгоряченные ребята, как потом они пошли кататься на горку и чуть не потревожили Хагрида с мадам Максим. Потом замерзнув, вернулись в замок и взяли себе первую стопку «для сугреву». А дальше в памяти девушки зияла черная дыра. Так ничего не вспомнив, Амелия искренне надеялась, что ничего не натворила и к ужину решила спуститься в Большой Зал.

Большая ошибка.

Широко улыбающиеся студенты, даже не поздоровавшаяся Минерва и Фред, похлопавший ее по плечу с приветствием: «Привет, Амелия!», свидетельствовали о том, что память ее сильно подкачала, и стопок было больше трех.

Зайдя в Большой Зал, она направилась прямиком к профессору Флитвику, который сидел белый, как полотно, и поминутно прикрывал рот салфеткой. Да, стопок было явно намного больше трех.

— Доброго вечера, профессор, — поздоровалась молодая женщина, садясь рядом. — Как самочувствие?

— Ой, Амелия, стар я для таких гулянок. И та бутылка огневиски...

«Бутылка?!»

— Я вас понимаю…

— Ох, спасибо хоть вы отнесли меня вместе с Фредом до моих комнат.

«Фред», — мысленно отметила для себя молодая волшебница.

— А концерт был ничего, и песенки красивые, особенно про того дурака, который все время кому-то молился. И про Доминика веселенькая была…

Видимо сознание Амелии, опасаясь за реакцию хозяйки, решило стереть все, что казалось чересчур авангардным.

«Так, — думала про себя мисс Брайн, — бутылка огенвиски, Фред, организация концерта по заявкам слушателей. Интересно, что еще я учудила?»

Немного посидев за столом и поняв, что ничего кроме воды в неимоверных количествах ее измученный организм принимать сегодня не желает, молодая женщина отправилась подышать свежим воздухом. Выйдя из главных дверей Хогвартса, Амелия нос к носу столкнулась с Северусом. И тут память начала к ней стремительно возвращаться.

— Я давно так не веселилась, — призналась Амелия Фреду, когда они волокли профессора Флитвика до его спальни.

— Да, здорово было! Я не знал, что вы пишите.

— Это не я, это один из моих бывший сокурсников. У меня просто память хорошая. И не надо меня называть на «вы», я чувствую себя старой. Говори просто Амелия.

— Ладно, — улыбнулся он.

— А где, кстати, твой брат? Вы же с ним не разлей вода!

— У Джорджа новая любовь! Карина Ноулз, она с шестого курса с факультета Хаффлпафф. Слышали о ней?

— Да, что-то припоминаю.

— А как она поеееееет!.. — на пьяный распев проговорило тело профессора Флитвика.

— Вот, кажется, мы и пришли, — Амелия остановилась около простой деревянной двери. — Очень сожалению, профессор, — обратилась она к Флитвику, — но дальше вы, пожалуйста, сами.

— Спасибо, вам, ребятушки, — проговорил он, всхлипывая, — и тебе, Амелия, спасибо.

Фред с мисс Брайн молча переглянулись.

— Доброй ночи, профессор.

Когда Флитвик покорил дверь и скрылся в дверном проеме, Фред повернулся к мисс Брайн.

— Я бы с удовольствием проводил вас, — начал он, — но боюсь, что если кто-нибудь это увидит, по школе поползут слухи.

— Нет, нет, не надо, — запротестовала она. — Я сама доползу. Будь добр, не распространяйся особенно про профессора Флитвика, ведь это я его напоила, мне неудобно.

— Без проблем.

— Спасибо. Доброй ночи, Фред.

И она поползла. Правда отправилась она почему-то обратно в Большой Зал.

Амелия с трудом открыла двери. Нарядная рождественская ель стояла темной громадой в ночном полумраке посреди огромного пустого зала. В окна лился серебряный лунный свет. Нетвердыми шагами она подошла к молчаливому оркестру и размашисто взмахнула палочкой. В ночной тиши зазвучала прекрасными переливами скрипка, в ожидании восхода солнца, что согреет ее своими лучами.

Амелия кружила по залу, взмахивая палочкой подобно дирижеру и так увлеклась, что не заметила, как в дверях появилась темная фигура.

Он стоял, с усмешкой наблюдая за танцующей волшебницей. Она кружилась, забыв обо всем, периодически леветируя над полом. На очередном пируэте она оступилась и упала прямо на холодные плиты каменного пола, больно ударившись затылком. Музыка стихла.

— Ай.

Она зажмурилась от боли, а когда открыла глаза, кто-то протянул ей руку. Эта сильная холодная рука одним рывком подняла ее на ноги. Мир покачнулся и чтобы не упасть, она обняла его.

Он сжал ее чуть крепче, чем того требовалось, чтобы просто удержать девушку. Боясь нарушить установившуюся гармонию, она старалась почти не дышать. Но, ощущение, родившееся в ней, до этого еле уловимое, почти неслышное, вдруг взметнулось — само по себе, неожиданно, но очень четко.

Она поцеловала его в шею, просто потому что выше не дотягивалась. Он тяжело вздохнул, и ей показалось, вздрогнул. Он попытался отстраниться, она не отпустила. Он наклонился, и она ощутила его горячее дыхание сквозь волосы, потом на ухе. Все в мужчине, который сейчас обнимал ее, было напряжено, он, казалось, старался сдержаться, казалось, боролся с собой. Он прижал ее к себе так крепко, что она почти не могла шелохнуться, но ей показалось, что он изо всех сил терпел, чтобы не сжать ещё крепче. Он наклонился, и она коснулась его губ. Он ответил. Теперь в их поцелуе не было ничего робкого или нежного. Только огонь и желание, и головокружительная, ошеломляющая страсть. Ее жар и страсть захлестнули его, породив в душе настоящий пожар. Его руки скользнули по ее бедрам, приподнимая ткань платья.

Амелия на миг отстранилась и посмотрела в глубокие темные глаза. В них промелькнула тень страха. Она взяла его руку в свою.

— Не здесь.

Чуть слышный хлопок. Дом номер пять по Дубовой аллее.  

«Никогда, — пообещала себе Амелия, — никогда больше не буду пить!»

Северус стоял и молча смотрел на нее.

«Скажи, ну скажи уже хоть что-нибудь!» — мысленно просила его молодая женщина.

— Добрый вечер, — поздоровался он.

— Добрый.

— Как самочувствие?

— Похмелье.

— Я могу помочь?

— Я справлюсь сама.

Тут Амелия заметила за спиной профессора свое спасение.

— Извини, мне надо бежать.

Она обогнула Снейпа и быстрым шагом направилась к идущему к своему дому Хагриду.

Через полчаса Амелия, уже позабыв о своем обещании, вовсю распивала бутылку огненного рома в хижине лесничего, заливая в себя один стакан за другим.

— Ничего себе, — заметил тот, — ты помедленней, мне хоть чего-нибудь оставь!

Амелия подняла на него затуманенный взор. Она хотела что-то сказать, но язык не слушался, поэтому она снова сосредоточенно уставилась на свой стакан.

— Случилось чего? — осторожно поинтересовался Хагрид.

Молодая женщина кивнула. Потом подумала и отрицательно помотала головой.

— Вот попала…Изини, — пролепетала она.

— За что? — не понял тот.

— Ну… Максим мадам, горка, мы…в общем, понимаешь?

Хагрид удивленно посмотрел на Амелию. Потом, сообразив, что она имеет ввиду, улыбнулся:

— Не страшно. Мы про драконов говорили.

— Аааа… — молодая женщина посмотрела на дно пустого стакана и снова потянулась к рому.

— Так, а ну хватит пить без закуски! — лесничий решительно отобрал у девушки бутылку. — Вот, лучше это попробуй.

Амелия, не задумываясь, выпила какую-то странную зеленоватую жидкость, которую протянул ей Хагрид. Очнулась молодая женщина уже у мадам Помфри.

— Что со мной было? — спросила молодая женщина, приподнимаясь на кровати. Голова раскалывалась, ноги и руки были налиты свинцом, к горлу поминутно поступала тошнота.

— Хагрид напоил вас своим отрезвляющим зельем, — ответила мадам Помфри, подходя к кровати. — Только он не учел, что зелье варилось с расчетом на его весовую категорию. А вас он просто-напросто отравил. Как себя чувствуете?

— Вполне себе ничего, — проговорила Амелия, чувствуя, что ее стало еще сильнее мутить.

— Я вижу. До вечера побудьте здесь, а потом можете возвращаться к себе.

Шло время. Говорят, оно лечит, но то ли его прошло слишком мало, то ли алкоголя было слишком много (хотя возможны вариации), но легче не становилось. Переступив грань между дружбой и любовью, всегда неизменно теряешь друга, но совсем не факт, что обретаешь возлюбленного. Амелия прекрасно понимала, что сама, своими руками разрушила тот шаткий мостик, что связывал ее с Северусом. Если у человека есть идеал, пусть даже самим им придуманный, этот идеал всегда должен оставаться для человека недосягаемым. Потому что, если к нему прикоснуться, идеал пропадет. Она и представить себе не могла, что они окажутся в такой ситуации. Только не с Северусом. Каждый раз, завидя черную мантию или услышав знакомый голос, волшебница старалась куда-нибудь испариться. Ей было неловко и почему-то стыдно. Каждый вечер, приходя к себе, Амелия старалась как-то отвлечься, но, в конце концов, всегда оказывалась в кресле у камина с очередной порцией виски, прокручивая в голове воспоминания и, до боли в висках, пытаясь найти выход из сложившейся дурацкой ситуации. Маленькая эльфийка Минти, с которой волшебница познакомилась еще в детстве, работая на кухне школы, только качала головой, периодически выволакивая пустую бутылку и слыша приказ принести новую.

Чтобы хоть как-то отойти от рождественских событий, Амелия наконец решила заняться чем-то новым для себя и попытаться побольше узнать о своем настоящем родителе. Насколько она помнила, в запасниках школьной библиотеки можно было найти все что угодно. Подойдя к библиотечной картотеке, она мысленно сформулировала запрос: Карнелион Флехлер. Практически сразу молодая женщина услышала знакомый шелест. Открыв ящик, она с разочарованием обнаружила, что материала было совсем немного. Все, чем располагала библиотека Хогвартса, была одна книга о патронусах и периодика за 1963-1967 годы. Но это было все же лучше, чем ничего.

Сев за один из множества свободных столов, молодая женщина погрузилась в чтение, делая при этом кое-какие заметки:

Ноябрь 1963 года:

Английский волшебник Карнелион Флехлер заявил о сборе команды для экспериментов по созданию независимого патронуса.

Июль 1964:

При проведении эксперимента в лаборатории профессора произошел взрыв. Трое волшебников погибли. Профессор Джереми Мейз находится в критическом состоянии

Март 1965:

Патронусы, которых пытаются сделать полноценными независимыми существами, ведут себя крайне агрессивно и уже неоднократно атаковали своих создателей.

Февраль 1966:

Патронус попытался навредить себе.

Патронус сбежал от создателя.

Апрель 1966:

Флехлер объявляет о прекращении разработки.

Август 1966:

При неясных обстоятельствах погибает семья профессора.

— Нашла что-нибудь интересное для себя? — раздался рядом голос Дамблдора.

— Его дочь. Ее звали Амелия, — молодая женщина показала на фотографию в газете. — Мы очень похожи.

— Возможно, так профессору было легче, — предположил директор.

— Откуда мое имя? — Амелия подняла на него глаза. — Я Брайн, а не Флехлер.

— Почему тебя это удивляет? Как думаешь, что это за организация, которая довлела на Карнелиона.

Молодая женщина задумалась.

— Пожиратели?

— Да, точнее их зачатки. Свое громкое имя они получили только в 70-е. Я думаю это еще одна причина, почему он отвез тебя к чужим людям. Дал чужое имя. Он спрятал тебя. Думаю, если бы его не убили, он бы забрал тебя, как только ты была бы готова узнать правду о себе.

— Но зачем им было убивать его?

— Я думаю, это вышло случайно.

— Как можно случайно убить человека? — недоумевала волшебница.

— Не все обладают таким упорством Амелия, как ты. Не всем хватает силы сопротивляться ядам и пыточным заклятиях.

— Они хотели узнать, где я?

— Или это, или же заставить Карнелиона работать на них.

— Какой смысл сторонникам Темного Лорда заставлять профессора создавать патронусов. Они же не могут нанести никому никакого вреда?

— Что происходит, если долго смотреть на солнце, не жмурясь, не закрывая глаз?

— Слепнешь.

— Абсолютный свет также опасен, как и абсолютная тьма. К тому же, если одну бестелесную сущность удалось загнать в человеческую оболочку, то может получиться и с другой.

— В мире полно темных тварей, — с грустью заметила Амелия. — Создание управляемой армии рабов — вот была их цель.

— Да, боюсь, что у твоих собратьев была бы именно такая роль.

Амелия уставилась на лежащее перед ней фото. Губы сжались в две тонкие линии, уголки рта стали резко очерчены. В памяти всплыл один эпизод.

«Я сидела на крыше в своем тайнике и смотрела в разбитое окно. Шел дождь. Серое небо заволокло тяжелыми свинцовыми тучами. Такими же тучами была затянута моя душа. Сегодня хоронили маму. Несколько дней назад домой привезли брата. Нет. Не правда. Она никогда не была моей мамой. И никакого брата у меня нет. Это просто чужая семья, куда меня подкинули. Но этой женщине я благодарна. Ведь наверняка это она уговорила отца не выбрасывать меня в ближайший мусорный бак. Я никогда не могла понять, почему они вместе? Он вечно орал на нее, бил, бил их сына. А меня не трогал. Никогда. Почему интересно? Она была красивая. Очень красивая. И добрая. Просто за годы этой постоянной тирании и побоев она огрубела. А он… он только орал на нее. Кричал, срываясь на визг, что она уродка, что не умеет то, не может это… только пил, бил и устраивал скандалы. А сын? Ее единственный любимый сын недалеко ушел от отца. Сколько себя помню, он всегда был груб и язвителен с ней. А она с каждым его ядовитым ответом все больше угасала. Но все равно продолжала писать ему. Она могла часами торчать в его комнате, ходить по ней кругами, перекладывая его вещи, а в конце концов вернуть все на места. Он приезжает только на лето. Но мне кажется, если бы не отец, она была бы рада видеть его чаще. И почему-то мне кажется, что он приезжал бы. Я не раз замечала, как он пытается побороть в себе радость, когда видит ее после года разлуки. Маму да, но не отца. Отца он просто тихо ненавидит. Но не трогает. Якобы мама ему запретила. Смешно. Как будто можно остановить человека, который все для себя решил.

Но сегодня ее не стало. Точнее не стало совсем. А сама мама ушла от нас тем утром…они опять поссорились, отец кричал, расшвыривая по комнате вещи, она сначала пыталась его успокоить, потом плакала, потом… потом пошла мыть посуду. Я услышала звон, выбежала. А мамы уже не было. Было только тело, оболочка. И смотря в ее мертвое лицо, я вспоминала восковые фигуры. Один в один как люди, но не люди. Так и она. Один в один как мама, но уже не мама. Помню, как одевала ее в зеленое платье. Единственная красивая вещь, что у нее осталась. Одевала, бережно докасаясь до ее безжизненных ледяных рук, приглаживала потускневшие волосы. Наряжала ее, как девочки наряжают куклы. А потом я ушла к себе. Полдня у ее кровати сидел отец, потом пришел брат. А я ни разу больше не вошла в ее комнату. Потому что там, в комнате, только оболочка, а она сама где-то рядом, эта женщина, что растила меня. Не особо любила, не особо защищала, но дала мне кров и некую иллюзию семьи. Возможно не самую удачную иллюзию, но это все что у нее было.

Сегодня весь день идет дождь. Мелкий, противный, пронизывающий до самых костей дождь. Как будто сама природа грустит вместе с нами. На кладбище немноголюдно. Я стояла в стороне от них. В стороне от Тобиаса Снейпа ревущего в голос. Совершенно разбитого и беспомощного, похожего на маленького ребенка, оставленного в магазине. На какой-то момент мне показалось, что, возможно, он правда любил жену. В стороне от Северуса. Бледного, беспомощного, сломленного Северуса, заламывавшего руки и кусавшего губы, чтобы не реветь. Я смотрела на них со стороны. Я не была рядом с ними. Во мне не было той непереносимой боли, что сжирала каждого из них. Не было слез. Была только пустота. Всепоглощающая, оглушающая и ослепляющая пустота. Вакуум.

— Давно ты тут сидишь? — раздался знакомый голос над ухом.

Я вздрогнула.

— С похорон. Как ты нашел меня?

— Пойдем домой.

— Не хочу, — я отрицательно покачала головой.

— Там теперь не так, как раньше.

— Я знаю. Поэтому я не хочу туда возвращаться.

— Ты боишься его? — высокий бледный юноша с давно нестрижеными волосами и впалой грудью сел рядом.

— Нет. Мне плевать на него.

Мы помолчали.

— Скоро уезжаешь? — спросила я его.

— В субботу за мной вернется декан, — ответил юноша. — Если отец посмеет тебя хоть пальцем тронуть, — добавил он — сразу напиши мне.

— Северус, — я посмотрела на него, — мы давно живем тут без тебя. Ты думаешь, мама была надежным защитником?

Он промолчал.

— Не беспокойся, он меня не тронет, — продолжила я, облокачиваясь на холодную серую стену. — Он думает я не такая как вы.

— А ты такая? — удивился юноша.

Вместо ответа я перевела взгляд на старую запыленную лампу, стоящую неподалеку. Сосредоточившись, я передала ей всю свою грусть и тоску. Лампа задрожала и разлетелась вдребезги.

— Ничего себе, — выдохнул он. — Ты можешь это контролировать?

— Я стараюсь, — пробурчала я. — Не хочу, чтобы он видел.

Юноша сгреб меня в охапку и посадил к себе на колени.

— Не волнуйся, крошка, — пытался он успокоить меня, гладя по голове одной рукой и обнимая другой, — Он не посмеет тебя тронуть. А если тронет, я его убью.

Внезапно я ощутила, что в эту субботу я останусь совершенно одна. Северус вернется к учебе, мамы больше нет, и что мне делать одной в этом огромном враждебном мире я решительно не знала. Отца в расчет брать не приходилось. Он и до этого не особо утруждал себя, просиживая большую часть времени или в пабах, или на диване, а теперь так и вовсе превращался в тихого алкоголика. Мне вдруг стало очень зябко, а к горлу подступили ненужные слезы.

„Я не стану плакать, — подумала я, — я не плакала, когда увидела ее на кухне, когда переодевала в платье, когда ее гроб опускали в могилу и начинали закапывать. И сейчас не буду.“

Но вместо этого я глубже зарылась в куртку Северуса и расплакалась. На улице шел дождь. Темнело.»

Сначала семья — пусть приемная, неблагополучная, но все же семья. Потом Лила. Теперь человек, который ее создал. Кто-то отнимает у нее все, что для нее важно.

— Они убили Карнелиона, — не отрываясь от фото, произнесла Амелия, пытаясь прогнать так некстати нахлынувшие воспоминания. — Но его наработки, его лаборатория, команда?

— Все утеряно. — Альбус тяжело вздохнул и пожал плечами. — Джереми Мейз исчез.

— Я родилась магглом, — Амелия посмотрела на профессора. — У меня была семья? Откуда он взял меня?

— Этого я не знаю, — Дамблдор покачал головой. — Но вы можете поискать, — и хитро подмигнул. — Мисс Брайн, я хочу вас кое о чем попросить.

— Слушаю, директор.

— В следующий раз, когда ваши подопечные будут устраивать не слишком удачные экперименты, не выгораживайте их передо мной.

— Я не совсем понимаю вас, — нахмурилась волшебница.

Дамблдор еще раз улыбнулся и, обогнув стол, сел напротив молодой женщины.

— Я уже говорил вам, что вы должны уметь контролировать свои эмоции. Что вы работаете с детьми, и они не должны видеть вас ничего кроме уверенности.

— Я стараюсь.

— У вас не получается, — на нее смотрели проницательные голубые глаза. — Вы сильно изменились после Рождества. Учащиеся подумали, что это из-за их выходки на Святочном Балу. Видимо некоторые из них считают, что я зверь, который доводит людей до нервного срыва. Сказать по правде, я немного этим удивлен. Я всегда стараюсь быть максимально дипломатичным со всеми. Но не в этом суть. На днях ко мне в кабинет явились некоторые ученики, участвующие в ваших постановках. А также мистер Чэн и мистер Финниган. Говорят, с ними сначала шел даже мистер Малфой, но в моем кабинете его не было. Они рассказали, что изначально костюмы выглядели гораздо более скромно, нежели те, которые мы увидели в итоге. И что они около месяца тайно репетировали в Выручай-комнате свою версию постановки.

— Зачем?

— Им хотелось показать, что они способны на большее.

— Да уж, показали, так показали.

— Они также признались, что вы были не в курсе их шалости и просили не увольнять вас.

Волшебница улыбнулась, щеки ее залились легким румянцем.

— Спасибо, Амелия. — сказал Дамблор.

— За что? — удивилась та.

— Сначала я пригласил вас, только чтобы вы научили детей танцевать, чтобы они не так сильно выделялись на фоне наших гостей. Но вы учите их большему. Они учатся взаимодействовать, дружить, жертвовать чем-то ради других. На моей памяти это первый раз, когда ученики заступились за профессора.

— Наверное, потому что раньше никто не заступался за них? — предположила Амелия. — Не выгораживал, как вы выразились, — она посмотрела на директора. — Поэтому я вынуждена отказать вам в вашей просьбе, Альбус. Я, как и прежде, буду выгораживать их и заступаться за них, если они будут экспериментировать в рамках моего предмета.

— Другого ответа я и не ждал, — покачал головой сидящий напротив волшебник. — А теперь заканчивайте тут и пойдем в Большой Зал. Скоро обед.

После обеда Амелия направлялась в Малый Зал, чтобы сделать первые наброски мероприятия по случаю Дня Святого Валентина.

— Отпустите, — раздалось из одного из боковых коридоров. В ответ послышись несколько мужских смешков.

— Не рыпайся, грязнокровка.

Амелия ускорила шаг. В одной из ниш коридора трое парней зажали девушку. Она пыталась отбиться от них, ожесточенно маша тонкими ручками, волосы растрепались, мантия была задрана.

— Отпусти, я сказала, — яростно кричала она. — Вам это с рук не сойдет!

— Я говорил, не ходи тут, эта наша территория.

— Я все расскажу профессору!

— Профессор тебе не поверит. Надо было меньше обжиматься со своим дружком из Дурмстранга, — злорадно улыбаясь, заметил один из обидчиков.

Она смачно плюнула ему в лицо.

Удар, голова девушки дернулась назад. На мгновение она перестала сопротивляться и двое других тут же схватили ее за руки, лишив главного оружия.

— Ты заплатишь за это, мерзкая грязнокровка, — прошипел первый, подходя ближе и грубо хватая ее за лицо. — Ребята держите ее.

— Иммобулюс! — трое мальчишек замерли на месте: двое так и держа девушку со злорадными улыбками, еще один с рукой около штанов. На лице девушки застыло выражение неприкрытого ужаса.

Амелия поспешно направилась ко всей компании с другого конца коридора. Оказавшись рядом с ними, она взяла главного зачинщика за ворот мантии, снимая заклинание. Не сразу поняв, что происходит, он дернулся вперед, но поводок из собственной мантии быстро расставил все по местам.

— Вы в порядке, мисс Грейнджер? — поинтересовалась волшебница.

— Да, мисс Брайн, — ответила та, высвободившись из рук обидчиков, и поправляя прическу. Она была совсем не в порядке: губы дергались, щеки пылали, ее била дрожь.

— Вам нужна помощь? — Амелия, свободной рукой взяла ее за плечо.

— Нет, спасибо.

— Хорошо, тогда сейчас, мы все вместе господами Гойлом, Крэббом и Малфоем, отправимся их декану.

Драко попытался вывернуться из рук профессора, но волшебница держала его железной хваткой.

Они так и пошли впереди мисс Брайн, держащая Малфоя за шиворот, рядом с ней Гермиона в помятой мантии, чуть позади напуганные и притихшие Крэбб и Гойл.

Дойдя до дверей декана Слизерина, мисс Брайн обратилась к учащимся.

— Всем ждать здесь.

После этого она отрыла дверь, задержалась на мгновение, вздохнула, пытаясь не выдать волнения, и вошла внутрь.

— Добрый день, профессор.

Северус оторвался от лежащих перед ним свитков.

— Добрый день, мисс Брайн.

— Несколько минут назад я застала Малфоя, Крэбба и Гойла за одним крайне нелицеприятным занятием. — Амелия пошла к столу. Она старалась смотреть куда угодно, только не на сидящего за столом мужчину. — Они приставали к мисс Грейнждер. И если бы я не подоспела вовремя, все могло печально закончиться.

Спейн молчал, разглядывая ее холодными темными глазами.

— Но Вы успели? — уточнил он.

— Да, к счастью.

В кабинете снова повисла тишина.

— И что будем делать? — поинтересовалась волшебница.

— Ничего.

— Ничего?

— Ничего не произошло, поэтому я ничего не буду делать.

Амелия вскинула брови.

— Ты сам себя слышишь? — возмутилась она. Волшебница настолько удивилась услышанному, что забыла и про страх, и про волнение. — Я пришла сюда и сообщила, что твои подопечные чуть не изнасиловали ученицу школы, но все, что ты собираешься предпринять это НИЧЕГО?

— Амелия, я много лет являюсь деканом факультета Слизерин, много лет преподаю в школе, и прекрасно знаю, какие ситуации требуют моего внимания, а какие нет. Мисс Грейнджер ведет себя вызывающе, и то, что произошло, только послужит ей уроком. Я не буду бросать тень на фамилии трех очень уважаемых в магическом мире семейств, из-за одной выпендривающейся грязнокрови.

— Грязнокровки?! — Амелия не верила своим ушам. — И это говорит мне волшебник, чей отец был магглом!

Профессор Снейп снова опустил глаза в бумаги. Она всплеснула руками. На нее волнами накатывали злоба, ярость и презрение. Сжав кулаки и губы, дрожа от негодования, она оперлась руками на стол.

— Возможно, ты забыл, Северус, — тихо проговорила она, наклонившись к нему совсем близко. Из-за опущенных бровей на профессора зло смотрели сузившиеся и приобретшие угловатую, заостренную форму глаза. — Лили Эванс тоже была, как ты сказал, грязнокровка.

Он побледнел. Перо в сильной руке треснуло, не выдержав давления. Он не поднял взгляда от бумаг, но Амелия знала, что в них сейчас бушует настоящая буря. Ее стрела попала прямо в цель. Она выпрямилась и, развернувшись, отправилась к выходу.

— Хорошего дня, — дверь за волшебницей громко захлопнулась.

За дверью на нее смотрели четыре пары испуганных глаз. Волшебница облила мальчиков взглядом, полным презрения и обратилась к Гермионе:

— Идемте, мисс Грейнджер, вам нужно привести себя в порядок, а мне отправить несколько сов.

Она обняла Гермиону за плечи, и они направились к лестнице.

— Уже поздно, — услышала она за спиной нахальный голос Драко. — Он уже в продаже.

— Мои совы полетят совсем по другим адресам, мистер Малфой, — Амелия даже не оглянулась.

— Профессор, — подала голос мисс Грейнджер, когда они дошли до гриффиндорской башни.

— Что?

— Не пишите никому про этот случай.

Амелия вскинула брови.

— Вы уверены?

— Да. Я не хочу, что кто-нибудь еще об этом узнал, — она опустила глаза, щеки ее снова пылали.

— Как преподаватель школы я обязана отреагировать на случившееся, вы же это понимаете? — уточнила волшебница.

Девушка кивнула.

— Но как женщина я вас понимаю, — добавила Амелия.

Гермиона подняла глаза.

— Идите, мисс Грейнджер, и постарайтесь, чтобы никто не видел вас в таком виде. Что касается людей, что вас обидели, я обещаю, что не буду ничего сообщать посторонним, но сделаю все необходимое, чтобы их проучить.

Гермиона спрятала глаза и часто-часто заморгала. Амелия, взяла ее за плечи.

— Ну же, вы же сильная и очень умная девочка.

Та кивнула, и глубоко вздохнув, отправилась в гостиную факультета.

За окном шел снег. Неспешно падая большими хлопьями, он укрывал все вокруг мягким белоснежным одеялом. Природа спала. Амелия стояла у окна совятни с тонкой изящной деревянной трубкой в озябших руках. Зимняя мантия из тонкой шерсти чуть колыхалась под едва уловимым морозным ветром. Все обитатели башни, кроме одного, мирно спали, нахохлившись на своих насестах. И только одна птица переминалась с ноги на ногу, сидя на окне возле молодой волшебницы.

— Вы курите?

Амелия обернулась к Малфою, выпуская тонкую струйку дыма.

— Случается, — и снова повернулась к окну.

— На территории школы курить запрещено, — злорадно отметил юноша.

— Я нарушаю многие правила школы, как вы, мистер Малфой.

Он вспыхнул, вспомнив свой недавний позор.

— Даже если вы напишите отцу, он вам не поверит! — озлобился он.

— Вы о сегодняшнем конфузе с мисс Грейнджер? — поинтересовалась она. — Я собиралась писать не об этом.

— Это почему же?

— Прежде всего, потому что в этом году школе не нужны скандалы.

— Тогда что в письме? — задиристо спросил Драко, указав на свиток, привязанный к лапке совы.

— Ах это, — она погладила птицу по перьям. — Это новость о вашем маленьком бизнесе.

— Если вы напишите об этом, — презрительно усмехнулся юноша, — ваша же голова полетит с плеч.

— С чего бы? — она картинно улыбнулась.

— Вы поручились за меня. Вы способствовали выходу пластинки в свет.

— Я? — казалось, ее возмущению и удивлению нет предела. — Мистер Малфой, вы меня переоцениваете! Я скромный учитель танцев, а не воротила музыкального бизнеса. За вас поручалась не я, но спасибо, что не подвели.

— Там псевдоним, вы не сможете доказать, что пластика моя.

— Псевдоним да…но внешность-то вы не меняли.

Бледное лицо Драко стало почти белым. Он быстрыми нервными шагами подошел ближе.

— Хотите заключить сделку?

Волшебница презрительно улыбнулась. Она словно стала выше в этот момент, смотря на юношу сверху вниз и всем своим видом показывая свое превосходство.

— Возможно.

— Какие ваши условия? — почти плаксиво спросил он.

Она закурила трубку.

— Ну, — подумав, сказала она. — Для начала вы никому не скажете, что я курю здесь.

— Что еще?

— Вы, в присутствии меня, своего декана, мистеров Крэбба и Гойла извинитесь перед мисс Грейнджер.

— Ни за что!

— И больше никогда не позволите себе такого недостойного для волшебника поведения, — продолжила мисс Брайн, не обратив на слова Драко никакого внимания.

Малфой нервно поднес дрожащую руку ко лбу.

— Давайте все обсудим!

— Вы не поняли, мистер Малфой, — голос остался таким же спокойным и тихим, но приобрел опасные нотки, — я с вами не торгуюсь.

Она еще раз погладила птицу. Драко отвел взгляд в сторону, словно пытаясь найти свое спасение на просторах совятни.

— Ну… — наконец произнес он и его голос прервался от волнения. — Хорошо.

— Завтра в полдень.

Он молча буравил ее ненавидящим взглядом.

— Вы можете идти.

Юноша пулей бросился вон из башни.

Амелия в третий раз погладила птицу, осторожно сняла с ее лапы послание и развернула. Свиток был пуст.

Ближе к полуночи мисс Брйн вернулась в свои комнаты. Амелии было холодно. Не помогал ни жарко полыхающий камин, ни теплая шаль, в которую куталась волшебница. Внезапно в дверь ее комнат постучали. Это был профессор Флитвик. Амелия растерянно смотрела, как профессор деловито прошел прямо к камину, ни сказав ни слова, извлек из недр мантии бутылку и разлил ее содержимое по двум стаканам.

— Что это? — удивленно спросила волшебница, закрывая за гостем дверь.

— Хочешь спиваться, спивайся нормальным алкоголем, а не той бурдой, которые домовые эльфы таскают сюда.

— С чего вы взяли, что я спиваюсь? — Амелия, недоумевая, подошла к креслам и, указав профессору на одно, сама опустилась в другое.

— С того, что ты после Святочного Бала почти не появляешься в коридорах Хогвартса, Большом Зале, ходишь как после встречи с дементором, но самое главное, потому что по утрам эльфы тащат из твоей комнаты пустые бутылки и заменяют их на новые к вечеру. Что случилось? — он протянул ей свою короткую пухлую руку со стаканом.

Амелия взяла его и опустила голову, пряча глаза.

— Это все из-за того, что директор вновь недоволен мной, — проговорила она, водя пальцем по ободку стакана. — Я много надежд возлагала на этот Бал, а все вышло совсем наоборот.

— Ты же не надеешься, что я правда поверю в этот бред? — серьезно спросил Флитвик, отхлебывая напиток.

— Честно говоря, я на это надеялась, — с грустной улыбкой проговорила волшебница. — Что это?

— Это чудесный коньяк двадцатилетней выдержки.

Она сделала глоток.

— Вы всегда знали меня лучше всех, профессор. Я могла обмануть Дамблдора, Слизнорта, но не вас. Как бы я не старалась, вы всегда читали меня как открытую книгу. Только к вам я могла прийти с какой-нибудь безумной идеей и надеяться, что вы не поднимите меня на смех. Иногда я жалею, что не попала к вам.

«Вечером я как обычно отправилась в теплицы к мадам Спраут. И хотя теперь это не было моей обязанностью, мне нравилось помогать профессору травологии. Она обладала легким нравом и изумительным чувством юмора. Мы могли часами сидеть в теплицах и болтать обо всем на свете, начиная с растений, которыми занимались, и кончая последними школьными новостями и сплетнями.

— Признаться, мы все были крайне удивлены, когда ты попала на Слизерин, девочка, — проговорила мадам Спраут, когда мы вдвоем переносили гору пустых горшков из одной теплицы в другую.

— Почему? — поинтересовалась я.

— Ну, за этот год мы немного тебя узнали. Я слышала, некоторые учителя даже ставки делали.

— И куда вы думали, я попаду?

— Я, как и большинство преподавателей, прочила тебя на факультет к профессору Флитвику. Да он и сам ждал тебя. Когда шляпа тебя отправила в Слизерин, он даже подпрынул от неожиданности.

— А почему все так удивлены? Почему меня ждали в Рэйвенкло?

— Ты тянешься к знаниям, книгам, ты творческая натура, и ты не глупа. Ты никогда не унываешь, хотя жизнь не слишком тебя балует, правда? Вылитая ученица Рэйвенкло. К тому же профессор в восторге от твоих пышек, — мадам Спраут заговорчески мне подмигнула. — Признаться, я даже не знаю, как ты выживешь среди этих подхалимов и предателей, которыми кишит Слизерин.

— Не все такие уж плохие, — весело отозвалась я. — Да и я вовсе не сахар. Вот увидите!

— Поживем — увидим, — недоверчиво проговорила профессор.»

Амелия подняла глаза на сидящего напротив нее волшебника.

— Да, и сейчас я вижу, что ты напугана и растеряна, — проговорил он. — Ты ходишь, опустив голову, прячешь глаза, почти не с кем не разговаривая. А вечерами, ты пьешь в своих комнатах, и мечешься здесь как зверь в клетке.

Она снова опустила глаза и вжалась в кресло.

— Да, я растеряна. Я запуталась, — она остановилась, словно подбирая слова. — Было нечто, чего я очень хотела, о чем очень давно мечтала, и вот недавно я добилась этого. Я взяла то, что мне было нужно. И поняла, что мне это было не к чему. Я совершила ужасную ошибку. И, боюсь, потеряла лучшего друга.

В комнате повисла тишина. Профессор молча разглядывал сидящую перед ним женщину. Всегда такая живая и веселая, шумным ураганом носящаяся по коридорам школы девочка, какой он ее помнил с детства, сейчас она сидела в кресле напротив, сжавшись, и словно пыталась стать невидимой.

— Ну, — наконец произнес он. — Во-первых, все мы совершаем ошибки. И какие из них ужасные, а какие нет, покажет только время. А во-вторых, — он сделал еще один глоток, — если ты не можешь повлиять на ситуацию, отпусти ее.

— Отпустить?

— Именно так. Отпустить. Живи дальше, отвлекись, и жизнь сама укажет тебе верный путь.

— Знать бы еще как…

— Работай! Амелия, у нас на носу Валентинов день, номеров нет, музыки нет, декораций нет, и даже мистер Финниган, вместо того, чтобы изобретать очередную бомбу, скитается неприкаянный.

Волшебница улыбнулась вымученной фальшивой улыбкой.

— Наверное, вы правы.

— Разумеется, я прав. Так что заканчивай глупить и начинай работать.

Профессор Флитвик поднялся.

— Профессор, — окликнула его Амелия.

Он обернулся и выжидающе посмотрел на нее.

— Пообещайте мне, — попросила волшебница, — что если я когда-нибудь безбожно напьюсь у вас на глазах, вы доведете меня до этих комнат.

— Всенепременно, моя догорая, — серьезно пообещал он.

За окном все также шел снег. Было холодно.