Десятая Арка (джен)

Уважаемые читатели, я ищу терпеливую бету, не пожалеющую вовремя отвесить моей ленивой персоне пинок под зад. Не хочется надоедать незнакомым редакторам, поэтому возможно найдется кандидатура из читателей фанфика. Благодарю за внимание.

Под сочувствующим взглядом Рона и обеспокоенно-тревожным, практически материнским, взглядом Гермионы Гарри вяло водил ложкой, размазывая кашу по тарелке. Наибольшим его желанием было остаться в спальне на весь день, но крепкие руки друга буквально вытащили слабо протестующего Гарри сначала в гостиную Грифиндора, а потом и в Большой зал. Школьники галдели, встречали сов и филинов, то и дело влетавших в зал, оживлённо обсуждали свежий выпуск «Ежедневного Пророка», предсказывали результаты экзаменов, смеялись. Всё это сливалось в едином кипучем водовороте жизни — их мир сверкал красками и дышал, причиняя Гарри почти физическую боль. Весь остальной мир жил, а его — остановился, застыл, грозя раздавить непомерной тяжестью и свести с ума. Десятки взглядов, устремлённых на него — любопытствующих, вопрошающих, одобрительных, ненавидящих, приглушённо или даже откровенно злобных — лишь подчёркивали невидимую стену, отделившую Гарри ото всех. Странное состояние накрывало его с головой: в ушах был лишь шум и глухая пульсация крови; слепая ярость на этих беспечных и так ничего до сих пор и не понявших остолопов, горечь утраты, гнев на самого себя и чувство вины слились в одно целое, обрушившись на его сознание. Казалось, что немыслимое напряжение вот-вот достигнет пика, и тогда его прорвёт сполна. В какой-то момент он понял, что больше не выдержит ни секунды в этом котле жизни. Меньше всего ему хотелось потерять контроль и дать всем сполна вкусить зрелище «Поттер-окончательно-рехнувшийся-псих».

Гарри быстро поднялся, едва не опрокинув стакан с соком, и устремился к выходу, неловко толкнув какого-то первокурсника. Обеспокоенная Гермиона попыталась кинуться за ним, но Рон довольно бесцеремонно усадил её обратно, решительно бормоча ей что-то на ухо. Какая-то часть сознания Гарри отстранённо поразилась тому факту, что порой его друг со «спектром эмоций как у чайной ложки» был гораздо тактичнее, сообразительнее, да и просто мудрее их подруги.

День встретил его ослепительно-ярким солнечным светом, лёгким ветерком и птичьим щебетанием. Ноги сами собой понесли Гарри к озеру, дышавшему ласковой прохладой. Густая трава щекотала лодыжки, ветер небрежно трепал вечно взъерошенные непокорные волосы, быстрая ходьба заставляла дышать тяжело и прерывисто. Узкая извивающаяся тропинка вела его к дальнему берегу, подальше от чужих глаз. Наконец показался пологий песчаный берег, Гарри автоматически скинул мантию и медленно сел на песок, бездумно уставившись на чёрную зеркальную гладь озера. То и дело лёгкая рябь трогала поверхность, и солнечные лучи золотым огнём вспыхивали на воде, слепя глаза до слёз. Удивительно приятное состояние, граничащее с умиротворением, накрыло Гарри с головой; здесь всё дышало безмятежным спокойствием. Сколько студентов до него сидели на этом берегу и сколько будут сидеть после, растворяясь в величественной красоте, отдавая часть своих переживаний и горестей древнему бездонному озеру.

Гарри вздрогнул, когда негромкий голос вырвал его из блаженного оцепенения.

— Я думаю, что смешно так зачитываться «Пророком», когда вышла такая чудесная статья о серых хвостоногих курияках, — Луна довольно грациозно присела рядом с Гарри и серьги колокольчики тихо зазвенели в её ушах.

Гарри молча посмотрел на неё, расплываясь в глуповатой улыбке — общество Луны, как ни странно, ничуть его не тяготило. То ли она решила пошутить, желая развеселить Гарри, то ли говорила абсолютно серьёзно, с Луной это совершенно невозможно было понять, да и не важно. Поразмыслив секунду, Гарри всё же решил воздержаться от вопроса о сути курияков и с готовностью кивнул. Слушая напевную речь Луны, радостно вещавшей о курияках и кизляках, об их с отцом сомнениях, кого же лучше изучать в предстоящей экспедиции, Гарри расслабился и отвлёкся от теперь уже привычных размышлений.

Грифиндорская гостиная встретила Гарри неожиданной тишиной, видимо, после завтрака ученики высыпали на улицу или же массово отправились в Хосмид. Гарри, находившийся на отдалённом берегу, просто не заметил суетившихся детей.

Живоглот, развалившись в уютном кресле, щурил большие оранжевые глаза, лениво наблюдая за мальчиком. Гарри подошёл к нему и рассеяно почесал кошачье ухо, получив громкое урчание в награду. Неожиданно кот легко спрыгнул и важно затрусил по лестнице в спальню мальчиков.

Поспешивший за Живоглотом Гарри, теперь молча вертел в руках клочок пергамента, исписанный чётким каллиграфическим почерком, несомненно, принадлежавшим Гермионе. «Мы в библиотеке, если что, присоединяйся» — эти незамысловатые строчки вызвали у него очередной прилив чувства вины. Друзья изо всех сил старались выдержать баланс между участием и назойливостью, искренне заботясь о нём, а взамен получали лишь бесконечные срывы и едкие реплики. Гарри решительно отмёл возникшее желание направиться в библиотеку — меньше всего Рон и Гермиона заслужили лицезреть его кислую физиономию и отчаянно пытаться быть в меру весёлыми и в меру сочувствующими. Сейчас Гарри чувствовал себя точно Гримм, сеющий уныние и распространяющий давящую мрачную атмосферу.

Сердце снова болезненно сжалось, память услужливо подсунула образ большого чёрного пса и бестолковые вещания Трелони о предвестнике несчастий. Сириус… Имя, ставшее его вечным кошмаром. Если дни тянулись медленно и тоскливо, в неком сонном забытье, лишённом мыслей и чувств, то каждая ночь воскрешала события в Министерстве в мельчайших деталях. Он просыпался в холодном липком поту на смятой постели с бешено стучащим сердцем и мучительной болью в голове. Лежал, тяжело дыша и тревожно вслушиваясь в мерное дыхание Невилла и Симуса, тихое похрапывание Рона, затем тихонько вставал, торопливо одевался, спускался в пустую гостиную и встречал рассвет в кресле у камина.

Тот разговор с Дамблдором ничуть не утешил Гарри, не успокоил бесновавшуюся совесть и не вразумил, скорее, наоборот — породил ещё большее исступлённое отчаяние. Его друзья улыбались и уверенно смотрели на него, всем своим видом давая понять, что верят ему, что уверены в нём. А ведь тогда в кабинете Гарри с небывалой ясностью осознал, что его путь тупиковый, что он обречён, и выжить может только один, и этим одним явно станет не заурядный безрассудный подросток со шрамом, а могущественный и почти неуязвимый маг. Он обречён и обрекает своих друзей — в конце пути только смерть, а они, чёрт подери, верят в него и ожидают победы над злом и освобождения всей магической Британии. От кого победы? От Гарри, не сумевшего раскусить даже такую детскую по простоте и примитивности ловушку? От него, не способного мало-мальски подумать, прежде чем бросаться в очередную передрягу, волоча за собой близких и рискуя жизнями многих других? Безумие…

Живоглот смотрел на Гарри пристально и настолько осмысленно, что он невольно вздрогнул — до этого дня ему никогда не приходилось задумываться до чего доходит интеллект и разумность книзлов. Гарри поспешил покинуть спальню, вынудил своё лицо застыть в довольно спокойной гримасе и пошёл разыскивать друзей. Очередное «ненавязчивое» самокопание в который раз вырвало Гарри из реальности на несколько часов. Не хватало еще, чтобы они всполошились из-за слишком долгого отсутствия депресирующего друга.

Остаток дней в школе промелькнул практически незаметно, большинство учеников находились в радостном предвкушении каникул и встречи с близкими. Тревожные и мрачные известия о возвращении Волдеморта были отодвинуты в самый дальний угол сознания и являлись лишь призрачными тенями. Даже Рон и Гермиона хотели покинуть пределы школы и наконец-то увидеть свои семьи. Но если Рон, по его же словам, часть своей семьи так навиделся, что уж и видеть не хотел, то для Гермионы лето и вовсе было единственной возможностью побыть со своими немагическими родителями.

Настал очередной уже по-летнему жаркий майский день, когда большая часть школьников, с горем пополам упаковав многочисленные сумки и чемоданы, высыпала в вестибюль и на улицу. Последние нерасторопные растеряхи суетились, пытаясь собрать пожитки, в число которых входил и Мальчик-не-умеющий-собираться-в-принципе, он же Гарри. Он как раз неловко заталкивал вещи в чемодан, создавая в нём жуткий беспорядок, когда в спальню заглянул Невилл. Его круглое доброе лицо выражало крайнюю степень обеспокоенности. В отличие от большинства школьников, он видел будущее в гораздо более мрачном свете.

— Гарри, я считаю, что должен поделиться с тобой, — тихо произнёс Невилл, бросая на дверь настороженные взгляды. — Пусть Министерство и утверждает, что всё под контролем, но на самом деле дела очень плохи. Ты знаешь, что за последнюю неделю пропали семь волшебников из древних родов? Сильных волшебников. Их близкие в отчаянии, есть все основания думать, что их нет среди живых. Ходят странные слухи о пропаже несколько важных артефактов из отдела невыразимцев, а множество магических мест теперь опасны и средь белого дня, — он перевёл дыхание, выжидающе глядя на Гарри.

Но Гарри лишь рассеяно смотрел на Невилла, поражаясь его осведомлённости, сам он даже не пытался следить за событиями, несмотря на бесконечные мрачные размышления. Невилл тут же поразил его повторно, немного укоризненно вопросив:

— Гарри, ты, что забыл про мою бабушку? Она общается с большинством влиятельных и очень здравомыслящих магов, занимающих высокие посты в Визенгамоте и Министерстве, они все необычайно встревожены и даже напуганы. Будь осторожен, Гарри, пожалуйста, — тут Невилл заколебался и, немного покраснев, торопливо протянул Гарри свёрток. — И вот возьми, это хороший, очень хороший вредноскоп, на всякий случай. Ну, всё удачи, до сентября.

Невилл покинул комнату, оставив Гарри в лёгком изумлении, впрочем, через минуту из-за двери показалась кудрявая голова Гермионы. Девочка вздохнула, увидев торчащие учебники вперемешку с мантиями, но не сказала ни слова и быстро, парой несложных заклятий, привела вещи в порядок. Гарри смущённо пробормотал слова благодарности и поторопился за ней.

Поездка в «Хогвартс-экспрессе» протекала в почти полном молчании: Рон поедал шоколадные лягушки, Гермиона практиковалась в заклятиях из толстого фолианта, лежавшего у неё на коленях. Пару раз она слишком размашисто выполняла замысловатые пассы палочкой, едва не ткнув Рона в глаз, но тот ограничился лишь невнятным бурчанием и отодвинулся подальше. Луну же полностью поглотил выпуск «Наиправдивейшего экстраординарного научно-магического журнала», американского собрата «Придиры». Поэтому Гарри мог не утруждать себя поддержанием беседы и спокойно смотрел в окно.

Он до сих пор не решил, хотелось ли ему покинуть Хогвартс. Противоречивые чувства и мысли бурлили в голове. С одной стороны, нахождение в школе было мучительным испытанием и ему хотелось хотя бы на время вырваться и раствориться в городской суете, подальше от магии и напоминаний о Сириусе, Волдеморте и пророчестве. Не видеть друзей, не испытывать раздражение вкупе с угрызениями совести от своего невыносимого поведения и не причинять им новые и новые обиды; не натыкаться взглядом на заинтригованные лица, не слышать назойливые вопросы о Том-кого-нельзя-называть и не ощущать сверлящих спину убийственных взоров Малфоя и других слизеренцев. С другой стороны, пока Гарри окончательно не лишился рассудка, даже одна мысль о лете на Тисовой улице в компании «заботливых» и «любящих» родственников вызывала дурноту. Ох, если бы была хоть малейшая возможность снять маленькую комнатку в обычном магловском районе города, ходить по самым обычным улицам, растворяясь в толпе, загружая и так уже гудящую голову бесконечным потоком информации, освобождаясь при этом от ненавистных мыслей. Но нет же, директор совершенно ясно дал понять, что необходимость возвращения к Дурслям даже не обсуждается, и ему не то что квартира в городе, даже комната в «Дырявом котле» не грозит. Пожалуй, первый раз в жизни Гарри испытал некую досаду, ведь гоблины Гринготса не раз уверяли его в наличии весьма приличной суммы в сейфе. И толку? Он даже снять номер в «Дырявом котле» не мог, или, на худой конец, купить лишнюю мантию, вон какой затёртой и поношенной выглядела на свету эта…

Гарри даже и не понял насколько близко в мыслях подошёл к рубежу, за которым заканчивается область непосредственно-детского бездумного восприятия окружающей его действительности. Рубеж, где начинались взрослые разумность, критичность, скептицизм, отказ принимать всё сказанное чужими устами за чистую монету, способность вовремя ставить перед самим собой нужные вопросы и лично искать ответы, а не глотать заботливо подсунутые в лучшем виде, вот только лучшем не для него.

Почти рядом, но, увы, не успев зародиться и проклюнуться, рациональное зёрнышко было погребено под привычным набором из мысленных стенаний и угрызений совести.

На платформе Гарри стойко пережил объятия Гермионы, сопровождавшиеся щекотанием её непокорными волосами, костеломный дружеский захват Рона, причитания Молли и кучи наставлений от людей из ордена. Вымученно улыбнулся и, покрепче сжав ручку чемодана, пошёл навстречу семейству Дурслей. Очередное отвратительное лето обещало посоревноваться за первое место в списке наиотвратительнейших.