Тёплый дождь (джен)

− Папа, папочка!

Звонкий детский голосок и топот маленьких ножек по коридору заставили Джорджа Уизли отвлечься от заполнения бумаг. В кабинет ворвался вихрь пушистых каштановых волос. Прыгнув Джорджу на колени, девочка лет семи обхватила отца за шею своими ручками и уткнулась в его плечо.

− Вот и моя Роза, — Джордж потрепал ребенка по каштановой шевелюре и нежно чмокнул в лоб.

− Роза Уизли! — прозвенел за дверью голос жены, и вскоре в кабинет вошла и она сама. Недовольный взгляд, пролегшая на лбу складочка от сдвинутых тонких бровей, порозовевшие щеки, выбившиеся из пучка на голове кудрявые пряди каштановых волос. В одной руке зажата расческа, в другой — голубые ленточки.

− Немедленно вернись к зеркалу! — Гермиона показала рукой куда-то в коридор. Девочка оторвалась от шеи отца, и посмотрев на мать, отрицательно замотала головой, отчего пушистые волосы разлетелись в разные стороны. Гермиона тяжело вздохнула.

− Роза, идем. Ты же любишь, когда я делаю тебе косички. − Взгляд жены немного потеплел, и она подошла к Джорджу с дочерью. Девочка повернула свою кудрявую головку в сторону матери и улыбнулась.

− Роза, дочка, — обратился Джордж к ней. — Маму нужно слушаться.

На него взглянули две пары глаз цвета молочного шоколада. Роза была так похожа на его жену в том же возрасте. Даже сейчас они были похожи, как две капли воды. Те же лучистые улыбки, большие карие глаза и пышные каштановые волосы. Джордж улыбнулся им обоим. Роза, как он сам говорил, его самая любимая малышка.

− Джордж, ты не видел бли... − Гермионе не удалось договорить, поскольку где-то в районе детских спален послышался довольно-таки громкий хлопок.

− Вот они, кто их искал? — усмехнулся Джордж. Через пару минут в кабинет влетели и сами близнецы.

− Пап! Пап! — наперебой начали они.

− Ты не поверишь!..

− Сработало...

− Действительно сработало!

Рыжеволосые мальчики лет девяти с копотью на веснусчатых лицах и горящими от возбуждения голубыми глазами захлебываясь от восторга, наперебой рассказывали отцу о том, что именно у них сработало.

− Ты оказался прав, пап... — начинал один.

− Мы действительно неверно сделали расчеты, — тут же подхватывал второй.

− Да, и из-за этого новые навозные бомбы плохо взрывались...

− ...или не взрывались вообще.

Джордж сделал устрашающий взгляд, и близнецы замолчали. Синхронно повернув головы в сторону матери, они так же синхронно сглотнули. Гермиона вопросительно приподняла бровь и скрестила на груди руки.

− Итак, господа, — сладким голосом начала она, — я слушаю вас дальше.

− А-а-а... что мы?

− Мы ничего.

− Джордж и Фред Уизли, — угрожающе-шутливым тоном начала Гермиона. Не растерявшись, мальчишки подбежали к матери и крепко обняли ее.

− Ладно тебе, мам, это же безобидные шутки, — проговорил Фред, уткнувшись матери в платье.

− Да, мы же никому не навредили! — Джордж поднял на Гермиону невинный взгляд. Гермиона потрепала сыновей по огенно-рыжим волосам.

− Хорошо, я вас прощаю. Но... — она взглянула близнецам в глаза по очереди, — если из Хогвартса придет хоть одно письмо с жалобами от профессоров или декана, то вы сможете попрощаться со своими «шуточками» до конца школы!

Роза, Гермиона и Джордж с близнецами весело рассмеялись.

− Хорошо, мам, ты не получишь ни одной жалобы! — хором пообещали Фред и Джордж, скрестив за спиной пальцы. Гермиона тепло улыбнулась.

− А теперь, идите отмываться.

Рыжеволосые головы кивнули и побежали в ванну.

− Роза, идем со мной.

Девочка чмокнула отца в щеку и ушла следом за матерью. Джордж улыбнулся. Вот она — его семья. Сыновья скоро письма из Хогвартса получат. Чувствуется, будут они головной болью всего преподавательского состава. Джордж и Фред Уизли-младшие. Они были вылитыми копиями его и Фреда. Те же огненно-рыжие волосы, яркие голубые глаза, веснушки на все лицо. Полные копии друг друга. Роза же была копией матери как внешностью, так и характером. Такая же серьезная, трудолюбивая, но любит пошалить вместе с братьями. Все время дочка проводит в библиотеке. Сначала просто ходила с матерью, потом стала учиться читать, а сейчас уже сама штрудирует учебник по заклинаниям первого курса. Джордж усмехнулся. Это — его счастье, его новая жизнь, его мир. И он сделает все, чтобы этот мир процветал.

* * *

− Мам, я волнуюсь. — дрожащий голосок одиннадцатилетней Розы заглушают хихиканья Фреда и Джорджа.

− Не волнуйся, милая. — Гермиона прижала дочь к себе.

Они стояли на платформе 9 ¾, откуда отходил малиновый «Хогвартс-Экспресс». Паровоз уже клубился белым паром, а вокруг и внутри него сновали школьники с чемоданами и их родители.

Сегодня Роза впервые поедет на этом паровозе в Хогвартс. Фред и Джордж уже перешли на третий курс, учились, как и их родители на Гриффиндоре. С прошлого года они уже играли в квиддичной команде своего факультета загонщиками.

− Не бойся, сестренка, ведь мы с тобой, — Фред подмигнул Розе, отчего та нервно улыбнулась.

− Вам пора, ребята, поезд скоро отходит, — сказал Джордж, взглянув на часы.

Пышные волосы Розы были собраны в косу и переброшены через плечо. Девочка нещадно теребила свободные кончики каштановых волос.

Она взглянула на отца. От прежней решимости, с какой она шла на вокзал, не осталось и следа. Глазенки блестели и перескакивали с одного предмета на другой, с одного человека на другого. Лицо побледнело, а губы дрожали.

Джордж присел перед дочерью, и взял в свои широкие и теплые ладони ее маленькие и прохладные ладошки.

− Чего же ты боишься, милая? — спросил он, ласково улыбаясь. — Того, что тебя определят не в Гриффиндор?

Девочка кивнула.

− Роза, Роза, — Джордж засмеялся. — Даже, если ты попадешь на другой факультет, то хуже от этого не станет. Ты найдешь много новых друзей, возможно, даже подружишься с ребятами с других факультетов. В этом нет абсолютно ничего страшного.

Роза начала немного успокаиваться. Щеки порозовели, губы перестали дрожать, а лихорадочный блеск в глазах немного угас. Она слегка улыбнулась, Джордж улыбнулся в ответ.

− Вот тебе наказ: следи за братьями! — тихо и торжественно произнес он.

Дочь улыбнулась шире, и обняла отца.

− Постарайся написать в эти же выходные, хорошо? — спросила подошедшая к ним Гермиона. — Джордж, смотри, это же Билл с Флер и Виктуар!

Джордж поднялся на ноги. Навстречу ему шел его старший брат Билл с женой Флер и дочкой Виктуар, ровесницей Розы.

Виктуар очень похожа на мать. Длинные белокурые волосы, красивые черты лица. Но голубые глаза и веснушки, естественно, были Билла.

Джордж пожал брату руку. Он все так же ходил с конским хвостом, собранным на затылке. Билл широко улыбался, но даже улыбка не могла скрыть ужасных шрамов, которые Флер лечила так долго и безуспешно.

Вот про кого нельзя было сказать, что годы берут свое. Жена брата хорошела и хорошела. Она все так же прекрасно выглядела, только распущенные белокурые волосы сменила «ракушка» на затылке. И легкие морщинки появились около глаз, которые при каждой улыбке, словно лучики озаряли ее лицо.

Гермиона обняла Флер, и они разговорились. Джордж чмокнул племянницу в макушку, отчего девочка смущенно улыбнулась.

Спустя пару минут, Роза, Виктуар и близнецы попрощались с родителями, и уже сидели в вагоне, и вместе с остальным множеством детей, отправившихся в школу, махали руками из окон экспресса.

Джордж обнял стоящую рядом Гермиону. Они махали вслед уходящему Хогвартс-Экспрессу. Малиновый паровоз удалялся все дальше и дальше, выплывая из клубов белого пара, а провожающие стали покидать платформу. Несколько минут спустя Билл и Флер попрощались, и отправились домой.

* * *

Пузатый чайник чуть подпрыгивал на плите, выпуская клубы белого пара. Кофейник обливался горячим кофе.

Хлопочущий на кухне Джордж никак не мог проснуться. Дрема укутывала с головой, и из-за этого чайник вовсю свистел, и кофе «убежал».

Схватившись за горячую ручку кофейника, он выругался. С утра день не задался, подумал он. Налив себе в кружку бодрящий напиток, а в небольшую чашечку заварку и кипяток, Джордж сел за стол.

Вскоре на кухне появилась сонная Гермиона. Водопад каштановых волос рассыпан по плечам, глаза тоже не желали открываться.

− Доброе утро, — пробормотала она и чмокнула Джорджа в щеку.

− Привет.

Гермиона села за стол и придвинула к себе чашку с чаем.

− Сегодня уже воскресенье, — задумчиво сказал Джордж, отпивая горячий кофе.

− Дети так и не писали? — обеспокоенно спросила супруга, накладывая сахар в чай ложечкой.

Он отрицательно помотал головой.

Без детей в доме было тихо, даже скучно как-то. Обычно с утра их дом наполнялся звонким детским смехом, или взрывом очередного изобретения близнецов.Сейчас только негромкое тиканье часов в гостиной нарушало непривычную утреннюю тишину.

Они переехали в новую квартиру довольно таки давно, примерно, лет одиннадцать назад. Тогда Гермиона сообщила радостную новость, что скоро у них появится третий ребенок. Годовалые близнецы, измазавшие кашей отца, кухню и себя, радостно улыбались этой новости. А в третий раз отец был на седьмом небе от счастья, и молил Мерлина, чтобы родилась дочка.

И вот, когда появилось на свет чудо, названное Розой, и Гермиона и Джордж были вне себя от счастья. Даже Перси, который очень любил всех своих племянников, не мог сдержать восторга. Он же и стал крестным дочки. Молли и Артур радовались больше остальных. Молли навязала носочков, кофточек, шапочек, свитеров...

Джордж вздохнул, как же давно это было... А теперь и его сыновья, и дочь учились в Хогвартсе. Казалось, что совсем недавно они только под стол пешком ходили.

Гермиона нервно покусывала губу.

− Может, написать им?

− Герм, ты уже писала им в пятницу, помнишь? — Джордж вздохнул.

Он тоже очень волновался за детей, особенно за Розу. Как-то она там? Подружилась с кем-нибудь?

Его раздумья прервали постукивания в кухонное окно. Они с Гермионой синхронно повернули головы в сторону звука.

За окном на карнизе, сидела небольшая пестрая сова с большими желтыми глазами, и стучала клювом в окно.

Гермиона кинулась открывать старое окошко. Рама противно скрипнула, а стекло чуть задрожало. В кухню ворвался порывистый сентябрьский ветер, развевая легкие шторы и волосы женщины.

Прикрыв окно, она поспешно отвязала от лапки совы два конверта с письмами, и вскрыла конверт с письмом от Фреда и Джорджа. Подпрыгивающие буквы и косые строчки на пергаменте радовали глаз обоих родителей не первый год. Облегченно вздохнув, она стала читать вслух:

− «Дорогие папа и мама,

Здравствуйте! Как вы? У нас все хорошо. Спешим обрадовать вас тем, что Роза попала на Гриффиндор. Директор МакГонагалл была очень счастлива, что, как она выразилась, «такая способная ученица, как ее мать будет учиться на Гриффиндоре!».

Обращаюсь к папе. Пап! Сегодня Джордж проснулся посреди ночи с гениальной идеей. Только вот, мы не скажем, с какой, потому что в любом случае письмо сейчас читает мама. Кстати, можешь ее обрадовать, мы не получили ни одного взыскания. Пока что.

И еще, у нас новый преподаватель по Защите от Сил Зла, угадай кто! Хотя, сомневаемся, что ты его знаешь. Но он аврор! Представляешь? Он замечательный преподаватель! Столько нового и интересного рассказывает! Мы узнали примерно пять новых заклинаний, при том не по учебнику.

А еще нас похвалил профессор Слизнорт! На уроке у нас взорвалась наша новая петарда, которую мы изобрели летом, но тогда она не прошла должного контроля качества (так ты, кажется, говоришь?). И он был абсолютно поражен! Но он не гневался, не злился, а просто присудил пятнадцать очков Гриффиндору за потрясающее изобретение! Представляешь? Мы с Джорджем были в шоке!

А недавно был квиддичный матч Гриффиндор—Слизерин. Угадай, кто выиграл со счетом 200:80? Мы все тогда были просто в восторге! Роза сказала, что более зрелищного ничего раньше не видела! Ну, все, пока! Нам пора бежать, а то опоздаем в Хогсмит.

P. S. Мам, все, что ты сейчас прочла, это истинная правда. Слизнорт действительно нас похвалил, и мы не получили ни единого взыскания. Даже Филчу с его кошкой не попались.

Любим. Фред и Джордж.»

− Молодцы, даже Филчу не попались! — невольно воскликнул Джордж, смеясь, когда Гермиона закончила читать письмо.

− Что у них за новый преподаватель? — недоуменно переспросила она, прикладывая палец к губам. — Ведь старый никуда уходить, как он сам сказал, не собирался! И что еще за заклинания не по учебнику?..

Пока супруга рассуждала, Джордж взял в руки письмо от Розы. Разорвав конверт, он достал из него сложенный пополам лист пергамента, с красивым ровным почерком, и стал читать:

− «Дорогие папа и мама,

Здравствуйте! У меня все хорошо. Как у вас? Папа, я попала на Гриффиндор! Я так счастлива! Я познакомилась с многими ребятами с моего факультета. Они все очень дружелюбные и милые. Но общаюсь я пока только с однокурсницей Дейзи. Жалко, что Виктуар попала на Когтевран.

Первые уроки не такие уж и сложные, если не считать зелий. Профессор Слизнорт старается помочь каждому ученику, но понимают не все. У Дейзи хорошо получается, и мы вместе делаем домашнюю работу по зельям.

И еще мне очень нравится травология. Профессор Лонгботтом очень интересно объясняет, и мы все в восторге. Я даже заработала на его уроках десять баллов!

Совсем недавно был квиддичный матч между Гриффиндором и Слизерином. Конечно же, наш факультет победил. Мне очень понравился квиддич. Думаю, на втором курсе меня возьмут в команду. Летать — это очень даже здорово. Мадам Хуч мной очень довольна. Когда она спросила, не Джордж Уизли ли мой отец, я ответила, что именно он. На что мадам Хуч обрадовала меня, что (возможно) я в следующем году смогу попасть в команду нашего факультета! Я очень обрадовалась, а Джордж сказал, что если так и будет, то он сам лично будет защищать меня от бладжеров. Но он, конечно же, шутит.

Знаешь, мам, профессор МакГонагалл очень гордится тем, что я попала на Гриффиндор. Ведь ты была ее любимицей? И, кстати, она передавала тебе привет.

Мне очень нравится в Хогвартсе. Здесь потрясающе! Я даже подружилась с сэром Николасом. Он много рассказывает о волшебниках четырнадцатого века. Это гораздо интереснее, чем на истории магии.

P. S. Ждите на Рождество!

Люблю вас. Роза.»

− Ну, надо же! — воскликнул Джордж, дочитав письмо. — Место в квиддичной команде!

Щеки Гермионы залились румянцем. Их дочь может попасть в квиддичную команду!

− От мадам Хуч я такого не ожидала, — смущенно произнесла она.

− Хочешь сказать, что от МакГонагалл ты приветы каждый год получала?

Джордж засмеялся, а Гермиона заулыбалась. Но Роза, как и близнецы, счастлива. А это — самое главное.

* * *

Рождество. Толстое покрывало снега уже укрыло половину Лондона.

Небольшая квартирка в Косом Переулке. В гостиной тепло и уютно. Стоит шикарная ель, украшенная золотистыми шарами и серебряными ленточками. На самой ее верхушке красивая серебряная звезда с семью лучами.

− Роза, дорогая! — позвала мать из кухни.

Роза, сидевшая в кресле с книгой «Квиддич сквозь века», отвлеклась от чтения.

− Что, мам?

Гермиона вовсю хлопотала на кухне. Из духового шкафа тянулся тонкий и аппетитный аромат индейки. Посуда в раковине сама мылась, нож скользил в воздухе над деревянной разделочной доской, нарезая овощи для салата.

Сама же мама стояла у плиты, помешивая густой соус для птицы.

− Милая, зови всех к столу, — повернувшись к дочери, ответила Гермиона.

Волосы, собранные в пучок на голове, растрепались. Фартук был немного заляпан.

− Хорошо, мам.

Роза пошла к комнате близнецов. Дверь была заперта, но за ней слышались спешная возня и хихиканья братьев.

− Да, Джорджи, это ты хорошо придумал! — еле сдерживая смех, говорит Фред.

− Здорово будет завтра маму так разыграть! — тихо восклицает Джордж.

Роза стучит в дверь. Все шорохи и шумы прекращаются.

− Это Роза, — говорит она двери.

Дверь сама распахивается, впуская девочку внутрь. Близнецы в одинаковых рубашках и брюках, с одинаковыми выражениями на лицах, вместе спрашивают:

− В чем дело, Роза?

− Мама сказала, что пора за стол.

− Хорошо, мы скоро придем, — кивнул Джордж.

Роза спешно удаляется. Теперь осталось позвать только папу.

Она идет дальше по коридору, проходя спальню родителей, ванну... Вот и кабинет отца.

Дверь в него чуть приоткрыта, полоска желтого света освещала небольшое место на полу коридора. Девочка приоткрывает дверь и заглядывает.

Отец, как обычно, сидит за столом. В руках у него какая-то колдография. Точнее, в руке. Другой он ерошит огненно-рыжие волосы. Глаза покрасневшие, на костяшках пальцев той руки, которой он держит колдографию, красноватые следы, похожие на следы от зубов.

Роза тихо входит.

− Пап? — так же тихо окликает она его.

Рука, ерошившая волосы, останавливается, и он, медленно повернув голову, смотрит на дочь.

− Роза... — надтреснутым голосом прохрипел он. — Что случилось, дорогая?

Девочка подходит к отцу, и тот сажает ее к себе на колени.

Она взглянула ему в глаза. В этом родном взоре голубых глазах плескались грусть и боль. У ее отца были очень красивые глаза. Иногда Роза даже завидовала братьям, что у них цвет глаз как у папы, на что они, хитро прищурившись, лишь улыбались.

Девочка перевела взгляд на колдографию в руках отца. Около небольшого магазинчика с яркой вывеской «ВСЕВОЗМОЖНЫЕ ВОЛШЕБНЫЕ ВРЕДИЛКИ» стояли два абсолютно одинаковых паренька лет двадцати. Оба одинаково щурясь, счастливо улыбались в объектив и махали руками.

− Это дядя Фред, да? — спросила Роза.

О дяде Фреде ей рассказывал дедушка Артур. Они с Джорджем были близнецами, но когда была битва за Хогвартс, Фред погиб. Дедушка потом надолго задумался, видимо размышляя, правильно ли он сделал, рассказав внучке об этом.

Джордж кивнул. Роза уткнулась носом в плечо отца. Белая праздничная рубашка приятно пахла его любимым одеколоном, подаренным мамой на прошлое Рождество. Джордж ласково гладил дочь по голове.

− Пойдем за стол, мама звала кушать, — шепчет она в его плечо.

Отец лишь кивает.

Вскоре все собрались за столом. Фред и Джордж рассказывали отцу об их новом изобретении. Гермиона хоть и укоризненно, но с весельем во взгляде смотрела на сыновей.

Роза рассказывала о школе. Близнецы подхватывали. Гермиона с Джорджем слушали и улыбались. Отец хоть немного развеялся, улыбался, но в глазах Роза все же видела грусть.

После ужина отец еще долго шутил с близнецами, а Гермиона с Розой ушли в комнату девочки.

− Мам, расскажи о дяде Фреде, пожалуйста.

Гермиона, заплетавшая дочери косички, внезапно остановилась. Лицо ее вмиг посерело, и она опустила глаза.

− Роза... — начала она севшим голосом.

− Пожалуйста, мам! — взмолилась девочка, и обняла Гермиону.

Внезапно мать стала плакать. Она дышала так же спокойно, только вот лицо исказилось от боли, а по щекам побежали крупные слезы.

− Мама, не плачь, — Роза стала убирать ладошкой со щек матери капли слез.

Гермиона лишь слабо улыбнулась.

− Зачем тебе это? — спросила она.

Роза задумалась. Ей просто хотелось знать о дяде Фреде. Не все, конечно, но хоть что-нибудь.

− Мне интересно. Почему ты никогда о нем не рассказывала?

Мать тяжело вздохнула. Ей было очень больно видеть лицо Джорджа, когда тот узнал, что у них родились близнецы. И она без каких-либо возражений со стороны мужа назвала одного из сыновей Фредом. Имя для Джорджа-младшего придумывать и не нужно было. Все читалось по глазам супруга.

− Это... сложно. — покачала головой Гермиона. — Папе очень тяжело рассказывать о нем.

Она погладила Розу по голове. Такие же большие, цвета растопленного молочного шоколада глаза, вздернутый носик, пухлые губки. Она очень похожа на нее, когда ей тоже было одиннадцать. Уложив дочь спать, Гермиона вернулась в гостиную.

На диване перед камином сидел Джордж и шевелил угли. Выглядел он неважно. Какой-то измотанный и вымученный. Ссутулившись, он вертел в руках каминную кочергу и с интересом ее разглядывал.

Гермиона села рядом с ним, и положила руку ему на плечо. Джордж накрыл ее ладонь своей.

− Устал? — прошептала она.

− Есть немного, — выдохнул в ответ Джордж.

Свободной рукой Гермиона коснулась его щеки. Муж закрыл глаза, и тяжело вздохнул.

Она подсела поближе и обняла его за плечи. Джордж поцеловал ее в макушку, и обнял в ответ.

− Пойдем спать, — проговорила она в его плечо. — Ты совсем вымотался.

Кивнув, Джордж встал, и не отпуская руки Гермионы, потянул ее за собой.

* * *

Джордж заперся в кабинете. Так не может больше продолжаться.

Пятнадцатилетняя Роза Уизли, его дочь, ученица Хогвартса факультета Гриффндор, охотник квиддичной команды Гриффиндора, лучшая ученица на курсе и просто красивая девушка.

Его жена, Гермиона Уизли, с недавнего времени в заслуженном отпуске, сейчас пребывала в крайне нервозном состоянии. Практически каждую ночь она плакала в подушку. За лето, что Роза провела вместе с матерью, между ними словно целая стая кошек пробежала.

Дочь нещадно скандалила с матерью все это лето. Каждый раз, пытаясь разобраться в чем дело, Джордж успокаивал рыдающую Гермиону, а потом и взбесившуюся Розу. Пути перемирия так и не были найдены, а причину ссоры установить не удалось. Джордж и Фред тоже понятия не имели, что случилось с их сестрой. На вопросы отца об этом лишь синхронно пожимали плечами.

Предпоследняя неделя летних каникул. Их дочь уже собирала вещи.

И в одно утро Гермиона, встав пораньше, застала ее, собирающую чемодан.

− Роза? — она заглянула в комнату дочери. — Ты куда-то собираешься?

Старательно укладывавшая вещи Роза, резко развернулась в сторону матери.

Старый джемпер, потрепанные джинсы. Длинные каштановые волосы рассыпаны по плечам, на щеках румянец, глаза сверкнули от злости и раздражения. Гордо вскинув подбородок, она процедила сквозь зубы:

− Да. Тебя это не касается.

Застегнув молнию на чемодане, она спустила его с кровати, и толкнув мать плечом, пошла по коридору.

− Роза! — голос Гермионы начал срываться. — Роза, стой!

Догнав дочь у входной двери, она положила руку ей на плечо. Девушка гневно стряхнула ее.

− Ну, чего тебе? — Роза резко развернулась, и пряди полетели ей в лицо. — Что тебе нужно от меня? Что? Что?!

Гермиона поднесла ладонь к губам, чувствуя, как они становятся горячими, в глазах защипало. Она становилась беззащитной, когда дочь злилась и устраивала скандалы. У нее просто не было силкричать в ответ на Розу. А сегодня она вообще решила уйти.

− Куда же ты пойдешь? — только и вымолвила она.

− Найду куда, — прошипела Роза.

− Что происходит? — спросил подошедший Джордж.

Смерив мать гневным взглядом, Роза посмотрела на отца.

− Ничего. Я просто у-х-о-ж-у!

Девушка развернулась на пятках, но отец вовремя ухватил ее за запястье.

− Ты никуда не уйдешь!

− Ошибаешься!

Они стояли и смотрели друг на друга, как волки, готовые разорвать друг друга на части. И Гермиона ничего не могла с этим поделать. Только смотреть, как любимые люди начинают ненавидеть друг друга. Как ее семья распадается, рассыпается, словно пыль.

− Роза Уизли! — прогремел голос отца. — Немедленно объяснись!

Роза с недоумением во взгляде посмотрела на отца. Впервые в жизни он повысил голос на своего ребенка. Щеки ее побелели, большие глаза распахнулись шире.

− А нечего объяснять, — проговорила девушка, и вырвав руку из отцовской хватки, схватила чемодан и вылетела за дверь.

− Роза! — Гермиона помчалась за дочерью. — Роза! Доченька, подожди!

Послышался хлопок. Роза трансгрессировала.

Гермиона бессильно опустилась на колени на том месте, где всего секунду назад стояла ее дочь, и закрыв ладонями лицо, стала тихо плакать.

Хмурое августовское небо, готовое тоже заплакать ливнем, словно понимало Гермиону Уизли, которая сегодня потеряла дочь. Ту, что в один вечер процедила: «Ты мне не нужна». Этих слов вполне хватило на то, чтобы разрыдаться у нее на глазах.

Джордж занес обессиленную жену на руках в комнату и положил на кровать. Та все еще закрывала лицо руками и содрогалась в рыданиях. Он просидел с Гермионой, пока она не успокоилась и не уснула. Она спала неспокойно, все дергалась во сне.

Проснувшись к вечеру, Гермиона сидела на кровати, прижав колени к груди, и невидящим взором смотрела куда-то в стену.

Джордж принес жене суп и теплый чай. Сев рядом на кровать, он прошептал:

− Я принес тебе поесть, — в ответ Гермиона даже не моргнула, а просто продолжала сверлить взглядом стену. — Тебе нужно поесть, слышишь?

Ноль внимания. И за эти несколько часов его жена словно постарела лет на пять. Стали видны морщины около глаз, взгляд потускнел, осунулось лицо. Она сидела ссутулившись, и сквозь тонкую футболку были видны торчащие лопатки. Гермиона очень мало питалась из-за ссор с дочерью, и выглядела сильно изможденной.

Раньше он не замечал этого, но теперь... Джордж коснулся руки Гермионы. Та была холодная, пальцы побелели до ногтей, и кисть руки выглядела как восковая. Даже серебряное обручальное кольцо не светилось тем счастьем, которым светилось все семнадцать лет их брака.

Через силу накормив жену, он просидел с ней весь вечер и ночь. Гермиона спала неспокойно, все время вздрагивала или шелестела: «Роза... Роза...» К рассвету он тоже засыпал, но не надолго. Он вслушивался в дыхание жены, которое стало хриплым.

На следующий день Джордж вызвал дежурного врача из Мунго. Осмотрев женщину, врач изрек:

− Сильное нервное истощение. Ей нужно как можно больше отдыхать, не беспокоиться, хорошо питаться... я выпишу укрепляющее зелье, оно поможет в скором восстановлении.

Нацарапав на листочке рецепт, врач удалился восвояси.

Джордж опустился на колени рядом с кроватью, на которой мирно спала Гермиона под действием сонного зелья. Повертев в пальцах кусочек пергамента с кривым, неровным почерком, он вложил в свои ладони ладошку жены и дыханием стал отогревать ее.

Пару недель спустя Гермиона уже хоть как-то реагировала на происходящее. Она слушала Джорджа, слушала его рассказы, как он читал «Прорицательскую» вслух, или письма от сыновей, которые учились уже последний год в Хогвартсе. Но он не получил ни одного письма от дочери. А Гермионе было все равно, она равнодушно слушала мужа, и тусклым взглядом смотрела на его лицо.

Примерно через пару месяцев она быстро стала поправляться. Но не было той смеющейся, радостной Гермионы. Была новая, безжизненная, с пустыми глазами. Всегда делала то, о чем ее просили. Пила зелье, ела, слушала, спала...

Фред и Джордж старались приезжать как можно чаще. Даже добирались камином по выходным. Все проводимое ими время здесь, они сидели у матери, которая слушала их, все понимала, иногда кивала головой, но все время молчала.

И вот в один такой день они рано утром добрались до дома. На расспросы отца лишь синхронно ответили: «Маме мы нужнее, чем в Хогвартсе»

Ближе к обеду Джордж готовил укрепляющее зелье. Сегодня последний день принятия зелий, и он рассказывал об этом Гермионе.

− Вот, сегодня последний день, — говорил он, поднеся сосуд с зельем к ее губам, и она послушно выпила. — Скоро мы с тобой сможем выходить на улицу, дышать свежим воздухом, слушать пение птиц...

Он взял в свою руку прохладную ладонь жены. Она посмотрела на него. Глаза как-то странно блестели, но не от слез. И шевельнув губами, она прошелестела:

− Роза...

− С ней все хорошо, — успокаивал он, поглаживая руку жены. — С ней все хорошо...

В комнату вошли Фред и Джордж. Оба в одинаковых свитерах, брюках и одинаковым выражением усталости и разбитости на лицах.

− Пап, иди, отдохни. Ты всю ночь сидел, — поговорил Джордж.

− Мы посидим с ней, — продолжил за брата Фред.

Джордж-старший поднялся с кровати, и поцеловав жену в холодный лоб, вышел из комнаты. Та проводила его пустым взглядом. Фред сел на край кровати и стал говорить о школе, Джордж, как обычно продолжал за братом.

Дойдя до своего кабинета, он запер дверь и сел за письменный стол. Кипы бумаг, сломанные перья, старая чернильница. Их с Гермионой свадебные колдографии.

На них она, двадцатилетняя красавица, в длинном белом платье, которое струится жидким шелком по ее хрупкой фигурке. Непослушные каштановые волосы собраны в аккуратный пучок на затылке. Рядом с ней рыжеволосый юноша, лет двадцати двух, с огненно-рыжей шевелюрой. Строгий костюм, галстук-бабочка. Он счастливо улыбается в объектив, и вместе со своей женой машет рукой.

Прошло уже семнадцать лет, а все так изменилось. У них взрослые дети, они счастливая семья... Счастливая?..

Джордж задумался. Разве может быть счастливой та семья, в которой все убиты горем? В которой от улыбки видна лишь тень? В которой не слышно звонкого смеха... Он достал из-за стола бутылку огненного виски, и открутив крышку, сделал глубокий выдох. Прислонившись губами к стеклянному горлышку, он закрыл глаза. Виски потек по горлу, обжигая все на своем пути, но он немного притупил чувство душевной боли и горечь во рту.

Спустя пару часов он отбросил уже седьмую бутылку пойла.

Да... так он не напивался даже после смерти Фреда. Весь мир катится к чертям!..

* * *

Совершенно разбитый, вымученный Джордж Уизли сидел у палаты номер двадцать пять в клинике Святого Мунго уже больше суток. Когда рядом проходили колдомедики или медсестры, он вставал со стула, не успев раскрыть рта, персонал клиники монотонно отвечал ему: «Ждите»

Совсем недавно Гермиону доставили сюда, как тяжелобольную. После тех шести тяжелых месяцев, что он ухаживал за недееспособной женой, совершенно выбили его из колеи.

Примерно пару дней назад она потеряла сознание. Понемногу начав передвигаться, Гермиона, ослабевшая и ничего не воспринимающая, поднялась с постели.

Дойдя до комнаты, в которую не заходил никто последние полгода, она вошла туда.

Небольшая детская комнатка. У окошка с задернутыми шторами идеально заправленная кровать с мягкими игрушками на ней. На стареньком комоде колдографии счастливой маленькой девочки с родителями и братьями на море.

И в рамке с разбитым стеклом изображение двух девушек — матери и дочери — с пышными каштановыми волосами и цвета молочного шоколада глазами. Они счастливо улыбаются и смеются.

Гермиона берет в руки колдографию в рамочке с разбитым стеклом и проводит дрожащим пальцем по лицу дочери. Улыбнувшись, она шепчет:

− Роза...

Пальцы режет битое стекло, но она не обращает внимания на это, лишь с улыбкой на лице любуясь дочерью.

А потом, она чувствует, что ноги уже не держат ее, в глазах становится темно, к горлу подступает тугой ком.

Тяжело опустившись на колени, Гермиона закрывает глаза, и падает на пол. Она потеряла сознание, не коснувшись щекой мягкого ковра в детской комнате.

Джордж чуть с ума не сошел, обнаружив, что жена исчезла. Он оставил ее на пару минут, трансгрессировав в Мунго. Потом носился по всей квартире, бешено выкрикивая ее имя.

У комнаты Розы он остановился, заметив край ее одежды. На полу, рядом с кроватью лежала белая, как мел, Гермиона. В руке была зажата колдография в разбитой рамке. По лицу дочери на изображении стекала кровь из порезанного пальца.

И вот, с того самого дня она в больнице. Силы оставляли ее, она все слабела, не желая жить. Сегодня случилась еще одна потеря сознания, и уже сутки врачи борются за жизнь его супруги.

Услышав звук шагов по коридору, Джордж автоматически вскинул голову. Это примчались близнецы. Растрепанные и запыхавшиеся, они переводили дыхание.

− Как она? — спросил Фред, отдышавшись.

− По-прежнему, — бесцветным голосом отозвался отец. — Нет никаких вестей от Розы?

Близнецы лишь помотали головами. Он просил их отправить дочери письма, но она, как видимо, не захотела и слушать.

Джордж закрыл отяжелевшие веки, сыновья сели рядом, по-прежнему тяжело дыша.

Спустя еще полчаса из палаты вышел колдомедик. Мужчина так и подскочил.

− Как она? — чуть ли не набросился на него Джордж.

Посмотрев усталым взглядом из-под квадратных очков на Джорджа, а потом на его сыновей, врач устало потер переносицу, и словно отрепетировавши, не раскрывая глаз, монотонно ответил:

− Мне жаль, но вашу жену спасти не удалось. Очень сильное истощение магических сил...

Эти слова словно удар поразили Джорджа. Схватившись за болезненно сжавшееся сердце, он сел на стул. Фред подхватил его под руки и опустился рядом, а Джордж-младший, прислонившись к стене, медленно сполз вниз, запустив руки в рыжие волосы. В глазах блеснули слезы, во взгляде неверие, шок, боль...

Его счастье, его жизнь, его мир. Все рушилось к чертям.

* * *

«Здравствуй, Роза

Как у тебя дела? Надеюсь, что все хорошо. Может, ты уже знаешь, что маме в последние полгода после твоего ухода было очень плохо. Она практически не вставала с постели.

Два дня назад она потеряла сознание, и ее положили в Мунго. Ей становилось только хуже. Она практически не приходила в себя. Вчера случилась еще одна потеря сознания. Последняя.

Она умерла, Роза. Похороны будут завтра. Я буду тебе очень признателен, если ты придешь.

Твой отец Джордж.»

Такое короткое письмо за все полгода, если не считать целый свиток, что ей написал брат Джордж несколько дней назад, повергло ее в шок. Роза читала и перечитывала, не в силах понять, что это на самом деле правда, что отец не лжет в этих строчках.

Она опустилась на диван. Все те полгода, что она жила у подруги Дейзи, были сплошной нервотрепкой.

С братьями она виделась только в школе, и те не выказывали желания с ней общаться. В последнюю неделю Джордж присылал ей письма. Но не с просьбами вернуться, нет. С одной единственной просьбой в его последнем письме, чтобы она навестила Гермиону, которая по его словам тяжело заболела.

«Она умерла, Роза» Эта строчка из письма не давала покоя. Неужели, это она, Роза, во всем виновата? Слез не было, была только боль, и сосущее чувство вины, поселившееся где-то в душе.

На похороны она не пришла. Письмо от отца с обвинениями не получила. Вообще ничего. Даже братья отмалчивались.

Ей было все равно. Она почти окончила Хогвартс, и собирается идти в школу авроров. У нее есть любимый человек, с которым она будет жить, у нее будет собственная семья, дети...

Но это все будет потом. Потом...

* * *

Горячий летний воздух, небо с белыми пушистыми облаками. Растрескавшаяся земля, на которой много надгробных серых плит.

Ряд за рядом. Могила за могилой. Неизвестные имена и даты. Двадцатилетняя Роза Уизли ищет могилу своей матери, на которой ни разу не была. Шипы от роз, которые она несла в руках, больно впивались в кожу ладоней, но она не обращала на это внимания.

Плиты, плиты, плиты...

Наткнувшись на одну знакомую могилу, она прочла:

Фредерик Уизли

1 апреля 1978 — 2 мая 1998

У памятника лежали свежие цветы, нарциссы. Видимо, недавно кто-то был. Повернув голову чуть правее, она увидела похожий памятник.

Гермиона Уизли

19 сентября 1979 — 18 апреля 2017

Рядом лежали цветы, тоже нарциссы. Немного, но такие же свежие, как на могиле дяди. Роза положила рядом с белоснежными нарциссами свои ярко-алые розы.

Мама любила розы. Мама? Впервые за эти четыре года Роза, пусть даже и в мыслях, назвала Гермиону мамой.

Она опустилась на колени, и долго смотрела на надгробную плиту. Слезы побежали по щекам, скатываясь по шее за ворот футболки.

− Прости меня, мама, — содрогаясь в рыданиях, произнесла она. — Прости, слышишь? Это я виновата, что ты сейчас здесь! Я!

Последние слова она выкрикнула практически на все кладбище, и вдалеке взлетела в воздух стайка ворон. Роза рыдала в голос. На кладбище все равно никого нет в такое время.

− Если бы я послушалась тогда... то ты... ты бы была сейчас дома, с папой!

Она легла на землю, выдирая руками и без того редкую траву. Ей было все равно. Четыре года назад, если бы кто-то сказал, что она будет так рыдать, авадой швырнула бы. Но сейчас было совсем не до смеха.

Слезы падали в трещинки на земле. Где-то вдалеке прокаркали вороны. Облака на небе сгущались, появилась духота.

Она пробыла на могиле матери до вечера, и успокоившись, рассказывала о тех четырех годах, что жила без семьи. О том, что она хорошо закончила школу. Что у нее есть любимый человек, с которым она планирует связать свою жизнь. О том, что теперь она — аврор, и попала под руководство Гарри Поттера... Она делилась всем, что произошло с ней.

Роза положила руку на темно-серый памятник, и почувствовала, как горло сжимает спазм, а в глазах защипало от слез, готовых хлынуть с новой силой.

Может, где-то там, Гермиона Уизли действительно слышала ее и плакала вместе с дочерью, роняя свои слезы проливным дождем.

Действительно, начался дождь. Но очень теплый, как материнские слезы. Пыль поднималась с земли от каждого удара капель, а духота немного развеялась.

Роза не обращала внимания на дождь, который вымочил всю ее одежду, волосы и два серых памятника. Так же она не обращала внимания на то, что за ее спиной стоял человек.

Осунувшееся лицо скрывала тень от зонта. Темные круги под глазами. А сквозь огненно-рыжие волосы пробивались белые полосы седины.

Старый потрепанный костюм орехового цвета. Тот, который подбирала ему жена. На рукаве пиджака заплатка. Темно-красная рубашка, яркий лиловый галстук. Казалось бы, что на кладбище такие яркие цвета выглядят вызывающе. Но Джорджу Уизли было все равно. Он пришел навестить свою любимую жену, к которой приходил практически каждый день после работы. А теперь на могиле Гермионы еще кто-то. Длинные непослушные каштановые волосы, вымоченные дождем, хрупкая фигурка. У памятника ярко-алые розы. Розы... Сердце пропустило удар.

Он подошел и тронул плечо девушки. Вздрогнув, она обернулась. Отец был сам на себя не похож. Он постарел, очень сильно. В руке у него были такие же ярко-алые розы, которые девушка принесла на могилу матери.

− Папа... — прошептала Роза. — Это я... я виновата.

Она поднялась на ноги и крепко обняла отца. Джордж обнял ее свободной рукой. Легкая дымка слез застилала его глаза. Он не стеснялся плакать, тем более, здесь. Он просто знал, что Гермиона здесь, и Фред тоже. Тоже плачет вместе с ним. И Гермиона...

Роза плакала так, как не плакала все эти четыре года. Даже после того письма, в котором отец написал о смерти матери, даже тогда...

Так они стояли долго. Под теплым дождем, который лился с небес, словно материнские слезы.