Ночь перед казнью (джен)

Вот она, наконец, правда.

Холодно... Как же, чёрт возьми, холодно... Раньше я никогда не понимал, что значит жить в полном смысле этого слова, а сейчас... Впрочем, что об этом теперь думать? Мне осталось жить всего-то несколько минут, скоро все закончится, и я обрету покой, о котором даже не смел мечтать. Стоп! А обрету ли я его? Кто сказал, что после смерти все станет проще? Никто, так что, Поттер, кончай мечтать и топай, наконец, в Запретный лес навстречу своей судьбе...

Признайся, Гарри, ведь тебе больно не от того, что ты сейчас умрешь, а от того, что тебя предал сам Дамблдор, растивший тебя как свинью на убой (как Вы, однако, точно это подметили, профессор Снейп!)... Нда... а я-то, наивный, думал, что был ему дорог... Поттер, ты непроходимый дурак, ты знаешь об этом? За свои почти восемнадцать лет пора бы этот пункт себе уяснить — никто тебя не любил и не любит, ты один как перст. Тебя любили только твои родители, так рано ушедшие из жизни, а всё опять же по твоей милости... Чёртов Избранный! Ну почему я? Почему? Почему мир так несправедлив? Я ведь никому никогда сознательно не причинял зла, я всегда мечтал быть, как все... только у меня это не получалось...

Впрочем, предательство Дамблдора — почти пустяк. Тот руководствовался далеко идущими принципами, ну а я... я был слишком глуп и наивен, чтоб это видеть. Мне дали жить ровно столько, сколько положено по времени для уничтожения всех крестражей. Я всё это время, как послушная марионетка, разрубал те ниточки, которые связывали не только жизнь Волан-де-Морта, но и меня самого! Как всё блестяще продумано! Пускай крестражи уничтожает тот, кто заведомо обречен на гибель....

Конечно, ему ведь прекрасно было известно, что я пойду до конца, не стану уклоняться от своей участи, несмотря на то, что это и мой конец. И Волан-де-Морт, и Дамблдор прекрасно знали, что если в моих силах будет возможность спасти других людей, что ж, я сделаю это...Не важно, какую цену мне придется заплатить, важно лишь то, что я не хочу, чтоб ради меня кто-то умирал...Проклятье, Гарри, не смей сейчас думать о Римусе, Тонкс, Фреде... Их уже не вернуть... а вот других ты потерять можешь, если немедленно не прекратишь себя жалеть!

Снейп... надо же... никогда бы не подумал, что этот мерзкий и скользкий тип на самом деле был так горячо привязан к маме... Что, Поттер, тебе его жалко, да? Признайся! Да, мне его жалко... Меня сейчас пронзает мысль, что я и Снейп невероятно похожи: оба полукровки, у обоих несчастливое детство, у обоих жизнь выдалась не сахар... Он-то все это прекрасно знал, но никогда не давал мне понять, что ему было меня жалко... Поттер, ты белены объелся! Где это ты слышал, что Снейпу тебя было жалко? Что-то я сей пунктик не припомню... Он все делал ради мамы, ради той женщины, которую он любил, ради той, которая умерла, пожертвовав собой ради своего на редкость бездарного сына... Да, я бездарен и даже не отрицаю это! Волшебник из меня, по сути, так себе... Пророчество — это полный бред, в который поверили Альбус Дамблдор и Тёмный Лорд. А ты, Гарри, всего лишь пешка, которую умело продвигали все это время вперед. Ты нужен был Дамблдору и волшебному миру только как орудие уничтожения самого темного и опасного колдуна всех времен и народов! Горько, но это так. А сейчас ты должен выполнить свою последнюю миссию — выйти к Волан-де-Морту и позволить ему себя убить, потому что внутри тебя находится его крестраж... Чудесные перспективы на будущее, не так ли?

Однако... у тебя, Поттер, проблемы, осознаешь (правда, не только у меня, но и у всего Волшебного Мира, не стоит, Гарри, быть столь эгоистичным и взвешивать всю вину на себя)? Дамблдор все-таки тебя переоценил — ты не сделал все, что от тебя требовалось...Нагайна, последний крестраж... она еще жива...Конечно, есть Рон и Гермиона, они знают, что делать, и я надеюсь, что они справятся. Теперь мне во всяком случае понятно, почему покойный директор разрешил мне посвятить моих лучших друзей в эту страшную тайну — он уже тогда предвидел, что не все может пройти гладко, и я-таки могу помереть раньше, чем ему того бы хотелось.

Все, хватит себя жалеть... Я иду вперед с гордо поднятой головой. Я никогда не плакал, только, наверное, в пять лет, когда пришло понимание того, что тетя и дядя меня не любят... и не полюбят никогда, что бы я ни делал. Да, тогда мне было больно, думаю, после того случая, я думал, мне никогда не сможет быть больнее... Я ошибся. На тринадцатом году жизни я обрел Сириуса, который стал мне отцом, братом и другом в одном флаконе, но уже в пятнадцать лет и его не стало — как это ни прискорбно признавать, по моей глупости.

Странно, теперь я осознаю, что пора бы, наконец, мне и всплакнуть, но я почему-то этого не делаю, хотя очень хочется. Это жуткое ощущение пустоты... оно везде. В голове, на сердце, вокруг меня — я не слышу никаких человеческих голосов, хотя сейчас был бы рад даже услышать голоса Дурслей... Да, тетя Петунья и дядя Вернон, удивительная ирония судьбы, вы с самого начала были правы, а я вам не верил...Вы же говорили мне, что я кончу так же, как и мои родители — да, это действительно так. Мы с вами больше никогда не увидимся, вы никогда больше и не сможете сказать мне, что я урод, псих, и как вы меня там ещё называли? Сейчас я даже и не вспомню. Все это уже не важно, это настолько блекло и тускло по сравнению с тем, что мне сейчас предстоит...

Я не буду ни с кем прощаться. А зачем? Чтоб меня пожалели? Сейчас мне этого не надо. После событий этой ночи я не верю уже ни во что — мою веру отобрали самым, что ни на есть, жестоким образом. Рон и Гермиона... самые дорогие и близкие мне люди... как же я хочу, чтоб этот кошмар закончился, в первую очередь, для вас. Хочу, чтоб вы поженились, народили кучу миленьких рыжеволосых малышей, унаследовавших бы безбашенный и веселый характер своего отца и материнское доброе сердце и умение трезво вести себя в самых непредсказуемых ситуациях. Возможно, они даже назовут одного из своих многочисленных дитятей в твою честь... Гарри Рональд Уизли! А ничего себе так, звучит! Надеюсь, они поймут меня и не станут осуждать за то, что я не попрощался.

Джинни... милая, дорогая и любимая... удивительно, что сейчас я о тебе практически не думаю... Не от того ль, что сейчас моя любовь к тебе кажется призраком того прошлого, которого не вернуть? Может быть и так... Надеюсь, что ты не долго будешь по мне горевать, встретишь доброго и умного парня, который сможет стать для тебя надежной и крепкой опорой по жизни, в общем, тем, кем бы я при всём своем огромном желании точно бы стать не смог... Я почему-то знаю, что если бы мне посчастливилось выжить в эту ночь, то моя жизнь... она всё равно бы рано или поздно разлетелась бы как карточный домик просто потому, что я так устроен. Я люблю Джинни, но, наверное, не достаточно, не так, как любят друг друга Рон и Гермиона и не так, как любили мои родители, и уж точно не так, как любил профессор Снейп мою мать... Как же тогда объяснить мои чувства к Джинни? С чего я вообще взял, что люблю её? Если честно, я её и не люблю в этом смысле. Она для меня слишком... идеальная. Слишком красивая, слишком домашняя, ну а я... совершенно другой. Джинни — это девушка, которая похожа на мою мать, именно так я представляю себе Лили Эванс в школьные годы... Те же рыжие волосы, тот же задор в глазах, только цвет другой...

Чёрт... а я и не заметил, как прошел весь замок и дошел наконец-то до Запретного леса... Лес окутала жуткая пугающая тишина, как будто там что-то затаилось. Ахаха, Поттер, ну ты и юморист! Конечно, затаилось! И очень даже конкретное что-то. Враг всей твоей грёбанной жизни с кучкой раболепных прихвостней...

Тааак... а зачем я полез в карман? Что-то гладкое скользнуло мне в ладонь. Вытащив, я обнаружил снитч — тот самый золотой шар, что оставил мне в завещании Дамблдор. Снитч с неразгаданной загадкой... «Я открываюсь под конец», — вспомнилось мне, и я поднес снитч к губам и прошептал: — Я скоро умру.

Лишь пара мгновений отделяла меня от моего финала — вспышки зеленого пламени, которая будет произнесена тонкими губами на змеином лице.