Кошки, собаки и обещания (джен)

— Что-то не так, Северус?

Он оторвался от мрачных мыслей и на секунду поднял взгляд. Если даже равнодушная Нарцисса Блэк, целиком поглощённая своими отношениями с Люциусом, заметила в его поведении что-то необычное, значит — дело плохо.

— Всё в порядке, — проронил Северус, старательно имитируя безразличие и холодность. Непринуждённо, как у Малфоя, всё равно не получилось: мышцы лица напряжённо застыли, будто в него выстрелили Парализующим заклятием.

— Когда у тебя такое непроницаемое лицо, — Нарцисса помахала перед его носом изящной ручкой, — значит, точно что-то произошло.

— Как неразумно с моей стороны, — протянул Северус, не в силах показать своего истинного отношения младшей из сестёр Блэк. Если он сорвётся на раздражённый тон, то Нарцисса, почувствовав что права, не оставит его в покое ещё долго. А ему, как никогда, было необходимо побыть наедине с собой. — Придётся ходить с таким выражением постоянно, чтобы никто не мог ничего заподозрить.

— Я думаю, — с абсолютно серьёзным лицом изрекла Нарцисса, — что тогда все просто будут считать, будто у тебя всё стабильно плохо.

Она издевается? Нет, кажется, просто шутит. Северус изобразил что-то вроде слабой усмешки, обозначая, что всё понял. Моргана бы побрала Блэков с их юмором. С Беллатрисой в этом плане проще — она сама первая смеётся своим шуткам, хрипловатым, лающим смехом. Лающим. Вот в этом, в общем-то, и дело.

В глазах Северуса Снейпа все люди делились на «котов» и «собак». Тёмный лорд, ожидающий безграничной преданности, безусловно, больше благоволил «собакам». Таким, как восторженно обожающая Господина Белла, чёрный доберман со стальными клыками. Или таким, как Регулус, нервный дог с печальным глазами, в которых тревога смешивалась с гордостью. Вот и Нарцисса — тоже собака, породистая борзая редкого серебристого окраса. Не будь на свете Пожирателей Смерти, не будь Люциус одним из них, она бы и в сторону Снейпа не посмотрела, не говоря уже о том, что бы к нему обратиться. Но сейчас она стремилась выказать напускное дружелюбие. Собаки имитируют симпатию. Коты имитируют равнодушие.

Сам он всегда считал себя котом. Вернее, хотел бы считать. Кот — истинно слизеринское животное: он не жалуется, не просит помощи, не стремится выслужиться. У него полный набор необходимых качеств: хитрость, ум, хладнокровие, безупречные инстинкты хищника. А в дополнение — то, чему змее не научиться никогда: умение производить впечатление на людей. Люциус Малфой был таким котом, белоснежным ангорским, сворачивающим шеи птицам не ради пропитания, а из чистого удовольствия, ради забавы... Снейпу было далеко до него, бесконечно далеко. Но он всё же прожил бы жизнь, стремясь приблизиться к идеалу гипнотического кошачьего высокомерия, если бы не одно «но», усвоенное ещё в детстве: Лили Эванс любила собак...

Он понял это давно, тем жарким летним днём, когда она — ещё совсем маленькая, восьмилетняя, только недавно узнавшая о Хогвартсе — притащила на их любимое место возле реки замученную, костлявую дворнягу, рёбра которой было видно прямо сквозь шкуру, покрытую неровными клочками свалявшейся шерсти. Северус помнил, каких усилий ему стоило сдержать брезгливую гримасу. А в глазах Лили, обращённых на пыльно-чёрную псину, стояло странное выражение: смесь гнева, жалости и симпатии.

— Они уехали, — голос Лили звенел, словно вынося приговор, — и привязали его к столбу. Чтобы он не мог увязаться за ними. А он скулил и рвался, — её голос дрогнул, и она совершенно безбоязненно потрепала огромного волкодава по холке, чуть ли не прижала к себе, пачкая о грязную шкуру летнее платье. — Видишь, как он похудел? Он сидел возле дороги уже много дней. И... — теперь Лили была близка к тому, чтобы расплакаться по-настоящему. Северус стоял на месте, разрываясь между острой потребностью приобнять её и утешить — и нежеланием даже близко подходить к ужасающей чёрной тени, которая, даже худая и неопрятная, внушала страх исходящим от неё ощущением опасности. А Лили продолжала, успокаивающе поглаживая псину: — и, ты представляешь, Сев? Он продолжал смотреть на дорогу. Туда, куда они уехали. Мерзавцы! Ну кто мог так поступить с бедным животным?!

Он кивал и что-то неразборчиво бормотал, опасливо косясь на «Джека» (как незатейливо успела окрестить дворнягу Лили) и надеясь, что его бормотание могло сойти за согласие и поддержку. Но когда Лили предложила ему «оставить» псину, слабо попытался возразить:

— Лили, ты же знаешь, мне нельзя... Дома обстановка такая нервная и... — видя, что Лили смотрит на него с укоризной, Северус попытался убедить её по-другому: — Ему же в Паучьем тупике только хуже станет! На него постоянно будут кричать, а может и усыпить попытаются...

Её выражение лица, только что бывшее скептическим и обвиняющим, моментально сменилось на грустное.

— Ты прав, Сев... Да и нечестно просить тебя об этом. А я тоже не могу. Родители бы согласились, но Туни... Она терпеть не может собак! — Северус впервые почувствовал себя совершенно солидарным с этой белёсой маглой, сестрой Лили. Мысль едва успела промелькнуть в его сознании, потому что в следующее мгновение по щекам Лили одна за другой поползли слезинки, и он, наплевав на грозного лохматого «стража», кинулся к ней. Всё его существо противилось присутствию этой псины, но как же Лили? Северус глубоко вдохнул, собрался с силами и произнёс:

— Не плачь, Лил. Мы обязательно что-нибудь придумаем!

Северус придумал. Сколько раз он потом проклинал себя за хаффлпаффское добродушие и нерасчётливость. Сколько злился на бесцеремонное животное, отъевшееся на гостинцах, которые Лили таскала из дома, отрастившее густую шерсть взамен неровных клочковатых подпалин, но так и не сменившее гнев на милость, то и дело рыча на Северуса, когда он заговаривал с Лили слишком громко или позволял себе подойти к ней чуть поближе. Но дело было сделано: Северус и Лили соорудили для собаки что-то среднее между логовом и конурой прямо у корней старой ивы. Лили была счастлива...

На Рождество Лили подарила Северусу шарф. А псу — вязаный ошейник. «У меня осталось немного шерсти, вот я и подумала: чем выбрасывать, лучше порадую Джека», — сказала она. Что ж, логично. Северус носил подаренный шарф всю зиму напролёт и старался не думать, что у собаки, свернувшейся клубком под корнями старой ивы, ошейник был точно такой же расцветки.

Он уже начал привыкать к хмурому псу, бросающему недобрые взгляды из-под нависших бровей и огрызающемуся на любые попытки его погладить. В конце концов, этот пёс, по крайней мере, был честным и не юлил перед любым человеком, надеясь выпросить себе кусок получше. Наступил август. Как-то раз Северус ждал Лили возле реки, но она не вышла в обычное время. Джек слегка поскуливал, но Северус не особенно волновался: может быть, у Лили был просто очередной выброс спонтанной магии, она разбила какую-нибудь вазу и её оставили на этот вечер дома. Но Лили не вышла и на следующий день. И через день. Теперь уже Северус не находил себе места. Что с ней? Она заболела? У неё возникли какие-то проблемы? И вот, превозмогая себя, через силу переставляя ноги, он подошёл к дому, где жила Лили с родителями и сестрой. Уже было довольно темно, но в окнах не было света... Сам не зная зачем, Северус подошёл к двери и постучал.

— Никого нет, молодой человек, — из двери дома напротив вышла старушка-соседка. — Эвансы уехали.Северусу показалось, что газон под его ногами выдернули как коврик. В глазах потемнело, а в ушах зашумела потревоженная накатившим страхом кровь.

— Насовсем? — еле слышно выдавил он из себя. Лили... не могла же она так поступить. Она бы его предупредила... Она бы... К его облегчению, старушка только рассмеялась.

— Ну что ты! Глупость какая, честное слово... Отдыхать они уехали. Куда-то то ли во Францию, то ли в Испанию. К морю, — для пущей убедительности она изобразила рукой волну, справедливо полагая, что до странного мальчика не вполне дошёл смысл её слов. — До сентября, наверное: мистеру Эвансу не позволили бы более длинный отпуск. А у тебя что-то срочное?

— Нет, что Вы... — выдохнул Северус и убежал, даже не попрощавшись. Его колени подкашивались от облегчения. Он уже зашёл в дом и даже прокрался к себе в комнату, как вдруг ему пришла в голову мысль: Джек! До сентября было ещё две недели. Лили всегда кормила его сама. Не то что бы Северус горел желанием помогать кошмарной собаке, но ведь Лили огорчится, и опять обвинит его в том, что он не любит Джека, и вообще...

Когда Северус выбрался из дома, была уже ночь. Пёс не спал, просто лежал в «конуре», положив морду на лапы. Его глаза поблёскивали в свете луны. Заслышав шаги, он повернул голову, но, разглядев (или унюхав?) Северуса, коротко зарычал и отвернулся. «Тупая псина!» — мысленно выругался мальчик, но подошёл поближе. Всё равно он уже покинул комнату, вышел из дома и пересёк тёмный зловещий пустырь с одной-единственной целью: накормить этого угрюмого ублюдка. И теперь Северус не собирался отступать. Он присел перед собакой и развернул принесённый гостинец. Пёс даже не посмотрел на еду, хотя не ел уже три дня.

— Ешь, — неуверенно сказал Северус. Собака не отреагировала. «Что мне, всю ночь здесь торчать?!» — сердито подумал он. — Ешь же, идиот!

Пёс посмотрел на него, и в этом взгляде читалось что-то... совсем человеческое. Укоризна? Тоска? Чёрная тень еле слышно, но отчётливо вздохнула. «Как Лили могла его бросить на меня?» — мысленно разозлился Северус. При мысли о Лили, которая уехала, не предупредив и не попрощавшись, ему самому стало грустно. В пору выть на луну, присоединившись к глупому псу. Неожиданно для себя, он протянул руку и потрепал чёрную псину за ухом.

— Не волнуйся, она вернётся! — пёс жалобно заскулил и покорно принял ласку, не пытаясь вывернуться или укусить. — Она обязательно вернётся, Джек! — Северус впервые назвал собаку по имени, и пёс, среагировав на знакомую кличку, коротко тявкнул. — А пока — ешь.

Две недели без Лили сильно сблизили Северуса и пса. Это можно было бы даже назвать дружбой, если бы каждый раз, приходя проведать пса, Северус не видел в глазах Джека немой упрёк: «Ты не хозяйка!»

Лили вернулась. Чмокнула Северуса в щёку и извинилась, что не смогла предупредить заранее: родители решили сделать ей сюрприз, и она узнала о предстоящем вояже только когда пришло время отъезда. Северус был счастлив. Джек носился вокруг Лили как угорелый, захлёбываясь радостным лаем...

А на следующий день Джек умер. Лили рыдала, во всём виня себя. «Я бросила его так же, как они», — всхлипывала она. Северус обнимал её и пытался успокоить. Её любовь к собакам казалась ему милой и трогательной...

Дальше был Хогвартс, и Лили оказалась на Гриффиндоре. Там же, где и кошмарная шайка Мародёров. Стая. Собачья стая.

— Зачем ты водишься с этим Сириусом?

— Сев, я с ним не вожусь. Но... он такой несчастный. Его из дома выгнали...

— Он сам сбежал!

— Ну, пусть... но потому, что там жить было невыносимо! И он очень переживает из-за разлуки с родными...

— Так, что залепил вчера Ступефаем по родному брату...

— Ну, Сев, не придирайся! Ты не видел, какой он был после этого...

«Шавка блохастая», — думал Северус. Только собака может пасть так низко, чтобы добиваться расположения через жалость... А Лили было слишком просто поймать на желании жалеть и опекать. Потом у неё в друзьях стал числиться Люпин. Снейп и его мысленно называл «псом», и, как выяснилось, не сильно ошибся. Он приложил руку к груди: туда, где остались шрамы от зазубренных когтей оборотня. Староста-тихоня... потрёпанная дворняжка Люпин, раз в месяц показывавший свою волчью сущность. Ничтожество Петтигрю... она тоже умудрялась его понимать и жалеть. Бывают такие собаки... мелкие, низкорослые, с нелепо вывернутыми лапами, вечно пускающие слюни. Громко лающие только на поводке у хозяина. А спустят с поводка — с поросячьим визгом кинутся обратно. Наконец, был Поттер. Вожак этой стаи. Предводитель собачьей своры.

Сколько раз Северус допытывался у Лили, что её привлекает в собаках. «Открытость, дружелюбие», — отвечала она, каждым словом словно вонзая в его сердце иголки. Да уж... если что-то и недоступно Северусу, так это «открытость и дружелюбие». А что если это действительно имело для Лили значение? Сама она была именно такой... За глаза Лили звала Поттера «идиотом» и «шалопаем». Но баллы с него и других Мародёров снимала редко, хотя обычно относилась к своим обязанностям старосты очень ответственно...

Сегодня они поругались с Лили. Из-за Пожирателей. «Как ты можешь дружить с такими, как Эйвери и Мальсибер?» Дружить? Коты не дружат. Они выгодно используют подвернувшиеся возможности. Но объяснить это Лили, любящей собачью открытость, ничуть не проще, чем скрыть от Лорда, требующего собачьей преданности. Кошек Лили недолюбливала — даже своего декана-анимага избегала... Как было бы здорово помириться с ней «по-кошачьи». Кот ведь только ткнётся мордой в ладонь: мол, хозяин, ты был неправ, но я тебя прощаю. Он всегда прощает первым и снисходительно, особенно — собственные же грехи. Собаке же приходится униженно вымаливать прощенья даже за то, в чём не виновата.

— Извини, Лил... Я не хотел, — тонкий канат между гордостью и смирением, кошкой и собакой. Удержаться — нельзя — упасть. Где поставить запятую?

— Ладно, Сев, я тоже погорячилась... просто все эти новости сводят меня с ума. А тут ещё и экзамены, — Лили перестала хмуриться и слегка, уголками губ, улыбнулась, жестом приглашая сесть рядом. Северусу показалось, что из-за туч выглянуло солнце. Он моментально растянулся на траве, счастливый, что ещё одна ссора осталась позади.

— Да ладно, Лил... Это мне нужно опасаться за Трансфигурацию. И ещё эти невозможные Прорицания...

— Ну, Прорицания — это просто, — девушка пожала плечами. — А вот Зелья меня действительно пугают. Чем больше смотрю в учебник, тем меньше понимаю... И ещё: я вроде делаю всё, как там написано, а зелье не выходит!

— Так это не ты виновата, учебник просто дурацкий!.. — с жаром возразил Северус. — Там куча ошибок, я сам переправлял... — неожиданно ему в голову пришла отличная, как он сам думал, идея. — Послушай, Лил! Возьми мой учебник, там есть пометки, как всё сделать правильно. До экзаменов всего неделя, но ты же отличница — тебе только повторить надо...

— Ты, правда, дашь мне его, Сев? — Лили просияла. — Было бы замечательно... А как же ты готовиться будешь?

— Не волнуйся, — Северус махнул рукой. — Я и так всё помню. Держи!

Он достал учебник из сумки и уже протянул Лили, когда она, принимая книгу, вдруг воскликнула: «Как же мне всё-таки повезло. У других таких друзей, как ты, нет!» Была бы Лили слизеринкой, Северус бы только польщённо заулыбался. Но она учится на Гриффиндоре, а значит... Он задержал книгу в руках.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросила Лили, откидывая со лба рыжий локон.

— Нет, — смутился Северус. — Просто... пообещай мне...

— Что, Сев?

— Что... — он смутился ещё больше, а потом выпалил: — что ты не будешь показывать её другим, ладно? Там... — видя её непонимающее выражение лица, он попробовал оправдаться за свою странную просьбу, — там не только пометки насчёт Зелий, но и кое-какие заклинания...

— Это Тёмная магия? — Лили нахмурилась, и её голос зазвенел подозрением: — Твои изыскания из Запретной секции?

— Нет, Лил, конечно нет, — Северус замотал головой. «Только не сейчас, не надо снова об этом!» — Это... так, несколько безобидных заклинаний. Просто... они мои и я не хочу, чтобы ими пользовались все, кому ни лень...

— Ох, Сев... — Лили весело рассмеялась. — Борец за авторское право... Ну, слово даю. «Клянусь своей магической генеалогией». Устроит?

— Устроит, — Северус улыбнулся. Она не обиделась, и это главное. Улыбнулся, несмотря на то, что эту фразу любил произносить ненавистный Сириус. И несмотря на то, что в устах маглорождённой Лили Эванс обещание не имело ровным счётом никакого смысла.