Наброски чернилами и карандашом (джен)

«Привет, Рон!

Здравствуй, Рональд.

Здравствуй, Рон!..»

Девочка придирчиво посмотрела на все изобретённый варианты и решила остановиться на достигнутом.

«...Если Гарри у вас, передай ему привет. У вас всё хорошо? Я просто уверена, что ты совершил что-нибудь запретное, когда... Полагаю, у вас всё хорошо, и надеюсь, вызволяя его, ты не совершил ничего запретного. Ведь и у тебя, и у него могут быть неприятности. Я очень беспокоюсь о Гарри. Обязательно напиши... Будь так добр, как сможешь, сообщи мне подробности. И пожалуйста, отправь с письмом другую сову. Я просто уверена, Стрел... Боюсь, Стрелка не перенесёт ещё одного полёта.

Я, конечно, очень много занимаюсь, чтобы быть готовой к учебному году. Вчера отрабатывала движения кистью для заклинаний по Трансфигурации, а сегодня...»

Перо замерло в миллиметрах от пергамента. Автор письма тряхнула головой с такой силой, что один локон почти залез в чернильницу. Девочка с таким укором посмотрела на баночку, будто та виновата во всех без исключения мучениях магглорождённых волшебниц.

Взмах — и кудри летят в другую сторону.

Гермиона Грейнджер (а это была именно она) снова перечитала написанное и с раздражением зачеркнула последнее предложение. Она обожала писать письма — особенно письма волшебные. Было что-то таинственное и совершенно особенное в том, чтобы разгладить упрямый пергамент, осторожно выводить буквы непокорным пером, а потом привязывать письмо к лапке совы. После этого в душе Гермионы неизменно появлялось ощущение победы — такое долгожданное, такое сладкое (мисс Грейнджер вообще любила побеждать — чем бы она ни занималась). А ещё появлялось ощущение причастности к магии. Никто из бывших одноклассниц и, тем более, одноклассников Гермионы не верил в магию. А она — верила, хоть никому и не сказала бы об этом (стыдно верить в волшебников в двенадцать лет). И однажды магия буквально постучалась в её дверь. Разве это не здорово?

И вот теперь девочка писала письмо своим друзьям из волшебного мира. Письма Гарри всегда получались длинными (она рассказывала обо всём, что происходило с ней, пока они не виделись), а писать их было легко. Гораздо легче, чем письма Рональду Уизли! Никогда не угадаешь, что он будет читать, а что нет. А Гермиона Грейнджер подходила к письмам очень ответственно. Надо заметить, что она вообще была очень ответственной юной волшебницей.

В отличие от этого самого Рональда Уизли. Нет, понятно, конечно, почему он не был «юной волшебницей» — он же мальчик, а значит ‑ волшебник. Но волшебник этот являл собой пример крайне безответственного создания. Именно поэтому Гермиона писала ему письмо и не знала, как сделать, чтобы он внимательно отнёсся к её посланию.

Поразмыслив, она окунула перо в чернила и приписала:

«...В ближайшую среду мы едем за учебниками и новыми книгами для второго курса. Давай встретимся... Почему бы нам не встретиться в Косом переулке? Напиши, как у вас дела.

Целую, Гермиона.

Обнимаю, Гермиона.

Привет Гарри, Гермиона»

Девочка мрачно посмотрела на многочисленный исправления и оставила пергамент без подписи. Надо бы переписать всё это на чистовик, а потом уже решить, что делать с подписью.

Хотя её кузина всегда (вообще всегда) пишет в конце «с любовью». Может, так надо? Где бы почитать, как грамотно писать письма? А то мало ли, попадёшь впросак.

Надо поискать соответствующую книгу в Косом переулке, потому что книга — самый достоверный источник информации. Кроме преподавателей, конечно.

И насчёт преподавателей... наверное, не стоит писать им, что Защиту у них будет вести самый настоящий герой?

Нет, не стоит. Гарри ведь тоже герой. А Рон только обидится.

Мисс Грейнджер убедилась, что Стрелка понемногу приходит в себя, и расправила новый листочек пергамента.

* * *

— Дочура, ничего страшного, не переживай. Я всё понимаю.

Мама улыбается мягко и ясно, но эта улыбка до того взрослая и понимающая, что мне хочется кричать.

— Мама, это ненормально! Драка в книжном магазине! И что он сказал мистеру Уизли, ты слышала? Да они... они вас за людей не считают! Мама, прости, пожалуйста! Я должна была поехать одна, вы бы проводили меня до «Дырявого котла» и...

— И никогда не познакомились бы с Гарри, Роном, его семьёй? Ты представляешь, сколько мы потеряли бы?

Я только вздыхаю. Мама всё понимает, но при этом ничего не понимает. Это раздражает.

— Дочура, это неважно, — продолжает свои заверения мама и гладит меня по голове (гладит по голове, о, Боже!). — Что случилось, то случилось. Отпусти это от себя.

Она обнимает меня точь-в-точь как когда-то в детстве, и я чувствую одновременно облегчение и приближение слёз.

— Не в моих привычках это говорить, но мама права, — папа появляется в дверном проёме так тихо, будто брал уроки у профессора Снейпа. И, к несчастью, он тоже улыбается. Улыбается так широко и белозубо, что даже посторонний сразу поймёт — перед ним стоматолог. И этот стоматолог врёт.

Боже мой, за что? Я с детства не люблю неловкие моменты, после которых родители начинают так дружно, почти отрепетировано улыбаться. Кстати, именно так было в тот день, когда на пороге их дома возникла профессор МакГонагалл.

И всё же они отпустили меня учиться непонятно куда.

Они придумали, что сказать всем родственникам и друзьям, хотя ненавидят ложь.

И всё лето они терпели сов, которые стучат в окно среди ночи.

Я благодарна им за это, потому что за год в Хогвартсе узнала о самой себе больше, чем за предыдущие двенадцать лет. Но если они думают, что меня можно обмануть таким способом, то это они зря. Дело не в том, что я так уж хорошо разбираюсь в людях. В конце концов, в прошлом году меня обманул Тот-Кого-Нельзя-Называть. Но я могу с одного взгляда различить, что с родителями что-то не так.

И сейчас я вижу, как им тревожно отпускать меня в Хогвартс. А ещё — горько после сегодняшнего. Потому что их талантливую дочь, оказывается, в чудесном мире магии могут смешать с грязью. И их тоже.

Противно. Мерзко. Но ничего не поделаешь.

А ещё лично мне страшно стыдно за то, что произошло во «Флориш и Блоттс». За Малфоя — точнее, за Малфоев, за их спесь. За брошенное «грязнокровка» — так, чтобы услышала только я, ведь вокруг не Хогвартс, где за такое вычтут баллы или отправят к директору!

Стыдно за мистера Уизли.

А больше всех — за себя. Потому что не смогла ничего ответить, все мысли словно выветрились! А ведь могла бы сказать этим двум, что мои родители — магглы, а учусь я получше некоторых. Я просто стояла, молчала и держала Рона за мантию, потому что иначе он набросился бы на Малфоя в присутствии стольких людей. На глазах у Златопуста Локонса.

Весь этот кошмар снова проносится у меня перед глазами, но теперь мне кажется, что, пожалуй, не стоило так уж удерживать Рона.

И я в сотый раз за день прошу прощения и пытаюсь объяснить родителям, почему я его прошу.

Но, видимо, бесполезно.

— Не думай об этом, — в папином голосе окончательно перемешиваются забота и желание дать совет. — Ты не поверишь, но таких, как ваш Малфой, полно везде. Мы всё понимаем. Тебе неловко, но ты же не виновата, дочка. Так что не извиняйся и...

Я уже почти готова облегчённо вздохнуть и оттаять, когда мама решает внести свою лепту.

— Это твой мир, но мы готовы принять его, — мягко говорит она, и мне кажется, что кто-то без предупреждения выключил свет.

Твой мир.

Мир, где мне есть какое-никакое, но место.

И где нет места моим родителям.

Слова прощения застывают у меня на языке.

Никогда не думала, что пара родительских слов может так расстроить. И я отчаянно желаю, чтобы первое сентября настало поскорее. Я хочу в Хогвартс, в свой мир. И скажу честно: мне кажется, что через пару лет мои родители перестанут «всё понимать», зато их слаженные улыбки окончательно приклеятся к лицам.

И прошлогодний тролль покажется мелочью.

Я киваю и ухожу в свою комнату.

Жаль, что о таких вещах я не могу написать ни Гарри, ни Рону. По крайней мере, сейчас.

* * *

Это же надо было оставить такую ценную книгу дома! Она всегда была со мной, а тут ведь понадобилась — и нет на месте.

Вздыхаю и огибаю последний стеллаж. Ну, Гермиона, давай!

Я веду пальцем по пухлым фолиантам, стараясь ничего не упустить, и сверяюсь с крошечным каталогом, который тайком скопировала у Мадам Пинс. Почему нельзя выдать каждому такой каталог? Он гораздо удобнее, чем обычный ученический. А так приходится пользоваться учебником Перси. Хорошо, что он нашёл время научить меня Заклинанию Умножения.

Ну, где же ты, книжечка?

— Мисс Грейнджер, что вы ищете?

— Ммм... Мадам Пинс, мне нужна «История Хогвартса», — я сжимаю крошечную копию каталога в кулаке.

Библиотекарь смотрит на меня с таким подозрением, будто лично наблюдала, как я вырывала страницы из алхимического фолианта пятнадцатого века. Я поспешно поясняю, что забыла свой экземпляр дома. Она по-прежнему прожигает меня взглядом, но уже с меньшим подозрением. Потом сухо кивает и идёт к началу стеллажей.

— Мадам Пинс, кажется, она должна быть здесь... Я смотрела...

Зря сказала.

Она поджимает губы так, как и профессор МакГонагалл не умеет, а потом сердито бросает.

— Как всем вам срочно понадобилась эта книга!

Всем? В прошлом году такого ажиотажа не было.

Я знаю, что мадам Пинс недолюбливает меня, потому что я вечно сижу в библиотеке, задерживаю её и прошу очень много книг за один раз. А в прошлом году даже надоумила Гарри отправиться в Запретную секцию. Ночью. С другой стороны, мадам Пинс-то об этом не знает! А сама я очень аккуратно отношусь к школьному имуществу. И всегда запрещаю Рону или Гарри что-нибудь жевать над книгой... Может, не врать лишний раз?

— Мадам Пинс, — я смотрю ей в глаза, потому что скрывать мне на сей раз нечего. Я имею право знать правду. — Мои родители — магглы. И я не верю в то, что надпись на втором этаже была чьей-то шуткой, — тут я делаю особо страдальческое лицо и добавляю. — Кроме книг мне никто не поможет. И... вы ведь тоже не верите, что над миссис Норрис просто пошутили?

Моё сердце стучит, как после быстрого бега, потому что действительно неплохо бы узнать, что думает мадам Пинс. Она всё-таки разговаривает с преподавателями. И с директором. Библиотекарь молчит и хмурится, потом достаёт волшебную палочку и проверяет полки. «Истории Хогвартса» нет.

— Вся на руках, — раздражённо произносит волшебница. — Видимо, не только вы хотите разобраться, в чём дело, мисс Грейнджер. Можете записаться в очередь, но ждать придётся не меньше двух недель.

Благодарю мадам Пинс за совет и записываюсь, хотя это крайняя мера. Я просто уверена, что найду разгадку раньше.

Зато в одном я уверена: строгая библиотекарь мне поверила. К Рону я возвращаюсь ещё не радостная, но уже не такая злая, как прежде.

А Рон всё ещё не закончил писать эссе для профессора Биннса! Как он умудряется делать всё так медленно? Зато пришёл Гарри и уже что-то рассказывает с таким лицом, будто профессор Снейп заставил его не только отскребать пробирочных червей, но и съесть парочку.

— ...поклоняется Локонсу, — презрительно фыркает Рон и продолжает писать.

Ого, какой почерк! Будто он пишет сплошными заглавными буквами и при этом немного косит.

— И всё равно, — Гарри расстроен.

— Что случилось? — сажусь рядом с Роном и стараюсь не пялиться на его свиток. Выходит не слишком хорошо.

— Я выходил от Снейпа... — Гарри явно не в восторге, что повторяет свой рассказ.

— Профессора Снейпа.

— От профессора Снейпа, — покорно повторяет за мной Гарри. — И встретил Джастина, ну, того, который с нами работает на Травологии. И он от меня шарахнулся, будто я ненормальный!

Рон снова корчит мину, демонстрируя, как он относится к таким как Джастин.

— Его можно понять, — я пытаюсь говорить помягче, но, судя по лицу Гарри, он ожидал услышать другие слова. — Я хотела сказать, он же тебя совсем не знает! А тогда мы трое так... неудачно оказались возле миссис Норрис. Но Филч подумал на тебя и всё так некрасиво вышло... — вдохновение меня покидает, и я уныло заканчиваю. — Не переживай, Гарри.

В довершение, я пытаюсь ободряюще улыбнуться, но, кажется, у меня получается не очень хорошо, потому что Рон поспешно начинает просить посмотреть моё сочинение, а Гарри отворачивается к окну.

В голове появляется одинокая, но очень грустная мысль. Неужели я сейчас была похожа на родителей? Ну, да, как раз тот случай: «всё плохо? А дай-ка, я расскажу тебе, как всё хорошо».

Я перебиваю Рона и тащу их обоих на Историю магии.

У меня есть план.

* * *

— А что, если нас здесь застукают?

— Рон, ты задаёшь этот вопрос уже второй раз! Во-первых, не застукают, а во-вторых, в крайнем случае, скажем, что у нас свидание.

— Свидание?! В этом туалете?! — сложно понять, что беспокоит Рона больше: что его могут застукать на свидании со мной или что его могут застукать в женском туалете в обществе Гермионы Грейнджер, Плаксы Миртл и котла на унитазе.

— Помешивай по часовой стрелке. Десять раз. А я нарежу пиявок.

Рон уже взялся за черпак, когда дверь в туалет скрипнула. Пришлось срочно прервать разговор.

— Это я, — раздался знакомый голос.

Рон от радости чуть не уронил черпак, а я не смогла сдержать радостный возглас.

— Гарри! Заходи.

— Спасибо за приглашение, — в кабинку протиснулся ухмыляющийся друг. — О, да у вас тут очень мило.

Уши Рона тут же заалели, но я пропустила подколку мимо ушей.

— Гарри, у нас есть новости.

— У меня тоже, — ухмылка уступила место довольно кислому выражению лица. — Меня навестил Добби.

И Гарри начал рассказывать.

— Кошмар может повториться? — на лице Рона редко увидишь такое озадаченное выражение, но ему идёт. — Значит, комната существует и всё такое?

— Вот и доверяй Биннсу, — проворчал Гарри.

— Профессору Биннсу, — поправляю я его, но голова занята другим.

По замку бродит чудовище. Видимо, очень маленькое, раз его увидели всего двое, но достаточно сильное, чтобы эти двое окаменели. Интересно, такое возможно?

Рон строил предположения, кто мог открыть Тайную комнату в прошлый раз. Его послушать, так выходило, что отец Малфоя. Но как-то я в это не верю. Впрочем, со слизеринцем поговорить надо в любом случае: вдруг он что-то знает?

— Знать бы только, что это за чудище, — протянул Рон.

— Может, оно появляется и исчезает, когда хочет? — подхватил Гарри.

— А может, это оборотень? Раз — и превратится в рыцарские доспехи? — даже странно, что эта мысль только сейчас пришла мне в голову. Ведь я читала про упырей-хамелеонов у профессора Локонса. Кажется, в той самой книжке, «Увеселение с упырями». Впрочем, этим двоим совершенно необязательно знать, где я это вычитала.

— Гермиона, — с чувством произнёс Рон. — Читала бы ты поменьше.

И он с таким видом взялся за златоглазок, будто нет в мире ничего занимательнее.

— Как вам затея с торговлей амулетами? — спросил Гарри. — Мне по дороге предложили купить парочку.

Рон фыркнул так, что я прикрыла котёл рукой.

— По-моему, фигня, — категорично заявил он.

— А по-моему, пусть забавляются, если им хочется. Конечно, это совершенно по-детски, но зато отвлечёт их.

— Интересная штука эта Тайная комната, — задумчиво проговорил Гарри. — Непонятно, где она, непонятно, что в ней, непонятно, кто её открыл и как. Зато все знают, что это кошмар и ужас. Жаль, что ты забыла «Историю Хогвартса».

— Думаю, там не нашлось бы ничего нового. Профессор Биннс и так рассказал, что мог. А Добби подтвердил, что всё это не миф. Слушайте, — слово «миф» натолкнуло меня на мысль. — Вы знаете легенду про Медузу Горгону?

Гарри неуверенно кивнул.

Всё понятно. Ничего они не знают.

— Медуза Горгона, — со вздохом начала я. — Мифологическое создание, чудовище с женским лицом и змеями вместо волос. Её взгляд обращает человека в камень. По крайней мере, так гласит легенда, — добавила я.

— А что, если... — Рон сглотнул, и я готова поспорить, что знаю, о чём он думает. — Что, если по школе бродит такая Медуза? Змеи вместо волос! Вот уж точно кошмар! Как раз под стать наследнику Слизерина.

— Рон, это мифологическое создание. На самом деле, их не существует! Но, может, что-то подобное?..

— Ты уверена, что Медузы не существует, Гермиона? — Гарри грустно улыбается, а когда я киваю, добавляет. — Знаешь, полтора года назад я думал, что мои родители были пьяницами и погибли в автокатастрофе, а волшебники бывают только в сказках.

— Так что всё возможно, — уверенно произносит Рон.

Я ещё раз вздыхаю и начинаю помешивать зелье — на этот раз против часовой стрелки. Гарри частенько заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке. Мне неловко, что я... слишком счастлива, что ли? Наверное, так и есть. А вот с Роном мы говорим об одном, но имеем в виду разные вещи. Он ищет конкретное чудовище, а я — логику. Но пока мы оба в тупике.

Медуза Горгона действительно не существует, но неужели в волшебном мире нет её аналогов?

Так что всё возможно.

Украдкой смотрю на Рона. Кажется, он подал отличную идею. Надо искать от человека.

* * *

Каждый раз, когда мадам Помфри приносит лекарство, я стараюсь не смотреть ей в глаза. Дважды приходил профессор Снейп — его шаги я узнаю издалека, — но я сделала вид, что сплю. Конечно, не слишком порядочно по отношению к человеку, который день за днём сводит шерсть с моего лица (кошачьи уши исчезли быстрее всего), но я просто не готова к его насмешкам. Тем более, теперь он точно знает, кто бросил хлопушку в котёл Гойла. И зачем.

Я села в лужу. Даже не знаю, что перевешивает — стыд за собственную глупость или обида на саму себя. Наверное, обида — хотя каждый раз, когда я слышу тихий шелест мантии и вижу сквозь ресницы длинную тень, стыд застилает всё.

И ещё очень грустно, потому что я с первого курса мечтала заниматься анимагией. Даже не с первого, а ещё раньше, когда профессор МакГонагалл превратилась в кошку прямо посреди родительской гостиной. Тогда я дала себе слово, что однажды научусь делать так же. Но я не имела в виду, что стану кошкой наполовину, причём из-за зелья, которое мне и знать-то не положено!

Так что не быть мне кошкой, даже если стану анимагом. Интересно, а кем я буду?..

Захотелось пить, я потянулась за стаканом и чуть не своротила кучу открыток и сладостей. Можно подумать, я одолела чудовище из Тайной комнаты! Никогда не думала, что кому-то, кроме Гарри, Рона и учителей, есть до меня дело. Я уже было подумала, что правда есть, но нечаянно подслушала разговор мадам Помфри с директором (это было поздним вечером) и обнаружила, что всем просто любопытно. Вдруг и я окаменела?

Если честно, вся эта суета с шерстью и вертикальными зрачками заслонила для меня даже Тайную комнату. Конечно, через пару недель я попросила зеркало и убедилась, что мадам Помфри не оптимист, а самый настоящий реалист: действительно стало лучше. Не то чтобы мне шла лысая кошачья морда... Но родные карие глаза мне нравятся гораздо больше жёлтых. Не говоря уже о человеческих ушах.

Как только я убедилась, что не останусь на всю жизнь домашним зверьком-переростком, попросила мальчиков принести учебники, пергамент и чернила. Ну, и карандаш, конечно. Потому что карандашом я составляла план.

Разделила пергамент на три части. В первом столбце написала имена жертв. Во втором — где и когда были совершены нападения, в третьем — всех претендентов на звание чудовища из Тайной комнаты (пришлось включить даже самые абсурдные варианты).

Получилось примерно вот что:

1. Миссис Норрис — коридор на втором этаже — Хэллоуинский пир (подвесили за хвост!)

2. Колин Криви — лестница рядом с кухней — в ночь после матча со Слизерином (с фотоаппаратом в руках)

3. Джастин Финч-Флетчли — учебный коридор на третьем этаже — последняя неделя перед каникулами (вместе с П. Б. Ником)

4. Почти Безголовый Ник — учебный коридор на третьем этаже — последняя неделя перед каникулами (вместе с Джастином)

Монстр:

1. Упырь-невидимка

2. Горгона (её аналог?)

3. Кто-то из кошачьих (передушены петухи)

4. Очередное чудовище Хагрида (маловероятно)

5. Ученик??? (вообще сомнительно)

Я, наверное, долго промучилась бы, пытаясь найти хоть какую-то логику в этой мешанине, но двери Больничного крыла открылись, и за ширмой послышались голоса. Друзья пришли меня навестить. Всё бы ничего, но кроме книг и шоколадных лягушек Гарри принёс потрёпанный маггловский дневник.

В начале февраля меня выписали, а ещё через неделю произошло событие, перевернувшее мир с ног на голову. Нет, дело не в том, что был День Святого Валентина. Этот праздник не заслуживает внимания, хотя я, разумеется, отправила профессору Локонсу валентинку. С его стороны было очень мило прислать мне открытку, пока я лежала в Больничном крыле с кошачьей мордой, и он заслуживает благодарности. Хотя мне действительно интересно: неужели он получил всего сорок шесть валентинок? По-моему, для такого героя и... ммм... приятного человека это чудовищно мало.

Но именно в этот день Гарри разгадал тайну дневника Т. Реддла, а я достала пергамент, над которым недавно раздумывала, и обвела четвёртый пункт в кружок.

Хотя по-прежнему мало верю, что Хагрид кого-то убил.

* * *

— Гермиона, ты выбрала Уход за магическими существами? — поднимаю голову и встречаюсь с удивлённым взглядом Сьюзен Боунс.

— Да, его тоже. А что?

— Нет, ничего, просто увидела у тебя эту книгу и удивилась.

Я выдвигаю соседний стул, и Сьюзен садится рядом.

— Я даже удивлена. Думала, что ты выберешь что-нибудь более... серьёзное.

— Серьёзного тоже хватит, — пожимаю плечами я. Меньше всего мне хочется обсуждать своё расписание на следующий год. Если оно, конечно, окажется таким, как я надеюсь. — А что выбрала ты?

— Тоже Уход. Ещё Нумерологию, Маггловедение, Прорицания. Говорят, Нумерология очень сложная, но мне посоветовали.

— Я чаще слышу, что профессор Вектор — очень строгий преподаватель. Даже строже профессора МакГонагалл.

Сьюзен суетливо поправила волосы, и я подумала, что о строгости учителей с пуффендуйкой лучше не говорить. Ещё откажется от чего-нибудь, и это будет на моей совести.

Ни за что.

— Слушай, Сьюзен, — я понизила голос. — У вас на факультете нет подозрений, что за монстр нападает на учеников?

— Есть парочка, — голос у неё становится таким неуверенным, будто я — та самая профессор Вектор. — Некоторые говорят, что это птица.

— Птица? — кажется, мой список нуждается в дополнениях.

Сьюзен кивает.

— Ты не заметила, как мало пауков осталось в замке?

— Ты имеешь в виду, что птицы едят пауков? — я чувствую такое разочарование, что уже сожалею, что спросила. — А причём тут студенты?

— Наверное, есть птицы, которые убивают...

— Убивают? Сьюзен, это смешно. За время нападений никто не умер, кроме... — я заставляю себя замолчать.

— Кроме Миртл Гаррисон, — Сьюзен опасливо оглядывается и с тревогой добавляет. — Я знаю. Кстати, она была магглорождённой, даже не полукровкой. Не знаю, почему она умерла, а остальные окаменели, но это странно. Может, они видели эту птицу издалека, а Миртл вблизи? Ведь даже Почти Безголовый Ник...

Я разворачиваю пергамент и приписываю в третьем столбце — «6. Птица (исчезли пауки) — смотреть вблизи».

— А ещё, ‑ Сьюзен начинает совсем шептать. — Некоторые боятся, что это змея. Потому что Гарри может... ну, он змееуст, это все видели, и вдруг он... ну, то есть я его ни в чём не подозреваю, но остальные... и ты пойми... Ой!

Она замирает, будто в библиотеке появился сам Салазар Слизерин и посоветовал ей не общаться с магглорождённой. Однако, к моему раздражению, это не основатель Хогвартса, а всего лишь Эрни Макмиллан — чистокровный волшебник в десятом колене, как он недавно сообщил Гарри.

Сьюзен пискнула что-то вроде «пока, Гермиона» и скрылась в глубине библиотеки.

— О чём это вы говорили? — подозрительно спрашивает пуффендуец, останавливаясь возле меня.

— Не о тебе, не переживай, — я с силой захлопываю книгу и уже слышу, как начинает бурчать мадам Пинс.

Птица или змея. Начнём со змей. Я, конечно, знаю, что Гарри не открывал Тайную комнату, но Слизерин есть Слизерин.

* * *

Шмяк!

На тарелку Гарри приземлилась двойная порция омлета.

Шмяк!

Сверху плюхнулся бекон.

Дзынь!

Наполненный соком серебряный кубок стукнулся о тарелку.

Я стиснула зубы и положила книгу, которую читала, на колени. Даже тут она в бОльшей безопасности.

Оливер Вуд решил, что сегодня он обязан лично проконтролировать, чтобы все его игроки были сыты.

Плюх!

Кусочек омлета упал с вилки Гарри на скамью ровно между нами.

— Гермиона, прости, пожалуйста, — забормотал он и попытался поднять бело-жёлтую массу прямо руками.

— Evanesco! — ненавижу грязь за столом.

Слева довольно чавкал Рон, уплетая пирожки. Справа мрачный Гарри ковырял бекон, а над гриффиндорским столом звенел голос Вуда.

— ...идеальная погода для квиддича! Мы разгромим их, я не сомневаюсь! Фред, Джордж, берите пироги, вам понадобятся силы!

— Да, мамочка, — хором откликнулись близнецы, но капитан и ухом не повёл. Его оптимизм был неистребим.

— Девочки, девочки, худеть будете потом, сегодня мы должны победить, — Анджелина ткнула его в бок, а Кэти и Алисия захихикали. — Эй, Гарри, ешь веселей, смотри, как уплетает твой приятель!

Рон подавился и закашлялся, чем породил бурное веселье однокурсников.

— Между прочим, отбили мне весь аппетит, — Рон с тоской посмотрел на непочатый пирожок и, недолго думая, сунул его в карман. — Вуд сегодня хуже мамы.

— Не обижай миссис Уизли, — буркнула я, перелистывая страницу. — Она хотя бы понимает, что после такого обжорства значительно труднее влезть на метлу, чем после нормального завтрака.

Рон фыркнул.

— Я, кстати, прихвачу и на тебя пирожков. Сэндвич взять?.. И оставь ты в покое эту книжку!

— Сэндвич возьми, — кивнула я. — Слушай, надо бы поговорить с Гарри... У меня есть идея.

Но меня перебил очередной возглас Оливера.

— Команда, на выход! Мы победим! — и он с решительным видом встал из-за стола.

Шанс поймать Гарри стал совсем призрачным, когда он сам вдруг так резко остановился, что мы с Роном налетели на него.

— Вы слышали? — он побледнел, глаза горели. — Голос! Опять! Слышали?

Рон помотал головой.

— Тут как раз Гермиона хотела с тобой поговорить...

— Я поняла. Я всё поняла! — в груди зарождалось то ощущение триумфа, которое всегда придавало мне сил. — Идите на поле, я сбегаю в библиотеку и вернусь! Я быстро!

И бросилась вниз по лестнице.

Заветный пергамент был у меня в сумке, надо было проверить совсем немного.

Я ворвалась в библиотеку, где, кроме мадам Пинс, обнаружилась староста Когтеврана, склонившаяся над фолиантом толщиной в ладонь.

— Мадам Пинс, — выдохнула я, заслужив суровый взгляд. — У вас есть книги о вымерших змеях? Кажется, был сборник Ньютона Саламандера...

Библиотекарь молча идёт к полкам, а через пару минут приносит потёртую книгу в коричневой обложке.

— Только аккуратнее, мисс Грейнджер, — ещё один суровый взгляд. — Книга уже попорчена студентами.

Я листаю страницы гораздо быстрее, чем раньше — я знаю, что искать. И кто бы думал: мне помогли в этом пуффендуйцы!

Монстр, который убивает взглядом. На него нельзя смотреть прямо или вблизи. Гарри слышит странный голос, а через несколько минут находит жертву нападения. И он идёт на голос. Как я могла быть такой глупой?

Вот оно.

Я жадно перечитываю определение, и каждое слово подтверждает мою догадку.

— Василиск?! — я оборачиваюсь на шёпот так резко, что когтевранка отшатывается. — Прости, просто я всё пыталась отгадать, что же это за монстр, но ничего не нашла. А ты вбежала такая взволнованная... Кстати, ты же Гермиона Грейнджер?

Растерянно киваю.

— А я Пенелопа Кристал, тоже магглорождённая, — она улыбается, а меня хватает только на робкое «приятно познакомиться».

— Что ты будешь делать? — лицо старосты становится серьёзным, как у Перси. — Надо, наверное, сказать директору.

— Он на поле, сегодня же квиддич. Так что сначала его надо найти. И... — я знаю, что должна предупредить Пенелопу, но об этом как-то не хочется говорить вслух.

— Я понимаю, что мы сейчас почти одни в замке, — дипломатично произносит когтевранка. — Скажем мадам Пинс или как?

— А потом она не пустит меня в библиотеку. Пенелопа, ты сможешь отвлечь её? — едва слышно шепчу я.

Староста серьёзно кивает и направляется к библиотекарю. Через минуту они скрываются в глубине стеллажей. То, что я собираюсь сделать, — настоящее варварство, но выбора нет.

А ведь ещё в октябре я думала, что никогда в жизни не смогу нанести вред книге. Что ж, времена меняются.

С треском я вырываю страницу и комкаю её в кулаке. Внизу маггловской ручкой пишу единственное слово — Гарри и Рон поймут, в чём дело, если на нас с Пенелопой нападут.

Через минуту мы возвращаем книги мадам Пинс и выходим из библиотеки. Сразу за дверью я достаю со дна сумки крошечное зеркальце.

Интересно, сколько успеют пройти две магглорождённые в пустой школе?

Поворот. Коридор.

Поворот. Коридор.

Ещё поворот — и яркий жёлтый отблеск в зеркале.

* * *

— Мисс Грейнджер, доброе утро.

Мой первый порыв — вскочить и наизусть рассказать весь учебник по Зельеварению за второй курс, но голова слегка кружится, язык еле ворочается, а в довершение всего — ощущение, будто я отлежала всё на свете.

— Вы меня слышите или снова делаете вид, что спите?

Картинка перед глазами слегка расплывается, но недовольного профессора Снейпа я вижу просто прекрасно.

— Профе... фессор, здрас...

— Отлично. Мисс Грейнджер в порядке и готова к новым подвигам. Кстати, десять баллов с Гриффиндора за самодеятельность. И поверьте, это непростительно мало. Поппи, кто следующий?

Через полчаса я уже всё прекрасно вижу и слышу, только ноги и руки по-прежнему немножко деревянные. На соседней кровати смущённо улыбается Пенелопа.

— Привет.

— Привет. А какое сегодня...

— Уже июнь. Экзамены отменили, никто не умер, а Гарри Поттер победил василиска.

— Гарри? Он жив? Он в порядке? А... а Рон?

— Они оба в порядке, — произносит гордый голос. — Но очень скучали по тебе. Особенно Рон.

Я поворачиваю голову так резко, что сводит шею, и вижу перед собой счастливое лицо Перси. Он подходит и неловко протягивает Пенелопе букет, а я понимаю, что надо мне выписываться из Больничного крыла.