Кольцо в виде змеи (джен)

Самые дорогие нам люди уходят очень быстро, внезапно и это вызывает столько боли, что невозможно держать все в себе. Хочется орать, крушить все, драть волосы на голове, говорить себе, что все это — лишь плохой сон, и сейчас ты проснешься, и все будет как прежде.

Но эти убеждения ни черта не помогают, в реальность ты возвращаешься раньше, чем успел хоть в чем-то убедить себя. И приходиться мириться с тем, что теперь его, такого важного и дорогого для тебя человека не стало, что теперь ты один, без поддержки, без наставлений...

Драко Малфой сидел в кабинете отца, подперев подбородок кулаком, и в упор смотрел на распитую бутылку огненного виски.

Нет, он не задавался вопросом: «почему именно Люциус?», он просто смотрел на эту чертову бутылку, отмечая про себя, что мысли не пухнут в голове, как каша. В душе царил полный хаос. Эмоции, чувства — все рвалось наружу. Но он сдерживался из последних сил, сжимая кулаки, и кусая костяшки пальцев до крови.

Немая агония, в которой он сейчас извивался, было хуже Круцио. Да даже Круцио мягче действует.

Вспомнились похороны. Много людей, в основном бывшие Пожиратели Смерти, у всех на лице та маска скорби, которую так хотелось содрать. Те, якобы полные сочувствия, взгляды. Слова соболезнования в сторону ничего не видящей Нарциссы. Она просто молча сидела и смотрела куда-то в сторону, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

Похороны были шикарными. Много живых цветов, венки, перевязанные траурными ленточками, последний салют, выпущенный из волшебных палочек.

Люциус, по мнению Драко, был великим. У него было могущество, власть, деньги, в конце концов. Но он был трусом. Скрывался в этом мэноре, как гадюка в норе. И эта «нора» досталась Драко в наследство. А так же все состояние (и лишь небольшая часть Нарциссе), пара поместий и отцовский перстень.

Тяжелый перстень из серебра в форме разинувшей пасти змеи. Черные маленькие впадинки вместо глаз, поблескивающие в тусклом свете миниатюрные клыки, раздвоенный язычок. Эта серебряная змейка всегда тугими кольцами обвивалась вокруг отцовского пальца, словно сковывая его.

В тот день, когда пришел какой-то старикашка из Министерства, огласить завещание Люциуса, спустилась из своей комнаты Нарцисса, в сопровождении пятерых домовиков. Как только старик извлек из своего чемоданчика перстень, глаза Нарциссы готовы были вылететь из орбит. Она кричала: «этот перстень убил Люциуса! Он убил его!!!».

Драко успокаивал мать, как мог, но Нарцисса, с безумными глазами, шептала ему, чтобы он ни в коем случае не надевал его, ибо назад, по ее словам, дороги нет.

И вот, сейчас, Драко сидел в кабинете отца и смотрел на перстень. Моргать было мучительно больно. В глазах щипало, словно туда высыпали мешок песка. За все то время, что Драко сидел за столом, и смотрел на серебряную змейку, ему казалось, будто она шипит, показывая свой язычок.

Перстень и притягивал, и отталкивал одновременно. Хотелось выбросить его, швырнуть в огонь, забыть о нем!.. Но что-то приказывало надеть его на палец. Надеть и носить с гордостью.

Драко помотал головой, отгоняя ненужные мысли, и закрыл глаза. Они немилосердно заболели, заставив скатиться одинокую слезинку.