Кольцо в виде змеи (джен)

Самые дорогие нам люди уходят очень быстро, внезапно и это вызывает столько боли, что невозможно держать все в себе. Хочется орать, крушить все, драть волосы на голове, говорить себе, что все это — лишь плохой сон, и сейчас ты проснешься, и все будет как прежде.

Но эти убеждения ни черта не помогают, в реальность ты возвращаешься раньше, чем успел хоть в чем-то убедить себя. И приходиться мириться с тем, что теперь его, такого важного и дорогого для тебя человека не стало, что теперь ты один, без поддержки, без наставлений...

Драко Малфой сидел в кабинете отца, подперев подбородок кулаком, и в упор смотрел на распитую бутылку огненного виски.

Нет, он не задавался вопросом: «почему именно Люциус?», он просто смотрел на эту чертову бутылку, отмечая про себя, что мысли не пухнут в голове, как каша. В душе царил полный хаос. Эмоции, чувства — все рвалось наружу. Но он сдерживался из последних сил, сжимая кулаки, и кусая костяшки пальцев до крови.

Немая агония, в которой он сейчас извивался, было хуже Круцио. Да даже Круцио мягче действует.

Вспомнились похороны. Много людей, в основном бывшие Пожиратели Смерти, у всех на лице та маска скорби, которую так хотелось содрать. Те, якобы полные сочувствия, взгляды. Слова соболезнования в сторону ничего не видящей Нарциссы. Она просто молча сидела и смотрела куда-то в сторону, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

Похороны были шикарными. Много живых цветов, венки, перевязанные траурными ленточками, последний салют, выпущенный из волшебных палочек.

Люциус, по мнению Драко, был великим. У него было могущество, власть, деньги, в конце концов. Но он был трусом. Скрывался в этом мэноре, как гадюка в норе. И эта «нора» досталась Драко в наследство. А так же все состояние (и лишь небольшая часть Нарциссе), пара поместий и отцовский перстень.

Тяжелый перстень из серебра в форме разинувшей пасти змеи. Черные маленькие впадинки вместо глаз, поблескивающие в тусклом свете миниатюрные клыки, раздвоенный язычок. Эта серебряная змейка всегда тугими кольцами обвивалась вокруг отцовского пальца, словно сковывая его.

В тот день, когда пришел какой-то старикашка из Министерства, огласить завещание Люциуса, спустилась из своей комнаты Нарцисса, в сопровождении пятерых домовиков. Как только старик извлек из своего чемоданчика перстень, глаза Нарциссы готовы были вылететь из орбит. Она кричала: «этот перстень убил Люциуса! Он убил его!!!».

Драко успокаивал мать, как мог, но Нарцисса, с безумными глазами, шептала ему, чтобы он ни в коем случае не надевал его, ибо назад, по ее словам, дороги нет.

И вот, сейчас, Драко сидел в кабинете отца и смотрел на перстень. Моргать было мучительно больно. В глазах щипало, словно туда высыпали мешок песка. За все то время, что Драко сидел за столом, и смотрел на серебряную змейку, ему казалось, будто она шипит, показывая свой язычок.

Перстень и притягивал, и отталкивал одновременно. Хотелось выбросить его, швырнуть в огонь, забыть о нем!.. Но что-то приказывало надеть его на палец. Надеть и носить с гордостью.

Драко помотал головой, отгоняя ненужные мысли, и закрыл глаза. Они немилосердно заболели, заставив скатиться одинокую слезинку.

Холодная библиотека мэнора, раннее утро.

Драко брал с полок со старинными фолиантами все, что считал нужным. Точнее, он просто скидывал все книги подряд вот уже полчаса, пытаясь найти что-нибудь о перстне, который лежал в кармане его брюк.

«Темные артефакты: создание», «Темные артефакты и как правильно нужно их использовать», и вся литература в подобном роде была безжалостно отброшена Драко на пол.

Должно же что-то быть! Руки уже тряслись от раздражения и усталости, голова нещадно гудела, стреляя болью в виски. Отбросив очередной том, Драко заметил небольшую книжицу в кожаном переплете. Вытащив ее на свет, изрядно потрепанную, и проведя по обложке пальцами, Драко положил ее на стол, что стоял рядом.

Дальнейшее прочесывание книжной полки к положительному результату не привело. В отчаянии, Драко чертыхнулся и ударил кулаком по массивному шкафу черного дерева. Тот даже не пошатнулся.

Сев за стол, на котором уже возвышалась внушительная стопка пыльных фолиантов, он стал медленно просматривать каждую книгу, аккуратно листая страницы и пытаясь вчитаться в текст.

После того, как пятый по счету фолиант был отложен, Драко разозлился. Сейчас ему хотелось только одного: спалить ко всем чертям эту библиотеку заодно с мэнором!

Взгляд юноши упал на старый кожаный переплет найденной им книжицы, больше напоминающей тетрадь. В некоторых местах он потрескался, корешок вообще был безжалостно оторван. Протянув руку за книжкой, Драко почувствовал толстый слой пыли под пальцами. Сдув пыль, он открыл «тетрадку». На титульном листе каллиграфическим почерком было выведено:

«Дневник Брутуса Малфоя».

Впервые за все время Драко хмыкнул. Обычно дневники ведут девчонки, записывая туда все свои «секретики». Аккуратно перелистнув хрупкую страницу, Драко увидел первую запись, датированную 1639-ым годом.

В ней, по мнению Драко, не было ничего интересного и полезного, поэтому он стал листать дальше. Хрупкие пергаментные страницы при каждом перелистывании отдавали запахами пыли и плесени.

Хозяин дневника писал довольно-таки часто. Запись 1648 года была самой короткой из всех, что прочитал в этом дневнике Драко.

«4 ноября 1648 года,

Вчера умер мой отец. Бесконечно и горько рыдала моя мать. Сегодня пришел волшебник из Министерства Магии, огласить завещание отца... Мне достался перстень. Тяжелый, из серебра, в форме змеи. Мать чуть не набросилась на меня, увидев его. Кричала, чтобы я ни в коем случае его не надевал и не прикасался к нему».

Была еще зарисовка перстня, сделанная, как понял Драко, значительно позже. Тугие кольца маленького змеиного тельца, острые миниатюрные клыки, впадинки вместо глаз.

Дрожащими руками Драко перевернул страницу. Пустая. На следующей странице была запись уже 1652 года.

«28 июля 1652 года,

Сегодня скончалась моя мать, достопочтенная Беатрис Малфой. Сегодня я надел отцовский перстень. Я чувствую, как что-то внутри меня придет сил. Сил, как духовных, так и физических. Я чувствую силу, огромную силу. Силу, от которой сломалась моя волшебная палочка.

С утра я практиковал заклинание, и переусердствовал. Палочка выпустила огромный сноп зеленых искр, и треснула прямо по всей длине...»

Дальше читать не имело смысла, так как после проблемы с палочкой шли обычные повседневные. Пролистав еще пару страниц, Драко наткнулся на запись без даты.

«Кошмар, ужасный сон преследует меня уже несколько дней. В нем огромная змея ползет на меня, шипит, а потом кидается. Прямо в лицо, так что можно увидеть ее длинные клыки...»

Кому не снятся кошмары, подумал Драко, листая дневник дальше. Все остальные записи посвящались этому же кошмару о бросающейся змее, неведанной силе, и еще одной сломанной палочке.

Небольшая запись 1677 года заставила насторожиться.

«... 1677 года,

Я чувствую себя ужасно. С каждым днем силы словно покидают меня, чувствую слабость и усталость. Не могу подолгу стоять на ногах, в глазах темнеет. Целители не знают, что со мной происходит и откуда такая слабость. Я исправно пью все зелья, что они мне готовят, но ничего не помогает, я все так же слаб».

Слабость, усталость, не мог долго стоять на ногах... И словно колокольчик звякнул в голове Драко. У Люциуса были похожие симптомы, перед тем как он погиб. И целители так же не могли найти причину такого состояния.

Он пролистал всего пару страниц, и увидел еще одну запись. Последнюю.

«...

Перстень, что достался мне от покойного отца, это он всему виной. Я разгадал его тайну. Проклятье, что наложено на этот перстень очень сильное. Перстень убил моего отца, деда прадеда... Он убил почти всех моих предков.

Я узнал, как побороть это заклятье. Вот только чувствую, что конец мой близок. Перстень нужно...»

Запись резко оборвалась. Драко перечитал еще раз. Потом еще, и еще. Пролистал пустые страницы, оставшиеся от дневника. Перетряс его до того, что обложка с противным хрустом оторвалась, и пергаментные страницы, кружась, рассыпались по столу и полу.

Драко готов был плакать от отчаянья. Ответ был так близко, и выскользнул из-под самого носа! Достав из кармана палочку, он указал на все, что осталось от дневника, и прошептал: «Reparo!». Странички соединились вместе с обложкой, и целый и невредимый дневник вновь лежал перед ним на столе.

* * *

Утро выдалось непогожим, за окнами лил дождь. Нарцисса, сидевшая на своей кровати, не отрываясь, смотрела в одну точку.

Держа в дрожащих холодных руках платок, она медленно покачивалась взад-вперед. Мысли медленно перетекали в ее голове. Мысли об этом перстне. Перстне Люциуса. Убийце.

В том, что именно перстень убил ее супруга, Нарцисса не сомневалась ни секунды. В последний год своей жизни он был очень зол, слишком часто обращался к целителям, которые ничего опасного не находили, и от этого злился еще больше.

Люциус слабел с каждым днем. Сперва у него отказали ноги, потом стало трудно сидеть, а под конец он уже просто лежал на кровати, и не открывал глаза. И опять же, целители не знали причину такого состояния, разводя руками в стороны, говоря, что «можно только ждать чуда».

Но Нарцисса прекрасно знала, что с ее супругом. Фамильный перстень Малфоев, который Люциус получил после смерти своего отца, всегда пугал Нарциссу. При каждом взгляде на семейную ценность леди Малфой чувствовала страх, отвращение, и огромное желание выбросить перстень. Она все пыталась уговорить Люциуса, чтобы он не надевал его, но тот лишь отмахнулся.

И вот, после того, как перстень был надет на палец Люциуса, у Нарциссы началась жизнь, полная кошмаров и страхов.

Драко шел по пустому коридору, и шаги его гулким эхом отдавались от пола и стен. Рука, опущенная в карман брюк, со всей силы сжимала лежащий там перстень. Холодное серебро кольца опаляло кожу его ладони, словно змейка жалила его своими маленькими клыками, желая выбраться.

Темноту коридора вспарывал лишь свет из окон, да несколько зажженных факелов. Многочисленные портреты предков были развешаны по стенам, и взирали на Малфоя своими холодными нарисованными глазами. Все портреты, мимо которых он проходил, были в основном мужскими. Женские же либо отсутствовали, либо висели в других многочисленных коридорах мэнора.

Драко искал портрет Брутуса, своего предка, который разгадал тайну перстня.

Чем дальше Драко отходил от окна, тем больше сгущалась вокруг него темнота. Темноты он не боялся, нет. За время учебы в Хогвартсе, точнее, за то время, что он жил в подземельях своего факультета, глаза привыкли ориентироваться в темноте.

Вот и сейчас Драко, проходя мимо портретов, читал на небольших золотых табличках выгравированные буквы имени Брутуса. Мелькнула золотая гравировка, Драко присмотрелся. На маленькой золотой таблички, закрепленной внизу огромной резной рамы, было выгравировано: «Брутус Малфой. XVII век.»

Подняв глаза на картину, где по всей видимости должен находиться Брутус, Драко не увидел ничего, кроме задрапированного фона картины.

− Брутус? — позвал он. — Мистер Малфой!

− Зря стараетесь, молодой человек.

Драко вздрогнул, и обернулся на голос, идущий с соседней картины. Седовласый старец, сидевший в обитом бархатом кресле, взирал на своего потомка холодными серыми глазами.

− Почему? — спросил его Драко.

− Мистер Брутус Малфой, — начал старик, — не посещает свой портрет уже триста двадцать три года с того дня как этот портрет нарисовали.

Драко вновь взглянул на пустой портрет Брутуса. Судя по заведшейся на заднем плане картины большой паутины, этот старик с портрета прав.

− Почему же он его не посещает? — не удержался от вопроса Драко.

Седой хмыкнул.

− Это мне не известно. Но, может быть, я могу вам помочь? — любезно поинтересовался старик.

− Нет, — твердо ответил Драко, — мне нужен именно Брутус.

Седовласый старик развел руки в стороны, и вздохнул:

− Что ж, раз так... А ведь, я знаю, за чем вы пришли к Брутусу, молодой человек.

У Драко все похолодело внутри. Что, что именно знает (и как много) этот старик?

− Ваш отец приходил сюда пару месяцев назад, и тоже искал мистера Брутуса Малфоя. Но увы, — старик снова вздохнул, — ему так и не удалось его увидеть.

Драко почувствовал, как от сердца немного отлегло. Старик же тем временем продолжал:

− Брутус так и не вышел из-за рамы. Потому что, после его смерти, почти все его потомки приходили к нему, просили помощи. Помощи избавиться от этого проклятого перстня! — последние слова старик буквально выплюнул, как что-то ужасно противное.

И снова Драко почувствовал, как все его тело словно сковали ледяные путы. Значит, он не единственный, кто пришел просить его о помощи. Не единственный, кто обречен на смерть от этого перстня. Он сжал в кулак перстень, чувствуя обжигающий холод.

− А что будет, если перстень не надеть на палец?

Вопрос сам слетел с языка. Старик на портрете замер, и тихо ответил:

− Тогда наш род исчезнет. Его уничтожит змея.

Драко слышал все, что происходило вокруг него. Тихие перешептывания людей на портретах, слышал собственное дыхание, со свистом вырывающееся из легких, грохот сердца, пропустившего пару ударов.

Ничего не говоря, Драко сорвался с места, и буквально полетел из этого коридора, дальше, дальше от этих портретов.

«Его уничтожит змея». Слова набатом звучали в голове, словно приговор. Хотя, почему «словно»? Это и так был приговор, и обжалованию он не подлежал.

* * *

− Хозяйка желает еще чего-нибудь?

Домовой эльф согнулся в низком поклоне, и кончики его длинных ушей коснулись каменного пола.

− Скажи, Дрю, где мой сын? — мягко спросила Нарцисса.

Разогнувшийся эльф потупил взгляд, и стал комкать свою наволочку, служившую ему одеждой.

− Сегодня утром Дрю видел, как хозяин Драко шел в библиотеку. Больше Дрю не видел хозяина Драко, госпожа. — Тихо проговорил эльф, все так же комкая свою наволочку.

− Спасибо, Дрю. Ты можешь идти.

Эльф склонился в еще одном низком поклоне, и вышел из комнаты Нарциссы, шлепая босыми ногами по каменному полу.

Нарцисса куталась в свою шаль, и читала книгу. Сегодня с самого утра было холодно. По ее приказу домовики зажгли все камины, вот только теплее от этого не стало. Казалось, что мэнор выбрасывал из себя все тепло и радость, сохраняя холод, уныние и страх.

И Нарцисса боялась, боялась за сына, которого она не видела уже несколько дней. Боялась за себя, за то, что умрет и оставит Драко без любви и защиты. Она боялась, боялась, как обычная женщина, боялась как мать.

Нарцисса перелистнула страницу, так и не поняв, о чем читала. Тонкие пальцы дрожали, то ли от холода, то ли от всего пережитого ею. Потеря Люциуса была очень большой. Столько слез она выплакала, такую большую часть души похоронила вместе с мужем.

Похолодевшие пальцы перевернули еще одну страницу. Взгляд остановился посередине строки, глаза закрыла мутная пелена, а в носу закололо. Горячие капли слез проложили по бледным щекам женщины мокрые дорожки.

Взяв в руки платок, Нарцисса промокнула глаза и щеки. Обычно, она всегда спокойна и сдержанна, но когда оставалась наедине с собой, то позволяла эмоциям выйти наружу. Это приносило, хоть не большое, но ощутимое облегчение.

Снова взглянув на книжку, она увидела расползающиеся капли ее слез. Они смазывали буквы, слова, строчки, превращая все в грязное пятно. Огромную жирную точку.

Отложив книгу, Нарцисса стала комкать в руках платок. Тонике пальцы проводили по кружевным краям, по шелку ткани. Она посильнее укуталась в шаль, чувствуя скользящий под одеждой холод.

Но этот холод не мог сравниться с тем, что был у нее на душе. Тот, что сковывал каждый раз, когда она думала о сыне. И ледяные когти страха, сжимающие ее сердце.

Нет, Драко нужно найти. Найти и убедиться, что с ним все хорошо.

Встав с кровати, Нарцисса поправила полы платья, и вышла из комнаты.