Выгодный заказ (джен)

Гарри стоял у стены, чувствуя, что его лицевые мышцы деревенеют от улыбки. В глазах рябило от незнакомых лиц, пестрых костюмов, яркого света. Голоса сливались в бессмысленный гул.

Он не был любителем светских мероприятий. И уж тем более не собирался на этот прием в Министерстве, где должны были присутствовать наиболее богатые и влиятельные маги Британии и зарубежные гости. Однако Кингсли настоял: «Это часть твоей подготовки аврора, ты должен знать этих людей в лицо и уметь вести беседу. Беседу, Поттер, а не допрос!» Робкие возражения, что других авроров на прием в Министерство не тащат, Кингсли решительно отмел: «Другие авроры могут быть незаметными, возможно, им даже лучше оставаться незаметными, но тебя все знают. Сам подумай: ты начнешь вести расследование, войдешь в помещение полное незнакомых людей, каждый из которых знает о тебе, практически, все: от имени твоей первой совы, до марки твоей последней метлы!»

С этим сложно было спорить. Гарри сам понимал, что за шесть лет обучения в Хогвартсе и год скитания по лесам он далеко не все узнал о магическом мире. Некоторые вещи, совершенно обыденные становились для него откровением. Скажем, одежда…

Только начав стажироваться в Аврорате, Гарри осознал, что викторианский костюм был чем-то вроде униформы чиновников, как мантии для студентов и преподавателей. Остальные маги одевались крайне разнообразно, отдавая предпочтение национальным обычаям и семейным традициям. Например, его начальник носил батистовую рубашку с кружевным жабо и манжетами, камзол, бриджи до колен и треуголку, а секретарша — цыганские юбки, цветастые платки и бренчащие украшения из медных монеток. И сейчас Гарри видел перед собой магов, одетых в костюмы разных эпох и народов. Здесь были туники и халаты, камзолы с разрезными рукавами, вышитые жилеты, обтягивающие чулки и широкие шаровары, береты, чалмы, фески, завитые локоны, заплетенные в косы бороды, бритые головы. Он не сразу узнал Кингсли, который шествовал по залу в развевающихся оранжевых шелках, грозный и величественный, как жрец Солнца. Гарри даже удивился, что никто не падает перед ним ниц, воздев руки.

Кингсли тепло приветствовал его, представил, как своего помощника и оставил «общаться с нашими месопотамскими друзьями». «Друзья» быстро потеряли к нему интерес и растворились в пестрой толпе.

Гарри почти обрадовался, увидев Драко Малфоя. Все же знакомое лицо. Его отношения с Малфоями можно было назвать худым миром, который, как известно, лучше доброй ссоры. Встреч они не искали, но встретившись, здоровались и даже могли обсудить погоду. Другую популярную тему светской беседы — политику — они старательно обходили стороной.

Сейчас Малфой направлялся прямо к Гарри, которого это несколько удивило, но он быстро сообразил, что Драко, по всей видимости, хочет представить ему свою спутницу. Это была изящная блондинка в каком-то невообразимом платье из жесткой на вид, переливчатой материи, больше напоминавшем архитектурное сооружение, из которого девушка выглядывала, словно моллюск из раковины. Ее стройную шейку обвивала черная ленточка с круглым медальоном, а в высокой прическе сверкали драгоценные камни.

— Мистер Поттер, — Драко наклонил голову, — позвольте представить вам мою сестру, Гиацинту Малфой.

— Гарри Поттер. Очень приятно, — заученно проговорил Гарри. Его мысли пустились в галоп: «Сестру? Как сестру? Откуда взялась сестра?! Не было никакой сестры!!!»

— Очень рада с вами познакомиться. Я много слышала о вас, — тепло улыбнулась Гиацинта.

Она была очень похожа на Драко: та же фарфоровая белизна кожи, светло-серые глаза, пушистые ресницы, удлиненный овал лица и маленький подбородок. Утонченность и некоторая жеманность, которые раздражали в облике Драко, для девушки были как нельзя более уместны. Его сестра была прелестна и женственна. Но, почему же Гарри никогда не видел ее? Она выглядит как их ровесница, значит, либо они с Драко двойняшки, либо она на год, на два моложе.

— Ээ, мисс Малфой…

— Миссис, — поправила его Гиацинта. — Я не стала менять фамилию после замужества, она мне идет.

По лицу Драко пробежало легкое облачко, такое легкое, что если бы не шесть лет враждебного внимания, Гарри бы его и не заметил. Он мгновенно ощутил симпатию к Гиацинте и ее мужу, наверное, магглорожденному, или просто небогатому парню. В этот момент к Малфою обратился какой-то маг, и Драко отошел с ним, с явным неудовольствием оставляя сестру и Поттера наедине. Гарри, напротив, обрадовала возможность поговорить с ней, не оглядываясь на Хорька. Он спросил:

— Миссис Малфой, вы учились не в Хогвартсе?

— Вы правы, я училась во Франции.

— В Шамбатоне, — уверенно заявил он.

— Нет.

Гарри опешил. Он был убежден, что существуют три волшебные школы, те, которые принимали участие в Турнире Трех Волшебников, то есть Хогвартс, Дурмштанг и Шамбатон.

— Я закончила Тулузскую Академию Искусств, — сказала Гиацинта. — Вы о такой слышали?

— Не слышал, — растерянно отозвался Гарри.

Гиацинта внимательно на него посмотрела.

— Занятно, — протянула она. — А географическую карту вы когда-нибудь видели?

Гарри закусил губу: карту мира он, конечно, видел, но еще в маггловской школе. В Аврорате они очень внимательно изучали только карту Магической Британии.

— Я имею в виду, — пояснила Гиацинта, — карту материка, он, кстати, называется Евразия. Даже если не принимать в расчет Азию и Россию, а соотнести размеры Британии и Континентальной Европы. Вот — Британия, — она сложила большой и указательный пальцы левой руки в колечко, — а вот — Европа, — кисть правой очертила полукруг, — Франция, Испания, Португалия, Италия, Германия, Швейцария, Нидерланды, Австрия, Венгрия, Румыния, Греция, Чехия, страны бывшей Югославии, Скандинавский полуостров… Неужели вы всерьез считаете, что двух школ достаточно?

Гарри был пристыжен. До сих пор он не задавался вопросом о том, как европейские маги получают образование. Кажется, Гиацинта решила исправить это упущение.

— Существует множество школ, но большинство создаются конкретными волшебниками, которые набирают учеников под себя. Они существуют одно-два поколения, редко больше. Те, что продержались пару сотен лет, приобретают определенный статус. Собственно, Хогвартс так и начинался, потом подмял под себя все британские школы. Скажу вам по секрету, в Ирландии, Уэльсе и на островах есть несколько частных школ, но Министерство Магии их не признает. Я же с шести лет училась в Пансионе Луизиньян, это закрытая школа для девочек, старейшая в Аквитании.

Если бы Гарри знал, где эта Аквитания находится.

— А вы говорили об Академии.

— Академии существуют для магов, определившихся со специализацией. Болонская готовит целителей, Дельфийская — предсказателей, Тулузская — мастеров свободных искусств: живописи, стихосложения, иллюзий.

— А вы?

— Я — живописец.

— Здорово!

В голове у Гарри начала формироваться некая мысль. Дело в том, что, бывая в Хогвартсе, он всякий раз испытывал неловкость, как будто он чего-то не сделал, не исправил сломанного. Кажется, он знал, чего не хватает восстановленному замку и теперь догадался, что нужно сделать.

— Вы могли бы написать портрет?

— Разумеется. Это именно то, чем я занимаюсь, — улыбнулась Гиацинта. — Если хотите, я могу написать миниатюрный портрет вашей невесты, он поместится вот в такой медальон, — она коснулась ленточки на шее. — Или ваш совместный портрет.

— Нет, это другое. Портрет умершего человека. Северуса Снейпа, предыдущего директора Хогвартса. Он… — Гарри замолчал, подбирая слова.

— Я знаю, кто такой Северус Снейп.

Ну, разумеется, она же Малфой.

— Только имейте в виду, портрет не будет говорить, — предупредила Гиацинта.

— Почему?

— Портреты, написанные после смерти, молчат.

— Но портрет Дамблдора говорит, — возразил Гарри, — а он появился после его смерти.

— Как и портреты других директоров, — кивнула Гиацинта, — магия Хогвартса. Согласитесь, мистер Поттер, если бы можно было написать говорящий портрет уже умершего человека, мы бы уже давно имели возможность побеседовать со всеми четырьмя Основателями и самим Мерлином. Волшебный портрет, увы, пишется при жизни, изображение двигается и жестикулирует, как на колдографии, а после смерти оригинала начинает говорить. Однако следует помнить, что портрет — это не привидение, его знания ограничены. Впрочем, это уже наши профессиональные секреты.

— Но вы возьмете заказ?

— С радостью.

Подошедший в этот момент Драко, заметил, что сейчас довольно пасмурно, и, видимо, скоро пойдет дождь.

Гиацинта вышла из камина. Пламя вспыхнуло и погасло, погружая комнату в полумрак. Человек, стоявший у открытого окна, не шевельнулся. Казалось, он поглощен созерцанием сада в лунном сиянии. Гиацинта пожала плечами. Жесткий кружевной воротник и громоздкие рукава отделились от платья, юбка упала мягкими складками.

— Тебе понравился вечер?

Гиацинта улыбнулась, пусть он не обернулся, но он заметил ее присутствие. Нет, не так. Он дал понять, что ждал ее возвращения, а это кое-что значит.

— Все было очень мило, — сказала Гиацинта. — Ты зря переживал.

Бриллианты из ее прически сложились в воздухе диковинным узором, рассыпались звездным дождем и сверкающей змейкой выплыли из комнаты.

— И я получила заказ, — она сделала паузу, и, не дождавшись вопроса, продолжила. — Мистер Поттер хочет, чтобы я нарисовала портрет Северуса Снейпа.

— Дурацкая затея, впрочем, как и все, к чему прикладывает руку Поттер.

— А, по-моему, очень хорошая, — не согласилась Гиацинта. — Ты только представь: единственный не говорящий портрет на весь Хогвартс! Ты будешь мне позировать?

— Еще чего! — он фыркнул и, наконец, обернулся.

— В самом деле, — Гиацинта состроила глубокомысленное лицо. — Зачем? Я изображу летящую черную мантию, хищный профиль в пол-оборота, черные пряди, скрывающие лицо — злой волшебник из детской сказки! И никому не придет в голову сравнивать.

— Фантазерка, — он сделал шаг и притянул ее к себе. Черные, как южная ночь глаза лучились мягким светом, «звездным светом» — шепнула она про себя и прижалась к его губам.