На полях Елисейских (джен)

Однообразные мелькают

Все с той же болью дни мои,

Как будто розы опадают

И умирают соловьи.

Но и она печальна тоже,

Мне приказавшая любовь,

И под ее атласной кожей

Бежит отравленная кровь.

И если я живу на свете,

То лишь из-за одной мечты:

Мы оба, как слепые дети,

Пойдем на горные хребты,

Туда, где бродят только козы,

В мир самых белых облаков,

Искать увянувшие розы

И слушать мертвых соловьев.

Николай Гумилев.

Северус.

Лили его не встречала. Не то, чтобы он на это надеялся. Возможно, раньше, сразу после ее убийства... Тогда он мечтал умереть, спасая от неминуемой гибели ее сына, и верил, что героическая смерть отбросит благородный отблеск на всю его жизнь. Но с героизмом Северусу как-то не везло: проявлять его удавалось, лишь сражаясь за дело Темного Лорда. В качестве доверенного лица Дамблдора и агента Ордена Феникса он лгал, изворачивался, хитрил, выслеживал... Доблести в этом было немного, гораздо больше грязи. А думать о смерти Северус себе запретил — для него такие мысли были непозволительной роскошью.

Он делал то, что должен был делать, не боясь осуждения и не мечтая о награде. Но когда тьма, окружавшая его, поблекла, и перед глазами предстала унылая, безлюдная, окутанная сизым туманом, долина, Северус осознал, что надеялся встретить ее.

Это было нелепо, конечно. Если бы Лили могла явиться к порогу Смерти, то отправилась бы встречать своего сына, а не того, кто отправил его сюда. Все же, когда туман перед ним сгустился в человеческий силуэт, Северус поверил — пришла! И через мгновение увидел белую бороду, узнал осанку — его встречал Дамблдор.

— Мальчик мой, — лицо убитого год назад директора Хогвартса светилось ликованием, — все получилось! Гарри принял смерть от руки Волдеморта и вернулся назад! Он победил его!

— Как?! Я только что его видел, — Северус растерялся. — Он еще до вашего кабинета не дошел!

— Северус! — Дамблдор покачал головой. — Время здесь течет иначе. Точнее, его нет. Мгновение, год, вечность — все едино. В мире живых Гарри уже открыл кабинет, просмотрел твои воспоминания, вышел на бой и победил. Я видел его, видел то, что осталось от души Волдеморта.

Разумеется, так и есть. Не сидел же Дамблдор здесь на пороге смерти целый год.

Значит, Лили могла его встретить, если бы хотела. Эта мысль причиняла боль, но какую-то ненастоящую, наверное, так болела деревянная нога Грюма. Фантомная боль.

Если подумать, так было всегда — он искал ее: на детской площадке, в библиотеке Хогвартса, у дверей в гостиную Гриффиндора. Лили никогда не приходила к нему домой, никогда не садилась рядом на сдвоенных парах, не подходила во дворе школы. Северус понимал, что родители запрещают ей бывать за рекой, да и сам боялся, что в Тупике Прядильщиков кто-нибудь обидит или напугает ее. И меньше всего хотел, чтобы она видела его дом, его семью. В Хогвартсе общение между учениками Слизерина и Гриффиндора было еще более затруднено. Северус видел, что на Лили недовольно косятся, когда он садится рядом с ней в библиотеке или ждет у выхода из Большого Зала. Видел, но все равно искал встреч, все более редких, все более тайных.

Лили не пришла, когда умерла его мать, хотя о скандале, наверное, судачил весь город, Эвансы просто не могли не знать о случившемся. Он корчился тогда на грязном полу в холодном, пустом доме и молил Бога, Судьбу, Высшие Силы, чтобы Лили пришла и пожалела его. Нет, не приходила! Она не должна касаться этой грязи! Лили — чистая, светлая, не должна знать о том, что бывает такое на свете.

Ребенком Северус мечтал, что в один прекрасный день выяснится правда о его отце, которым просто не мог быть Тобиас Снейп. Этот человек, в голове которого тяжело ворочались мысли, был совершенно чужим ему. У них не было ничего общего, как нет общего у потока воды и каменной глыбы. Северус не верил в их родство и считал себя Принцем, но в день, когда санитары забрали давно окоченевшее тело его матери и увезли Тобиаса в смирительной рубашке, все иллюзии развеялись.

Это бездумное, неповоротливое чудовище, действительно, его отец. Та же холодная, грязная, вонючая жижа течет и в его жилах, тем же безумием поражен и его мозг. Наверное, его желание быть рядом с Лили, такое же отвратительное, всепоглощающее, убийственное, как и то, что приковало Тобиаса к Эйлин. Эта мысль заставляла Северуса выть, вонзая ногти в ладони. Он понимал, понимал, своего отца!

Когда Северус кричал: «Грязнокровка!», он хотел стереть с лица Лили спокойное уверенное выражение, хотел, чтобы она распласталась перед ним покорная, безвольная, не имеющая другого права на существование, кроме его прихоти. Вспоминая об этом, он содрогался от ненависти к себе. Если бы Северус мог, он вырезал бы ту часть мозга, которая отвечает за подобные желания! Лили не должна была приходить к нему. Она не должна была становиться его жертвой, покорной, безвольной куклой! Но лежа без сил на холодном полу, Северус умолял ее прийти.

Если бы теплая ладонь коснулась его плеча, если бы ласковый голос прошептал бессмысленные, но такие нужные слова, он, возможно, смог бы заплакать. Но никого не было. Тошнотворный запах разложения просачивался из спальни, ржавая вода мерно капала из крана. Северуса окружали холод и тьма. Горло судорожно сжималось, но глаза оставались сухими. В груди застыл ледяной комок, Северус решил было, что сердце его остановилось, даже прикладывал руку. Нет, оно исправно билось, гоняя по венам отравленную пороком кровь.

Хорошо, что Лили не пришла. Она видела, чувствовала его тьму. Не зная отца, она разглядела черты этого чудовища в сыне. Северус был ей почти благодарен за то, что оттолкнув, Лили не ввела его в соблазн, за то, что не позволила выпить ее жизнь, ее радость, не дала смять, растоптать, уничтожить ее душу.

Так почему же он ждал ее сейчас? Лили ничего ему не должна. Невозможно задолжать любовь и симпатию. Невозможно!

Северус и Альбус.

— Они провожали Гарри — Джеймс и Лили, Сириус, Ремус — мальчик вызвал их Воскрешающим камнем — если бы ты только слышал, какие прекрасные слова они ему говорили! — рассказывал Дамблдор. — Я уверен, Гарри запомнит их на всю жизнь!

— Так он жив?

— Ну, конечно! Магия крови не позволила ему умереть...

Северус склонил голову. Он знал, что кровная связь не позволяет душе сразу отправиться в Путь, удерживает ее на грани, и, если тело не повреждено, она может вернуться. Но Волдеморт это тоже знал. Он должен был уничтожить тело, вернее всего, сжечь, но, похоже, не сделал этого. Поттер был жив, а значит, он...

— Так он убил ... Его? — Северус не знал, как назвать бывшего Повелителя — он давно уже не считал его своим Лордом, а произносить вымышленное, зачарованное имя было противно.

— Нет. Нет! — глаза Альбуса лучились торжеством. — Мальчик не совершил убийства! Моя Палочка признала его, и обратилась против лжевладельца.

Только сейчас Северус испытал настоящее облегчение — Поттер не стал убийцей. Не стал! Он вышел из этого противостояние не только живым, но и целым.

— Ты рад этому, — проницательно заметил Альбус. — Мой мальчик, ты утешаешь мое сердце!

— И, что же Он? — спросил Северус.

Альбус печально вздохнул:

— От него почти ничего не осталось! Бедный Том, он боялся смерти, боялся конца, не понимая, что Смерть открывает ворота в бесконечность. Перед ним теперь множество дорог, но он не в силах идти ни по одной из них.

— А вы? — спросил Северус. — Вы собираетесь в Путь? — он затаил дыхание в ожидание ответа.

Альбус медленно покачал головой.

— Почему?

— Видишь ли, мой мальчик, — вздохнул Дамблдор, — я совершил в этой жизни много ошибок, страшных ошибок. Одна из них уничтожила мою семью — убила мою сестру и ожесточила сердце моего брата. При жизни я не смог исправить содеянное, а значит, должен ждать, когда мои родные придут сюда.

Значит, Альбус Дамблдор намеревается дождаться своего брата и...

— Но ведь ваша сестра уже мертва! Вы не дождетесь ее на пороге Смерти, Альбус!

— Она придет, — произнес Дамблдор уверенно. — Она не может не прийти ко мне. Смотри! Посмотри вокруг!

Северуса оглянулся — туман редел, уползал, открывая изумрудную зелень лужайки, окруженную розовыми кустами. За спиной Альбуса белела ажурная беседка, увитая плющом, к ней вела дорожка, посыпанная белым песком.

— Красиво, — сказал Северус из вежливости.

— Это розы! — воскликнул Дамблдор. — У нас дома росли розы — Ариана очень любила их. Но я никогда не уделял им внимания, считал возню в саду пустой тратой времени. Я был не прав, мальчик мой, они доставляли ей радость, я должен был ухаживать за нашими розами, но не делал этого. Теперь я все исправил, видишь — они цветут! Ариана придет ко мне, она поймет, что я изменился, простит меня. Мы снова станем семьей.

Что-то было в этом неправильное. В рассуждениях Альбуса, в этом розовом саду. Даже их аромат казался Северусу неправильным. Он прикрыл глаза — так мог пахнуть надушенный платок Нарциссы, письмо Люциуса, парфюмерная лавка... Цветочному аромату не хватало запаха влажной земли, свежей листвы, прелых листьев.

Он открыл глаза и шагнул к ближайшему кусту. Пальцы коснулись сухих, точно старый пергамент, лепестков. Северус слегка щелкнул по основанию бутона — цветок не дрогнул, он дернул его — лепестки держались, как приклеенные.

— Альбус, — начал Северус осторожно. — Альбус, вы пытаетесь сохранить то, чего уже нет. Вы же знаете, это невозможно. Те, кто ушли, они изменились, Ариана, Лили — от них остались лишь тени, тени их чувств, эмоций... Ариане уже не нужен розовый сад.

Он замолчал, не зная, как сказать, что и сам Альбус ей уже не нужен.

— Даже Воскрешающий Камень не может вернуть Человека.

Только сильное желание, по-настоящему сильное желание, удерживает душу на пороге Смерти. Не чувство долга, не взятые обязательства, но желание, идущие из глубины сердца. Если этого желания не было, если душа стремилась к чему-то иному, она уже далеко. Далеко не в пространстве — здесь нет ни времени, ни расстояний — далеко от прежних привязанностей и забот, далеко от самой себя, переступившей порог.

— Ариана не может вернуться сюда, — произнес он.

Не может, потому что душа ее освободилась от земных страстей и забот, переродилась. Где искать ее теперь? Среди новорожденных, в райских садах, в мире сказок и грез?

Дамблдор посмотрел на него снисходительно:

— Мальчик мой, Ариана узнает, как я изменился, как велика была моя скорбь, и придет. Мы поселимся в нашем старом доме, будем ухаживать за садом, слушать соловьев и ждать Аберфорта.

Еще и соловьи. Северус вздрогнул невольно, встретив неподвижный взгляд мертвой птички. Открутить бутон от стебля ему так и не удалось — воля Дамблдора сохраняла розы цветущими, желание, всепоглощающее желание, могущественного волшебника создало этот сад на унылых Елисейских полях. Но даже его желание, его воля, его могущество, не могло вдохнуть жизнь в мертвые розы.

— Ваша скорбь... Альбус, вы долго горевали, но Жизнь продолжается. Вам пора.

Дамблдор покачал головой.

— Пора, — произнес Северус настойчиво. — Вы сохранили свою душу, для вас открыты дороги...

Взгляд Дамблдора ускользал, он не слушал его.

— Альбус, я убил вас, убил, чтобы вы сохранили себя, чтобы здесь на пороге вечности вы поднялись здоровым и сильным! Вы можете отправиться в Путь...

Дамблдор улыбнулся рассеянно и любовно погладил готовый распуститься бутон. Сухие лепестки чуть слышно хрустнули под его пальцами.

— Альбус! — от этого крика кусты всколыхнулись, словно от порыва ветра, мертвый соловей упал с ветки.

Дамблдор взглянул на Северуса с укором.

— Вы можете вернуться, Альбус! Помириться с вашим братом, развести розовый сад. Настоящий сад, а не эту пародию! — Северус пнул тушку птицы, но Дамблдор, казалось, не замечал серого трупика.

— Вернуться? — вздохнул Дамблдор. — Но как?

— Сами знаете, — огрызнулся Северус. — Вы же ученик Фламмеля.

— Философский камень? О, мальчик мой, где же я возьму его?

Северус обиделся:

— Здесь не нужен камень. Это на Земле Идея Жизни обретала форму камня, а здесь ей не нужно материального воплощения.

— Жаль, — пробормотал Дамблдор. — Как жаль, мой мальчик, что своим наставником ты выбрал Тома Реддла. Под руководством истинного ученого ты затмил бы славу самого Николя Фламмеля.

Северус отмахнулся от его слов. Он говорил быстро и горячо:

— Философский камень воплощает Идею вечного становления! Достаточно представить процесс — вы же знаете, все этапы его создания, — произнести формулу, и вы вернетесь живым, здоровым, свободным от проклятия! То же самое, сам того не понимая, проделывает ваш феникс! — ему показалось, что Дамблдор вслушивается в его слова, он заторопился. — Альбус, вы нужны, нужны этому бестолковому мальчишке, нужны вашим орденовцам, Минерве. Она же плачет... Кошкой пробирается тайком в ваш кабинет, умоляет портрет поговорить с ней и плачет.

— Очень жаль, — погрустнел Дамблдор. — Бедная моя девочка, — вздохнул он тяжело. — Но я не могу оставить сад, без меня он погибнет.

— Альбус, это — только сад, — у Северуса не повернулся язык сказать, что сад ненастоящий. — А там люди, живые люди, и вы нужны им. Очень нужны! Вы так нужны нам! — он сел на зеленую траву и уставился на свои руки. — Ведь, у этого мальчика, у Поттера, никого нет, вы — единственный близкий человек...

— Гарри вырос, он взрослый, сильный маг.

— Вы тоже взрослый маг! Могущественный маг. И вы тоскуете по семье! Альбус — вы же его семья, единственная, другой у него нет. Вы сами так решили, когда взялись распоряжаться его жизнью. Вы взяли на себя ответственность, благодаря вам он стал тем, чем является, — Северус запрокинул голову, ловя взгляд Дамблдора.

Блики на стеклах очков не позволяя разглядеть ласковую синеву глаз. Они казались такими же холодными и равнодушными, как искрящийся в вышине голубой хрусталь небесной сферы. Северус поежился, ему пришлось напомнить себе, что здесь нет атмосферы, как нет времени и пространства. Все — иллюзия: покрытые асфоделями и нарциссами склоны Елисейских полей, которые манят его, лишь обозначают Путь, река, обещающая забвение — только символ.

— Вы были так нужны нам, — сказал он тихо. — И вашему несчастному оборотню, и вашему драгоценному Джеймсу, и крысенышу, и этому бешенному Блэку. И Тому Реддлу. Мы могли быть вашей семьей, вашей заботой, мы — живые были рядом и нуждались в вас! Альбус.

Даже сейчас он не осмеливался произнести в слух, что Альбус Дамблдор был нужен ему.

— Чего ты хочешь, мой мальчик? — Дамблдор устало пожал плечами. — Я не мог усыновить всех проблемных учеников.

— Не могли, — согласился Северус. — Но вы же сами твердили, что Поттер — это не все, он — особенный. И он может стать вашим названным сыном, преемником. Вы увидите, как он воплощает в жизнь ваши мечты, поможете ему советом, поддержите, утешите. А его дети будут дергать вас за бороду, объедаться Берти Боттс и таскать ваши носки. Разве не об этом вы мечтали долгие годы?

— Я не могу, — вздохнул Дамблдор. — Я не могу предать Ариану. Я буду ждать ее здесь.

— Нет никакого здесь! Альбус, вы обманываете себя! Вы ловите призрак! Неужели, ради этого вы жили, ради этого трудились, страдали, умирали — ради прозябания между мирами?!

— Ты упрекаешь меня? — тихо произнес Дамблдор. — А ты сам, на что ты потратил свою жизнь, мой мальчик?

— На погоню за призраком