Breaking Green (гет)

— Мы останемся друзьями? — тихо проронила Лили.

— В каком смысле?

— Ну, это... ну, ты понимаешь. Если мы попадём на разные факультеты?

Северус насмешливо поднял брови, но подруга была настроена, видимо, вполне серьёзно, прожигая его настойчивым взглядом изумрудных глаз в ожидании ответа. Северус замялся, стерев с лица улыбку, не зная, что сказать.

Вплоть до этого момента у него и сомнений-то не зарождалось, что они оба попадут на змеиный факультет, что ему прочила мать с самого детства. Хоть Лили храбрая и вечно жаждет приключений, да и волосы к тому же огненно-рыжие — Северусу не хотелось признавать, что подруге путь заказан на Гриффиндор. Он попытался припомнить, что говорила по этому поводу мать в те редкие минуты, что им удавалось пообщаться — по её словам, магглорожденные не попадают на Слизерин: слишком велика честь. Но Северусу казалось, что Лили как раз очень подходит для достойнейшего из факультетов. Да и к тому же глаза — чистый изумруд, а огненные кудри отлично пойдут в сочетание со слизеринскими цветами.

Ему отчего-то вспомнилось, как они разговаривали про Ромео и Джульетту. Северус не читал книги, но Лили с удовольствием во всех подробностях поведала историю. Родители Ромео не любили её, а родные со стороны Джульетты — его, но они продолжали видеться. У них было точно так же, только Лили каждый раз серьёзно добавляла, что не хочет помереть в тринадцать лет от нелепой ошибки.

— Конечно, — твердо ответил он и ободряюще улыбнулся.

Северус твёрдо знал, что слишком привязался к девочке, живущей в конце его улицы, чтобы межфакультетная вражда могла разделить их. Но внутри себя он по-прежнему лелеял мечту о том, что они будут учиться вместе, и обещал, что защитит её от нападок чистокровных отпрысков в противном случае.

— Вдруг я не подружусь там ни с кем? — беспокойно спросила Лили.

— Глупости, — фыркнул он. — Я же буду с тобой.

Она шутливо стукнула его по плечу, понимая, что, конечно же, он её не оставит, ведь самый первый настоящий друг не может предать. В этом плане Северус, скорее, беспокоился за себя, ведь для него не было секретом то, что окружающие косо на него поглядывали порой...

— Сев, сделай, пожалуйста, ветер, — попросила Лили.

Ветром она называла один из его магических порывов, когда все опавшие листочки и травинки поднимались в воздух и уносились в неизвестном направлении. В такие моменты она любила мечтать. О чём угодно, главное, чтобы мысли оказались далеко, чтобы на губах мелькнула улыбка. Ему же нравилось слышать её тихий смех, и наблюдать за подёрнутыми задумчивой дымкой глазами цвета изумруда. Она так не умела. Её магия была значительно слабее, и на самом деле она зачастую беспокоилась по этому поводу, но он успокаивал, проча ей будущее самой лучшей волшебницы на свете. Лили смеялась и говорила, что они вдвоём когда-нибудь захватят мир, а он отвечал, что для него мир — слишком масштабно, нужно что-то поменьше.

С раннего детства ему нравилось наблюдать за матерью на кухне — именно сам процесс, как она резала овощи, как отмеряла количество муки, как мешала суп, как настраивала температуру в духовке. Может, у него будет неплохо получаться зельеварение? Хотя учебник он ещё ни разу не видел, потому не мог судить, насколько это увлекательно или трудно. Ему хотелось распланировать всё заранее вплоть до мельчайшей подробности, чтобы не было никаких неожиданностей, но всё было слишком незнакомым и новым. Северус улыбнулся, представляя, каково Лили. Он не знал, трудно ли в Хогвартсе магглорожденным или она справится, не взирая на все предрассудки. В любом случае, он верил в неё.

— Темнеет, — бросил он.

— Думаю, мне уже пора, а то папа будет сердиться, — вздохнула Лили, поднимаясь на ноги.

Завтра их ждала совсем уже другая жизнь, совершенно новая и неизведанная ими, полная настоящей магии, волшебства. Для Северуса это было самым ожидаемым днём ещё с девяти лет, когда у него случился первый порыв, а для Лили это было началом сказки. А она был в ней, и эта мысль отчего-то грела его изнутри. Теперь Лили будет рядом всё время, без презрения её сестры и без нетерпеливых окриков его матери, и они смогут больше общаться, даже если окажутся за разными столами. Разве принадлежность факультету могла что-то определить? Для них — конечно, нет.

— Увидимся на платформе 9 и ¾, — сказал на прощание Северус. — Только не опаздывай, поезд тебя ждать не будет.

— Разве я могу опоздать, Сев? — тепло улыбнулась она, уже отступив на несколько шагов. — Я буду ждать тебя. Пойдём вместе, хорошо?

Он медленно кивнул и отвернувшись, двинулся в сторону дома, иногда оборачиваясь, посмотреть вслед рыжеволосой девочке.

* * *

— Джеймс! Не вертись, я кому сказала!

— Ну, мам!

Она просто не понимала, настолько тяжело было сидеть на месте, когда в голове вертятся такие мысли. Подумай только: неделя, и он уже будет в Хогвартсе! Самом чудесном месте, которое вообще можно было бы представить. После рассказов родителей о школе любопытство Джеймса разгоралось всё больше, сердце выпрыгивало из груди, а дыхание учащалось. Наконец-то он сможет колдовать, разговаривать о магии — ведь дома в любой момент на улице его мог заметить случайный прохожий, а подружки-магглы глупо хихикали, заговори он о волшебстве. А он был особенным, для него единороги не были выдумкой, кентавры не были сказкой, а волшебная палочка не была куском дерева. Джеймс с предельным вниманием отнёсся к выбору одежды, пергамента, перьев, чернил, ингредиентов для зельеварения и всему остальному, ведь всё просто обязано было быть идеально. Во время прогулки по Косой аллее он поскорее торопился вернуться домой, чтобы рассмотреть покупки, а потому в магазине мадам Малкин захватил мантию на размер больше своего. Мать только удручённо качала головой и тихо улыбалась, вспоминая себя в его возрасте. Но и мантию подшивала тоже она — на самом деле, ей просто хотелось побольше времени провести с сыном напоследок.

— Больно-о! — взвыл Джеймс, почувствовав укол иголкой.

— Извини, милый. Вертелся бы поменьше — этого бы не случилось, — проворчала Дорея.

Он закатил глаза и тяжело вздохнул. Он, в общем-то, не волновался, ведь всегда был общительным и жизнерадостным и с лёгкостью вливался в новый коллектив. Но Хогвартс — это совсем другое... Там будет вражда. Мама сразу предупредила о напряжённой обстановке между Слизерином и Гриффиндором. Она сама была змейкой, а Карлус — львёнком. Конечно же, всё началось с ненависти и неприязни. А потом он якобы случайно всё чаще стал появляться на приёмах её семьи, сталкиваться с ней в коридорах и библиотеке, гулять там же, где и она. А однажды на званом ужине его отец сообщил, что Карлусу пора жениться. Что ж, они оба были чистокровными, статуса она от этого не потеряла. И в тот же вечер было принято решение об их венчании после окончании школы. Дорее пришлось переступить через себя и попытаться начать общаться с будущим мужем. Тогда Карлус раскрылся для неё по-настоящему, и она влюбилась. Последние месяцы учёбы были полны романтики и страсти, и брак уже не был браком по расчёту. Они были счастливы и оказались живым подтверждением тому, что любую вражду может пресечь любовь. Джеймсу нравилось слушать эту историю в детстве, ведь это было про них, и он мечтал о чём-то таком же.

— Ну, как тут мои принцессы? — послышалось от двери.

Джеймс недовольно скривился, и Карлус расхохотался, потрепав его по голове. В эти дни отец шутил как никогда много — то ли радовался за сына, то ли пытался так скрыть своё волнение. Если бы не огромное количество забавных баек школьных годов, Джеймс никогда бы не подумал, что он был доблестным гриффиндорцем — слишком уж похож он порой был на истинного чистокровного выходца древнейшей семьи.

— Ну, сын, куда попросишь Шляпу тебя отправить?

— А не всё ли равно? — отмахнулся тот. — Хотя... На Слизерин я не хочу.

Карлус хитро посмотрел на жену и вновь рассмеялся. Джеймс фыркнул: конечно же он знал, что родители у него за спиной заключили пари насчёт его будущего факультета. Мама была за Когтевран или Слизерин, а отец твёрдо стоял на Гриффиндоре. Он сам держался его мнения — правду от себя не скроешь, он и правда, был похож на маленького львёнка. В любом случае, впереди его ждали великие дела. Характер просто не позволял ему сделать выбор другой судьбы. Он Джеймс Поттер, и мир скоро узнает это имя.

Всю ночь он не мог уснуть, перевозбуждённый, постоянно распахивал глаза, и с губ не сходила улыбка. Все вещи были аккуратно уложены в чемодан домовиками, ничего не было забыто — это ему было точно известно. Но всё равно беспокойство не уходило из глубины души. Мерлин, чего ему волноваться? В школе у него и времени-то не будет думать о чём-то, кроме учёбы, но и она предоставит ему новых друзей и любимое занятие. А может, он найдёт подругу. И близких товарищей. Джеймс перевернулся на бок, сжал наволочку в кулаке и вздохнул. Он, наверное, будет скучать по родителям. Отец уже пообещал писать ему и присылать домашнюю выпечку каждый день. Джеймс застонал в подушку, силясь приблизить сладкий сон. О ведь не может быть некрасивым в свой самый первый день на новом месте, нужно произвести хорошее впечатление. Особенно на девочек. Дорея ласково называла сына маленьким ловеласом, а внимание противоположного пола льстило с самого детства. Скоро, совсем скоро он будет жить в окружении всего нового. И как же хотелось приблизить эти долгожданные минуты.

Утро, утро... Джеймс и не заметил, как оно наступило. Видимо, заснуть ему удалось только на рассвете, когда посветлевшее небо предупредило о том, что скоро солнечные лучи ворвутся в его комнату. Он, разбуженный домовиком, еле-еле приоткрыл глаз и едва ли не свалился с кровати, пытаясь встать. Медленно дойдя до ванной комнаты, Джеймс умылся, попытался причесаться и взглянул на себя в зеркало. Нужно взять себя в руки, ведь сегодня — один из самых важных дней. Вниз он летел уже через две ступеньки с радостным блеском в глазах.

— Я решил! — выпалил он, широко улыбаясь.

— Доброе утро, сын, — проворчал Карлус, но тут же поинтересовался: — И что же ты решил?

— Гриффиндор! Я попаду на Гриффиндор! — рассмеялся Джеймс, залпом выпивая крепкий чай из любимой кружки.

Его родители с улыбкой переглянулись.

* * *

Утро первого сентября выдалось солнечным, но прохладным. Величественный вокзал Кингс-Кросс сегодня просто кишел людьми, спешащими на свои поезда и спотыкающимися на ходу. Взгляд каждого прохожего обращался на одну примечательную семью, идущую вдоль платформы.

Глава семьи — высокий крепкий мужчина в классическом костюме, с черными, зачесанными назад волосами и густой бородкой, равнодушным взглядом в ответ скользил по людишкам, сновавших туда-сюда рядом с поездами, что-то кричавших друг другу, прощавшихся.

Красивая женщина, шедшая рядом с ним, с такими же смоляными волосами и холодным равнодушным взором, скользящим по такому знакомому вокзалу. Красивое тёмно-синее платье с иголочки с вышитыми узорами из серебряных нитей, сплетающихся словно змеи украшало точёную фигуру, дорогие украшения — колье, перстни, серьги блестели на солнце, придавая блеска их хозяйке.

Рядом с парой шли двое, мальчики одиннадцати лет. Каждый со своей тележкой, что они катили перед собой, на которых были чемоданы и клетки с совами.

Первый высокий, с ярко-синими глазами, растрепанными волосами и предвкушающей улыбкой на лице, которую от тщательно пытался скрыть от родителей, неодобрительно относящихся к его несдержанности и поведению. Одежда на нём разительно отличалась от остальных, но зато запросто бы слилась с нарядами прохожих — джинсы, футболка, толстовка. Не удивительно, что губы его матери поджимались при едином лишь взгляде на него. Если их, скорее, можно было сравнить с аристократами прошлого века, то его — с обычным дворовым мальчишкой, зато настоящим.

Второй такой же черноволосый, практически точная копия брата, но только худой и бледный, с задумчивым видом катившим перед собой тележку, был одет так же, как и родители. На лице застыло показное равнодушие, холодные серые глаза не выражали никаких эмоций.

Семья почти дошла до стены платформ 9 и 10, когда послышались тревожные крики угольно-чёрного филина с несколькими белёсыми пёрышками на крыльях, сидящего в клетке у синеглазого мальчика, привлекая внимание прохожих.

Отец остановился и сурово взглянул на сына, тот притворно виновато опустил голову.

− Сириус, — подал голос глава семьи, — ты первый. Вальбурга, — обратился он к жене, — иди с ним.

Та кивнула, подойдя к сыну. Положив тонкие руки ему на плечи, она огляделась и чуть подтолкнув его, быстрым шагом направилась к стене. Сириус вздрогнул и прикрыл глаза. Но столкновения не произошло: сначала была темнота, а потом они вышли на ярко освещенную платформу, от которой отходил алый Хогвартс-экспресс.

Паровоз клубился паром, а вокруг него сновали волшебники и волшебницы, провожая своих детей в школу. Сириус открыл рот от удивления и восхищения. Волшебники, настоящие. Но больше всего его внимание привлекали ребята с метлами, как он понял, игроки квиддичной команды. Так же Сириус заметил своих кузин: холодную и аристократичную Нарциссу, которая в будет учиться на шестом курсе Слизерина, и веселую Андромеду, которая заканчивала Хогвартс в этом году.

Уши закладывало от шума голосов, гудков паровоза и звуков, издаваемых большим количеством животных в переносных клетках.

Обернувшись, Сириус увидел побледневшего Регулуса, который шагал чуть быстрее отца, горделиво вздернув подбородок. Мальчишка. Видно же, что и он тоже волнуется. Но нет, нужно угодить родителям и показать себя с лучшей стороны. Сириус фыркнул.

От пестроты красок и звуков толпы кружилась голова и рябило в глазах.

− Сириус, Регулус, — раскатистый бас отца заставил его вновь обернуться, как и брата. — Грузите свои вещи и садитесь в поезд. Уже почти одиннадцать.

Вальбурга наклонилась и поцеловала своих сыновей в лоб. Сириус незаметно вытер след поцелуя, поморщившись, махнул родителям и стал пробираться сквозь толпу к поезду, радуясь долгожданной свободе.

* * *

Утро первого сентября для Римуса Люпина было самым долгожданным. Сегодня он отправится в Хогвартс, о котором мечтал с девяти лет. Ради этого стоило лелеять свою мечту столько времени. Даже то, что он оборотень, впервые в жизни отошло на задний план.

Он катил перед собой тележку с чемоданами и счастливо улыбался. Его родители шли рядом с ним, с улыбками переглядываясь и радуясь за сына. Отец положил руку на худенькое плечико Римуса.

− Готов? — спросил Лайелль, когда они подошли к стене платформ 9 и 10.

− Да, — выдохнул Римус. — Только не отходите далеко.

Лайелль чуть сжал плечо сына и взял жену за руку. Они быстрым шагом двигались прямо на стену. Ремус закрыл глаза, ожидая столкновения, думая, что каждый, наверное, чувствовал подобное в первый раз. Но его не последовало, он лишь очутился на ярко освещенной платформе 9 и ¾.

Восторг, безумный восторг. Вот что испытывал сейчас одиннадцатилетний мальчик по имени Римус Люпин. Он вертел головой туда и сюда, стараясь рассмотреть всё, что здесь было, запомнить, запечатлеть этот момент в памяти. Волшебники и волшебницы, провожающие своих детей, мяукающие на руках хозяев кошки, ухающие совы, большие жабы и поезд, готовящийся к отбытию.

Римус был так поглощен рассматриванием всего, что не заметил девочку, которая резко налетела на него.

Грохотнули тележки, чемодан его упал и раскрылся. Мать Римуса охнула и кинулась собирать вещи сына, он стал ей помогать.

− Прости, пожалуйста... я-я-я... случайно... — послышалось сверху.

Римус поднял взгляд и наткнулся на два изумруда. Как он понял секундой позже, это были ярко-зелёные глаза. Длинные рыжие волосы упали на лицо говорящей. У Римуса перехватило дыхание, и он судорожно попытался придумать, что ответить.

− Н-ничего... — пролепетал он. — Всё в порядке. Ничего страшного... Правда, не беспокойся.

Она улыбнулась, помогая собрать Люпину вещи обратно в чемодан. Вскоре она ушла вместе со своей тележкой, а Римус пошел к поезду с родителями, неосознанно теперь высматривая яркое пятно её волос в толпе.

− Я напишу вам в выходные, — сказал Римус, поочередно смотря на мать и отца, — как только проснусь!

Родители улыбнулись и, обняв сына на прощание, пожелали счастливой дороги. Римус и сам знал, что теперь всё будет по-другому.