Breaking Green (гет)

— Мы останемся друзьями? — тихо проронила Лили.

— В каком смысле?

— Ну, это... ну, ты понимаешь. Если мы попадём на разные факультеты?

Северус насмешливо поднял брови, но подруга была настроена, видимо, вполне серьёзно, прожигая его настойчивым взглядом изумрудных глаз в ожидании ответа. Северус замялся, стерев с лица улыбку, не зная, что сказать.

Вплоть до этого момента у него и сомнений-то не зарождалось, что они оба попадут на змеиный факультет, что ему прочила мать с самого детства. Хоть Лили храбрая и вечно жаждет приключений, да и волосы к тому же огненно-рыжие — Северусу не хотелось признавать, что подруге путь заказан на Гриффиндор. Он попытался припомнить, что говорила по этому поводу мать в те редкие минуты, что им удавалось пообщаться — по её словам, магглорожденные не попадают на Слизерин: слишком велика честь. Но Северусу казалось, что Лили как раз очень подходит для достойнейшего из факультетов. Да и к тому же глаза — чистый изумруд, а огненные кудри отлично пойдут в сочетание со слизеринскими цветами.

Ему отчего-то вспомнилось, как они разговаривали про Ромео и Джульетту. Северус не читал книги, но Лили с удовольствием во всех подробностях поведала историю. Родители Ромео не любили её, а родные со стороны Джульетты — его, но они продолжали видеться. У них было точно так же, только Лили каждый раз серьёзно добавляла, что не хочет помереть в тринадцать лет от нелепой ошибки.

— Конечно, — твердо ответил он и ободряюще улыбнулся.

Северус твёрдо знал, что слишком привязался к девочке, живущей в конце его улицы, чтобы межфакультетная вражда могла разделить их. Но внутри себя он по-прежнему лелеял мечту о том, что они будут учиться вместе, и обещал, что защитит её от нападок чистокровных отпрысков в противном случае.

— Вдруг я не подружусь там ни с кем? — беспокойно спросила Лили.

— Глупости, — фыркнул он. — Я же буду с тобой.

Она шутливо стукнула его по плечу, понимая, что, конечно же, он её не оставит, ведь самый первый настоящий друг не может предать. В этом плане Северус, скорее, беспокоился за себя, ведь для него не было секретом то, что окружающие косо на него поглядывали порой...

— Сев, сделай, пожалуйста, ветер, — попросила Лили.

Ветром она называла один из его магических порывов, когда все опавшие листочки и травинки поднимались в воздух и уносились в неизвестном направлении. В такие моменты она любила мечтать. О чём угодно, главное, чтобы мысли оказались далеко, чтобы на губах мелькнула улыбка. Ему же нравилось слышать её тихий смех, и наблюдать за подёрнутыми задумчивой дымкой глазами цвета изумруда. Она так не умела. Её магия была значительно слабее, и на самом деле она зачастую беспокоилась по этому поводу, но он успокаивал, проча ей будущее самой лучшей волшебницы на свете. Лили смеялась и говорила, что они вдвоём когда-нибудь захватят мир, а он отвечал, что для него мир — слишком масштабно, нужно что-то поменьше.

С раннего детства ему нравилось наблюдать за матерью на кухне — именно сам процесс, как она резала овощи, как отмеряла количество муки, как мешала суп, как настраивала температуру в духовке. Может, у него будет неплохо получаться зельеварение? Хотя учебник он ещё ни разу не видел, потому не мог судить, насколько это увлекательно или трудно. Ему хотелось распланировать всё заранее вплоть до мельчайшей подробности, чтобы не было никаких неожиданностей, но всё было слишком незнакомым и новым. Северус улыбнулся, представляя, каково Лили. Он не знал, трудно ли в Хогвартсе магглорожденным или она справится, не взирая на все предрассудки. В любом случае, он верил в неё.

— Темнеет, — бросил он.

— Думаю, мне уже пора, а то папа будет сердиться, — вздохнула Лили, поднимаясь на ноги.

Завтра их ждала совсем уже другая жизнь, совершенно новая и неизведанная ими, полная настоящей магии, волшебства. Для Северуса это было самым ожидаемым днём ещё с девяти лет, когда у него случился первый порыв, а для Лили это было началом сказки. А она был в ней, и эта мысль отчего-то грела его изнутри. Теперь Лили будет рядом всё время, без презрения её сестры и без нетерпеливых окриков его матери, и они смогут больше общаться, даже если окажутся за разными столами. Разве принадлежность факультету могла что-то определить? Для них — конечно, нет.

— Увидимся на платформе 9 и ¾, — сказал на прощание Северус. — Только не опаздывай, поезд тебя ждать не будет.

— Разве я могу опоздать, Сев? — тепло улыбнулась она, уже отступив на несколько шагов. — Я буду ждать тебя. Пойдём вместе, хорошо?

Он медленно кивнул и отвернувшись, двинулся в сторону дома, иногда оборачиваясь, посмотреть вслед рыжеволосой девочке.

* * *

— Джеймс! Не вертись, я кому сказала!

— Ну, мам!

Она просто не понимала, настолько тяжело было сидеть на месте, когда в голове вертятся такие мысли. Подумай только: неделя, и он уже будет в Хогвартсе! Самом чудесном месте, которое вообще можно было бы представить. После рассказов родителей о школе любопытство Джеймса разгоралось всё больше, сердце выпрыгивало из груди, а дыхание учащалось. Наконец-то он сможет колдовать, разговаривать о магии — ведь дома в любой момент на улице его мог заметить случайный прохожий, а подружки-магглы глупо хихикали, заговори он о волшебстве. А он был особенным, для него единороги не были выдумкой, кентавры не были сказкой, а волшебная палочка не была куском дерева. Джеймс с предельным вниманием отнёсся к выбору одежды, пергамента, перьев, чернил, ингредиентов для зельеварения и всему остальному, ведь всё просто обязано было быть идеально. Во время прогулки по Косой аллее он поскорее торопился вернуться домой, чтобы рассмотреть покупки, а потому в магазине мадам Малкин захватил мантию на размер больше своего. Мать только удручённо качала головой и тихо улыбалась, вспоминая себя в его возрасте. Но и мантию подшивала тоже она — на самом деле, ей просто хотелось побольше времени провести с сыном напоследок.

— Больно-о! — взвыл Джеймс, почувствовав укол иголкой.

— Извини, милый. Вертелся бы поменьше — этого бы не случилось, — проворчала Дорея.

Он закатил глаза и тяжело вздохнул. Он, в общем-то, не волновался, ведь всегда был общительным и жизнерадостным и с лёгкостью вливался в новый коллектив. Но Хогвартс — это совсем другое... Там будет вражда. Мама сразу предупредила о напряжённой обстановке между Слизерином и Гриффиндором. Она сама была змейкой, а Карлус — львёнком. Конечно же, всё началось с ненависти и неприязни. А потом он якобы случайно всё чаще стал появляться на приёмах её семьи, сталкиваться с ней в коридорах и библиотеке, гулять там же, где и она. А однажды на званом ужине его отец сообщил, что Карлусу пора жениться. Что ж, они оба были чистокровными, статуса она от этого не потеряла. И в тот же вечер было принято решение об их венчании после окончании школы. Дорее пришлось переступить через себя и попытаться начать общаться с будущим мужем. Тогда Карлус раскрылся для неё по-настоящему, и она влюбилась. Последние месяцы учёбы были полны романтики и страсти, и брак уже не был браком по расчёту. Они были счастливы и оказались живым подтверждением тому, что любую вражду может пресечь любовь. Джеймсу нравилось слушать эту историю в детстве, ведь это было про них, и он мечтал о чём-то таком же.

— Ну, как тут мои принцессы? — послышалось от двери.

Джеймс недовольно скривился, и Карлус расхохотался, потрепав его по голове. В эти дни отец шутил как никогда много — то ли радовался за сына, то ли пытался так скрыть своё волнение. Если бы не огромное количество забавных баек школьных годов, Джеймс никогда бы не подумал, что он был доблестным гриффиндорцем — слишком уж похож он порой был на истинного чистокровного выходца древнейшей семьи.

— Ну, сын, куда попросишь Шляпу тебя отправить?

— А не всё ли равно? — отмахнулся тот. — Хотя... На Слизерин я не хочу.

Карлус хитро посмотрел на жену и вновь рассмеялся. Джеймс фыркнул: конечно же он знал, что родители у него за спиной заключили пари насчёт его будущего факультета. Мама была за Когтевран или Слизерин, а отец твёрдо стоял на Гриффиндоре. Он сам держался его мнения — правду от себя не скроешь, он и правда, был похож на маленького львёнка. В любом случае, впереди его ждали великие дела. Характер просто не позволял ему сделать выбор другой судьбы. Он Джеймс Поттер, и мир скоро узнает это имя.

Всю ночь он не мог уснуть, перевозбуждённый, постоянно распахивал глаза, и с губ не сходила улыбка. Все вещи были аккуратно уложены в чемодан домовиками, ничего не было забыто — это ему было точно известно. Но всё равно беспокойство не уходило из глубины души. Мерлин, чего ему волноваться? В школе у него и времени-то не будет думать о чём-то, кроме учёбы, но и она предоставит ему новых друзей и любимое занятие. А может, он найдёт подругу. И близких товарищей. Джеймс перевернулся на бок, сжал наволочку в кулаке и вздохнул. Он, наверное, будет скучать по родителям. Отец уже пообещал писать ему и присылать домашнюю выпечку каждый день. Джеймс застонал в подушку, силясь приблизить сладкий сон. О ведь не может быть некрасивым в свой самый первый день на новом месте, нужно произвести хорошее впечатление. Особенно на девочек. Дорея ласково называла сына маленьким ловеласом, а внимание противоположного пола льстило с самого детства. Скоро, совсем скоро он будет жить в окружении всего нового. И как же хотелось приблизить эти долгожданные минуты.

Утро, утро... Джеймс и не заметил, как оно наступило. Видимо, заснуть ему удалось только на рассвете, когда посветлевшее небо предупредило о том, что скоро солнечные лучи ворвутся в его комнату. Он, разбуженный домовиком, еле-еле приоткрыл глаз и едва ли не свалился с кровати, пытаясь встать. Медленно дойдя до ванной комнаты, Джеймс умылся, попытался причесаться и взглянул на себя в зеркало. Нужно взять себя в руки, ведь сегодня — один из самых важных дней. Вниз он летел уже через две ступеньки с радостным блеском в глазах.

— Я решил! — выпалил он, широко улыбаясь.

— Доброе утро, сын, — проворчал Карлус, но тут же поинтересовался: — И что же ты решил?

— Гриффиндор! Я попаду на Гриффиндор! — рассмеялся Джеймс, залпом выпивая крепкий чай из любимой кружки.

Его родители с улыбкой переглянулись.

* * *

Утро первого сентября выдалось солнечным, но прохладным. Величественный вокзал Кингс-Кросс сегодня просто кишел людьми, спешащими на свои поезда и спотыкающимися на ходу. Взгляд каждого прохожего обращался на одну примечательную семью, идущую вдоль платформы.

Глава семьи — высокий крепкий мужчина в классическом костюме, с черными, зачесанными назад волосами и густой бородкой, равнодушным взглядом в ответ скользил по людишкам, сновавших туда-сюда рядом с поездами, что-то кричавших друг другу, прощавшихся.

Красивая женщина, шедшая рядом с ним, с такими же смоляными волосами и холодным равнодушным взором, скользящим по такому знакомому вокзалу. Красивое тёмно-синее платье с иголочки с вышитыми узорами из серебряных нитей, сплетающихся словно змеи украшало точёную фигуру, дорогие украшения — колье, перстни, серьги блестели на солнце, придавая блеска их хозяйке.

Рядом с парой шли двое, мальчики одиннадцати лет. Каждый со своей тележкой, что они катили перед собой, на которых были чемоданы и клетки с совами.

Первый высокий, с ярко-синими глазами, растрепанными волосами и предвкушающей улыбкой на лице, которую от тщательно пытался скрыть от родителей, неодобрительно относящихся к его несдержанности и поведению. Одежда на нём разительно отличалась от остальных, но зато запросто бы слилась с нарядами прохожих — джинсы, футболка, толстовка. Не удивительно, что губы его матери поджимались при едином лишь взгляде на него. Если их, скорее, можно было сравнить с аристократами прошлого века, то его — с обычным дворовым мальчишкой, зато настоящим.

Второй такой же черноволосый, практически точная копия брата, но только худой и бледный, с задумчивым видом катившим перед собой тележку, был одет так же, как и родители. На лице застыло показное равнодушие, холодные серые глаза не выражали никаких эмоций.

Семья почти дошла до стены платформ 9 и 10, когда послышались тревожные крики угольно-чёрного филина с несколькими белёсыми пёрышками на крыльях, сидящего в клетке у синеглазого мальчика, привлекая внимание прохожих.

Отец остановился и сурово взглянул на сына, тот притворно виновато опустил голову.

− Сириус, — подал голос глава семьи, — ты первый. Вальбурга, — обратился он к жене, — иди с ним.

Та кивнула, подойдя к сыну. Положив тонкие руки ему на плечи, она огляделась и чуть подтолкнув его, быстрым шагом направилась к стене. Сириус вздрогнул и прикрыл глаза. Но столкновения не произошло: сначала была темнота, а потом они вышли на ярко освещенную платформу, от которой отходил алый Хогвартс-экспресс.

Паровоз клубился паром, а вокруг него сновали волшебники и волшебницы, провожая своих детей в школу. Сириус открыл рот от удивления и восхищения. Волшебники, настоящие. Но больше всего его внимание привлекали ребята с метлами, как он понял, игроки квиддичной команды. Так же Сириус заметил своих кузин: холодную и аристократичную Нарциссу, которая в будет учиться на шестом курсе Слизерина, и веселую Андромеду, которая заканчивала Хогвартс в этом году.

Уши закладывало от шума голосов, гудков паровоза и звуков, издаваемых большим количеством животных в переносных клетках.

Обернувшись, Сириус увидел побледневшего Регулуса, который шагал чуть быстрее отца, горделиво вздернув подбородок. Мальчишка. Видно же, что и он тоже волнуется. Но нет, нужно угодить родителям и показать себя с лучшей стороны. Сириус фыркнул.

От пестроты красок и звуков толпы кружилась голова и рябило в глазах.

− Сириус, Регулус, — раскатистый бас отца заставил его вновь обернуться, как и брата. — Грузите свои вещи и садитесь в поезд. Уже почти одиннадцать.

Вальбурга наклонилась и поцеловала своих сыновей в лоб. Сириус незаметно вытер след поцелуя, поморщившись, махнул родителям и стал пробираться сквозь толпу к поезду, радуясь долгожданной свободе.

* * *

Утро первого сентября для Римуса Люпина было самым долгожданным. Сегодня он отправится в Хогвартс, о котором мечтал с девяти лет. Ради этого стоило лелеять свою мечту столько времени. Даже то, что он оборотень, впервые в жизни отошло на задний план.

Он катил перед собой тележку с чемоданами и счастливо улыбался. Его родители шли рядом с ним, с улыбками переглядываясь и радуясь за сына. Отец положил руку на худенькое плечико Римуса.

− Готов? — спросил Лайелль, когда они подошли к стене платформ 9 и 10.

− Да, — выдохнул Римус. — Только не отходите далеко.

Лайелль чуть сжал плечо сына и взял жену за руку. Они быстрым шагом двигались прямо на стену. Ремус закрыл глаза, ожидая столкновения, думая, что каждый, наверное, чувствовал подобное в первый раз. Но его не последовало, он лишь очутился на ярко освещенной платформе 9 и ¾.

Восторг, безумный восторг. Вот что испытывал сейчас одиннадцатилетний мальчик по имени Римус Люпин. Он вертел головой туда и сюда, стараясь рассмотреть всё, что здесь было, запомнить, запечатлеть этот момент в памяти. Волшебники и волшебницы, провожающие своих детей, мяукающие на руках хозяев кошки, ухающие совы, большие жабы и поезд, готовящийся к отбытию.

Римус был так поглощен рассматриванием всего, что не заметил девочку, которая резко налетела на него.

Грохотнули тележки, чемодан его упал и раскрылся. Мать Римуса охнула и кинулась собирать вещи сына, он стал ей помогать.

− Прости, пожалуйста... я-я-я... случайно... — послышалось сверху.

Римус поднял взгляд и наткнулся на два изумруда. Как он понял секундой позже, это были ярко-зелёные глаза. Длинные рыжие волосы упали на лицо говорящей. У Римуса перехватило дыхание, и он судорожно попытался придумать, что ответить.

− Н-ничего... — пролепетал он. — Всё в порядке. Ничего страшного... Правда, не беспокойся.

Она улыбнулась, помогая собрать Люпину вещи обратно в чемодан. Вскоре она ушла вместе со своей тележкой, а Римус пошел к поезду с родителями, неосознанно теперь высматривая яркое пятно её волос в толпе.

− Я напишу вам в выходные, — сказал Римус, поочередно смотря на мать и отца, — как только проснусь!

Родители улыбнулись и, обняв сына на прощание, пожелали счастливой дороги. Римус и сам знал, что теперь всё будет по-другому.

Римус только сошел с поезда. Везде сновали ученики, где-то мелькали когтевранские сине-серебристые галстуки, красно-золотые Гриффиндора, желто-черные Пуффендуя и серебристо-зеленые — слизеринские. Римус только восхищенно открывал рот. Он вертел головой по сторонам, стараясь разглядеть всё, что только можно было. Но высокие фигуры старшекурсников и мельтешившие рядом такие же первокурсники, как и он, мешали ему это сделать. Люпин смог увидеть только огни фонарей станции Хогсмида.

− Эй! Первокурсники! Сюда! Сюда!

Громкий голос заставил Римуса обернуться и увидеть огромную фигуру, с фонарем в одной руке, а другой — размахивающей в подзывающем жесте.

− Первокурсники! Ко мне! — кричала огромная фигура.

Римус видел, как ребята небольшой толпой идут к великану. Не долго думая, он сам присоединился к толпе.

Подойдя к огромной фигуре, он испустил вздох. Человек (если его, конечно, можно было так назвать) возвышался перед толпой малышей, свет фонаря чуть освещал лицо великана, обросшее густой бородой и гривой спутанных волос.

− Добро пожаловать в Хогвартс! — громко, чтобы перекричать огромную толпу прибывших учеников, сказал тот, широко улыбнувшись. — Все за мной!

И махнув рукой в сторону дороги, развернулся и пошел, ведя за собой толпу испуганных и растерянных малышей.

− Куда это мы?

− А так и должно быть?

− Он съест нас? Съест?!

Глупые вопросы слышались практически отовсюду, на что Римус улыбался, пытаясь поспеть за великаном вместе с толпой первокурсников.

То ли ему показалось, то ли это было на самом деле, но он заметил огненное пятно волос. Вытягивая шею и пытаясь отыскать его, Римус чуть не налетел на высокого черноволосого сокурсника. Поспешно извинившись, он продолжил поиски, но рыжеволосая девочка словно исчезла, отчего он разочарованно вздохнул.

− Озеро!!! Посмотрите! Это же озеро!!! — кричали восторженные детские голоса.

Римус бросил поиски девочки, но ему лишь удалось увидеть небольшой кусочек озерной глади, в котором отражалось звездное небо.

− Так, все по лодкам! — прокричал великан. — И смотрите, осторожно, не упадите в воду!

Восторженный и испуганный Римус прошел к берегу, возле которого было несколько небольших лодочек. Вот ещё одна связующая между ним и волшебством.

* * *

— Сириус!

— ...Я, конечно, знал про потолок, но чтобы прям так... вау. Нам отец...

— Сириус, да послушай ты, наконец!

— Хорошо, — тот нехотя опустил глаза и обратил внимание на друга. — Что ты хочешь мне показать?

— Там.

Джеймс указал пальцем вперёд и чуть в сторону. Блэк нахмурился, не видя ничего примечательного, кроме сальноволосого парнишки, от вида которого прям-таки передёргивало. Поттер помотал головой. Нет, смотреть надо было совсем не туда. Рядом. Рядом стояла девочка, похожая на прелестную куколку, с которыми в детстве играли его кузины. Волосы казались пламенем, а глаза — драгоценными камушками. Вот прям как в сказке. А улыбалась она тепло и весело, жизнерадостно и легко. Жаль только, что улыбка предназначалась тому парнишке.

— Она похожа на...

— Солнце! — воскликнул Джеймс.

— Да, это тоже подойдёт. Эй, Регулус. Видишь ту девчонку? Общайся с такими, а не с напыщенными фифами и аристократками, которым едва ли ума хватает ответить что-либо.

— Нет уж, — фыркнул тот. — Видно же, что она грязнокровка.

— Заткнись, — зарычал Сириус. — Язык бы тебе с мылом вымыть, чтобы забыл такие слова. И поменьше слушай мамочку, которая твердит, что мы должны общаться только с чистокровными.

Регулус едва удержался, чтобы не скривиться на слова брата. Яркое пятно волос указанной девчонки постоянно привлекало взгляд, отчего он безумно злился как на их обладательницу, так и на самого себя. Подумаешь, будто в высшем обществе нет рыжеволосых отпрысков. Регулус задумался и с досадой подметил, что не может припомнить ни одной наследницы знатного рода с таким цветом волос. Всё равно это ничего не меняло.

* * *

− Это просто потрясающе! — восторженно прошептала Лили, смотря на высокий зачарованный потолок.

Северус запрокинул голову, чтобы тоже полюбоваться темно-синим ночным небом, которое взирало на них тысячами мерцающими глазками-звездочками.

Уже сейчас должно было быть распределение, Северус видел, как профессор МакГонаголл водружала на трехногий табурет Сортировочную Шляпу. Старая и потрепанная, она уже почти тысячу лет распределяет детей по факультетам.

Северус почувствовал, как ладони взмокли, а сердце бешеным темпом зашлось в груди. Посмотрев на Лили, он заметил, как та покусывает губу.

− Не волнуйся, — проговорил он ей на ухо, — мы с тобой оба попадем на Слизерин!

Лили нервно улыбнулась и кивнула, а Северус победно улыбнулся.

Процессия первокурсников уже подходила к табурету и стоящей рядом МакГонаголл. Обведя строгим взглядом толпу детей, которые тут же стушевались, профессор громко произнесла:

− Те, кого я назову, должны выйти и сесть на табурет.

Развернув пергаментный свиток, она произнесла первую фамилию:

— Блэк, Сириус!

— Удачи, — шепнул Поттер ему на самое ухо, ободряюще хлопнув того по плечу.

Они имели радость познакомиться всего каких-то несколько часов назад, но Джеймса отчего-то непременно влекло к новоиспечённому товарищу. Он успел подумать, что фамилия всё-таки на многое обязывает и устанавливает определённые стереотипы для того, кто её носит. Ему посчастливилось не попасть под влияние строгих устоев и правил аристократического общества — жить свободой выбора. Родители не ограничивали его никогда, и это определённо сказалось на его характере.

Сириус беспечно улыбался и продолжал задорно подмигивать смотрящим на него студентам. Джеймс всё равно сумел разглядеть в глубине пронзительно синих глаз искорку беспокойства. Конечно, ему не хотелось идти по стопам настолько опротивевших предков, хотелось сделать по-своему.

Джеймс скрестил пальцы за спиной.

Как бы сильно ему не хотелось видеть друга хотя бы на Гриффиндоре, он не мог отделаться от мысли, что ему прямая дорога на Слизерин. Всё-таки Блэк... Блэки испокон веков учились там за редким исключением.

Сам Сириус на самом деле едва ли сдерживался, чтобы не рассмеяться. Вот сидит он, подсудимый, перед ним — целый зал присяжных и свидетелей, за процессом внимательно следят дежурные авроры. А судья — старая поношенная шапка со скрипучим голосом у него на голове. Он болтал ногами, ожидая приговора и полностью открывая разум Шляпе, чтобы могла покопаться в его истинных качествах, а не тех, какими обладали обычно все выходцы его семьи. Поттер так забавно пристально сверлил его настороженным взглядом, боялся, с любопытством разглядывала его понравившаяся им рыжая девчушка, с некоторой неприязнью бросал на него взгляды её друг, с неподдельным восхищением уставился на него мальчик, похожий на мышонка, и с доброй усмешкой смотрел Люпин. Сириус почти не волновался. Он твёрдо уверен был, что сбежит из этой школы, если попадёт на Слизерин к смешливой сестричке Андромеде и аристократичной Циссе.

— Гриффиндор! — выкрикнула Шляпа, подумав совсем недолго.

Суд окончен, приговор вынесен. Подсудимый, можете встать.

Джеймс тяжело выдохнул, погружаясь в пелену тишины и облегчения. Рядом едва ли не задохнулся младший брат названного — Регулус, кажется. Сириус, радостно подпрыгивая, помчался к столу факультета. Никто не хлопал. И тогда с места поднялся директор и поприветствовал первого первокурсника аплодисментами, которые в тот же миг подхватили гриффиндорцы, преподаватели и дети, ожидающие распределения. Сириусу и самому стало легче от этого.

Блэк-гриффиндорец... Просто сенсация для магического мира, новость на первую полосу Ежедневного Пророка. Правда, первый в истории побег из школы тоже надолго остался бы в памяти людей, но ведь так намного лучше! Он чувствовал в себе злорадство, превосходство и гордость — он смог. Смог преступить желание матери, отца, всего рода. Сделал по-своему. Выиграл дело в суде.

МакГонаголл произнесла следующую фамилию:

− Блэк, Регулус!

Сириус хотел, было, погрузиться в собственные мысли после только что произошедшей с ним эйфории, но из раздумий в следующую секунду вывело громко объявленное профессором МакГонагалл имя брата.

— Блэк, Регулус!

Сириус напрягся. У него не было сомнений насчёт того, на какой факультет его отправит Шляпа. Слизерин, безусловно Слизерин. Потому что Регулус слабохарактерный, никогда бы не пошёл против воли отца и матери, не разрушил бы их надежды. Его имя позабудется так же скоро, как и все остальные, и останется лишь на семейном гобелене, имена с которого их заставляли заучивать наизусть. Но всё равно в душе он желал обратного. Молил Мерлина сделать так, чтобы брата отправили куда угодно, только не на змеиный факультет.

В глубине души шевельнулась жалость. Регулусу не удалось побыть обычным ребёнком. Вся жизнь его состояла из постоянных запретов и ограничений, потому что он ни разу даже не подумал сопротивляться. Лишь в раннем детстве при общении со старшим братом взгляд его не сквозил презрением и неприязнью — серые глаза были живыми и весёлыми. Сириус скучал. Он любил брата — по-своему, но всё равно любил.

Регулус, неестественно бледный, дрожащий от головы до ног, поднимался по ступенькам. Боялся. Хотя чего ему бояться? Для Гриффиндора у него совершенно не было храбрости, для Когтеврана — достаточно ума, а на Пуффендуй редко распределяли чистокровных отпрысков с амбициями. На Слизерине ему будет плохо: холодные подземелья вселят ещё больше холода в душу, тёмные цвета заберут жизнь из серых глаз, на губах не появится больше улыбка. Сириус не помнил, когда в последний раз видел, чтобы младший брат улыбался — может, только в детстве...

— Слизерин!

Сириус зажмурился, сжал кулаки. Конечно, брат не открыл шляпе сознание, чтобы ей было, за что ухватиться, чтобы не дать ему самому испортить свою жизнь. Регулус, естественно, так не считал. Он был горд собой и выбором, ошибочно считая его своим. Сириус не сводил с брата взгляда — следил, как тот неспешно двигается к своему месту, как садится, расправляя мантию, как осматривает новых знакомых.

Сириус никогда не верил в то, что они с братом должны враждовать. Он, хоть и незримо, но всегда старался поспособствовать их общению, пытался проводить больше времени с ним, мечтал воспитать, как нормального человека, который хотя бы в сознании держит для себя понимание свободы. Он старался не кричать на Регулуса, только болезненно стонал в подушку после очередной ссоры, в которых единственным аргументом брата всегда был авторитет матери. Ни разу он не поднял на него руку, как делала с ними мать, жалел о каждом разе, когда не сдерживался и едко критиковал его.

Серые глаза блеснули за столом столь ненавидимого Сириусом факультета. Полыхнули ненавистью и презрением. Сжигая оставшиеся серебряные нити между ними, которые когда-то ещё могли поспособствовать их воссоединению.

— Поттер, Джеймс!

Он до сих пор думал, какие же отношения связывают Сириуса и Регулуса. Ему было совершенно непонятно... отношение ни со стороны одного, ни со стороны другого. Невыносимо похожие внешне, если особо не приглядываться, а внутри? И противостояние Слизерина и Гриффиндора вряд ли станет первым их разногласием. Нет, здесь надо было копать явно глубже. Слова младшего из братьев сочились необъяснимым ядом, особенно при разговоре со старшим. Сириус держался куда терпимее. Нет, ему определённо хотелось узнать всю правду до последней капли.

— Поттер! — рявкнула профессор МакГонагалл.

Джеймс широко улыбнулся. Вот оно! «Поттер!» уже обещало перспективное будущее, новые горизонты, шутки, розыгрыши, веселье, смех. Конечно, он будет готов, он не обманет ожиданий и не подведёт себя.

А замечтаться — подумаешь, дело привычное.

Сириус смотрел из-за стола Гриффиндора. Он ждал его, ухмыляясь одним уголком губ. Синие глаза до сих пор сверкали восторгом, и Джеймс знал, что продолжит радоваться за него, даже если сам отправится на Когтевран. Ему не хотелось бы иметь такого врага, ведь он уже смог увидеть скрытые черты характера юного Блэка — истинного слизеринца, только на львином факультете.

— Гриффиндор!

— Да! — воскликнул Джеймс, вскакивая.

Наряду с аплодисментами по залу прокатился хохот. Что ж, он положил удачное начало. Поттер на пару секунд задержался на лице рыжей девчонки в толпе нераспределённых первокурсников — она была несколько, видимо, возмущена таким поведением. Ничего, он ещё заслужит её одобрение. Сальноволосый парнишка зашептал что-то ей на ухо, а она согласно закивала в ответ.

— Поздравляю!

Джеймс чуть не поперхнулся от сильного удара по спине, но потом рассмеялся. Вот, они вместе на Гриффиндоре — там, где мечтали.

Он с улыбкой смотрел в тарелку и уже продумывал письмо родителям, в котором обязательно похвалится тем, что не только попал на самый лучший факультет, но и уже обрёл друга. А ещё он обязательно напишет, чтобы мама заплатила отцу положенные галеоны за спор — Карлус с самого начала был твёрдо уверен, что сын станет маленьким львёнком.

Потом звучали новые имена и фамилии, а Шляпа выкрикивала факультет. Когда от прежней толпы осталось пять человек, МакГонаголл произнесла:

− Снейп, Северус!

Северус распахнул глаза и, чувствуя, как дрожат все поджилки, пошел к табурету. Ладони взмокли, а сердце бешено отплясывало в груди, грохоча, как казалось Северусу, на весь Большой Зал. Осторожно сев на табурет, он закрыл глаза, чувствуя, как на голову опускается Шляпа, падая на закрытые глаза.

− Хм... — услышал он тихий голос, — очень интересно... Вы очень умны, но и талантливы! И отвага, много отваги! Куда же мне распределить Вас?.. Не хотите на Когтевран? Ваши знания будут Вам крепкой опорой!

− Слизерин, — прошептал он, — можно мне в Слизерин?

− Слизерин? — переспросила Шляпа. — Вы уверены? На Когтевране вы добьетесь большего!

− Слизерин, пожалуйста...

− Ну, что ж... раз так... Слизерин!

Облегчение. Волна облегчения накрыла Северуса с головой. Спешно встав со стула, он снял Шляпу и направился к слизеринскому столу, который взорвался аплодисментами. Встретившись с испуганным изумрудным взглядом глаз, Северус ободряюще улыбнулся, одними губами прошептав: «Ты попадешь на Слизерин!». И поймал слабую улыбку Лили в ответ.

− Люпин, Римус! — произнесла МакГонаголл.

Чувствуя, как голова немного кружится, а ноги становятся ватными, Римус подошел к профессору. Сев на шатающийся табурет, он почувствовал, как мягко опустилась на его голову Шляпа. Но Римус боялся даже пошевелиться, словно это бы повлияло на решение Шляпы.

− Какие познания! — тихое восхищение. — Вам дорога на факультет умных — Когтевран! Но... я вижу отвагу, много отваги! Она идет от самого сердца! Хм... куда же Вас?... Гриффиндор или Когтевран? Гриф... хм... а куда бы Вы хотели?

− Я... — растерялся Римус, — я не знаю. Распределите меня, куда считаете нужным.

− Вам предоставлялся выбор юноша! Но раз так... Гриффиндор!

Римус облегченно выдохнул, чувствуя, как по лицу расползается счастливая улыбка, а Шляпа, снятая с головы успела прошептать ему: «Удачи!». Он не боялся указанных ему факультетов — ему было всё равно. Он боялся, что Шляпа не пропустит его дальше, не позволит учиться здесь.

Вот и ещё один первокурсник ушел за гриффиндорский стол, который громкими аплодисментами подбадривал своего нового ученика.

Лили стояла, чувствуя себе очень беспомощной без Северуса, что смотрел на неё со своего места. И вот, когда прозвучало долгожданное: «Эванс, Лили!» девочка буквально подскочила на месте, чуть не побежав к МакГонаголл со Шляпой.

Табурет опасно покачнулся под Лили, а Шляпа тут же закрыла обзор. Лили поморщилась.

− Ну, конечно... — донеслось до нее тихое бормотание. — Конечно же... Я знаю, куда Вас определить... Гри...

− Можно мне в Слизерин? — тихонечко пискнула Лили, не надеясь, что её услышат.

Если бы Шляпа могла поперхнуться, то, наверное, это бы она сейчас и сделала.

− Что? Слизерин? Юная леди! В Слизерин попадают самые умные, хитрые и амбициозные ученики! Что сказать о Вас... то прямая дорога в Гриффиндор.

− Я не хочу туда, — чуть ли не заплакала Лили, — я... прошу, Слизерин, пожалуйста! Там мой друг!

− Вас не примут там, — вздохнула Шляпа. — Я, конечно, могу отправить Вас туда, но позже, значительно позже, Вы пожалеете об этом...

− Нет, — твердо ответила Лили. — Ни за что.

После минутного молчания Шляпа спросила:

− Вы точно в этом уверены?

− Да, — выдохнула Лили.

− Мне жаль Вас... Слизерин!

Слизеринский стол ликовал. Лили шепнув: «Спасибо!», сама сняла Шляпу с головы и побежала к Слизеринскому столу, за которым её уже ждал Северус.

− Я же говорил тебе! — победно улыбнулся он.

Лили лишь счастливо улыбнулась, знала, что теперь всё будет просто замечательно.

* * *

Теперь все были на своих местах. Для кого-то неожиданных, для кого-то долгожданных, для кого-то сомнительных. Но теперь Гриффиндор мог похвалиться тем, что принял в свои ряды Поттера, Блэка и Люпина. А Слизерин гордо позволил присоединиться к великим людям Эванс, Снейпу и Блэку. Трое против троих? Или кому-то всё-таки удастся перейти границу извечной борьбы?

− Первокурсники, за мной! — позвал Люциус Малфой как-то чересчур лениво для того, на ком лежала такая ответственность, а высокий, совсем не мужской голос заставил кого-то рассмеяться.

Лили встала из-за стола вместе со всеми учениками и двинулась в общем потоке серебристо-зеленых галстуков к выходу из Большого зала. Все толкались, пихались, громко разговаривали и шли неровным строем, поэтому она старалась держаться рядом с Северусом, чтобы не потеряться в большой толпе.

Северус нащупал вспотевшую ладошку Лили и ободряюще сжал. Она вымученно улыбнулась, но глаза её пылали неуверенностью и страхом. Может, стоило послушаться Шляпу? Пойти на Гриффиндор, где не смотрят на чистоту крови? Да, Лили с первой секунды поняла, отчего ей так упорно советовали не соваться на Слизерин — одно лишь её имя в сочетании с новоиспечённым факультетом резануло слух слизеринцев, вызывая на их лицах гримасу презрения. Упрекать Северуса совершенно не хотелось, ведь он считал, что делает ей добро, советует лучшее — наверняка, он и не подозревал. Но чёрные глаза отчего-то смотрели с жалостью. Неужели и он сумел прочувствовать эту острую неприязнь к ней так скоро или… или знал с самого начала? Лили попыталась вновь поймать его взгляд, но Северус упорно глядел в пол, впрочем, не отпуская её руки. Из груди её вырвался вздох: в конце концов, ничего не поделаешь, ведь решение уже принято.

Лили оглянулась. Синие глаза незнакомца, определённого на Гриффиндор отчего-то к удивлению многих, сверлили взглядом дырки в одном из первокурсников Слизерина, который всячески старался не обращать внимания на красно-золотой факультет. Лили вздрогнула — между ними было поразительное сходство, они, верно, братья. Каким жестоким, оказывается, бывает распределение, если оно разобщает семью. Она не могла отвести взгляда от гриффиндорца, пытаясь угадать его историю, но тот, почувствовав на себе внимание, посмотрел на неё и мягко улыбнулся. Лили поспешила отвернуться, крепче сжимая руку Северуса.

− Сев, кто это? — прошептала она ему на ухо.

− Блэки, — ответил он, даже не оборачиваясь. — Одна из древнейших семей магической Британии, на данный момент их тут учится четверо-пятеро, точно не знаю. Все на Слизерине, конечно, кроме, вон, — он неопределённо качнул головой в сторону гриффиндорской вереницы первокурсников, — одного особенного.

− И дома ему явно не поздоровится? — предположила Лили.

− Наверняка, — коротко бросил он.

Лили повернулась вновь в надежде в последний раз взглянуть на «особенного Блэка», но теперь наткнулась на глаза цвета миндаля и карамели, спрятанные за круглыми очками. Губы почему-то сами растянулись в глуповатой улыбке.

— А рядом кто, Сев?

— Не знаю я, Лили! — в его голосе слышалось нескрываемое раздражение. — Я не учил наизусть имена всех волшебников на свете, ясно тебе?

Она почувствовала себя неуютно, осторожно вытащила руку из его ладони, дальше пошла молча, дабы не беспокоить больше друга, который, по-видимому, отчего-то нервничал, потому и рассердился так на неё. Конечно, и ей не стоило проявлять такого чрезмерного любопытства — она волновалась и отчаянно пыталась занять себя хоть чем-то. Она не имела ни малейшего понятия, как быть дальше.

− Слизерин, ведите себя тихо! — красивый и мелодичный голос заставил всех обернуться назад.

Лили невольно ахнула. Высокая стройная девушка с длинными светлыми волосами, ниспадающими с плеч. Красивое лицо, ровный нос с чуть курносым кончиком, равнодушный и холодный взор голубых глаз оглядел учеников, словно подсчитывая, и задержался на Лили, отчего она снова сжала ладонь Северуса. Форма идеально сидит на ней, изумрудный галстук с серебряными полосками туго затянут, а на груди поблескивал серебром приколотый значок старосты. Она очень походила на прекрасную принцессу из сказок, которые давно читала им с Петуньей мама перед сном.

− Какая красивая! — ахнула какая-то девочка из толпы.

− Кто это?

− Староста! Ты что, значка не видишь?

Но староста будто и не слышала перешептываний первокурсников. Она грациозно двинулась прямо на толпу первокурсников, к Люциусу, и те расступились, освобождая ей путь. Встав рядом Малфоем, она поглядела через плечо на учеников. И гомон сразу утих, отчего девушка позволила себе легкую улыбку.

− Слизерин, — голос, словно перезвон колокольчиков, — за мной.

И дружный и ровный строй учеников факультета Слизерин последовал за старостами в подземелья.

Гостиная Слизерина встретила её холодом и безразличием, таким же, как и в глазах самих слизеринцев. От кожи, которой были обиты диваны, шёл довольно-таки неприятный запах, огонь в камине, казалось, совершенно не грел своими зелёными языками пламени, лижущими стенки камина, серебро, изумруд и мрамор не вселяли и капли тепла, чёрное дерево казалось мёртвым. Не то, что в гостиной Гриффиндора, как рассказывали близнецы, кажется, Прюэтты, с пятого курса красно-золотого факультета, которые ехали с ними в одном купе поезда. Там всё было тепло и по-домашнему, огонь горел жарко и с весёлым потрескиванием, дерево хранило запах леса, подушки на диванах были мягкими, да и вообще атмосфера казалась очень дружелюбной. Лили изо всех сил пыталась найти плюсы и в том, что видела на данный момент.

− Глаза, — шепнул Северус, видимо, пришедший в себя после вспышки гнева. — Твои глаза.

Лили понимает, что и вправду, многие ей говорили, что глаза у неё цвета изумрудов, весенней зелени. Вот только она не знала, как этот цвет превратить в зелёный слизеринский лёд.

* * *

Лили сидела на постели в пижаме спиной к двери и слушала. Слушала потому, что очень боялась услышать что-то о себе из уст новых соседок по комнате, но и одновременно страшилась молчания, царившего в комнате — возможно, девочкам достаточно было лишь взгляда, чтобы обменяться мыслями. Двигаться не хотелось. Повернись она к ним лицом, сразу, наверняка, наткнётся на враждебность или неприязнь. Осторожно подтянув к себе чемодан, Лили покопалась в нём и разложила в ящики своей прикроватной тумбочки всё, чему не было места в шкафу и в ванной комнате. Она не решилась ставить на всеобщее обозрение фотографию её семьи в деревянной рамке, спрятала личный дневник в ящик с нижним бельём, крошечную, с ладошку, плюшевую игрушку надёжно упрятала туда же.

− Эй, ты!

Лили вздрогнула. Тон был отнюдь не тёплый. Голос дрожал, скорее, от плохо скрываемого презрения или чего-то типа этого.

− Да, да, я обращаюсь именно к тебе.

Ей не оставалось ничего, кроме как послушно повернуться. Она ещё на распределении успела заметить, что девочки выглядят несколько старше её. Перед ней стояла, соответственно, одна из них, вероятно, самая старшая или из самой известной семьи. Черные кудрявые волосы, руки скрещены на груди, горделиво вздернутый подбородок и обдающие холодом темные глаза.

− Послушай меня внимательно. Не знаю, что ты сделала, чтобы попасть сюда, с кем там поговорила, но тебе здесь не место, ясно? Тебе тут рады не будут, можешь даже не сомневаться. Судя по тому, что фамилия твоя никому не известна… ты грязнокровка, верно? Так вот грязнокровок никто не любит, особенно здесь. Такие, как ты недостойны носить звание волшебницы. Уяснила?

Горло сдавил спазм. Девчонка отошла, бросив уничтожающий взгляд напоследок. Все четверо улеглись на свои места, не переставая посматривать на Лили. Она не помнила себя от страха. Дрожащими руками ей удалось запахнуть тёмно-зелёный полог на кровати. Вот она в своём маленьком убежище, которое так легко сломать снаружи. По щекам покатились горячие слёзы, но Лили не смела и носом шмыгнуть, чтобы не выдать себя, тело била жестокая дрожь, и, пока за окном не взошло солнце, она не сомкнула глаз.

Из отражения на неё смотрела Лили Эванс с красными, опухшими от слёз глазами, спутанными и, казалось, потускневшими за одну ночь волосами и бледным лицом. Наверное, это был первый раз в её недолгой жизни, когда она не знала, что делать. Наскоро одевшись и приведя себя в порядок, лишь бы поменьше попадаться соседкам на глаза, Лили выскочила из спальни. К её удаче в гостиной перед камином стоял Северус с книгой в руках, вероятно, собирающийся опуститься в кресло. Лили закрыла глаза на общественное мнение и бросилась к нему в объятия.

− Доброе утро, — прогудел Северус в копну рыжих волос.

− Сев, мне так плохо, ты не представляешь! Мне здесь не место. Шляпа ошиблась. Я не смогу тут, меня не любят здесь, презирают, унижают. Я хочу домой, понимаешь? Я чужая здесь, — проговорила Лили на ухо Северусу.

− Лили, ты чего? — он неуверенно положил руку ей на голову. — Это же Хогвартс. Помнишь, как ты мечтала о нём? Мы мечтали. Ты так просто хочешь всё бросить?

− Но я правда не могу… — она отстранилась, губы её задрожали.

Лили помотала головой и выбежала прочь из подземелий, слыша, как Северус все еще окликает ее. Ей нужен был воздух, чистый и свежий, настоящий, без напряжения. В подземельях всё было по-другому, слишком неуютно. Так много отрицательного вокруг, ни капельки тепла и ласки, ничего привычного. Когда она обещала себе справиться со всем, она и представить себе не могла, что всё будет… так. Лили столкнулась с кем-то, выбежав из-за угла, и, ойкнув, прислонилась к стене, тяжело дыша.

− Извини, — выдавила она, с облегчением отмечая, что слёзы больше не сдавливают горло и не мешают видеть.

− Ничего, — он взлохматил волосы и поправил очки и протянул руку для пожатия. — Джеймс Поттер.

− Лили. Лили Эванс, — она пожала ладонь.

− Что, Лили Эванс, уже познала всю «прелесть», — он пальцами изобразил кавычки, — слизеринских подземелий?

Она мигом скисла, её передёрнуло от неприятных воспоминаний.

− Да уж, — буркнула она, опустив взгляд в пол. — Спасибо, что напомнил.

Джеймс смутился, снова взъерошив и без того растрепанные волосы.

− Эй! — он положил руку ей на плечо, заглянув в глаза. — Все будет хорошо, — и подмигнул. — Ты скоро привыкнешь. Думаешь, на остальных факультетах народ дружелюбнее?

Лили неопределенно пожала плечами, посмотрев Джеймсу в глаза. Теплый взгляд карих глаз и мягкая улыбка немного приободрили её, и она слабо улыбнулась.

− Так-то лучше, — кивнул Джеймс, похлопав Лили по плечу. — Не расстраивайся из-за такой ерунды, они все тебя полюбят во время какой-нибудь контрольной.

Он снова улыбнулся, начав рассказывать Лили о Хогвартсе. Что-то, о чем она читала в «Истории Хогвартса», но слушала, ни разу не перебив своего нового знакомого.

Римус видел всё будто сквозь туман. Он плохо помнил, как староста позвал их за собой, как они поднимались по лестницам, которые в любой момент могли изменить направление, как очутились в гостиной факультета, а затем в спальне. Он сидел на своей кровати, теребя в руках краешек мантии, и смотрел на галстук с шарфом, что висели на спинке стула, стоящего рядом с кроватью. Никогда прежде он не думал, что золотой цвет может так красиво сочетаться с алым. Теперь же он окружал его повсюду и должен был стать его гордостью. С лица его не сходила улыбка, ведь мысли в его голове сменяли друг друга со скоростью света, и все они были о нынешнем моменте, о только что пережитых событиях. Его переполняло счастье… ведь мечта исполнилась.

− Эй! — позвал его мальчик, с которым он столкнулся в коридоре поезда, кажется, Сириус. — Ты Римус, да? Хочешь с нами завтра прогуляться по замку после обеда? Поищем чего-нибудь опасное или раскроем парочку тайн.

Римус неопределённо пожал плечами и робко улыбнулся в ответ, Сириус хмыкнул, предоставляя свободу выбора и целую ночь размышлений в одиночестве.

− Кхм-кхм, — театрально прокашлялся тот, что не отходил от Сириуса ни на шаг с тех пор, как закончилось распределение. Темноволосый и в круглых очках, с дружелюбной улыбкой. — Я хочу представиться. Джеймс Поттер. Всегда к вашим услугам. Серьёзно. Но в разумных пределах.

Краткий разговор, последовавший за столь ярким представлением, состоящий главным образом из кратких рассказов о себе и своей жизни. Возможно ли было проникнуться к ним сразу? Римус попытался, но понял, что к такой шумной кампании ещё нужно привыкнуть, и для этого потребуется некоторое количество времени. Веселье, улыбки, громкие разговоры, шутки — непривычно, у него не было такого дома. Но самое главное — никакой жалости или испуга во взглядах. Просто… просто никто ничего не знает.

После обеда на следующий день Римус вежливо отказался от увлекательного похода по самым секретным закоулкам школы. Вместо этого он поспешил по лестницам вверх, едва заглотив аппетитную еду со стола, с твёрдым намерением найти кое-что. Библиотеку.

− Куда это Вы так торопитесь, молодой человек? — раздался протяжный голос у него за спиной.

Римус вздрогнул. Видимо, к приведениям тоже придётся привыкать, ведь хоть его родители и были волшебниками, призраков у них в доме не водилось. Сэр Николас, с которым они познакомились после распределения, плавно переместился и оказался уже перед ним, внимательно глядя на запыхавшегося случайного собеседника.

− Вы… не подскажете, — пролепетал Римус, чтобы сказать хоть что-то, — где здесь библиотека?

− Конечно! — заметно обрадовался Почти Безголовый Ник, мотнув едва не упавшей головой. — Поднимайтесь на пятый этаж, поворачивайте налево, затем вновь налево и дважды направо. Главное, не забудьте, иначе можете заблудиться.

− Большое спасибо! — поблагодарил Римус, бросая на бегу, не желая больше оставаться в обществе приведения, пусть и такого доброжелательного.

Сэр Николас крикнул что-то в ответ, но он уже не слышал.

Школьная библиотека поражала своими размерами, совершенно непохожая на библиотеку у них дома, состоящую из книжного шкафа, заполненного английской литературой, парой справочников и энциклопедий. Каждая книга была затёрта им до дыр, ведь в чтении он находил своеобразное успокоение. Библиотека Хогвартса практически не отличалась от любой другой библиотеки, насколько Римус мог судить по многочисленным просмотренным фильмам. Кто-то уже начал корпеть над древними фолиантами в читальном зале. Почти все книги можно было взять с собой, что несказанно радовало его, ведь давно он не держал в руках ничего стоящего. Были и книги, для которых необходимо было разрешение учителя, а также особо опасные книги или книги, посвящённые разделам Тёмной магии, которые хранились в запретной секции, как ему рассказывал отец. Библиотекарша мадам Пинс следила за дисциплиной и порядком, расхаживая рядом со стеллажами и сурово поглядывая на студентов из-за очков-половинок.

Выбрав наугад секцию и номер полки, Римус достал первую попавшуюся книгу. Драконы. Никогда прежде он не увлекался магическими существами, хоть и прекрасно осознавал, что такой предмет, как уход за ними, у них будет. Однако дракон на обложке призывно расправлял крылья, изрыгал огонь, когти его скребли по камню, а чешуйки блестели на свету. Отчего бы не почитать что-то новое? Подумав так, Римус пожал плечами и хотел, было, поспешить к выходу, как остановился у третьей секции. Не дотерпев до читального зала, за столиком под книжной полкой, уткнувшись в учебник, сидела та девчонка, что налетела на него по случайности на платформе вокзала. Рыжие волосы практически полностью скрывали её лицо, шею, плечи, но он отчётливо видел вздёрнутый носик, поджатые губы и слизеринский галстук.

− А мне все говорили, что я скорее увижу слизеринца в своей спальне, чем в библиотеке, — осторожно улыбнулся Римус, подойдя к ней.

− Слизеринцам тоже нужно учиться, — буркнула собеседница, а потом подняла изумрудные глаза на него. — Хотя я прекрасно понимаю твою веру в дурацкие предрассудки. И самое печальное — все они невыдуманные.

− Факультет не нравится? — догадался он и получил в ответ короткий кивок. — Ну, наверное, ты сможешь общаться с другими ребятами, правда? Ах, да… я, кстати…

− Римус, Римус Люпин, я помню, — встав со стула и приподняв подбородок, произнесла она, протягивая ладошку для рукопожатия. — Я Лили.

Руку ей Римус не пожал. Никто бы и не подумал упрекать его в отсутствии воспитания и манер, просто в жизни ему никто не протягивал руки — те, кто знали его тайну, предпочитали лишний раз с ним не контактировать, остальные же не считали, видимо, его достаточно взрослым для этого и зачастую трепали по волосам. Лили, быстро догадавшись, что жест приветствия вызвал у нового знакомого замешательство, руку убрала. Она закрыла учебник, прижала его к груди, подняла взгляд на Римуса.

− Зельеварение? — прочитал он название шёпотом.

− Оно самое. Оно мне не очень нравится, но совершенно не хочется оплошать перед всем классом этих людей, которые ненавидят меня даже за, такое ощущение, цвет волос.

− Всё наладится, — неуверенно пробормотал Римус, старательно пытаясь поддержать.

Лили пожала плечами, улыбнулась уголком губ и проскользнула мимо, к выходу. Люпин зажмурился, помотал головой, не веря собственным глазам, что галстук у неё всё-таки серебристо-зелёный, слизеринский. Он считал, что намного лучше ей было бы с ними на Гриффиндоре, и даже вышеупомянутый цвет волос подходил больше под красно-золотые полосы. Вот только глаза были такими, будто принадлежность её к факультету в подземельях была предопределена. Их хотелось называть изумрудными, но вот только драгоценный камень был ледяным, прозрачным, а глаза Лили хранили в себе тепло лета и солнечных лучей, что оставили пару золотистых крапинок на радужке.

Перехватив книгу поудобнее, Римус направился к мадам Пинс. Библиотекарша отвела суровый взгляд от чересчур шумных шестекурсников Пуффендуя, улыбнулась ему, сухими пальцами открыла первую страницу, приметила для себя что-то и разрешила ему идти. Он удивлённо стоял, не подозревая, что метод отмечания людей будет отличным от маггловского, но после того, как библиотекарша попросила более настойчиво, он скрылся за дверью.

− Что за книжка? — лениво поинтересовался Сириус, лёжа на кровати.

− Да так, о драконах, — попытавшись изобразить равнодушие, хмыкнул Римус, открывая первую страницу.

− Встретил кого-нибудь интересного в своей библиотеке?

− Н-нет. Хотя… да, наверное. Лили Эванс, мы столкнулись с ней тележками на Кингс-Кросс. Она со Слизерина, — поделился он.

Сириус нахмурился, потом повернул голову к Джеймсу и позвал:

− Эй, Поттер! Ту красотку, что тебе понравилась, зовут Лили.

− Знаю, — как-то мечтательно отозвался Джеймс, глуповато улыбнувшись.

Сириус громко рассмеялся, а Римус с усмешкой закатил глаза.

* * *

Первый день Регулуса в Хогвартсе прошел вполне сносно. Вполне сносно для выходного дня в компании новых знакомых и однокурсников, что-то шумно обсуждавших между собой и рассевшихся рядом с ним. Уже после появления в гостиной он принял поздравления от Андромеды, которая с теплой улыбкой потрепала его по волосам, и сдержанное «рада видеть тебя на Слизерине, Регулус» от Нарциссы, которая лишь пожала ему руку и удалилась куда-то из гостиной, провожаемая жадными взглядами старшекурсников. Так же он успел познакомиться с Люциусом Малфоем, старостой факультета, который вежливо предложил показать путь в библиотеку, но Регулус отказался, пообещав вмиг скисшему Малфою, что сам найдет дорогу.

Сейчас, сидя в общей гостиной факультета, он держал в руках учебник Зельеварения. Чистые и хрустящие страницы учебника одна за другой перелистывались Регулусом, взгляд пробегал по простейшим рецептам зелий, которые они с Сириусом благодаря матери знали уже давно. Точнее, он знал: Сириус лишь занимался ерундой, когда Вальбурга рассказывала им о зельях.

В полупустой гостиной были в основном младшие курсы, сидевшие кто по два-три человека, а кто поодиночке. Конечно же, небольшая компания чистокровных волшебников бросала презрительные взгляды на полукровок и маглорожденных. А что же Регулус? Ему было абсолютно неинтересно слушать треп новых однокурсников по поводу того, кто где живет и чем занимаются родители. Поймав взглядом темно-рыжее пятно волос, Регулус бросил осторожный взгляд на их обладательницу. Она стояла с каким-то мальчишкой с болезненным цветом лица и обнимала его. Регулус поморщился от этого зрелища: её присутствие раздражало больше, чем старый Кричер, постоянно крутившийся вокруг с этим его скрипучим «хозяин Регулус».

− Лили, ты чего? — послышалось тихое.

«Лили» — повторил про себя Регулус. Так созвучно с названием цветов… лилиями, кажется, что росли в саду у матери… Он тут же помотал головой, отгоняя от себя эти мысли и вновь переключаясь на учебник. Почти сразу же Лили выбежала из гостиной. Регулус, все еще сидевший в кресле, никак не мог сосредоточиться на зелье, вспоминая эту Лили. Чем его зацепила эта грязнокровка? Может, своими медными локонами? Или же изумрудно-зелеными, словно цвета Слизерина, глазами? Он не знал, но то, что она не выходила из его головы, порядком раздражало.

После долгого созерцания страницы, на которой были написаны свойства крыльев златоглазок, Регулус не выдержал и решил прогуляться по замку. Коридоры подземелий как-то быстро мелькнули перед ним сплошным серым пятном, сопровождаемые запахом сырости и гулким стуком каблуков обуви по каменному полу. Светлые коридоры первого этажа, с неярким светом факелов. Потом были лестницы… много ступеней и подъемов, а одна лестница сменила направление, и Регулусу пришлось идти гораздо дольше. Как же остальные факультеты живут тут? Уставший, он, наконец, дошел до заветных дверей библиотеки, где уже с порога был слышен легкий шелест старых страниц, запах старости и пыли и размеренный стук каблуков мадам Пинс. Позволив себе легкую улыбку, Регулус неспешно вошел в тёплое, просторное и приятно освещённое помещение с высокими, примерно до потолка, стеллажами, полными книг. В библиотеке было совсем мало учеников, что несказанно обрадовало Регулуса. Он прошел вдоль стеллажей два раза, прежде чем выбрать нужную секцию и книгу. Конечно, думал он, это не библиотека дома, но хоть что-то…

Выбрав довольно-таки старую книгу с неприметным названием «Заклинания. Основы владения палочкой», Регулус сел за ближайший стол и раскрыл неприятно хрустнувшую книгу. Чтение всегда увлекало, заставляло погружаться в мир, описанный автором… правда, «мир», описанный автором в этой книге, был слишком узок и строг. Учебная литература, как-никак.

Вокруг были слышны перешептывания, шелест книжных страниц, скрипение пера по пергаменту и голос отчитывавшей кого-то мадам Пинс. Было так уютно и тепло, словно он никуда и не уезжал, а сидел перед камином дома с книгой в руках. Казалось, сейчас подойдет домовой эльф и спросит, желает ли он горячего чаю. Но вместо писклявого голоса эльфа он услышал короткое и тихое «апчхи» и глухой стук, похожий звук упавшей книги. Отвлекшись от чтения, Регулус повертел головой, пытаясь понять, откуда шел звук. Но сквозь полки стеллажей с книгами, смог уловить лишь серебристо-зеленый галстук и… рыжие волосы. Замерев, он пытался получше рассмотреть. Может, показалось? Может, это действительно не она?.. Но когда рыжеволосая слизеринка села за стол, раскрыв какую-то книгу, Регулус чуть не сплюнул от разочарования — да, это действительно была та самая грязнокровка. Нахмурившись, он пробормотал себе что-то под нос и снова сосредоточил мысли на учебнике в его руках.

Но мысли никак не хотели сосредотачиваться на чем-то одном, точнее, на учебнике, поэтому постоянно перескакивали на однокурсницу. Постоянно встряхивая головой, чтобы их отогнать, Регулус стал нервничать и бубнить себе под нос обидные слова и фразы, адресованные сидящей за стеллажом девочке.

− А мне говорили, что я скорее увижу слизеринца в своей спальне, чем в библиотеке, — услышал он незнакомый голос.

Лили буркнула что-то в ответ, не отвлекаясь от своего занятия, но все же подняла глаза на своего случайного собеседника. Высокий и худой, с красно-золотым галстуком, как заметил Регулус, в руках книга, с нарисованным на обложке драконом.

− Факультет не нравится? — снова спросили её, получив в ответ твердый кивок головой. — Ну, наверное, ты сможешь общаться с другими ребятами, правда? Ах, да… я, кстати…

− Римус, Римус Люпин, — перебила она, поднявшись со стула и протянув Люпину руку, вздернув при этом подбородок. — Я Лили.

Тот всё смотрел на протянутую ладонь своей новой знакомой, но почему-то не пожал её, чем заставил Регулуса довольно хмыкнуть. С этой грязнокровкой даже гриффиндорец не хочет иметь дел. Немного смутившись, Лили быстро убрала руку. Закрыв учебник, который она ранее отложила на стол, она поднесла его к груди, крепко прижав к себе.

− Зельеварение?

− Оно самое, — кивнула головой Лили. — Оно мне не очень нравится, но совершенно не хочется оплошать перед всем классом этих людей, которые ненавидят меня даже за, такое ощущение, цвет волос.

Вот уж точно, кивнул сам себе Регулус. То, что эту девчонку возненавидел весь факультет, было понятно уже после распределения. То, как не неё смотрело новое окружение, точнее, факультет Слизерина, даже тот мальчишка, с которым она обнималась сегодня утром, определило дальнейшее отношение к ней на семь лет вперёд. Пожалуй, лишь такие факультеты как Гиффиндор и Пуффендуй смотрели на грязнокровку сочувственно, потому что привыкли принимать всякий сброд, коим и стал Сириус, попав на львиный факультет. В Слизерин попадали избранные, чистокровные, и лишь немногие полукровки могли попасть на этот факультет.

− Всё наладится, — пробормотал Люпин, прервав размышления Регулуса.

«Да что ты мелешь? — хотелось заорать ему. — Её никогда не примут там! Она всегда будет белой вороной для всего факультета! Всегда!» На деле он лишь отвел взгляд от этих двоих, вновь пытаясь вчитаться в строки учебника.

Краем глаза Регулус заметил, как Лили, пожав плечами, позволила себе легкую улыбку и побрела к выходу, оставив Люпина одного, но вскоре и тот покинул библиотеку. Глубоко вздохнув, Регулус закрыл книгу, отложив её на стол.

Какое ему вообще дело до неё? Почему все мысли о том, что на другом факультете ей было бы лучше? Ему ли не все равно? Да, все равно. Но почему же она не уходит из его мыслей ни на минуту? Сцепив перед собой руки прикрыв глаза, он попытался сосредоточиться.

Лили Эванс никогда не сможет прижиться на Слизерине. Уж он об этом позаботится.

«Брось, Лили, всё наладится». Он видел большие испуганные глаза Лили, полные слёз, что могли вот-вот хлынуть. То выражение во взгляде — затравленное, словно у зверька в клетке, обвиняющее Северуса в предательстве. Её бледное лицо, с пролегшими под глазами синяками и плотно сжатыми губами. Это было последнее, что помнил Северус, перед тем как Лили стремительно выбежала из Слизеринской гостиной. Он окликал ее, но подруга не остановилась, задев плечом кого-то с третьего курса.

Северус понимал такое поведение, опасался этого. Лили Эванс здесь не рады, да и сама она, кажется, успела пожалеть о своём желании учиться на Слизерине. Но назад дороги уже нет. Целый день Северус не видел Лили ни в гостиной, ни вблизи подземелий. Подняться наверх Северус не решался, хотя вполне возможно было, что подруга была там.

«Она изгой тут, — думал Северус, сидя в своей комнате, — Как и я».

Прикрыв глаза, он позволил воспоминаниям нахлынуть на него, словно потокам воды. Захлебнуться в них, чтобы всё самое плохое вновь заполнило его сознание, подобно тому, как вода попадает в нос, заполняет легкие и рот, лишая хоть малейшей возможности сделать глоток воздуха. Плохие воспоминания утягивают за собой на дно, словно тяжелый груз, от которого невозможно избавиться.

− Магия?! — взревел Тобиас, когда у Северуса случился первый выброс стихийной магии. — Какая, к дьяволу, магия?!

− Этот, — трясущимся пальцем Тобиас указал на сидевшего в углу Северуса, — заморыш не может быть моим сыном!

Вздрогнув, Северус открыл глаза. Он все так же сидел в своей комнате в слизеринском общежитии. Бешено бьющееся сердце буквально выпрыгивало из груди, в ушах гудело. Но все хорошо, он в Хогвартсе, цел и невредим… А его мать осталась дома, одна, отец ушел от них в скором времени, бросив на произвол судьбы без денег. Северус мотнул головой, отгоняя вновь воскресшие в памяти воспоминания. Сейчас нужно найти Лили и успокоить её, а личные проблемы могут и подождать.

* * *

Питеру никогда особо не нравились солисты музыкальных групп, он почти не смотрел телевизор и не знал ни одного актёра, не увлекался политикой и историей и посему не делал из значимых фигур идеалов. Он всегда с интересом смотрел на других, пытался оценивать, но никто не запоминался ему надолго. Он не гордился своим отцом, потому что тот пил раз в три дня так, что мать думала выгнать его из дома, а мама — хоть он и старался всеми силами переубедить себя и сменить мнение — была женщиной слабохарактерной.

У Питера в жизни не было идеалов, пока он не встретил Джеймса Поттера и Сириуса Блэка. Они стремительно ворвались в его мысли, как только он впервые увидел их, таких свободолюбивых и крутых, и лишь по счастливой случайности оказался с ними в одной компании. Питер не помнил себя от радости и восторга. Первое же его письмо домой было только с парой предложений о факультете и Хогвартсе в целом, остаток же листа был мелким кривоватым почерком исписан рассказами о Сириусе и Джеймсе.

Не прошло и дня, как они стали для него всем. Оба из знатных родов, самоуверенные, смелые, весёлые, умные… Питер мог думать и говорить о них часами, но молчал, лишь полным щенячьей привязанности взглядом взирая на новых кумиров. Он пропускал через себя приятную дрожь каждый раз, когда Джеймс задорно подмигивал ему, когда видел, что он смотрит, ему нравилось, как гордо вздёргивал подбородок Сириус.

Питер ни разу не задумался о том, что ведёт себя странно. После их первого дня обучения и четвёртого дня пребывания в школе Римус, чьи умственные способности в равной мере восхищали Питера, отозвал его в сторону.

− Ты ведь понимаешь, да? — будучи ещё совсем ребёнком Римус уже был способен мыслить по-взрослому и видеть то, что другим не дано.

− Что?

− Ты таскаешься за ними, поддерживаешь каждое их слово, в рот им смотришь. Ты... думаешь, это нормально? — Римус абсолютно не понимал Питера. Смотря на него, такого счастливого, готового на все ради Джеймса и Сириуса, буквально пускающего слюни при виде них двоих, Римус невольно испытывал легкое отвращение к Питеру.

Петтигрю тогда смутился, ведь ему это в голову не приходило. Но из спален тогда в гостиную выскочил Джеймс, и разумные размышления мигом улетучились. Он тогда не ответил, да и не собирался отвечать. Ведь Джеймс с Сириусом − неоспоримые идеалы, пусть им и всего по одиннадцать. Питер мог бы быть таким, они же ровесники, но у него не было ни одной той черты, что позволили бы ему подняться на такие высоты.

− Пит, — лениво позвал Сириус со своей постели, — принеси мне воды. На столе.

Из всех, возможно, только Римус заметил, что во фразе не прозвучало слова «пожалуйста». Но всего миг спустя после своеобразной просьбы стакан был в руке у Сириуса: Питер был готов выполнить любую прихоть, лишь бы только быть полезным.

− Расскажи, какая у тебя семья? — предложил Сириус всё тем же тоном, отпивая воды. –Классная, наверное?

− Не очень, — смутился Питер. — Они… я, я… мы с родителями не очень много общаемся, — тут ему пришлось отвернуться, чтобы скрыть проступивший на щеках румянец.

− Что, бьют, что ли? — хохотнул Сириус, а Джеймс с соседней кровати издал смешок.

Римус неодобрительно покашлял, посмев вмешаться в разговор и впервые пойдя поперёк новым друзьям. Смех тут же поутих. Практически с первого дня все решили, что Римус Люпин — имя их совести.

− Нет, — почти шёпотом возразил Питер, сам улыбаясь не такой уж и удачной шутке. — Они хорошие.

− Хорошие, значит… — протянул Сириус. — Про моих тоже все думают, что они хорошие. Только вот маменька держит в ежовых рукавицах не только меня, но и Регулуса, и отца. Хотя отец и сам хорош. Короче, мой дом больше похож на тюрьму, причём строгого режима. Ну, как Азкабан.

Питер, затаив дыхание, внимательно слушал его, ловя каждое слово, забывая дышать, чтобы не прослушать самого интересного. Оказывается, у Сириуса всё не настолько великолепное, как он думал. Это не умалило его привязанности — наоборот, лишь добавило остроты.

Питер не хотел ходить туда, куда не ступала нога друзей. Поняв, что Сириус всем сердцем ненавидит библиотеки, он решил, что никогда не пойдёт в это место. А то, что Джеймс предпочитает находиться на стадионе и наблюдать за летающими на метлах студентами, Питер сразу приписал и себе в любимые занятия. Ему нравилось быть рядом, слушать шутки, выполнять просьбы, просто смотреть.

Питер Петтигрю не был тряпкой. Он сам сделал себя ею.

* * *

− Просыпайтесь, мальчики! — встретил всех утром ласковый голос, спародированный с тонкого голоска гриффиндорской старосты — очень симпатичной, к слову.

− Блэк, чего ты вскочил в такую рань? — недовольно пробурчал Джеймс, пытаясь взобраться на кровать, с которой наполовину сполз во сне. — Вчера мы тебя вдвоём добудиться не могли, а сейчас ты лишаешь меня драгоценных десяти… десяти, да?.. Да, десяти минут, за которые я мог увидеть самый лучший сон в своей жизни.

− Ты слишком разговорчив для того, кто хочет спать, — пожал плечами Сириус и продолжил возбуждённо скакать по комнате, тормоша всех.

Римус закрыл голову подушкой, действительно стараясь подарить себе драгоценные минуты сна. Но почувствовал на лице чужое горячее дыхание и распахнул глаза, встретившись с удивлённым взглядом синих глаз.

− Ты чего, правда, что ли, спать собрался? — насмешливо спросил Сириус.

− Да, — буркнул Люпин, нахмурившись.

− Это ты зря, — заметил Блэк.

Римус со вздохом оставил полюбившуюся за пару ночей подушку, опустил босые ступни на холодный пол и встал. Сириус одобрительно кивнул, а Джеймс, кажется, захрапел по новой. Римус протёр глаза большими пальцами, тихонько застонал — учиться ему нравилось, но если бы уроки ещё начинались в полдень, он был бы счастлив. Перед глазами все расплылось, и заплясали разноцветные круги. А перед внутренним взором замелькали всполохи воспоминаний: вот он читает книжку, забравшись с ногами в кресло, мама приносит ему тёплое молоко с печеньем, а отец гордо улыбается, но прячет это за утренней газетой…

− Римус! — позвал его мамин голос, немного искаженный и пропадающий. — Римус!

− Эй! Римус! Ты в порядке? Эй!

− Ч-что? В чём дело? — не понял Римус. Голова кружилась, а висок касался чего-то холодного и твердого.

− Ну, — промямлил Джеймс, почесав затылок. — Ты только что потерял сознание.

Только сейчас оно осознал, что лежит на полу, а рядом сидят соседи по комнате, только один, Фрэнк, — если ему не изменяла память, — беспокойно мерял комнату шагами, глядя на потолок. Римус с болью вспомнил, что всего лишь за пару дней до начала учебного года случилось злосчастное полнолуние, а волк в нём не был готов успокоиться ещё с неделю.

Сириус положил руку ему на плечо, придерживая.

− Ты в порядке, друг?

"Друг"… Слово теплом разливалось по телу и заглушало боль. Раньше его никто так не называл. Может, только отец, да и то в шутку. У него не было друзей, с которыми он мог бы играть на улице, бегать и резвиться. Дети соседей лишь боязливо смотрели на него, когда он проходил мимо, с несколькими пластырями на лице, болезненной бледностью, еле переставляя ослабевшие ноги и держась за руку матери, которая всё старалась подбодрить его. "Друг". Сразу появилось чувство защищенности, чувство, что тебя не бросят в беде, что вовремя подставят плечо и утешат. И сразу улетучились все страхи, казалось, что одиночество никогда больше не приберет его к своим рукам. Джеймс задорно улыбнулся и помог Римусу встать с пола.

− Да, я… да.

Хоть Римус и недолго знал Поттера и Блэка, но успел понять, что сосуществовать вместе в тишине они не могут априори. Однако это утро было молчаливым, тягучим и тоскливым, к тому же было совершенно неуютно постоянно ощущать на себе обеспокоенные взгляды.

− Может, не пойдёшь на урок? — предложил Сириус, пожав плечами. Словно прогул уроков в первый же день был в порядке вещей.

− Глупости! — спохватился Римус, округлив глаза. — Мне намного лучше и… Зельеварение же!

− Со слизеринцами, — буркнул Сириус, наверняка вспоминая своего брата.

Гриффиндорцы, сидящие рядом и краем уха ненароком подслушивая все разговоры вокруг себя, тихонько засмеялись. По рассказам профессор Слизнорт был очень даже неплохим дружелюбным и добродушным человеком, который, однако, частенько зацикливался на желанном и был полностью поглощён своим предметом. Многие признавались, что он хорошо знал своё дело, а СОВ и ЖАБА по зельеварению все сдавали на приличный балл.

Ни Сириус, ни Джеймс ни на шаг не отходили от Римуса, и ему бы впору было уже начать раздражаться, однако характер и манеры не позволяли ему. На самом деле он был благодарен им за внимание и чрезвычайно рад, что хоть кому-то не всё равно… но боялся, что каким-то образом они могут догадаться о его тайне.

− Я сяду с тобой, — тоном, не терпящим ни возражений, ни чего-либо ещё, сказал Джеймс.

Римус пожал плечами — хоть кто-то добровольно согласился скрасить его одиночество, и ему не придётся сидеть одному на задней парте. Заодно он сможет помочь им с особо сложными вопросами и заданиями — наверняка, они смогут сблизиться. Римус строил грандиозные планы, выстраивал доводы — но потом сердито обрывал себя, осознавая, что близких друзей у него не будет никогда.

Джеймс, как и сказал, сел с ним, Сириус примостился с ещё одним их соседом — Питером Петтигрю — за партой в соседнем ряду, сразу за своим братом. Восторгу Питера не было предела. Регулус уже успел кинуть на брата пару презрительных взглядов и сообщить, что ненавидит его. Но вскоре в класс вошел толстый и лысеющий профессор Слизнорт, который протерев лысину зеленым платком, обратился к классу.

− Дорогие мои! — с широкой улыбкой начал профессор Слизнорт без лишних предисловий. — Думаю, каждый из вас уже ознакомился с первыми главами учебника, — из класса раздалось неприкрытое фырканье, а кто-то согласно закивал. — Поэтому самые лёгкие зелья мы с вами пропустим и возьмём кое-что более стоящее. Я бы не хотел тратить урок на бесполезный опрос — никто из вас ничего ведь не запомнил, мне ли не знать! — хохотнул профессор.

− Это точно, — хором сказали Джеймс и Сириус, даже не сделав попытки понизить голос.

− Вот-вот, молодые люди, — рассмеялся Слизнорт. — Итак!

Римус включил внимание, приготовившись слушать.

− Бодроперцовое зелье. На самом деле, это что-то нечто вроде противопростудной микстуры. Довольно-таки быстро согревает изнутри того, кто принял данное зелье. Ну, знаете ли, будто бы пьёте горячий чай после зимней прогулки, надышавшись морозным воздухом. Имеет небольшое побочное действие: из носа и ушей пациента часа три идёт лёгкий дым. Но мы ведь этого не допустим, к тому же многие из вас будут заниматься этим впервые, и, естественно, я готов помочь вам в любой момент.

Римус посмотрел на Блэков, таких похожих внешне, но таких разных внутри. Сириус со скучающим выражением лица старательно выписывал на парте какое-то наверняка неприличное слово. Рубашка расстегнута на пору пуговиц, галстук болтается на шее, словно растянутый шарф, волосы небрежно уложены и кое-где торчат в разные стороны. Регулус же, напротив, сидел, едва ли не открыв рот, и вслушивался в каждое слово своего декана. Рубашка буквально сияет, словно свежевыпавший снег, галстук туго обхватывает шею, волосы подстрижены и убраны, словно у аристократов. Хотя, почему словно?

− Хватит, — буркнул Сириус, пнув ногой стул брата.

Регулус не обернулся, но Римус видел, как скривилось его лицо и плотно сжались губы. Наверное, когда-нибудь он услышит их историю и поймёт, отчего же младший брат не скучает по Сириусу и настолько сильно презирает его. Сириус закатил глаза, издал протяжный стон, показывая своё "уважение" не только слепому щенячьему счастью брата от любимого предмета, но и всему факультету в целом. Регулусу же, наверное, было стыдно за поведение Сириуса, потому что он придвинул стул ближе к парте и снова стал ловить каждое слово Слизнорта.

− Раз все всё поняли, тогда приступайте! — провозгласил профессор, хлопнув в ладоши.

В течении времени, отпущенного на варку Бодроперцового, Слизнорт всё расхаживал между рядов, помогая ученикам в правильной подборке ингредиентов, их количестве и качестве. Каждый старался сделать все правильно. Точнее, все, кроме Сириуса с Питером, которые вовсю веселились, не скрывая громкого смеха. В итоге из их котла потекло… что-то. Слизнорт рад этому не был, но баллы с факультета не снял.

− Мы закончили!

Римус с удивлением посмотрел на часы — всего двадцать минут с тех пор, как им было отпущено время. Его зелье было готово только на две трети и, даже если бы Джеймс хоть что-то делал, ещё не было бы готово. Он посмотрел на парту, с которой раздался знакомый звонкий голос. Ему безумно хотелось сказать потом Лили, что, видимо, не зря она вчитывалась в каждую строчку учебника по Зельеварению до первого урока, но он знал, что не скажет ни слова — кто он такой, чтобы заговаривать со слизеринкой, да и вообще с человеком, более достойным учёбы здесь.

− Тс-с-с! — зашипел Северус, одёргивая её. И слизеринцы, и гриффиндорцы уже смотрели на их парту, где в котле кипело Бодроперцовое.

− Ты чего? — искренне удивилась Лили. — Мы же всё правильно сделали…

− Не надо лишний раз привлекать к себе внимание, ясно? — грубо одернул ее Северус. — Уж тебе ли не знать, какая у тебя репутация на факультете! — жёстко добавил он, но заметив, как дрогнули губы подруги, накрыл её ладонь своей и уже мягче продолжил: — Лили, я знаю, что ты умная, ты ведь много читала перед школой. Но остальные пока что не готовы воспринимать тебя, посиди пока что в тени, так ведь будет лучше — они привыкнут к тебе.

Она вздохнула и понимающе кивнула, грустно посмотрев на котел. За соседней партой, как заметила Лили, негодовал один из Блэков. Бледное лицо его покрылось гневным румянцем, а ледяные серые глаза метали молнии. "Грязнокровка!" — одними губами проговорил Блэк, заставив глаза Лили вновь наполниться слезами.

Слизнорт тем временем с любопытством разглядывал их зелье, которое, без сомнения, было до последней капли правильным, что и подтверждало его довольное выражение лица.

− Отлично! Слизерин, десять баллов!

Северус ободряюще сжал ладошку подруги — хороший знак: может, ей удастся завоевать доверие слизеринцев, зарабатывая баллы факультету. Хотя можно ли за всем этим скрыть происхождение? Ведь клеймо грязнокровки напрочно привязалось к ней.

Какое-то нехорошее предчувствие ворочалось внутри у Регулуса с самого Зельеварения. Он чувствовал, что должно случиться что-то нехорошее. Но вот что?

Осторожно, словно боясь спугнуть кого-то, он ступал по полу подземелий. Холодные каменные стены отражали тихие, словно шёпот, звуки его шагов. В подземельях почти не горели факелы, но Регулуса это не останавливало — он шёл, касаясь рукой стены, разглядывая в темноте еле заметные очертания поворота в гостиную Слизерина. Камень обжигал холодом раскрытую ладонь, но он словно не чувствовал. "Истинные слизеринцы хладнокровны ко всему!" — говорила Вальбурга семилетним Сириусу и Регулусу. Вот только Сириус лишь насмешливо фыркал, а Регулус отнесся к словам матери куда серьезнее. Кто же знал, что они будут учиться на разных факультетах.

Сделав ещё пару шагов, Регулус вспомнил распределение. То чувство, когда Шляпа на голове Сириуса выкрикнула "Гриффиндор!" — Регулусу казалось, что он лопнет от злости на брата. Предатель! Опозорил весь род Блэков! Он уже представлял, как будет писать письмо домой, выплескивая всё своё негодование и возмущение на пергамент. А воображение услужливо подсовывало образы разгневанной матери, которая кричит на Сириуса, обвиняя его в легкомыслии и позоре. А Сириус лишь скучающе будет рассматривать стены в гостиной, не обращая внимания на истерику Вальбурги и не испытывая, наверное, ни капли совести или стыда.

Но вместе со злостью Регулус испытывал и… обиду? Да, именно обида на брата закралась в душу его, одиннадцатилетнего слизеринца. То, что они не будут вместе на одном факультете, острым шипом вонзилось в него. Возможно, пострадало взращённое в нём Блэковское самолюбие, что Сириус предал его, оставил одного. Но ведь брат рядом, стоит посмотреть на соседний стол в Большом зале, где он смеётся со своими новыми друзьями или обернуться назад на Зельях, где он сидит за партой, развалившись, и портит её, выписывая какие-то слова.

Рядом, но в то же время так далеко. Когда они в последний раз просто общались? Просто обсуждали хотя бы прочитанную книгу? Но ведь Сириус не читает книг. А в библиотеке он просто прятался от Вальбурги и её гнева. Последний их диалог произошел примерно пару лет назад, когда Сириус спрятал его книгу и не хотел отдавать. Возможно, он просто хотел подзадорить Регулуса, попытаться вывести его в светлый сад из полумрака пыльной библиотеки. Но Регулус просто не так всё понял, пожаловавшись матери.

Регулус хотел быть на месте новых друзей Сириуса. Он хотел быть его другом. Но лишь одно слово Распределяющей Шляпы, и мечты разбились вдребезги.

Коридор закончился неожиданно быстро, представ в виде тупика. Вздохнув, Регулус произнес пароль, и стена отъехала, открыв проход в гостиную.

* * *

Возвращаясь из библиотеки, нагруженный книгами, Регулус пожалел, что не выписал половину на пергамент. Шаткая стопка в его руках загораживала обзор и грозилась вот-вот упасть. Делая крохотные шажки, Регулус пытался сдуть падающие на глаза волосы.

− Да, Нарцисса, я все поняла… — прозвучал голос где-то за стопкой перед его лицом, прежде чем столкнулся с его обладательницей.

− Ой! — послышалось неловкое, прежде чем книги из стопки в его руках одна за другой попадали на пол. Не удержав равновесие, Регулус и сам упал. — Рег!

Подняв взгляд, он встретился с испуганным взором Андромеды, которая кинулась собирать упавшие фолианты.

− Меда, — окликнул её Регулус, неловко поднимаясь с пола. — Я сам. Не нужно.

− Брось, мне не трудно, — отмахнулась кузина, поднимая учебники и при помощи палочки левитируя их за собой.

Когда последняя книга была убрана к остальным, Андромеда улыбнулась.

− Спасибо, — проговорил Регулус, протягивая руки к стопке. Книги снова опустились на его ладони, и он прижал их в груди, стараясь не уронить вновь.

− Будь осторожнее, — улыбнулась ему Меда и ушла.

Ему отчего-то казалось, что она пойдёт к Сириусу, и хотя ни разу не замечал их вместе с самого распределения, всё равно подозревал, что они периодически встречаются и тепло общаются. Ему уже никогда не добиться таких же отношений с братом.

* * *

Питер с усердием пытался прочесть, что же именно написал ему из дома отец, но даже Римусу не удалось разобрать непонятный почерк. Петтигрю дышал всё чаще, будто бы собирался заплакать — он был практически уверен, что в письме написано что-то очень и очень важное. Джеймс поначалу посмеялся над потугами Питера, но потом отвлёкся на что-то и мигом о нём забыл.

— Нет, ну ты даже не представляешь, что сделал этот мелкий гадёныш! — взорвался Сириус, как только появился в комнате, обращаясь, видимо ко всем сразу, а не к кому-то конкретному.

— Зная тебя, — начал Джеймс, как будто бы они жили вместе как минимум пять лет, — ты о своём брате.

— А так же, зная тебя, — шутливо подхватил Римус, — ничего серьёзного на самом деле не случилось.

— Да вы только послушайте! — не обращая внимания на комментарии друзей, продолжил он. — Только что Регулус прошёл мимо меня. И знаете, что? Мало того, что он даже не кивнул в знак приветствия, так он взгляд опустил, делая вид, что не знает, кто я такой!

Римус закатил глаза будто бы в подтверждение своих слов. Джеймс лениво сполз с кровати, не спеша подошёл к Сириусу, положил руку ему на плечо и заглянул в лицо.

— Понимаешь, мой друг, так заведено, что дети из одной семьи не ладят, а ты сломал все надежды своего брата на счастливое совместное будущее.

Он еле сдержался, чтобы не рассмеяться, но Сириус, казалось, не услышал его и на этот раз.

— Вот МакКиннон хорошо общается со своим старшим братом, а ведь он на пять лет её старше, — с обидой в голосе произнёс он. — Почему мы так не можем?

— Потому что он знать тебя не хочет из-за того, что ты на Гриффиндоре, — услужливо подсказал Джеймс.

Сириус махнул на него рукой, посидел немного на своей кровати, но долго оставаться на одном месте не смог, а посему поднялся и тихо вышел за дверь.

Он думал, почему Регулус не может быть таким же, как и Меда. Ведь ей удавалось одновременно и отвечать всем требованиям такой же деспотичной семьи, как и его, и тепло разговаривать с ним. Конечно, Андромеда среди Блэков всегда казалось немного другой, не от мира сего, на уме её было что-то, о чём никто не догадывался, и именно это «что-то» и влекло Сириуса к ней.

Ему подумалось найти сейчас Меду — она всегда могла помочь добрым советом, ну или хотя бы поддержать. Но они перекинулись лишь парой слов с тех пор, как Сириус поселился в башне Гриффиндора, в остальное время кузина присылала ему с совой записочки. Андромеда тоже была на Слизерине. И, он точно знал, она любила их с Регулусом в равной степени. Странно, они никогда не соперничали ради её внимания, никогда не выражали желания, чтобы она общалась только с кем-то одним — кузина умела делать так, что каждый из них провёл с ней большое количество времени с самого детства, и ни один из них не чувствовал недостатка. Но сейчас всё могло измениться. Андромеда встречалась с Регулусом куда чаще, ведь он в поддержке нуждался сильнее, потому что был совершенно домашним мальчиком. Сириус подозревал, что в первый же день его брат настрочил длинное письмо матери, а после этого по несколько раз в неделю получал ответные из дома — ему это было необходимо.

Сириус спустился с лестницы на второй этаж и остановился, размышляя, как ему быть дальше и куда идти. Он нахмурился и вздохнул.

— Эй!

Ему на плечо легла рука. Сириус резко обернулся, и волосы его задели чужое лицо. Глаза цвета миндаля и карамели задорно смеялись, но их обладатель был серьёзен.

— Ты ведь не обиделся? — не спеша увеличить расстояние между ними, по-детски жалобно протянул Джеймс.

— Ты же сам говорил, что на Поттеров нельзя обижаться, — со смешком ответил он.

— Отлично! Идём за мной!

И он побежал вперёд, едва ли не споткнувшись, улыбаясь в предчувствии чего-то безумно интересного и озорного.

— Куда? — со смехом спросил Сириус и бросился следом за ним.

— Увидишь! Тебе понравится!

«Ты пожалеешь, но тебе понравится», — вспомнилось ему, но азарт уже захватил его с головой, даже если бы ничего такого особенного и не ждало его впереди.