По отцу и дочка (джен)

Bang bang goes the broken glass man Kill all the fags that don't agree Triumph by fires, setting fire It's not a way that's meant for me Just cause Just cuz we're on holiday Green day Holiday

Глава 1

— Мда-а, — протянул Альбус Дамблдор, хитро разглядывая поверх очков-половинок сидящих перед ним колдунов.

В кресле слева расположился Том Риддл, величайший темный маг Британии. Давным-давно он назвал себя Волдемортом, и вот уже три десятка лет мамаши пугали этим именем непослушных детей, а папаши посылали друг друга по его адресу. В свое время Том побывал и бестелесным духом, и безобразным уродливым монстром, но сейчас выглядел как обычный худощавый мужчина среднего роста с серо-голубыми глазами и темными волосами. На лицо он был бледноват от природы, а заигрывания со смертью не прибавили здорового румянца. От папаши-аристократа Риддлу достались правильные строгие черты лица, прямой нос, удлиненный подбородок и еще солидная порция маггловской крови. Салазар, должно быть, сгрыз свой саван, если тот еще не рассыпался в прах: надо же, какой-то бастард-полукровка обстряпывает свои темные делишки, прикрываясь его славным именем. От такой несправедливости и покойник не захочет, а взбесится. Но одного взгляда на Риддла хватило бы, чтобы понять — его не волнует ничего, кроме его собственной персоны. Так что Салазар может сколько угодно биться головой о крышку гроба, детки-сиротки тосковать по умершим родителям, а вдовы оплакивать мужей, погибших на войне — на лице Тома не дрогнет ни один мускул.

Вот и здесь, в кабинете Дамблдора, в самом сердце, можно сказать, вражеской территории, Темный Лорд сидел с таким видом, будто весь мир должен ему денег. Его извечный соперник, Гарри Поттер, расположился в кресле рядом и выглядел с точностью до наоборот: будто должен денег всему миру. Мальчишка всегда выделялся среди своих сверстников худобой, а теперь стал почти прозрачным, будто медленно, но верно превращался в привидение. Голову он понуро опустил, уставившись на свои сцепленные пальцы. Под покрасневшими от бессонницы глазами темнели круги.

К директору Поттер явился, набросив мантию на футболку и потрепанные джинсы. Эта небрежность в одежде еще больше подчеркивала пропасть между двумя магами: Риддл был одет с иголочки — темно-серая мантия без единой складочки, белая рубашка, галстук в тон.

— Мда, — бросил Дамблдор в напряженную тишину. Казалось, само время застыло и напряженно ждало, что же он скажет. Молчали портреты бывших директоров, непонятные причудливые механизмы и приборы замедлили свой ход, перестав тикать и тренькать. В чашках на столе остывал чай, плюшки, печенья и лимонные дольки лежали нетронутыми. И, наконец, Дамблдор торжественно произнес:

— Все должно было закончится по-другому, — и, усмехнувшись в длинную седую бороду, он взял лимонную дольку. Собеседники посмотрели на него: Риддл — пренебрежительно, Поттер — устало. Их молчание было согласием — конечно, все должно было закончиться по-другому, но каждый представлял себе это по-своему.

Гарри видел Волдеморта поверженным, а себя спасителем и героем. Темный Лорд же грезил о том, что враги будут валяться хладными трупами на радость воронью, а мир упадет к его ногам как спелое яблоко. Но из-за глупого недоразумения, по словам Риддла, и великого чуда, по мнению Гарри, им обоим пришлось попрощаться со своими мечтами. Так из-за чего эти люди собрались в кабинете Дамблдора ясным июньским днем, если все они считали, что история должна была закончиться по-другому?

* * *

Два дня назад Гарри Поттер и Том Риддл сошлись в Годриковой лощине в последней дуэли не на жизнь, а на смерть. Таких битв уже давно не бывало: только представьте себе вспышки заклятий, гром и молнии, колдовской ветер, что с разбойничьим свистом выкручивал ветви деревьев и срывал с них листву. И ночь, что осветилась тысячью огней, будто неподалеку взлетел на воздух склад с китайской пиротехникой. В небесах гроза, но без капли дождя. На земле двое размахивают палочками, выкрикивая проклятия, воздух горяч и тяжел, будто в сердце ада. А у горизонта загорается заря и собаки на сто миль вокруг воют и рвутся с цепи. Мир обезумел, деревья дергались, будто в пляске святого Витта, высокая трава жалась к земле и столько света, столько грохота, что хотелось зажмуриться, упасть и прижаться к земле, ища у нее защиты. Но лучше бежать без оглядки.

Магия злобная, безудержная и яростная, сталкивалась с еще более безудержной и яростной, а в эпицентре — двое. Пальцы, сжимающие палочку, онемели, каждый вздох будто глоток раскаленного железа, вокруг тучи пыли и земли — ни черта не видно, одежда насквозь промокла от пота. В этой дуэли не было благородства. В яростном вихре у противников уже не оставалось времени, чтобы вспомнить, кто они такие и зачем сюда пришли. Теперь бал правила магия, она вырвалась на свободу. Этой силе чуждо все и вся, даже те, кто когда-то были ее сосудами. Но неожиданно на поле битвы упала тишина — абсолютное безмолвие мертвого и заброшенного мира.

Раздался детский плач, оба мага вздрогнули и обернулись на источник звука. На земле лежало похожее на младенца нечто, которое легко могло оказаться, например, стоглазой многоножкой. Первым опомнился Гарри, он подошел и склонился над ребенком — тот продолжал плакать. Тогда Поттер, то ли по велению отцовского инстинкта, то ли собственной глупости, осторожно взял его на руки. Том уже открыл рот, чтобы предостеречь, ведь только полный идиот будет хватать неизвестно что, появившееся неизвестно откуда, но, смекнув свою выгоду, он так и не произнес ни слова.

А Гарри тем временем неумело баюкал младенца, но дите все равно орало как резаное, и тот совсем растерялся. Одной рукой, прижимая ребенка к себе, он попытался стянуть мантию, чтобы укутать проклятого крикуна. Момент для Авады — лучше не придумаешь, но Риддл медлил. Однажды он уже пытался заавадить ребенка и был убит собственным заклятием. Такой опыт не хотелось повторять, а тем временем Поттер наконец-то выпутался из своей мантии. Том с тоской посмотрел вдаль: ночная темнота опять набирала силу, огни гасли, и вселенная медленно, но верно восстанавливала нарушенное равновесие.

— Долго ты еще собираешься возиться?

— А? — Поттер недоуменно взглянул на Риддла, видимо, он был полностью дезориентирован, поэтому спокойно обратился к нему. — Как ты думаешь, может ее стоит покормить? Или отнести к доктору? Где ее родители? — он укачивал малышку и не заметил, что Волдеморт от удивления вытаращил глаза.

Том почувствовал себя оскорбленным. С какой стати Гарри Поттер сюсюкается с каким то отродьем, когда он, великий и могущественный Темный Лорд, стоит и ждет его.

— На твоем месте я бы не стал брать это на руки, пока не выяснил, откуда оно взялось.

— Не оно. Она, — возмущенно ответил Гарри. — Это девочка и она напугана. Нельзя оставить ее здесь.

— Давай сначала закончим наши дела, а потом делай с этим младенцем что хочешь. Конечно, если сможешь, — свою последнюю реплику Том сопроводил ехидным смешком.

— Дуэль подождет, — спокойно сказал Поттер. — А я аппарирую в Хогвартс. — Слова у Гарри никогда не расходились с делом — сказал и аппарировал.

Яростный взгляд Риддла уперся в пустое место. Том тоже не стал задерживаться, спрятав палочку, он растворился в воздухе. И зол он был как тысяча чертей.

* * *

Сейчас, сидя в кабинете директора Хогвартса, внешне спокойный, он в глубине души холил и лелеял обиду — Поттер еще заплатит за свое пренебрежение.

— Гарри спрашивал меня, откуда в Годриковой лощине мог взяться младенец, — произнес Дамблдор и отпил чаю. — Восхитительный вкус. Вам стоит попробовать. — Он посмаковал напиток, испытывая терпение гостей. — И вот к какому выводу я пришел? Здесь не обошлось без сильной и древней магии.

Том не удержался и презрительно хмыкнул, но Дамблдор, тем не менее, продолжил:

— Сама по себе магия не может ничего создавать, она лишь орудие наших желаний, сознательных или подсознательных. Я не говорю, что кто-то из вас непременно хотел завести ребенка.

Риддл насмешливо улыбнулся, но не стал прерывать столь увлекательную лекцию.

— Скорее это было скрытое желание обрести семью, найти того, о ком можно заботиться, того, кого можно любить. И магия откликнулась на это желание, энергия стала материей и появился младенец.

— Любопытная теория, — произнес Том, насмешливо щурясь. — Но какое отношение она имеет ко мне? Любому дураку ясно, что это ребенок Поттера, так пусть он с ним и разбирается.

— Он и твой тоже, — спокойно произнес Дамблдор. — Иначе у нас была бы еще одна копия Гарри.

— Чушь, — перспектива обзавестись потомством, да еще напополам с Поттером, Темного Лорда не обрадовала. — Я помню, там неподалеку возились кролики или одичавшие домовые эльфы. Кто -нибудь из них мог стать вашему спиногрызу папочкой или мамочкой.

— Нравится тебе или нет, — заговорил Поттер впервые за все время беседы,— но теперь помимо магии, нас связывает общий ребенок. Поверь, я тоже этому не рад. Хотя нет же, меня просто от бешенства трясет, едва я подумаю, что убийца моих родителей...

— Оставь патетику, — Том резко повернулся к Гарри. — Я прекрасно понимаю к чему ты клонишь. Может, продолжим с того места, на котором остановились: ночь, лес, молнии и смертельная дуэль.

— Я бы рад, но у меня нет никаких прав лишать дочку отца, пусть даже он такой выродок как ты, — Гарри отвечал твердо и уверенно. Оставалось только диву даваться, откуда в этом тощем теле столько решимости. Выглядел-то он как усталая кляча, которую злые ведьмы гоняли на шабаш: измученный, слишком изможденный, чтобы бороться.

— Тебе же хуже, — бросил Риддл. — Потому что я как раз собираюсь тебя убить, а потом и вас, — он кивнул Дамблдору, который отнесся к угрозе с завидным добродушием и предложил Тому лимонных долек.

Альбус внимательно наблюдал за ними: оба решительные, смелые, сильные, но Волдерморт опытнее, старше, беспринципнее. Такие как он не проигрывают. Естественно, Риддл не сомневался, что победит и, ослепленный гордыней, не заметил, как его королю поставили мат.

— Нет, больше ты никого не убьешь. У меня есть способ тебя остановить, — Гарри выпрямился и взглянул в глаза врагу.

— Хочешь упрятать меня в Азкабан?

— Этого не потребуется. Вспомни про ритуал, вспомни, чья кровь вернула тебя к жизни, — и Том действительно призадумался. — Ведь именно мне ты обязан своим воскрешением, так что, Риддл, за тобой должок.

Темный Лорд молчал будто оглушенный, он никак не мог поверить, что собственными силами устроил себе западню.

— Невозможно, — едва слышно вымолвил он.

Дамблдор хотел уже вмешаться, но удержался — это война Гарри. А не все войны выигрывают на поле битвы. Дуэль, которая началась в Годриковой лощине под темным, как шерсть у черта в подбрюшье, небом, закончилась здесь, за чашкой чая. Но Том не собирался так легко сдаваться, он лихорадочно сопоставлял факты, ища лазейку, в которую можно проскользнуть ужом и обмануть судьбу. Но ставки были слишком высоки, Риддл не хотел рисковать жизнью, возвращенной с таким трудом. Опять оказаться в этой холодной пустой вечности... Никогда.

Темный Лорд откинулся на спинку кресла, но эта непринужденность отнимала больше сил, чем приступ самой безудержной ярости.

— Это вы придумали? — он обратился к Дамблдору, стараясь выиграть время.

— Нет, Том не я, но Гарри прав, теперь твоя жизнь принадлежит ему.

«Рабство, чертово рабство», — подумал Риддл и прикрыл глаза.

— И что же он собирается делать с моей жизнью? — спросил он, пряча за насмешкой бессильную злобу.

— Мне все равно как ты будешь жить, лишь бы ты больше никого не убил. Распускай свой орден и отправляйся на покой, выращивай розы или пиши мемуары. А с магического мира войн достаточно, — ответил Поттер.

— Вот как, — протянул Риддл. Порой великодушие может унизить сильнее откровенного презрения. Во всяком случае, Темный Лорд чувствовал себя униженным: его не принимали всерьез, не боялись, с ним не считались — а что может быть хуже? — Значит, ты оставляешь мне свободу, деньги и возможность распоряжаться своей жизнью? А вы, господин директор, согласны с таким решением?

— Согласен. Том, судьба дает тебе шанс исправить все, что ты натворил. У мертвецов или узников Азкабана таких возможностей нет. Я надеюсь, ты воспользуешься шансом и станешь добрее.

— Может мне стоит записаться волонтером и раздавать бездомным кашу в общественной столовой? — Том обвел присутствующих таким взглядом, что у любого бродяги благотворительный обед встал бы поперек горла.

— Тебе решать, — спокойно возразил Дамблдор. Да, кое-что и вправду не меняется, еще когда Том был школьником, директор разговаривал с ним таким же приторно-доброжелательным тоном: это выводило его из себя, да и сейчас у Темного Лорда на языке вертелось смертельное проклятие.

— Я хотел бы узнать, ты собираешься видеться с дочкой? — о присутствии Поттера Том успел забыть, вот только тот как всегда умудрился напомнить о себе самым неожиданным образом.

— С дочкой? — повторил Темный Лорд, пробуя это слово на вкус, словно неизвестное экзотическое блюдо. Он всегда считал, что дети годятся лишь для двух вещей: продолжения рода человеческого и кровавых жертвоприношений. На продолжение рода Риддлу было плевать, а пара пинт дармовой младенческой крови определенно не стоили всех грядущих тревог и забот. — Можешь делать с ней все что захочешь. Меня это не касается, — он встал и направился к двери.

Сейчас он хотел остаться один и внимательно обдумать положение: выход обязательно найдется, Темный Лорд выкручивался и не из таких ситуаций. И смерть, которая упустила его из своих цепких лап, могла бы это подтвердить. Если бы нашелся смельчак, который рискнул бы спросить ее об этом .

— Том, думаю, тебе следует оставить свою палочку здесь, в знак доброй воли, — произнес Дамблдор, когда тот уже взялся за ручку двери. Риддл медленно повернулся. Бурная, полная приключений жизнь научила его делать хорошую мину при плохой игре. «Я все равно переживу их всех. У меня есть бессмертие, деньги, магия и свобода. А хорошо смеется тот, кто смеется последним», — успокаивая свой гнев, Том сделал пару шагов назад к столу.

Гарри наблюдал, как Волдеморт достал из кармана мантии палочку. Он не верил, что враг сможет вот так просто смириться с поражением, и ждал проклятия. Но Том пару секунд разглядывал его с легким недоумением, как разглядывают соломинку, переломившую спину верблюда. А потом произнес несколько слов на латыни и швырнул свою палочку в портрет одного из директоров. Она легко влетела в картину и стукнула плешивого старика по лбу, тот проснулся и начал браниться, размахивая палочкой, которая теперь стала частью картины. Но Темного Лорда его негодование ни капельки не тронуло, он издевательски кивнул на прощание и вышел.